Золото народа

Виталий Гадиятов, 2018

Остросюжетный роман «Золото народа» рассказывает о событиях, произошедших в колымской тайге накануне войны, о трагедии заключенных ГУЛАГа, добывавших северное золото, и об отголосках той давней трагедии во дни нынешние.

Глава 5

От бывшего лагеря заключенных — поселка № 7 по схеме шла тропа, упиравшаяся в озеро, которое лежало далеко в горах. По прямой до этого горного озера было километров пятьдесят. Вот по этой тропе Иван и должен был идти. Тропа начиналась у подножия склона в густых зарослях стланика. Дальше она полезла на гору и пошла по кустам, которые теперь росли прямо на некогда набитой дороге жизни. Тропа постоянно петляла и местами обрывалась. И тогда Ивану приходилось напрягаться, подключая все органы чувств. Он бросал рюкзак и, как гончая, носился по кустам, пытаясь подцепить оборвавшийся след. Иногда он даже елозил на корточках, исследуя каждый клочок земли. Особенно доставалось на заболоченных участках. А они были везде: в долинах ручейков, на пологих северных склонах, на высоких плоских водоразделах. Под ногами булькала вода, и при каждом шаге брызги разлетались в стороны, попадая и на лицо. Вот здесь Иван по-настоящему оценил Петрухины сапоги. Ноги до колен были сухими, не трепались и штаны.

Местами на болотах, как грибы на хорошей лесной опушке, возвышались кочки. Кое-где они сплошь заросли багульником и голубичником. С непривычки эти участки так выматывали, а на болоте ещё досаждали комары, в воздухе постоянно стоял натужный гул, напоминающий звук пролетающего самолета. Комары роем летели за Иваном, и стоило ему только остановиться, как они облепляли его с ног до головы, лезли в рот, в глаза, набивались в одежду. Не спасала даже мазь, на которую он очень рассчитывал. Скоро Иван понял, что эта мазь хороша только до первого пота и пользоваться ей надо с умом.

С каждым шагом идти становилось трудней. Лямки рюкзака врезались в плечи. Приходилось их оттягивать и подолгу поддерживать. Так, с поднятыми руками, Иван и шёл. Какое-то время это помогало. А рюкзак все тяжелел и всё сильнее прижимал к земле. Мысли Ивана теперь всё чаще зацикливались на рюкзаке, как будто он был главным виновником всех трудностей, как будто только он один мешал ему идти. Постепенно его стало одолевать состояние безразличия: всё, что его окружало, переставало интересовать. Точно он существовал сам по себе, вне окружения. От усталости притупилось внимание, и Иван все чаще спотыкался. Один раз рюкзак больно ударил по голове и придавил к земле. Накатили предательские мысли: хотелось всё бросить и повернуть назад.

«Домой, только домой. Нечего здесь делать. Зачем мне этот лагерь? Ещё сто лет бы я о нем не знал. Пока не поздно, надо повернуть назад».

Но эти мысли надолго не задержались. Осталась только злость на самого себя, на то, что так мало прошёл и что его еле держат ноги. Иван громко выругался и, поправляя рюкзак, тяжело встал. Ныла ушибленная рука. Он снова пошел. Однако вскоре Иван опять почувствовал всю тяжесть рюкзака и его «острые», режущие до боли лямки. Усталость одолевала, заполняя каждую клетку его тела, завладевая сознанием.

Иван перешёл ручей, и тропа уперлась в крутую скалу. Цепляясь за острые камни, он полез наверх — туда, где светило солнце. Руки заныли от напряжения. На какое-то мгновение нога потеряла опору, и Ивана прошибло холодным потом. Он почувствовал, что из-под рук выскальзывает камень. С трудом успел перехватиться. Превозмогая боль, он подтянулся и вылез на ровную площадку, заросшую высокими лиственницами. Здесь было прохладно, обдувало легким ветерком. Между деревьями буйствовал редкий стланик. Под ним он увидел бордовые бусинки брусники, разбросанные по земле. Брусника перезимовала под снегом и будто снова ожила. Иван, бросив рюкзак, жадно ел ягоды.

Брусника уняла жажду, стало легче. А тропа, как ломаный график, то взбиралась на какую-нибудь безымянную вершинку, то прыгала на дно глубокого распадка.

На берегу ручья, зажатого с обеих сторон отвесными скалами, Иван остановился на привал. На перекатах ручеёк клокотал, облизывая пёстрые валуны, на ровных отрезках — замирал. И тогда он походил на спокойную тихую речушку, протекающую где-нибудь по равнине, на речушку, каких немало на Руси. Иван напился воды и прилег на разноцветную гальку. Он почувствовал себя так легко, словно потерял притяжение и парил над землей, он парил на облаке, а под ним проплывали леса и горы. Вот он увидел избу и хотел там приземлиться, но облако понесло его дальше. Потом внизу показалась река, а за ней огромное озеро и много-много воды…

Очнулся Иван оттого, что замерз. Хотелось есть. Он стал разжигать костер. Спички ломались, не загоралась бумага, а загоревшись, тухла. Наконец костер заполыхал. Пламя лизнуло новенькую алюминиевую кастрюлю, Ивана обдало сизым дымком. К нему примешивался запах чистой родниковой воды и живой благоухающей тайги. Дым потянуло вниз по распадку. Его прогоняло, как по трубе, и он не успевал подниматься. Только вдали дым собирался лёгким сизым облаком, медленно поднимаясь вверх.

Чай получился таким густым и таким вкусным, какого он никогда ещё не пил. В кастрюле он казался чёрным, как деготь, а в кружке был темно-вишневого цвета. Иван, обжигаясь, выпил подряд три кружки и только после этого стал есть. Как-то незаметно полегчало, вернулись силы, и вместе с ними пришло ощущение реальности. Иван смотрел по сторонам, любуясь окружающими скалами, ручьем. Вокруг всё было так прекрасно, что он ощутил какое-то новое, ранее ему не знакомое состояние души. Иван невольно подумал, что такую красоту можно увидеть и даже почувствовать, только испытав трудности, только пересилив себя. Тогда весь мир воспринимается иначе.

«Вот это, наверное, и есть та красота, которая может спасти мир, — любуясь природой, подумал Иван. — Это настоящее счастье».

За день Иван думал дойти до реки и там переночевать. По его расчетам, там была середина пути между трассой и озером. На карте река называлась Лекуана, а на схеме Ивана значилась как Куана. Что-то общее угадывалось в этих названиях одной и той же реки. По-видимому, со временем кто-то его перефразировал или, недослышав, назвал по-другому.

Тропа пошла по обрывистому берегу реки. Иногда Иван слышал, как она шумит внизу. На перекатах виднелись белые барашки.

Только под вечер, когда солнце спряталось за гору, Иван подошел к самой реке. Долина здесь резко поворачивала на восток, и река уходила туда, где вдали виднелись высокие горы. В этом месте на карте была показана переправа. И неспроста: широкое русло здесь разделялось на два рукава. Каждое из них было намного шире и мельче основного. Правый рукав прижимался к противоположному берегу, и вода со всей мощью билась о скалы. От этого на реке стоял шум, похожий на шум большого водопада. Левое русло, на берегу которого стоял Иван, на перекате расширялось. Прямо посередине виднелась длинная коса. Она почти вплотную подходила к острову, разделявшему оба рукава. Коса показалась Ивану самым безопасным местом этой переправы, и он решил по ней дойти до острова, а потом уж переходить второй рукав.

Когда Иван вошел в реку, мощный поток мутной воды толкнул его вперед, и он едва устоял на ногах. Пришлось повернуть и пойти вниз по течению, прижимаясь к косе. До неё он добрёл без приключений. Здесь Иван развернулся и по косе пошёл вверх, к перекату. Косу слагали редкие валуны и мелкая галька, которые едва закрывала вода, поэтому идти было легко, и он быстро прошел этот отрезок. А вот дальше Ивана подстерегала неожиданность. Перекат был словно вымощен огромными валунами, которые с берега казались небольшими безобидными камнями. Как у айсбергов, у них виднелись только верхушки. Вокруг валунов водоворотами бурлила вода. Иван попробовал пройти между ними. Он сделал шаг и сразу оказался по пояс в воде. Сильное течение сбивало с ног. Вернулся назад. С трудом забрался на ближайший валун и хотел перебраться, прыгая с камня на камень. Вода захлёстывала валуны и закипала прямо под ногами. Ивана обдавало брызгами. Это охладило его пыл: переходить тут реку было равносильно самоубийству.

Переправиться на остров ещё можно было прямо с косы, которую отделяла довольно широкая промоина. Преодолеть её можно было только вплавь. Не раздумывая, Иван вошел в воду. Холодная вода подхватила его и понесла по течению. Длинные резиновые сапоги сковывали движения. Иван оказался под водой. Изо всех сил он грёб, пытаясь выплыть на поверхность. Тяжелый рюкзак тянул вниз, Иван сопротивлялся, как мог. В какой-то момент он зацепил ногой за камни, и его повернуло к берегу. С трудом он вынырнул и, глотнув воздуха, поплыл. Мешал объёмный рюкзак, Иван хотел было его сбросить, уже потянул за лямку, однако в последний момент передумал. Здесь было всё: продукты, снаряжение, карта. Потеря рюкзака означала бы конец его надеждам на эту экспедицию. Из последних сил Иван подгреб к берегу и, схватившись за кусты, вылез на остров.

То, что он отсюда увидел, его поразило. Это русло было шире и намного мощней того. Казалось, что это один сплошной поток воды. Было слышно, как по дну несет камни. Их переворачивало и крутило, как песчинки. Только на середине виднелись редкие валуны, которые так же, как на перекате, едва выступали над поверхностью. Заходить в бурлящую реку Иван не решился. Дорога назад тоже оказалась отрезанной. Оставалось только одно: пережидать, пока не спадет вода.

Иван разделся и остался в одних трусах. Так ему показалось даже теплей. Мокрую одежду разложил на берегу и развесил на кустах. В рюкзаке тоже всё вымокло, больше всего пострадали продукты, лежавшие сверху, и самое неприятное — намокли спички: и в кармане куртки, и в рюкзаке. После захода солнца заметно похолодало, снизу подул ветер. Холодом тянуло от реки. Прямо на берегу Иван сделал шалаш.

Проснулся Иван оттого, что под ним была мокро. Ничего не понимая, он вылез из шалаша. Вокруг вода. Уже не было острова, по которому он вечером ходил, не было валунов на реке, не стало и двух рукавов — проток. Только посередине могучей реки торчали кусты и небольшие пятачки земли. И здесь — в центре этого водоворота — сейчас стоял Иван. Вода прибывала с каждой минутой. Было видно, как она слизывала мелкие клочки земли, подбиралась к небольшим возвышениям.

Всё, что осталось от его снаряжения, Иван быстро затолкал в рюкзак. Надо было спасаться, река стала совсем непредсказуемой. Почти не оставалось никаких надежд на спасение. Правда, был ещё очень маленький шанс — поймать какое-нибудь дерево и на нём плыть к берегу. Но это очень рискованно — нужно было успеть до входа в каньон.

Иван решил ждать. Выбрал самый высокий бугорок, на нём соорудил кучу из валунов и плавника. Принес сюда рюкзак. Он потерял счет времени. От постоянного напряжения он даже забыл о еде, иногда его колотил озноб, и холодные мурашки пробегали по телу. А уровень воды всё поднимался. По реке несло коряги и целые деревья. Вот вода почти сравнялась с пятачком суши. Вода медленно подобралась и туда, лениво лизнув его сапоги, поднялась до щиколоток.

«Ну всё, отступать уже некуда, — стоя в воде, думал Иван, — если ещё поднимется, придется плыть».

Вскоре вода остановилась на одном уровне и постепенно стала спадать. На следующее утро Иван благополучно перешел реку.