Аромат счастья сильнее в дождь

Виржини Гримальди, 2017

Я больше не люблю тебя. Пять коротких слов пулеметной очередью разбили вдребезги мир Полины. Перепробовав все возможные способы вернуть супруга, она решается на последний. Каждый день на протяжении месяца она будет отправлять ему письмо с одним из счастливых воспоминаний их совместного прошлого. Но погружение в историю может воскресить не только радостные события. Калейдоскопом старых фотографий проходит перед нами история страшной потери и огромной любви. История, которую Виржини Гримальди рассказывает с неповторимой душевной интонацией.

· Глава 11 ·

Доктору Паскье^[14] как нельзя лучше подходила его фамилия, он напоминал сдобную булочку. Я рассматривала его налитые щеки, пока он пробегал глазами записку, которую его собрат по ремеслу передал через мою маму. Лет пятьдесят с гаком, винтажный блондин с бородкой, очки с фиолетовыми стеклами в тон рубашке, на стене за креслом — фотография двух малышей, резвящихся в бассейне. Я даже немного расслабилась в обстановке несомненной нормальности. Единственным психотерапевтом, которого я до сих пор знала, был тот, кто занимался восемь лет назад моим отцом. Суровый, насмешливый и любивший поучать, он привил мне к данному роду врачей стойкий иммунитет, и я дала себе слово никогда не прибегать к услугам этих торговцев счастьем.

— Чем я могу вам помочь?

Голос прозвучал мягко, почти успокаивающе. Если он ждет, что я запою, как соловей, то очень ошибается. Раз я решила молчать, значит, буду молчать. Я еще не разучилась владеть собой.

— Ничем. Меня заставили сюда прийти мама и лечащий врач. Сама я не считаю, что нуждаюсь в помощи психотерапевта. При всем уважении к вам, разумеется.

Он кивнул, не утратив благожелательного выражения лица. Наверняка это для них азы профессии — делать вид, что ты действительно интересуешься тем, что тебе рассказывают.

— Раз уж вы здесь, не хотите ли этим воспользоваться? Мы можем полчаса провести вместе.

Я молча пожала плечами. Он наклонился к записке.

— По мнению моего коллеги, доктора Шинона, вы страдаете от синдрома эмоционального выгорания.

Молчание.

— Очевидно, — продолжил он, — вам пришлось пережить разлад в семье. Не могли бы вы мне об этом рассказать?

Я покачала головой.

Доктор безмолвно сверлил меня взглядом в течение нескольких секунд, так что мне пришлось отвести глаза. Затем он взял со стола одну из книг, открыл на заложенной странице и положил ее передо мной. Голос его приобрел нежность шиншилловой шкурки:

— Развод — это всегда потеря кого-то, но не только. Это потеря также и планов на будущее, потеря жизни, которую вы себе представляли. Траур по былому характерен для всех видов потерь, и он включает пять стадий. Сначала это отрицание: мы находимся под действием шока, ничего не чувствуем, держим удар. Затем приходит гнев на себя и других, нам непонятно, почему это произошло именно с нами. Потом наступает время торга, попытки заключить сделку с совестью или судьбой: мы готовы на все, лишь бы повернуть время вспять и не допустить произошедшего. И только после этого следуют депрессия и принятие. Стадии могут выстраиваться одна за другой, но могут приходить и вразброд. Продолжительность их тоже бывает разной. На каком вы сейчас этапе?

Лучше бы смолчать, но не могла же я, в самом деле, позволить ему нести черт знает что?

— Как вы не понимаете… Я никого не потеряла, но муж утратил ко мне чувства. Нет причин для траура. Мне просто нужно ему помочь обрести их снова.

Он кивнул, выражая сочувствие.

— Значит, торг…

Кажется, булка начинала мне нравиться.

— Да нет здесь никакого торга, я борюсь за нас, наше супружество. А что я должна, по-вашему, делать? Сдаться только потому, что ему кажется, будто история нашей любви подошла к концу? Я убеждена, что он все еще меня любит. Впрочем, нет, если уж начистоту, я не уверена в этом до конца. Но каждый раз, когда я пытаюсь думать по-другому, когда представляю, что мужчина моей жизни смотрит на меня как на пройденный этап, передо мной вырастает гора, и я не могу ее преодолеть. Называйте это торгом, если хотите, но только я не могу с этим смириться. Каждый день я описываю одно из воспоминаний о нашей любви и посылаю ему. Если он меня еще любит, он вернется. Если нет, вот тогда я могу начать свое погружение в траур. Но только не сейчас. Еще рано. Я не готова.

Доктор Паскье поднял руку, прерывая меня.

— Прием окончен.

— Как, уже?

— Да, уже. Давайте карточку^[15].

Я стала рыться в сумке, спрашивая себя, что это меня вдруг потянуло на откровенность? Нет уж, такое не должно повториться, я не из тех, кто открывает душу первому встречному-поперечному, каким бы спецом тот ни был. Если он, с этим его сострадательным видом и готовыми формулировками, думает, что со мной дело в шляпе — он сильно ошибается.

Вернув мне карту, он забрал чек и посмотрел на свое расписание.

— Увидимся через пару недель? — сказал он.

Мне хватило пары секунд, чтобы сделать встречное предложение:

— Может, лучше на следующей неделе?

Примечания

14

Французская фамилия Pasquier происходит от слова Пасха (Pâques). У католиков на Пасху принято печь сдобные булочки, пироги либо фигурные печенья.

15

Карту медицинского страхования.