Талер чернокнижника

Виталий Гладкий, 2019

В руки заядлого нумизмата Никиты Бояринова нечаянно попала редчайшая монета – рудничный талер с древней мистической историей, – которой не было ни в одном из каталогов. После этого начали происходить загадочные события, потрясшие жителей его дома и заканчивающиеся кровавыми драмами. Атмосфера вокруг монеты и ее владельца сгущается, пропадает любимая девушка Никиты Лиза. Молодого человека от таинственных пришельцев из прошлого спасают только астральная защита, созданная дедом Бояринова, бравые омоновцы и майор угрозыска Ляхов.

Глава 4

Спустя полчаса я уже начал мыслить более-менее сносно. По крайней мере, в мозгах, которые до этого напоминали бесформенный кусок желе, начали появляться извилины. Мне стало понятно, почему мент потащил меня в квартиру Хамовича. Он хотел увидеть мою реакцию. И увидел.

Интересно, какие опер сделал выводы? Что маньяк-убийца при виде крови не может себя вести так, как я? Или наоборот — что я очень ловкий и хитрый тип, способный на артистическую игру?

Естественно, он просто обязан был меня подозревать. И не только меня — всех жильцов дома. Это если по большому счету. И он не успокоится на наш счет, пока мы не докажем свое алиби. Это аксиома.

Почему я не сказал ему, что был в тот вечер не один? Впрочем, это не суть важно. Я точно знал, что мент снова придет ко мне задавать разные вопросы. Вот тогда я и предъявлю ему свою подружку.

Оставался главный вопрос: кто убил Хам Хамыча и за что? Естественно, первое, что бросилось мне в глаза, когда мы с майором вошли в гостиную, была кровь на полу и на стенах. Но теперь я вспомнил и еще кое-что.

В гостиной что-то искали. Искали по-варварски, грубо и безжалостно ломая мебель. Я был уверен, что такая же картина наблюдалась и в других комнатах.

Нет, так обычные воры и даже грабители не действуют. Я, конечно, не специалист в подобных делах, но видел много фильмов и журналистских расследований на подобные темы, читал книги. Ворам нужна тишина, а здесь был устроен самый настоящий погром. Уж я-то слышал…

Наверное, Хамович собрал на кого-то компромат, подумал я, и его решили изъять… вместе с собирателем. Обычная разборка богатеньких Буратино, не стесненных в средствах и не обремененных общечеловеческими достоинствами — такими, как сострадание, любовь к ближнему, порядочность и так далее.

Непохоже.

Нет, точно непохоже. Сначала Хамовича замочили, затем оставили «автографы» на стенах, а потом начали искать бумаги… или что там. Не проще ли было поспрашивать Хам Хамыча, куда он их дел?

Проще. Тем более что Хам Хамыч явно не принадлежал к твердокаменным борцам за светлое коммунистическое будущее, которые и под пытками не выдавали буржуинам военных тайн. Он бы раскололся на раз.

Непонятно.

А что, если у вора-грабителя крыша поехала? Грохнул Хамовича, увидел кровь, взбесился и начал творить всякие чудеса.

Вариант? Да. Люди в наше время, по моим наблюдениям, стали просто сумасшедшими. За деньги готовы на все. А уж за большие деньги… Тут, как говорится, мама не горюй. Страну родную в ад бросят, лишь бы владеть миллионами. Совсем отморозились.

Я, конечно, не записной патриот, но все-таки за державу обидно. Когда видишь рожи власть и деньги имущих на экране телевизора, то можно подумать, что передают репортаж из шабаша вурдалаков. Они такое творят, что временами кажутся инопланетянами, которых к нам заслали, чтобы угробить Землю и все живое на ней…

— Привет, Ника!

Чей-то бодрый голос заставил меня вздрогнуть. Я даже дернулся от неожиданности. Повернув голову, я увидел сияющую физиономию Клипера. Он был одним из «жучков», которые мало что смыслили в нумизматике, но постоянно терлись около, подхватывая крошки со стола солидных коллекционеров.

«Жучки» не собирали коллекций, они делали на монетах бизнес. А так как знаний у них не хватало, то этот бизнес в основном был хилым и малоприбыльным. Но кое-кто из этого шустрого племени прилипал все же мог достаточно безбедно существовать на тот навар, что получался от торговли монетами, медалями и жетонами.

Клипер был самым удачливым. У него имелось чутье. А это в нашем деле главное. Иногда он приносил очень даже неплохие экземпляры. Но никогда не сдавал своих поставщиков.

Я подозревал, что монеты Клипера имеют не совсем чистое происхождение, но углубляться в такие дебри не хотел. Это его проблемы. Что касается раритетов, которые я у него приобретал, то это все-таки были деньги, пусть и старинные, а они, как известно, не пахнут.

Цинично? Да. Но это здоровый цинизм. Я не мент и не законник, чтобы докапываться до корней. Если монета не в розыске, значит, она бесхозная. И ей все равно, в чьей коллекции находиться.

Правда, иногда в среде нумизматов случается аврал. Это когда уворуют чью-нибудь коллекцию. В таких случаях срабатывала корпоративная солидарность, и мы начинали работать в качестве добровольных сыщиков-экспертов.

Должен сказать, что на моей памяти уже был такой случай. И он закончился для обворованного коллекционера благополучно. Благодаря, кстати, Князю, который вышел на след похитителей по одной-единственной монетке — дорогому и редкому солиду римского императора Константина I, чеканенному в 309 году в Трире.

Воры знали, кто может купить такую дорогую монету, и принесли ее Князю. А ему хватило одного взгляда, чтобы разобраться, кому она принадлежала.

Дилетантам в нумизматике кажется, что монеты — безликие кусочки металла. Отнюдь. Каждая монета имеет свои отличительные признаки, которые неспециалист заметить не в состоянии. Едва взглянув на раритет, опытный и знающий коллекционер мгновенно составляет в голове его «паспорт».

Это и износ монеты, и качество ее изготовления, и цвет патины (он может быть зеленым, оливковым, черным, красным, голубым и так далее), и состояние поверхности, и квалификация реставратора, который нередко портит монету растворами кислот, пытаясь ее очистить… Каждая царапинка, каждая трещинка вносится в этот «паспорт» как в память компьютера.

И главное — единожды увидев ценную монету, настоящий нумизмат будет помнить ее всю свою оставшуюся жизнь. Короче говоря, Князь не пожадничал, наступил на горло своей песне и сдал торговцев ворованным товаром куда следует. Это был действительно благородный и мужественный поступок. Я как-то поставил себя на его место и вынужден был констатировать, что не знаю, как повелся бы, увидев такой раритет.

— Балдеешь? — спросил Клипер.

— Вроде того…

— Ты не против?.. — Клипер присел за мой столик.

— А то ты уйдешь…

— Гы… Конечно нет.

— Что, «товар» карманы рвет?

— Ну.

— Опять какая-нибудь чепуха?

— Обижаешь, старик. На этот раз товар клевый. Зуб даю.

— Хочешь показать прямо здесь?

— А почему бы нет? Мы тут одни.

— Да. Почти…

Действительно, на веранде кроме нас сидели всего две молодые пары. Но им было не до посторонних. Они влюбленно ворковали — как голубки.

— Ну что? — с надеждой спросил Клипер.

— Давай…

Мне все было безразлично. Полнейшая апатия вползла в душу змеей подколодной и выхолостила все мои чувства. Наступил откат, которому поспособствовало спиртное.

— Смотри… — Клипер, воровато оглядываясь по сторонам, достал из нагрудного кармана бумажный пакетик, постелил на стол носовой платок и аккуратно, будто она была хрустальной, положил на него монету.

Я обреченно вздохнул — мне сейчас Клипера только и не хватало. Это еще тот клещ. Чтобы втюхать свой очередной «улов», он будет преследовать потенциального покупателя днем и ночью.

Клипер доказывал, что отдает воображаемый раритет почти задаром, лишь из уважения к имярек, ныл, клянчил, упрашивал, звонил по телефону, напоминал о себе по десять раз на дню при помощи электронной почты… И должен сказать, такой трюк нередко приносил ему неплохие барыши.

На столе передо мной лежал шведский серебряный каролин 1664 года. Все верно: на аверсе портрет короля Карла XI (отсюда и название монеты), на реверсе три короны и обозначение стоимости — две марки.

Монета достаточно редкая, и на ней можно хорошо заработать (если только она не поддельная; но, скорее всего, это подлинник, если мне не изменило чутье). Лично мне каролин не нужен — в моей коллекции он уже был.

— Нужно проверить, — сказал я достаточно безразличным тоном, небрежно отодвигая от себя платочек с монетой.

А иначе Клипер такую цену заломит, что только держись.

— Да ты что, Ника! — загорячился Клипер. — Это же — во! — Он показал большой палец. — Супер!

— Ты сначала скажи, кто ее сварганил, — сказал я иронично. — Не приложил ли руку к этой монетке наш общий друг Чикин?

— Ника, ты чё, в натуре! — обиделся Клипер. — Я когда-нибудь западло тебе делал?

— Не буду врать — не было такого.

Клипер успокоился и заулыбался.

Гравер Чикин был личностью в нумизматических кругах более чем известной. Его поистине золотые руки могли сработать любой нумизматический раритет, да так, что комар носа не подточит.

В свое время Чикин отсидел, по-моему, лет восемь за свои «художества», и с той поры ушел в тень. Но иногда он выполнял заказы (вполне официально) различных музеев, у которых в коллекциях не хватало какой-нибудь редкой монеты. И эти новоделы даже большие спецы с трудом отличали от подлинников.

Пал Саич — так все его называли — или Павел Исаевич, не только с филигранной точностью воспроизводил аверс-реверс монеты, а затем очень искусно наносил слой патины, но еще и воссоздавал сплав, из которого она была изготовлена. А это уже высший пилотаж.

Правда, в последнее время пошли слухи, что Пал Саич снова взялся за старое — от нищеты. Что поделаешь, жить-то надо, а на пенсию не очень размахнешься. Но будто бы свои новоделы он толкал за бугор и имел с этого весьма приличный навар, что совсем неудивительно.

Однако не пойман — не вор. И мы Пал Саича не осуждали. В этом капиталистическом завтра нужно крутиться вьюном, чтобы выжить. Иначе затопчут. А что касается подделок, так тут такое дело — или ты спец и что-то смыслишь в своем хобби, или ты дилетант, и тогда плати за свою тупость по полной программе.

Мир коллекционеров никогда не отличался мягкостью нравов…

— Так что, берешь? — с надеждой заглянул мне в глаза Клипер.

— Ну, не знаю…

Я сделал вид, что колеблюсь. Для себя в цене я уже определился. Если перепродать каролин без тягомотины, по-быстрому, то можно без особых хлопот поднять как минимум пять штук зеленью. Это и к бабке не ходи. На самом деле, монета может стоить гораздо дороже, особенно если отдать ее на аукционный стринг^[9].

Но поиски коллеги, который запал бы на нее со всей своей неуемной страстью коллекционера, могли затянуться — на год, два… А я любил быстрые деньги. Купил — продал — получил навар — оставил себе на жизнь и приобрел что-то для своей коллекции — опять купил — опять продал… ну и так далее.

К тому же жадность фраеров губит.

— Ника, купи, а. Я не скрываю — бабки мне сейчас позарез нужны. Ну, вот так… — Клипер для убедительности чиркнул себя ладонью по горлу.

— Что, опять «однорукому бандиту» проиграл? — догадался я.

Года два назад Клипер пристрастился к электронным играм и часами топтался возле игровых автоматов. Ну и, понятное дело, больше проигрывал, нежели получал от своего нового увлечения какую-то прибыль.

— Есть немного, — неохотно ответил Клипер.

— Ладно, братэла, выручу. Сколько?

Клипер замялся. Я его понимал. Внутри у Клипера шла борьба между жадностью и здравым смыслом. Нужно было его выручать, иначе он мог такую цену впарить, что мало не покажется.

— Понял, — сказал я, доброжелательно улыбаясь. — Держи. И лишь потому, что мы с тобой старые кореша.

Я достал из портмоне триста долларов и положил купюру перед Клипером. Это была наживка. Я был уверен, что мой «карась» обязательно клюнет. Психология…

— Ника! — возопил Клипер. — Это же грабеж средь бела дня! Кругляш тянет минимум на две «штуки»! В принципе, я могу продать эту монету и за три тысячи баксов.

— Тогда о чем базар? — сказал я безразлично. — Продавай. Я не против. Будешь? — Я указал на графинчик, в котором еще кое-что плескалось.

— Нет, Ника, ты все-таки скотина… — Клипер надулся, как сыч.

— Вот те раз… — Я изобразил обиду. — Что я слышу? Ты предлагаешь мне монету, которая запросто может оказаться подделкой, судя по ее отличному внешнему виду, я даю тебе хорошие бабки — хрен его знает за что, а ты губы надул, как барышня, да еще и обзываешься. Тебе отлично известно, что наши дела так не делаются. Чтобы получить две тыщи баксов за монету, нужно заключение эксперта. Это ты можешь какого-нибудь лоха обувать, нажимая на его чувствительные струнки, а меня уволь.

— Ника, но…

— Ладно, вот тебе еще двести — и мы квиты. Кстати, я даже не спросил, каким макаром этот каролин запрыгнул к тебе за пазуху…

Клипер смутился, что-то промямлил и одним быстрым движением сгреб доллары в свой карман. Я неторопливо запихнул монету в бумажный конвертик и положил ее в свое портмоне. Сделка состоялась. Судя по всему, сегодня я буду с хорошей прибылью. Но какой-то нехороший червячок, угнездившийся где-то под сердцем, не позволял мне порадоваться удаче. Нужно было заморить его, гада, быстро и решительно.

— Что ж, — сказал я, — нужно обмыть это дело. Я угощаю. Не возражаешь?

— Спрашиваешь…

Клипер мгновенно повеселел. У него была легкая натура. О деньгах, которые проплыли мимо него, он через какое-то время вспоминал как о прошлогоднем снеге.

Я понял, что голоден, как волк, только тогда, когда официант принес наш заказ. Мой совершенно опустошенный желудок взбунтовался мгновенно, как демократ-либерал, которому при разгоне несанкционированной демонстрации милицейский конь наступил на главную мужскую принадлежность.

У Клипера глаза полезли на лоб, когда он увидел, с каким напором я набросился на еду.

— Ника, тебя что, морили голодом? — спросил он осторожно.

— Нет, — ответил я. — Надо мной ставили эксперимент.

— Извини, не врубаюсь…

— Чтобы добраться до моих мозгов, мне промыли желудок.

— Все равно ничего не понял. Ты говоришь загадками.

— Какие там загадки… Моего соседа-банкира с нижнего этажа замочили вчера вечером.

— Что ты говоришь!

— Ну… А чему ты удивился? Забыл, что ли, как лет десять назад хоронили бизнесменов и братков почти каждый день.

— То было тогда…

— Да, было тогда. Но метастазы до сих пор остались. Соседа буквально размазали по полу и по стенкам. Меня сводили в его квартиру на «экскурсию». Везде кровь… Бр-р! — Я содрогнулся и торопливо залил неприятное воспоминание рюмкой водки.

— Теперь я понял твой пассаж насчет промывки желудка. Менты трепали?

— Ну да.

— И что?

— А ничего. По-моему, опер подозревает, что у меня были причины разобраться с соседом.

— Он что, дурик? У тебя не та профессия.

— Мой покойный сосед был очень шумный и часто устраивал тарарам. Похоже, мент будет поднимать всю мою подноготную: не состою ли я в каком-нибудь национал-большевистском объединении, не числюсь ли на учете в наркодиспансере, не водятся ли за мной грешки по части различных сексуальных извращений… А еще оперу кажется, что я ненавижу богатеев.

— А ты что, пылаешь к ним любовью?

— К ним — нет. К их богатству — да. Вот такой я нехороший.

— Ты и так не бедно живешь.

— Ага. По сравнению с тобой.

Клипер невесело ухмыльнулся и ответил:

— Это точно… Что-то в последнее время фортуна начала обходить меня стороной.

— Ты не догадываешься, почему так?

— Только не надо меня лечить нравоучениями!

— Я не об этом. Ты работаешь по мелочам. А талант собирателя у тебя большой, это несомненно. Кроме того, ты оброс нужными связями, как днище корабля ракушками. Не так ли?

— Так. Но я не понимаю, к чему ты клонишь?

— Ты вращаешься в нашей среде уже лет десять…

— Почти пятнадцать, — уточнил Клипер. — Я начал со школы.

— Вот и я об этом. Через твои руки прошли тысячи монет, среди которых были и настоящие раритеты. Ты уже состоявшийся нумизмат, а при желании можешь стать в нашем деле просто ассом.

— Могу, — не без спеси сказал Клипер. — Но опять-таки я не совсем въезжаю, зачем ты завел этот базар?

— Ты не замечаешь, что у нас торговля монетами идет в основном через клуб нумизматов? Ну, не считая таких «жучков», как ты… пардон. Но и они все несут в общество нумизматов, где надеются получить хорошую цену за свои находки.

— Как не заметить…

— Но в клубе собираются только профессионалы. А вот любители не охвачены.

Клипер пристально посмотрел на меня и спросил:

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что нужна лавка нумизмата. Пока ее в городе нет, поэтому тебе все карты в руки. И советую поторопиться, чтобы тебя не опередили и не застолбили денежное местечко. Конечно, поначалу много денег вряд ли заработаешь, но доход все равно должен быть неплохим. И главное — стабильным. Молодежь ведь подрастает, наша смена. Куда они сначала пойдут? Ясное дело, в твой магазин.

— Ник, не надо так шутить…

— Я не шучу, я серьезно.

— Откуда в пустыне вода?! Ник, я не при делах. Для начала нужно найти подходящее помещение под магазин и хотя бы тысяч пять монет в ассортименте. Что касается моих финансовых возможностей, то у меня в кармане вошь на аркане. Для того чтобы завести такое дело, требуются бабки. «Штук» двадцать как минимум. Где я их возьму?

— Насчет монет не волнуйся. Наша братва притаранит тебе на комиссию тонну всякой мелочи. Ее просто некуда девать. А выбросить жалко. У меня тоже сотни три-четыре кругляшков найдется. И не только мусор. Касательно денег можешь не волноваться. Финансирование я обеспечу.

— То есть?..

— Составим кумпанство, как говаривал наш незабвенный царь Петр Алексеевич, — и вперед. Деньги мои, все остальное организуешь ты. Я буду помогать тебе в качестве эксперта. Навар пополам. Естественно, после того как я верну свои денежки. Но это будет в процессе, не сразу. Идет?

— Не верю своим ушам…

— Только о состязаниях с «одноруким бандитом» забудь! Чтобы в казино ни ногой. Понял? Это главное условие.

— Ника, да я… да мы… Ух! Даю слово!

— Естественно, все наши финансовые обязательства мы оформим официально, через нотариуса.

— Как скажешь. Я готов! Нет, не могу поверить… Давай выпьем за нашу фирму! Признаюсь, я уже давно думал об этом, но…

— У кого арендовать помещение под магазин, я знаю. Это не проблема. Оно почти в центре города. Надеюсь, арендную плату с нас возьмут небольшую. Там…

И в этот момент меня словно переклинило. Я умолк на полуслове и, медленно повернув голову, посмотрел на пруд. Он был очень большим, и в плане, если посмотреть на него сверху, — то есть с огромного колеса обзора, которое находилось в парке на другом берегу, — напоминал огромную фасоль, положенную на блюдо поверх зелени. Когда-то здесь была речка, но потом она обмелела, и ее перегородили плотинами, чтобы она совсем не пересохла.

Таких прудов было несколько, и все они, как бусины мониста пронизью^[10], соединялись тонкими ручейками, которые набирали силу лишь в весеннее половодье. Последний пруд из этой низки, насколько я знаю, заканчивался далеко за городом, на луговине, растворяясь в камышах и болоте.

Все эти пруды со временем сильно заилились, но теперь обрели новую жизнь. Их начали очищать от донных наслоений. С веранды было видно, как вдалеке от нас, у противоположного берега, работает земснаряд.

Едва уходил лед, как на прудах начиналась интенсивная жизнь. Особенно на этом. К парку была приписана лодочная станция, и народ развлекался, катаясь на водных велосипедах, а также на весельных и парусных лодках, которые давали напрокат.

Сегодня на пруду тоже было людно. Дул легкий ветерок, и паруса миниатюрных лодочек являлись великолепным дополнением к живописному виду, который открывался перед моими глазами. При некотором напряжении романтического воображения запросто можно было представить, что веранда — это причал какой-нибудь морской бухты.

Но мое внимание привлекла не яркая картина полуденного покоя, а весельная лодка, которая слегка покачивалась на волнах неподалеку от нашей веранды. Она плыла сама по себе. Единственный ее пассажир, худой и длинный, как мачта без паруса, стоял посреди лодки и смотрел на меня какими-то странными немигающими глазами.

Он был одет, несмотря на теплую погоду, в длинный плащ из темно-фиолетовой ткани, сильно выгоревшей на солнце. Плащ гляделся таким старым и ветхим, что, казалось, вот-вот рассыплется прямо на плечах странного незнакомца. И он был застегнут на все пуговицы.

Аскетическое лицо человека в лодке, изуродованное двумя шрамами, покрывала щетина недельной давности, его длинные сальные волосы почти до плеч, уже изрядно тронутые сединой, по моему заключению, видели мыло и воду как минимум месяц назад.

И вообще весь он был каким-то непромытым, пыльным, что ли — словно пришел с караваном, который скитался по пустыне очень долгое время. А как на меня, так несколько веков, потому что покрой его одежды никак нельзя было назвать современным.

Так мы глазели друг на друга словно завороженные минуты три, пока волны и усилившийся ветер не отнесли лодку с незнакомцем в длинном плаще за мысок, поросший ивами.

Клипер что-то болтал, но я совершенно его не слышал. Я был в каком-то трансе. Круглые черные глаза незнакомца, бездонные, как самый глубокий омут, висели в воздухе передо мной даже тогда, когда он исчез с моего поля зрения.

— Ника, Ника, ты что уснул? — Клипер дергал меня за рукав.

— А, чего?

Я смотрел на него так, будто увидел в первый раз.

— Что с тобой, Ника?! — встревожился Клипер. — На тебе лица нету. Какой-то бледный… Тебе плохо? Может, в больничку отвезти? Так это мы мигом. Стоянка такси рядом.

— Не надо… В больницу не надо… — Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. — Лучше налей… выпьем еще по единой.

— Золотые слова! — обрадовался Клипер.

Мы выпили. Я постепенно приходил в себя. Что со мной случилось? — думал я в страшной тревоге. И все время косился в ту сторону, где еще совсем недавно плыл челн со странным типом. Кто этот человек? И почему из всех сидящих на веранде он вперил свои зенки в меня?

Примечания

9

Стринг — подборка монет определенной эпохи, какого-то правителя и т. п.

10

Пронизь — бисерина, просверленный камушек, стеклярус (устар.).