Вальс под облаками. Приключенческая повесть

Виталий Белоусов

«Вальс под облаками» – первая книга трилогии, повествующей о событиях, которые происходили в годы перестройки в одном из провинциальных поселков средней полосы России. На фоне этих событий автор увлекательно рассказывает о приключениях подростков, об их заботах и увлечениях во время летних каникул.

Злополучная телогрейка

Тете Оле, маме Глеба, хотелось хорошенько попотчевать меня с дороги.

— Да погоди, куда торопишься? Успеете набегаться, — остепеняла она сына, которому не хотелось долго задерживаться за столом. — Попробуйте, как вкусно… Молочком запивайте, — угощала она очередным яством. — Пусть Сережа отдохнет часок в тенечке. Я одеяло расстелю под яблоней. Почитайте что-нибудь. У тебя же, Глебушка, много книжек интересных… Да и я с вами посижу. Хочется узнать, как там, в большом городе живется… Да не суетись ты!

— Ладно, мама… Некогда нам, — отвечал Глеб. — Вечером Сережка тебе обо всем расскажет… И вовсе не устал он. Ведь правда? — наступил мне под столом на ногу. — А где наш Ярик, мам?.. Я его что-то не вижу… Ярик, Ярик, Ярик!..

— Да не крутись ты! Стол опрокинешь! И Сережу совсем затолкал… Отыщется твой Ярик… Где-то бегает…

Из писем я знал, что у Глеба совсем недавно появился щенок. «Потешный, суетной, играть любит, куда я — туда и он. А какой послушный! Я его дрессировать начал», — делился радостью приятель.

— Спасибо, мама, — заторопился Глеб. — Пузо лопнет, — похлопал себя по животу. — Сама говорила, что наедаться вредно. Говорила же?.. И лежать после плотного обеда не на пользу… Жизнь — это движение!

— Ладно, — отмахнулась мама. — Только далеко не ходите. И смотри, сынок, не втяни Сережу в какую-нибудь историю. С тобой вечно приключения случаются.

— Не бойся, мама, — пообещал Глеб. — Мы в футбол с ребятами поиграем.

Я переоделся в трико. Через калитку вышли на улицу.

— Дзинь, дзинь, дзинь, — сигналя голосом вместо звонка, подкатил на велосипеде мальчишка, за спиной у которого, на багажнике, крепко держась, сидела малышка. — Дзинь, дзинь… Станция Березай, скорее вылезай!..

— Я еще хочу, не останавливайся, — запищала девочка. — Еще не накаталась…

— Не накаталась, — передразнил ее велосипедист. — А перекурить-то можно?.. Димка, — представился он и протянул мне руку. — Куда собрались?.. А меня вот — привязали… Карантин в садике… Наказал бог сестренкой!..

Малышка забарабанила брата по спине.

— Хочешь прокатить Ингу? — предложил мне Димка. — А я хоть отдохну малость… Совсем заездила…

— Не хочу! — завопила девочка и крепче обхватила брата руками. — Не хочу!

— А с Глебом? — предложил Димка. — Ты же с ним каталась…

— Не-не! Он хотел меня в канаву сбросить… Он так гнал, так гнал!.. Я же тебе рассказывала…

— Да он же нарочно, Ингочка.

— Аг-га! Он и в крапиву свернул — я ногу обжигляла, и в столб чуть не врезался. Какое нарочно?!

— Нужна ты ему, — буркнул Димка. — Я сам тебя сейчас в крапиву завезу! — оттолкнувшись, вскочил в седло и закрутил педалями, удаляясь. — Дзинь, дзинь, дзинь…

Глеб хмыкнул:

— Я Ингу пугал, чтобы она ко мне не привязывалась. С ними, маленькими, чуть повозись — не отстанут… Жалко Димку. Сейчас бы вместе на речку сходили…

— А давай заглянем на развалины… Интересно там?

— Ерунда, — отмахнулся Глеб. — Вымажемся только… Грязь, пыль, сажа… Балки висят… Подвалы глубокие… В бурьяне оступишься — костей не соберешь… И балкой по голове может шандарахнуть… Когда-то туда тянуло. Надоело.

— И давно так?..

— Да и давно уже… Как себя помню… Рассказывают, сначала фабрика закрылась, а потом — маслозавод и мясокомбинат… Наперсток распродал оборудование и машины, вывез бетонные блоки, стал стены зданий разбирать…

— Наперсток?.. А кто это?..

— Ну, кто-кто… Директор бывших предприятий… Это у него прозвище такое… Когда-то, говорят, в наперсток играл на вокзалах — по городам мотался, лохов околпачивал… А зачем тебе все это знать?

— Да так… В автобусе слышал разговор…

Опять послышалось знакомое «дзинь, дзинь, дзинь».

— Ш-ш-ша! — Димка ударил по тормозам.

Малышка за его спиной завопила: ее, бедную, так встряхнуло, что наверняка внутри шестеренки за шестеренки заскочили.

— Я маме расскажу! — пригрозила Инга. — Не тормози так! И езди по ровной дороге. Меня растрясло. И сидеть больно.

— Кисейная барышня… А мне, Ингочка, хочется отдохнуть. Я устал. Посидим на лавочке?

— Фу ты! — вспыхнула девочка. — Читать — язык у тебя не ворочается, кататься — ноги болят… Не вредничай, Димка! Капризный какой-то…

Мы расхохотались.

— Ладно, нянька, бывай! — Глеб подтолкнул велосипедиста с маленькой пассажиркой. — Приходи на речку, когда освободишься…

Мы выбрались за поселок и оказались на широком лугу. Пересекли его и по тропинке, петлявшей между кустами низкорослого лозняка, вышли к реке.

— Потом окунемся, а пока давай смотаемся за удилищами, — предложил Глеб.

Прошли берегом к мосту и вскоре очутились на противоположной стороне… От моста к лесу тянулась проезжая дорога, но Глеб показал мне на тропку, уходившую по лугу вправо, и дальше мы двинулись по ней.

Товарищ, шагал впереди.

— Что еще за тряпье? — остановился он, и я увидел возле дорожки рваную телогрейку: потертая и в заплатах, а один карман наполовину оторван. — Ну и народ! Уже в лес хлам сваливают… Хоть бы уж подальше с глаз, — Глеб на ходу поддел находку палкой и зашвырнул ее в ближайшие заросли лозняка.

Через несколько минут забрались в самую глубь орешника. Долго выбирали удилища. Хотелось, чтобы они были длинными, легкими, гибкими. Такие, кажется, и вырезали. Пока выбирались из лесу на опушку, поочередно опробовали каждое в вытянутой руке… Я уже явственно представлял, как сидим с удочками на берегу затененной спокойной заводи…

— Теперь можно и окунуться, — сказал Глеб, когда вышли к реке. — Одежку лучше спрячем, — и стал стаскивать с себя рубашку и штаны.

— Зачем? От кого? — удивился я. — Тут ни души, да и кто позарится на наше барахло? — но покорно отдал товарищу свои рубашку и трико.

— Ты послушай, — Глеб таинственно поднес палец к губам. — Слышишь?

Где-то справа по реке, в глубине зарослей, мычали коровы, и только…

— То-то… — Глеб посчитал, что я правильно догадался. — Стадо бредет по дороге. С минуты на минуту здесь будет.

— Ну и что?

— Как что? Да от нашей одежки шмотья могут остаться!

— Как так? — удивился я, хотя вспомнил, что в книжке читал, как чей-то теленок изжевал чью-то майку.

— Ну, знаешь, — пожал плечами Глеб. — Может, коровы и не тронут… А вдруг?! На всякий случай, — он запихнул нашу одежку поглубже в куст, расправил ветви и траву, чтоб прикрывали хоронку. — Порядок! — оценивающе присвистнул и, — Х-ха! — с воинственным кличем разбежался, оттолкнулся от кромки берега и, сделав в воздухе сальто-мортале, красиво вошел головой в воду.

Я же неспешно соскользнул по склону берега к воде, и лишь когда зашел в речку по пояс, торпедой пошел в глубину. Пусть Глеб бахвалится, он знает речку как свои пять пальцев, потому и не остерегается…

Речка не слишком широкая. Противоположный берег — песчаный. Он и поманил нас с Глебом к себе, когда вдоволь наплескались, гоняясь друг за другом… На берегу понежились на песке, потом нашли полиэтиленовую бутылку и принялись гонять ее босыми ногами взамен футбольного мяча, то пасуя ее друг другу, то отнимая…

— Гляди-ка… Что за ерунда?! — замер Глеб, выпучив глаза не то от ужаса, не то от изумления.

— Ты чего? — насторожился я и посмотрел в ту же сторону.

На покинутом нами берегу… Я глазам своим не поверил!.. Надо же!.. На том месте, где мы совсем недавно раздевались перед купаньем, какой-то пожилой мужик — картуз у него сбился на бок, выцветшая клетчатая рубаха выскочила из брюк — с ожесточением ломал наши удилища!

— Кто это? — ахнул я. — Что он, взбесился?

— Стой! Не вздумай к нему! Убьет! — Глеб больно ухватил меня за локоть, будто я и впрямь намеревался так поступить. — Это Маляма… Недавно из тюрьмы вернулся. Что трезвый, что пьяный — хуже злой собаки…

— Но мы… Мы же ему ничего плохого не сделали, — возмутился я. — Или ты, Глеб, когда-нибудь ему насолил?..

Мужик тем временем расправился с удилищами, поднял с земли кнут и, хлестанув им, свирепо выругался.

— Я долго буду вас ждать? — переметнулся он на нас. — Сейчас же возвращайтесь! Живее! — он выматерился и, постукивая кнутовищем по сапогу, заходил вдоль берега. — Не слышите, что я вам говорю?! Оглохли?

Глеб буркнул:

— Как бы не так! Дураков нашел…

— А чего он?

— Спроси… Кто-то его раскрутил, вот на нас и решил отыграться…

— Но как же так?!

— Да так!.. Молчи лучше… Побесится и уймется… Для него это обычно…

Но я уже взбунтовался.

— Зачем вы удочки сломали? — закричал я через речку с возмущением. — Почему вы нам угрожаете? С какой стати? Мы же ни в чем не провинились…

Мужика будто кто шилом пырнул.

— Ах вы, мерзавцы! Еще оправдываться вздумали! Или под дурачков прикидываетесь?.. А вы зачем мою телогрейку порвали? Чего по карманам рыскали? Негодяи! Деньги, которые взяли, — верните! По-хорошему верните!

Мы разом присвистнули, переглянулись. Влипли, так уж влипли! Нечего сказать…

Хотя, почему влипли?

— Мы никого не видели поблизости… Мы решили, что телогрейку выбросили, как изношенную вещь… Понимаете?.. — сбивчиво, шморыгая носом, начал я оправдываться. — Но мы в карманы не заглядывали, денег не брали. Честное слово, не брали.

— Ты не балаболь, мерзавец, — погрозил кнутом Маляма. — Все я видел, да только жалко — далехонько находился. Но все равно попадетесь!.. А ты, Глеб, думаешь, что я тебя не узнал?.. Отец у тебя — вор и сына-вора вырастил… Твоего отца, Глеб, давно надо гнать из лесничества!.. Других наказывает, а сам-то каков?.. Рыльце у самого в пушку… Лес налево-направо продает? Продает! Не я один об этом знаю…

Глеб, потупившись, отмалчивался.

— Теперь не отцепится, — наконец выдавил он из себя раздраженно. — Надо уйти, чтобы унялся…

И, правда, когда мы нырнули в заросли и затаились, Маляма минуту-другую позлословил, наобещал нам массу неприятностей, но ничего больше ему не оставалось — потоптался и вразвалочку зашагал от реки, туда, где за кустарником возле леса слышались мычание коров, собачий лай, хлопки пастушечьего бича.

— Забавно, — поспешил я заметить. — Прятали одежду от коров, а получилось — от пастуха. Догадается о ней, обязательно вернется… Что будем делать?

Мы выбрались из укрытия и плюхнулись на песок.

— Ужас! — я не мог прийти в себя. — Да он бы нас голыми руками сцапал! Как слепых котят. Хорошо, что не остались на том берегу! Хорошо, что здесь задержались! Ты представляешь, что было бы?! Представляешь? Да мы бы и не подумали от него убегать! Ведь, правда?

Глеб будто и не слышал моих восклицаний, вздыхал и чертил палочкой на песке непонятные знаки.

— Трудно сейчас отцу, — обмолвился он. — Ты слышал, что пастух говорил?

— Ну и что? Пусть наговаривает, пусть выдумывает. Кто ему поверит?..

— Все знают…

— Что? О чем ты? — не понял я.

— Не наговаривает, а попрекает. И один ли он?

— Как попрекает? За что?

— Да знаешь… Отец хочет, чтобы по закону было… Но есть люди, которым кажется, что они сильные мира сего, что им все не возбраняется… И отцу приходится им подчиняться… Не просто все, Серега… Поживешь у нас, увидишь…

Мы помолчали.

— А чего мы сидим, — неожиданно встрепенулся Глеб, подхватываясь с места. — Пошли-ка за одеждой!

— Ты что? — ужаснулся я. — Спятил? — и раздраженно прихлопнул присевшего на коленку надоедливого овода. — Маляма ж прибьет, если попадемся…

— А ты рот не разевай! А застукает — лучше в заросли убегай. Там кнутом наотмашь не лупанет!..

Я, признаюсь, замешкался, нерешительно ступил в воду за товарищем. Что, если пастух возвратился и наблюдает за нами из кустов? Страшно даже подумать…

Я старался плыть бесшумно, а потому не поспевал за Глебом. Я еще находился в реке, когда он уже выбрался из воды и, вытягивая шею, покарабкался вверх по склону. Сейчас!.. Вот сейчас Маляма… В ожидании неминуемой беды я на какое-то мгновение перестал грести руками, и тут же, окунувшись с головой, наглотался воды, закашлялся.

— Да тихо ты! — в сердцах цыкнул Глеб, дождавшись меня наверху откоса. — Пригибайся. И в оба смотри. — Он вытащил из кустов нашу одежку, поплотнее свернул ее и прижал к груди. — Кажется, нормалек! — оценил обстановку. — Уходим!

Мы метнулись по берегу, прячась за кустами. И оказалось, вовремя. Река делала поворот, и нам хорошо было видно, как в том месте, откуда только что мы убежали, появился Маляма с овчаркой на поводке… Мы рванули от реки через заросли и, выскочив на дорогу, помчались по ней к поселку во всю прыть. Я хотел было предложить Глебу вырезать новые удилища, но передумал.

Когда перешли на шаг, послышались раскаты грома.

— Гроза? — я поднял голову, но увидел лишь небольшое облачко медного цвета, нависшее над лугом.

— Пугает, — отозвался Глеб. — Бабка Матрена, наша соседка, обычно говорит, что гром — это предостережение с небес… Мол, кто—то что-то не так сделал…

— Вот и бахнуло б, когда мы подходили к телогрейке, — хмыкнул я. — Чего уж теперь громыхать?..