И потекла река времени вспять…

Виталий Артемьев

И потекла река времени вспять, и зыбким стало всё, что было твердым на ощупь, в огромную воронку всосало небо и звезды, и не стало деревни вместе с хутором, как будто и не было никогда, и людей. Теперь там пустырь. Не селятся люди. Исчезла холера, ушла, как и пришла. Разом. Разнесло семью по времени и пространству. Забыли, кто они есть, кем были. Новая жизнь, новое место, новая память.

АНТИПОДЫ

С севера надвигалась грозовая туча, сгущаясь и на глазах чернея, она несла с собой зловещее предзнаменование беды. Узкие кривые улочки когда-то шумного городка Монсегюр были пустынны. Все, кто мог двигаться, покинули свои дома и подались в дальние края поближе к границе, пытаясь сохранить свои жалкие пожитки и жизнь, за которую в наступившие времена не давали и ломаного гроша. В открытые ворота замка медленно, преодолевая крутизну подъема, втягивалась большая колонна людей, в основном, женщин, стариков и детей. Впереди колонны на крупных лошадях ехала дюжина закованных в латы рыцарей. Все в черных доспехах, в полном вооружении. Позади колонны, замыкая её, шел отряд пеших воинов в кольчугах и броне. Как только отряд вошел в ворота замка, впервые за последние пятьдесят лет ворота закрылись. Наглухо были заколочены тяжелые засовы, снаружи ворота ощетинились коваными пиками, вставленными в специальные отверстия. Замок приготовился к осаде.

На небольшой площади замка рыцари спешились. Только один, на крупном дестриэ вороной масти, слегка задержался, сопровождая взглядом распавшуюся на ручейки, колонну людей, заполняющих внутренние помещения замка. Что-то зловещее было в его фигуре, смахивающей на огромного черного ворона благодаря черным доспехам с накинутым на плечи черным плащом и забралу, искусно выкованному толедским мастером в виде клюва ворона. Наконец, и он, опершись о пику, грузно соскочил с коня, бросив поводья оруженосцу, и снял шлем. Черные густые волосы рассыпались по плечам. По тому, как другие рыцари с почтением ожидали его дальнейших распоряжений, было видно, что он среди них главный. Высокий, жилистый, черные с легкой проседью волосы до плеч, прямой нос, небольшая остроконечная бородка и под густыми сросшимися на переносице бровями внимательные темно-серые глаза.

Рыцари вошли в небольшой зал, освещаемый коптящими факелами, и встали вокруг большого круглого стола, занимавшего половину зала. Здесь за круглым столом каждый имел равное право голоса.

— Мессир, не слишком ли опрометчиво мы запираемся в этом замке? Враг возьмет нас измором, как лисиц. Не лучше ли было бы нам пройтись по окраине Руссильона, собрать из остатков гарнизонов кулак и вновь дать бой, пусть даже нам не удастся одержать победу? Лучше отдать жизнь в бою и достойно уйти в Светлый мир к предкам, чем прятаться тут, — чеканя каждое слово, сказал русоволосый рыцарь с глубоким шрамом на правой щеке. Было видно, что слова эти дались ему с трудом, но держать их в себе он уже не мог, высказывая общую позицию других рыцарей.

— Пока мы в замке, врагу нас не взять. Из замка один выход, но и вход один. Врагу здесь не развернуться. Мы должны сохранить Книгу, в ней Истина, в ней Свет Веры грядущим потомкам, над ней не должны надругаться те, кто отошли от веры в Истинный Свет. Враг слишком многочисленен, наши гарнизоны пали. Я еще три месяца назад отослал письмо Базилевсу с просьбой о помощи и вчера я получил ответ, что к нам будет направлен отряд тяжелых ратников с летучей конницей и с ними Волхв, меняющий предначертанное. Нам надо продержаться до их прихода месяц, может быть, два, — он оглядел рыцарей, понимая, что сейчас он в меньшинстве, и даже самому это решение не по нраву и дается с большим трудом.

Еще полгода назад казалось, что они смогут переломить ситуацию, подавить бунт, если вовремя подоспеет подмога. Гарнизоны, расставленные по всему Руссильону, давно уже не получали ни денег, ни подкрепления. Он вспоминал, как это было раньше: каждый год из центра приходил новый отряд рослых, подготовленных воинов, закованных в булат и сталь, неутомимых как в пешем, так и в конном строю. А старые воины получали отставку и те, кто получил увечье, тот брал монашеский постриг, а кто был еще в силе, просто шел на вольные хлеба, с отрядом уходили домой, грезя заливными лугами, покосами да пахотой, раскидистыми дубовыми да березовыми рощами, квасом да щами.

Последний отряд стариков покинул гарнизон три года назад, а замена ему так и не пришла. Что-то непонятное стало твориться в столице. Смутные нехорошие слухи поползли, впрыснули в душу отраву о случившейся измене, о тяжелой болезни Базилевса, мол, немощным стал, не способным править, а наследник, мол, мал еще. Вот и ответ пришел не за его подписью. Ну да наше дело ратное — службу нести по охране рубежей. Да только непробиваемая стена отчуждения между насельниками и служивыми образовалась. Все дело в вере. Извратили они веру, исковеркали язык, дали волю папскому престолу. Те вроде и говорят всё правильно, да только истинный смысл искажается. У нас каждому мальцу это понятно, а ведь им не объяснишь. Замкнулись в себе, нашу исконную веру ересью объявили, инквизицию придумали, на кострах жгут тех, кто в истинной вере тверд.

Уже три года как связь с центром разладилась. Кто-то стал перехватывать нарочных. Мыслимое ли дело воспрепятствовать исполнению военного приказа. За это полагается смерть. Только концов теперь не найти. Глухой ропот недовольства разъедает лояльность местной знати, крестьян, ремесленников. И кто-то стоит за всем этим: за ропотом, за назревающим бунтом, кто-то властный, обретший силу. Собрали было отряд, и каждый гарнизон выделил почти половину своих ратников, выступили, хотели показным маршем продефилировать по самым неспокойным провинциям, и если бы не предательство и убийство из-под полы герцога Руссильона, вставшего во главе отряда, смогли бы усмирить недовольных.

Вот такие невеселые мысли. Да разве выскажешь это всё?

Рыцари стояли в хмуром молчании, опустив головы. Старые, закаленные в боях, на каждого можно положиться. Ждали решения, верили в него. Жила еще в них надежда на лучшее.

«Нас слишком мало. Двенадцать рыцарей да полсотни пеших ратников, а против нас целая армия, собранная сюзеренами обманным путем», — не сказал, про себя подумал, а вслух вместо этого произнес:

— Готовьтесь к осаде. Определите караулы на стены и к воротам. Всех, кто может держать оружие, снабдить и передать под опеку воинов. Остальным определить род занятий, кто чем может быть полезен. Провианта нам хватит на несколько месяцев, чистая вода есть во внутреннем источнике, будем ждать подмоги. С нами Истина и Свет.

Сказал, как отрезал. Теперь для них пути обратного нет. Остается надеяться на лучшее и ждать подмоги.

Черный ворон — так его звали на рыцарских турнирах. Слава о его доблести далеко разнеслась за пределы Руссильона. Не было желающих вступить с ним в прямое противоборство. Воин. Искусный фехтовальщик, не проигравший ни одного рыцарского турнира. Непобедимый. Вот уже пятнадцать лет на чужбине. Иногда сердце будто сжимается — все из-за тоски по Родине. Он гнал от себя такие мысли, они делали его слабым. И лишь во сне тоска прорывалась сквозь завесу воли, и видел он себя не воином, а маленьким мальчиком, беззаботно бредущим по амарантовым полям родного края. Вон там вдалеке их дом, там родители и слышится голос матери: «Игорек, малыш мой, где ты?»

Подмога не пришла ни через месяц, ни через два, ни через полгода. Все почтовые голуби закончились. С донесением на высочайшее имя самого Базилевса были отправлены срочные депеши с двумя посыльными, ловкими, прошедшими огонь и воду. Тайно ночью спустились по веревкам вниз, и ничего. Тишина. Как в воду канули.

Разношерстное войско, взявшее замок в плотное кольцо, пыталось несколько раз идти на штурм замка и каждый раз откатывалось назад, оставляя раненных и убитых. Со всех сторон замок был неприступен, единственный путь в замок шел через ворота. Защитники замка, профессиональные воины, с пятидесяти метров попадали из арбалета в щель забрала, не оставляя шансов приблизиться к замку.

Осунулись лица защитников крепости. Приходилось экономить еду, заканчивались припасы, а вместе с ними таяла надежда на помощь.

Черный Ворон в тяжелом раздумье сидел в своей келье, когда в дверь тихонько постучали. Зашел старец Авмросий, епископ Руссильона, с виду еще крепкий старик с белой бородой до пояса в длинной черной сутане чернеца-инока.

— Игорша, чую, однако, последние дни мы здесь остаемся. Знамение мне было давече: голубь белый в окно влетел, а над двором черный коршун парил, всё высматривал. Настала пора и нам в свой мир, светлый, идти. Не отпустят нас с миром вороги, озлобились на нас, на Веру истинную. Никого не пожалеют: ни мальцов, ни жен, ни стариков. Надо решить, как нам Светлую Книгу сберечь. Не зря рать немыслимая собралась под стенами замка, окружили весмь, мышь не проскочит. Ищут Книгу, не даёт она им покоя. Не можем мы допустить, чтобы попала она в нечистые руки, чтобы извратилось Знание Истины, чтобы надругались над ним. Это Святыня Руссильона, сгинет она, сгинет и дух россов в этих местах.

Печально и строго смотрели на Черного Ворона глаза «совершенного», истинного радетеля Веры, хранителя Книги, сокровища всех россов, переданной в дар Старейшиной Собора Волхвов для сохранения Света Истины в душах воинов, несущих службу на окраинах великой Империи.

Вызвал Черный Ворон трех ратников, испытанных в бою не раз, надежных, как скалы, самых опытных, что пройдут через игольное ушко и останутся незамеченными, и изрек им такой наказ:

— Ценой собственной жизни донесите Книгу Света Истины до родных краев и передайте её первому встреченному вами Волхву, он распорядится о дальнейшем. Кто дойдет, пусть расскажет, что долг свой мы выполнили до конца, а утром последующего дня лежит нам дорога в Светлый мир предков, в Святую Рось.

Утром следующего дня все жители замка собрались на соборной площади. Черный Ворон в плаще, без лат, поднялся на помост и поднял руку, призывая общее внимание:

— Братья и сестры по вере, во славу Всевышнего, прославляющего Свет Истины, услышьте слова моей благодарности все, кто разделял со мной ратные тяготы. Я обращаюсь равно и к братьям-рыцарям и к доблестным ратникам, равно к зрелым мужам, сестрам, отрокам и отроковицам. Завтра наступает час, когда мы покинем стены замка и примем последний бой во славу Света Истины, во славу Святой Роси. С собой зову только тех, кто силен духом. Кто слаб, оставайтесь здесь на милость победителя. Кто решает остаться, пусть прямо сейчас покинет площадь, кто пойдет со мной до конца, возьмите в руки оружие по силам и доспехи. Мы — россы, пусть знают все, весь мир, что в наших душах горит и никогда не померкнет Свет Истины.

Ни один человек не покинул площадь. Все стояли со спокойными лицами. Ни колебания, ни страха не промелькнуло ни в чьих глазах. Черный Ворон медленно обвел взглядом каждого: глаза воинов, женщин, детей, стариков. Все смотрели на него прямо, не пряча глаз. В этих взглядах была сила, непокоренный дух свободных людей, познавших Истину и готовых за неё отдать свою жизнь.

Все в молчании разошлись по своим кельям, готовясь к завтрашнему дню. Доставали чистые одежды, мужчины брились, женщины туго затягивали косы, забирали в платки, чтобы не мешали. Дети, охваченные настроением взрослых, оставили свои детские игры и с любопытством толпились у оружейного склада.

Ворота оружейного склада были распахнуты, люди приходили по очереди и подбирали оружие и доспехи под себя, даже женщины и дети вооружались ножами, арбалетами, кистенями и волкобоями. Только «совершенные», несколько седых старцев, молитвенников гарнизона, не брали в руки оружие, их время битв прошло.

И вот наступил этот день. После общей молитвы был дан сигнал сбора. Перед воротами выстроилась колонна вооруженных людей. Впереди рыцари, возглавляемые Черным Вороном, по краю колонны и в замыкающих опытные воины, внутри старики, женщины и дети в больших не по росту доспехах. У кого в руках нож, у кого арбалет, а кто и просто с топором. Лица у всех суровые, сосредоточенные.

Черный Ворон опустил забрало и взмахнул рукой, подавая знак открыть ворота. Затрубили рога, рыцари опустили копья и пустили коней быстрым шагом. За ними вниз по дороге с нарастающим криком, размахивая оружием, бежали люди, нарушая строй, закипая яростью и бесстрашием.

Внизу, насколько хватало глаз, стояло большое войско, выстроенное в боевой порядок. Сметя небольшой арьергард, рыцари, не теряя строя, пустили коней вскачь навстречу войску. Черный Ворон, бросив копье с нанизанными на него двумя вражескими ратниками, достал меч и поднял его над головой. Невиданная доселе ярость и жажда последней битвы обуяла его. Из его груди вырвался боевой клич, больше похожий на гортанный клекот. Он уже не видел, как остановилась, остекленела и потекла вспять река времени, вспучивая пространство и закручиваясь в огромную воронку, закружившуюся в бешеном вихре смертоносного танца, круша и ломая всё, что попадало в её разверстую ненасытную пасть.

Войско вздрогнуло и в ужасе кинулось бежать кто куда, да только это было напрасно. Рухнули вековые стены замка, рассыпались в пыль, как будто и не были сделаны из того же камня, крепкие дома городка. Долог и беспощаден был танец Смерти — тут уж она всласть повеселилась — канули в небытие защитники крепости, бесследно исчезло войско, будто и не стояла здесь в чистом поле мгновение назад многочисленная рать, остался лишь изуродованный до неузнаваемости ландшафт, искромсанные искореженные деревья да кустарники, перегороженные желтые реки, иссушенные ручьи.

***

Андрей с большим усилием вынырнул из небытия. Сердце в груди бешено колотилось, в руке остывало, уходило ощущение твердой рукояти меча, рот свела судорога от крика. Он сидел на стуле посреди небольшой комнаты с большим панорамным зеркалом напротив. Сбоку стоял маленький стол, на котором лежали небольшая коробка со шприцем и пустой ампулой да диктофон.

— Мы больше не можем увеличивать дозу. Он дошел до предела воспоминания. Вряд ли нам удастся выудить из него что-то большее. Он уже начал повторяться.

Зрение, наконец, сфокусировалось, и Андрей увидел того, кто сказал эти слова. Это был Евгений Петрович, их гипнолог и психиатр в одном лице. Его слова предназначались майору Стаценко, их старшему по группе.

Майор достал из тумбочки стакан с водой, пододвинул Андрею.

— Попей. Мы крутимся вокруг этого уже месяц и не сдвинулись с точки. Ты сможешь передать, как ты там сделал клич? Можешь вспомнить, где ты ему научился? И я же просил тебя направить трип на встречу с Волхвом. Мне нужен Волхв. Он знает все про клич, и знают те, кто этому обучает или обучался. Раз ты творил клич, кто-то тебя этому научил. Значит, в твоем подсознании эта информация скрыта. Да что я тебе рассказываю, ты сам все знаешь. И что это за книга? Ты второй раз о ней упоминаешь.

— Насколько я это чувствую, мой персонаж, Черный Ворон, не был этому специально обучен. Клич у него появился спонтанно. Скорее всего, сработала генетическая память, как говорит Евгений Петрович. Но для меня она сокрыта. Книга — это, видимо, что-то вроде их библии.

— Ладно, отдыхать. Составишь полный отчет и чтобы завтра с утра он был у меня на столе.

Майор с недовольным видом скрылся за дверью.

— Сам дойдешь до кубрика? — спросил Андрея Евгений Петрович, — на сегодня все занятия отменяются. Отдыхай и займись отчетом. Что-то не нравится майору, никак не удовлетворится. Ну, пока.

Андрей вышел на улицу. Стояла золотая осень. Целое лето провел он в лагере разведшколы, куда был отобран как перспективный кандидат после окончания учебки. Он вспомнил тот день, когда впервые познакомился с майором Стаценко. Андрея вызвали в кабинет начальника роты, где за столом сидел майор и листал какую-то папку.

— Ты из староверов? — первое, что спросил он.

— Да.

— Я слышал, ты рассказывал всякие истории про чудеса у вас в деревне. Можешь вспомнить про что-нибудь странное, что не вписывается в общий порядок? Никто там у вас с животными не знался, с птицами там?

Майор выжидательно смотрел на Андрея.

— Да таких сказок у нас в деревне полно, особенно когда ночью у кого-нибудь на сеновале соберемся.

— А в вашей семье, там отец или мать, бабушки, дедушки, а, может, и ты сам какими-то необычными свойствами владели? Ну, там привораживали, колдовали, заговаривали болезни, животных приманивали?

— Дедушка был знахарь знатный на всю округу. Его лошади боялись, да что там лошади, даже волки. Бабушка умела голову править, да у нас все этим владеют. Там кровь заговорить, змей отогнать, от укуса змеи, от зубной боли заговорить. Всех с детства учат.

— А не было ли у вас предания о превращении в животных или птиц?

— Отец рассказывал, как он с волками однажды встретился и почувствовал, что сам превратился в волка. Они на него не напали, хотя голодные были. Дед говорил, что это возможно, когда стать зверя в себе почуешь, но для этого надо дух человека из себя вывести. Мол, у отца это получилось.

— Ну, хорошо. Ты нам подходишь. Забираю тебя в центр. Иди, скажи старшему по роте, чтобы собрал тебе вещмешок и выдал форму. Скажешь, что это я распорядился.

Вот уже три месяца тут. Разведшкола. Всё круто. С утра теория, после обеда практика. Повезло. Писать, правда, об этом никому нельзя. Подписал бумагу о неразглашении. Еще эта работа с Евгением Петровичем. Всё пытается в голову влезть, про чудеса выспрашивает, одних гипнозов уже штук пятнадцать было, потом стал какие-то уколы колоть, сразу вырубает и видения идут. Такие четкие, как будто это взаправду я. Заставляют их подробно записывать, будто что-то ищут в моей памяти.

В кармане зазвонил телефон. Майор Стаценко достал аппарат, взглянул на дисплей, где высветились цифры — три тройки.

— Алло, слушаю Вас.

— Ну что, майор, продвинулся? Что нового?

— Новости есть. Удалось найти носителя клича, правда, дальше память как будто блокируется. Не может сказать, как делать, у кого научился. Только сам факт клича. Дошли до предела, доктор говорит, что надо сделать перерыв, не выдержит. С другими пока пусто.

— Передашь мне копию отчета. Всё идет слишком медленно и мало конкретной информации. Выпотроши этого малого наизнанку, достань исток клича во чтобы то ни стало. Мне наплевать, выдержит он, не выдержит. Если был клич, значит, где-то там есть Волхв. Надо выйти на него. Мне нужен Волхв во что бы то ни стало. Средств не жалеть. Главное, найди. Да, и Книга. Надо выспросить подробнее про неё: как выглядела, о чем. Брал ли он её в руки. Надо за что-то зацепиться. Действуй.

Абонент отключился.

— Гаденыш, — сказал Стаценко, убедившись, что телефон отключен и сплюнул на землю сквозь зубы. Он не был лично знаком с обладателем этого номера телефона со странным ником «три тройки», но рекомендация была столь высока и настоятельна, что послать подальше бесцеремонного собеседника было невозможно. Как ему было сказано: чревато непредсказуемыми последствиями. А генерал, хоть и не его прямой начальник, сидит слишком высоко и слов на ветер не бросает. Ну что же, приходится терпеть такую наглость, а там посмотрим, что можно будет сделать.

Абонент с ником «три тройки», высокий черноволосый человек с узким бледным лицом в раздражении бросил телефон, золотой Верту, на стол. Хоть дело и сдвинулось с мертвой точки, но времени тянуть уже не было. На него давили со сроками. А этот майор, тупица, солдафон, раскачивался крайне медленно. Впервые за полгода получен результат. Предыдущий кандидат был очень перспективен, но быстро сломался, хотя почти подошли к Волхву. Как будто сработала заслонка внутри. Сердце остановилось. Доктор говорит, от передоза. Списали на инфаркт от перетренировки, чтобы как-то замести следы. Так еще эта книга всплыла. Скорее всего, вся загвоздка в ней. Уж больно они её защищают, как Каабу. Так, про книгу пока буду молчать. Пусть останется козырем, вынем в самый подходящий момент.

Раздался зум правительственной вертушки.

— Алло, — узколицый поднес трубку к уху.

— У тебя срок месяц. Если за это время не будет получен результат, твои услуги больше не понадобятся. Через месяц выборы. Мы не можем идти на них неприкрытыми. Я не хочу ждать подвоха, зная, что есть кто-то, кто умеет менять реальность. Надо всех раскопать немедленно, хоть из-под земли достать. Найти Волхва и через него всех носителей клича. Найти и нейтрализовать, если не удастся безопасно завербовать их на свою сторону. Месяц!

Узколицый долго смотрел на замолкшую вертушку, достал мобильный телефон и набрал номер:

— Евгений Петрович? Добрый вечер.