Сварщик и сольфеджио. Эротическая драма с элементами продакт-плейсмента

Виолетта Лосева

Настоящая любовь – это совсем не туфли, поставленные аккуратно в коридоре. И, тем более, не вкусный ужин. Откуда мы знаем, почему именно люди делают то, что делают? Зачем мы сами ставим себе препятствия, создавая правила, которым нам вовсе не хочется следовать? Почему мы считаем, что имеем право навешивать ярлыки на что угодно? На любовь, например? Кто знает, какой именно должна быть твоя любовь? Зачем мы постоянно вспоминаем прошлое? Почему мы ищем идеал вместо того, чтобы просто жить?

Глава 1. Наши дни. Театр домашней консервации

Многие женщины уходят от своих мужчин исключительно для того, чтобы он за ней прибежал и позвал обратно.

К сожалению, немногие мужчины это понимают.

И не бегут.

Понимая это, Ирина не спешила с крутыми маневрами. Да и уходить было некуда: они с Сереженькой жили в ее квартире. То есть территория тоже имела значение. А говорят, что все зависит только от тебя!

Ой, не верьте, девочки

Семья ручной работы… Театр…

Каких только театров ни найдешь сегодня — театр на чемоданах, театр под открытым небом, театр одного актера…

Театр домашней консервации!

А как поступили бы вы, дорогие слушательницы моих гениальных курсов, если бы узнали, что муж вам изменяет?

Слава Богу, я этого не знаю.

Да, это вам не трансформационный коучинг, елки-палки

Интимная азбука семейных отношений.

Сегодня была уже пятая ночь подряд, когда Сереженька уснул раньше, чем она легла в кровать. Мирно так посапывал, лежа на боку и оставив ей ровно половину одеяла.

Пятая ночь.

Бок о бок.

В совершенно обнаженном виде.

А что ты хотела, милая? Вспомни, сколько лет вы вместе?

Как заметила одна из «девочек», рассказывая о том, как она ждет внука из школы, а мужа с работы: им сейчас нужно от меня, практически, одно и то же. Умница, девочка! С юмором!

Черный юмор, я бы сказала…

Ты, конечно, извини, но я тебя просто люблю

Ты очень вовремя извинился. Иногда мне мало, чтобы ты меня просто любил.

Сереженька выпил вина и философствовал весь вечер.

А потом пошел спать со словами: «Спокойной ночи, мое солнышко. Приходи, я тебя жду!»

Разумеется, она не побежала за ним бегом. А может надо было? Но… Это было бы уже слишком.

Ирина досмотрела какое-то ток-шоу, смыла косметику, приняла душ… Ты, милая, наверное, думала, что он будет ворочаться без сна целых полчаса, чтобы потом… ах… овладеть тобой страстно?

Представляете, я именно так и думала! Вот такая я наивная.

А он… Ничего страшного… Заснул… Подумаешь! Он точно знает, что и завтра ты — во всей своей красе и сексуальности — будешь лежать рядом…

Так, может, немного его в этом разубедить?

Что по этому поводу говорят западные психологи? Ох уж эти западные психологи! Сколько же они всего наговорили! Вот три вещи, которые (в глазах мужчин) портят женщину больше всего: лишний вес, желание изображать в постели «бревно» (заметьте, быть «бревном» не так страшно, как его изображать) и постоянная потребность делать замечания.

Ну что ж, мои лишние пара килограмм никогда не мешали Сереженьке, а, по некоторым признакам, даже и помогали. Мне не приходится ни быть «бревном», ни его изображать. Давно поняла — не поможет. Вот с замечаниями не все так радужно. Ну да Бог с ними, это же всего лишь замечания, а не придирки…

Сегодня, лежа (при всем параде) рядом со спящим Сереженькой, Ирина поняла одну мысль: он ни в чем не виноват. Любит как может. Во всех отношениях. Любит, как может. Радует, как может. Вот своей маме он, например, находит в интернете саженцы интересных растений и рецепты вкусных компотов. И мама его хвалит. И тем же самым он хочет порадовать и ее, Ирину, свою женщину. Искренне хочет порадовать. Ну не научила его мама, что женщина не будет скакать от радости от новой поварешки. Так же как невозможно представить, чтобы Сереженька подарил своей маме, например, какое-нибудь украшение или что-то из косметики. Мама и не ждет этого!

Какая простая цепочка: он любит маму, он знает, что ее может порадовать, он любит жену и, соответственно… хочет ее порадовать тем же… Такая биологическая любовь.

— Можно тебя поцеловать? — спрашивал Сереженька много лет назад на втором свидании с Ириной. Отношения только «завязывались». О, как было прекрасно! Свидания, прогулки, первые прикосновения, расставания у подъезда… Драйв, кураж, подъем, инсайты друг от друга… Открытия…

— Было можно, пока ты не спросил, — ответила тогда Ирина.

Понятно, кажется, сказала?

Он понял и бросился ее целовать…

А теперь?

А теперь — тайн не осталось. И не за что благодарить. И не о чем спрашивать.

Гениальный поэт — Константин Симонов! Если б знать это место, то можно б вернуться, пожалуй… Но его не найдешь…»

Увы… Поэзия — это одно… А будни — это совсем другое.

Как красиво можно сказать стихами о любви.

Как ярко и вкусно можно убеждать девочек на тренингах по саморазвитию и отношениям.

И… как странно лежать в постели с любимым мужчиной, который заснул раньше тебя, и понимать, что у тебя нет ни малейшего желания его будить. И не потому, что ты не хочешь секса. А просто потому, что… Ну это же он должен меня хотеть!

А с другой стороны… Современная статистика… Как оказалось… И здесь никто никому не должен?

Лежа без сна, Ирина (как всегда, логически раскладывая все по полочкам) рассуждала сама с собой.

Могу разбудить и завести его. Он, конечно, без проблем проснется и заведется. С этим, слава Богу, проблем не было. А потом? А потом, вместо того, чтобы получать удовольствие, буду думать о том, что он меня не хотел, а я заставила? О, Господи!

Могу не будить. Но и заснуть сразу не получится. Лежи, милая, и думай о том, что он тебя не возжелал по первому свистку, при том, что ты даже не потрудилась свистнуть.

Могу не будить, но тихонечко дать понять, что я — вообще-то — тут… Сделать вид, что инициатор — он… А потом… Как отделаться от мысли, что сама спровоцировала? Любовь-провокация?

Миленько… Но не для меня.

А может, в этом-то и есть моя беда — что я слишком много способов и приемов знаю?

Настоящая любовь?

Ирина улыбнулась сама себе. Ольга Николаевна, конечно, просто гений.

— Девочки, есть идея! Делаем курс о настоящей любви. НАСТОЯЩЕЙ! Звучит банально? Только подумайте! Мы учим соблазнять и строить отношения, хорошо выглядеть и делать карьеру в личной жизни, говорим о женской энергетике и сексуальности, а на самом деле… Все это не имеет ничего общего с любовью. Которая не измеряется. Любовь — это не тумблер, где есть несколько делений — минимум, средне и максимум. Любовь бывает только настоящей. Подделки не бывает! Если любовь ненастоящая — это не любовь… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Конечно, — отозвалась Эвелина, — я уже вижу свой модуль — в свете моей сегодняшней темы — «Настоящая любовь и лишний вес». Что может быть актуальнее?

— Так тоже можно, — Ольгу не так-то просто можно было сбить с толку. Длинный язык Эвелины никогда не был помехой, а наоборот, — А знаете, как у меня появилась эта мысль? Идея создать этот курс родилась у меня после того, как очень уважаемое мною мультимедийное издательство Стрельбицкого объявило выпуск новой серии книг: «Настоящая любовь». Они пишут: «Каждый человек уникален, как и уникальна история его любви…» И я готова подписаться под каждым словом. Они приглашают в свой проект «исследователей и врачевателей человеческих душ, которые способны силой своей фантазии раскрыть всю уникальность и разнообразие эмоций влюбленных, описать напряженные, остросюжетные перипетии любви…» А разве мы не исследователи человеческих душ? Разве мы не врачеватели? Разве мы, рассказывая о соблазнении, приемах, способах и средствах, которые нужно применить для того, чтобы стать счастливым, не проводим красной нитью через все наши курсы, тренинги, вебинары и мастер-классы мысль о том, что только настоящее может вас сделать счастливым? Сколько бы способов и средств вы ни применили, сколько бы провокаций и манипуляций вы ни устроили, только настоящее может вознести вас до небес. И если мы скажем себе: у меня есть все настоящее, а любовь — так себе, суррогат, то разве мы будем счастливыми? Я слишком пафосно говорю?

— А как еще можно говорить о настоящей любви? — Катя принимала участие в совещании по скайпу. Сидела у экрана такая хорошенькая, такая уютная, такая пахнущая молочком и постоянно прислушивалась, не позовет ли ее сын Левушка. Все просто любовались ею. Увы, в вопросах настоящей любви Катя была теоретиком.

У Ирины перед глазами быстро мелькнула картинка, как они встречали Катю из роддома. Как, в ожидании, познакомились с Катиными родителями. Как было видно, что родители очень хорошие, «переживательные», папа — в костюме, мама — в нарядном платье, на лицах — тревога вперемешку с радостью, цветы, пакет с нарядами для малыша, еще пакет с конфетами для нянечек, еще пакет с одеждой для Кати… Потом мама пошла заносить это все в помещение… Папа нервничал, наверстывая круги около роддома и по тому, как он то доставал пачку сигарет, то прятал ее в карман, было видно, что он хочет закурить, но не решается.

— Дать вам зажигалку? — спросила Ирина. Она и сама не могла понять, почему ей были так симпатичны Катины родители. Наверное, потому что напоминали своих. Такие же… За все переживают и обо всем беспокоятся… А изменить ничего не могут…

— Спасибо, у меня есть, — сказал Катин папа, в очередной раз пряча сигареты в карман, — Я просто… Я же дышать буду в машине… А там маленький поедет…

— Я вам жвачку дам, — улыбнулась Ирина. Какой же он был трогательный в ожидании своего внука.

— Нет, не надо, спасибо, — ответил дедушка, который не хотел дышать табаком на своего внука, которому на тот момент было ровно два с половиной дня. Они тогда еще не знали, что это был Левушка.

А потом появился Катин… как бы правильно выразиться… муж… Точнее, биологический отец Левушки. На грязной машине. В спортивных штанах. Изображающий какие-то срочные разговоры по телефону, острую занятость и востребованность. С важным видом. Без цветов. С перстнем на пальце.

Девочки на работе знали, что уже три месяца Катя живет у родителей, а муж… как будто и не муж… Нечто такое… И Катя долго не знала, что делать, а потом переехала к родителям, чтобы поздние приходы и наглая беззаботность мужа не повредили будущему Левушке.

Катя вышла на крыльцо роддома растерянная. Нянечка держала малыша, мама с папой жались в сторонке, готовые подставить свои руки где только можно, биологический отец, ни минуты не сомневаясь, шагнул вперед за малышом, при этом на лице Катиного папы было написано что-то странное: у Ирины не было времени разложить по полочкам выражение лица папы, который наблюдал за своим зятем, но более явно, чем все остальное, там была видна какая-то брезгливость…

Поздравили. Поохали. Пожелали, чтобы рос здоровеньким. На стоянке произошла некоторая заминка. Катя решила ехать с малышом к родителям. Биологический отец Левушки чмокнул ее в щеку, сел в свою машину и уехал, не дожидаясь пока Катя с малышом усядутся в машину к дедушке. Отметился, как говорится… Потом не будет упрекать его, что не забирал из роддома…

Многогранная картинка.

Что-то не везло Кате с мужчинами, мягко говоря…

А теперь она — чуть пополневшая, но отчаянно хорошенькая и соблазнительная — выглядывала с экрана ноутбука, который стоял на столе и всеми силами поддерживала настоящую любовь.

Ирония жизни…

— Я прямо вижу целый цикл статей, где главными словами будет «настоящий», «подлинный», «неподдельный». На этом можно очень хорошо сыграть. На контрасте. Считается, что любви невозможно научить. Мы учим другому. И это другое может сделать вас таким, что вы будете в состоянии почувствовать настоящую любовь. Вы понимаете, о чем я? Кстати, с учетом нашей тематики, лишний вес тут будет совершенно не лишним…

Так рождалось новое направление. Немного поспорили насчет названия, выбирая между «магия настоящей любви» или «энергетика настоящей любви». Остановились на магии.

Загружая вещи в стиральную машину, Ирина мысленно формулировала нюансы, которые «помогут вам найти и почувствовать настоящую любовь».

Не распыляйте собственную энергию на вещи, которые находятся вне вашей орбиты. Это опустошает. Формируйте положительное поле непосредственно вокруг себя.

Получайте удовольствие от того, что вы делаете. Делать что-то через силу — это значит отдалять себя от всего настоящего. И любви, в том числе.

Не сдерживайте эмоции. Настоящее тянется к настоящему.

Не будьте доминантой в отношениях и в жизни. Полюбить по-настоящему центр Вселенной просто невозможно.

Выбирайте глаголы. «Меня можно любить по-настоящему», «Я хочу, чтобы меня любили по-настоящему», «Я люблю и любима по-настоящему». Могу, хочу — это не о нас. Я есть, и это есть я!

Отдыхайте. Занимайтесь собой. Балуйте себя. Уставшая запущенная женщина не может и мечтать о настоящей любви.

«Любопытно, куда же запущена эта женщина, мечтающая о настоящей любви? — думала Ирина, подсмеиваясь над собой и вынимая белье из машинки, — Как забавно… В наших умелых руках даже настоящая любовь может превратиться в набор стандартов, норм, правил и способов. А интересный будет курс… Покопаемся теперь в настоящей любви…»

Эпизод 2. Середина 90-х. Семейный ужин, и что случилось после

Виктор позвонил на работу жене и пригласил ее поужинать. В последние годы это случалось очень редко — из-за детей, из-за дороговизны, из-за его увлечений…

Лена была приятно удивлена. Особенно было приятно, что все сотрудницы это слышали. Так, просто легкий ужин в ресторане с мужем… Почему бы и нет?

Они встретились на площади Льва толстого и пешком пошли в маленький ресторанчик, который знали еще со студенческих лет.

Раньше, идя по улице с Виктором, Лена любовалась и собой, и им, и ловила на себе восхищенные взгляды прохожих — и молодых, и пожилых. Они, действительно были, красивы и удивительно подходили друг другу.

Теперь она старалась не заглядывать в витрины. Никто не говорил ей, что она изменилась внешне, но сама она видела изменения. С подругами или наедине с собой она не замечала ни крохотных морщинок возле глаз, ни уставших рук, ни удобных туфель на низком ходу. Но когда рядом был Виктор, было очень заметно, что после стольких лет семейной жизни он стал еще красивее, мужественнее, увереннее в себе, а она, увы, превратилась в «просто женщину» — не слишком молодую, не очень модную и не особо привлекательную.

Его красили чуть тронутые сединой виски — Виктор начала седеть рано, а Лена каждый раз благодарила Бога за свои светлые волосы, в которых не видно было седины. Его лицо с годами становилось умнее, значительнее, а она все чаще замечала в зеркале озадаченную чем-то женщину.

«Правильно рассуждают те, кто считает, что жена должна быть на 10—12 лет моложе мужа, — думала Лена, — Это неправильно — выходить замуж за ровесника. И как больно каждый раз видеть, что любая, даже самая некрасивая девчонка, моложе, а значит и… привлекательнее тебя».

Да еще эта история…

— Я давно хотел тебя привести сюда, — сказал Виктор, помогая ей сесть в маленьком уютном зале с живым оркестром и томной певицей, что-то мурлыкающей, лавируя между столиками.

— Помнишь, как мы тут были? — спросила она.

— Конечно, помню.

— А ты давно был здесь?

— Не помню. Был еще пару раз.

— С женщинами?

— Нет, по делам, — засмеялся Виктор, — Теперь здесь есть еще несколько залов и отдельных комнат, где нет музыки и можно спокойно поговорить. Ты чего такая серьезная?

— Волнуюсь за девчонок.

— Перестань, они уже большие. Да мы и не будем здесь долго. Я просто хотел, чтобы ты отдохнула от всего домашнего, расслабилась…

— Да, хорошо бы.

— Ничего, скоро девчонки подрастут, и мы с тобой будем выходить в свет хоть каждый день.

Лена улыбнулась. Наверное, время «выходов в свет» уже прошло. Ей было хорошо здесь, но, с таким же успехом они могли бы сейчас проводить вечер дома, отдохнуть, поговорить и не тратить столько денег. Лена пыталась отбросить от себя мысли о той сумме, которую придется выложить за ужин, но они все равно вертелись в голове, и она, смеясь над собой, думала о том, что в ресторан, все-таки, нужно ходить с чужими мужчинами, а не с собственным мужем, чтобы весь вечер не подсчитывать, какую часть семейного бюджета они оставят здесь.

— О чем ты думаешь? — спросил Виктор, когда принесли закуски, и официант, как фокусник, стал расставлять на столе приборы.

— О тебе, — пошутила Лена.

— Это хорошо, согласился Виктор, — А что ты обо мне думаешь?

— Какой ты у меня хороший, — улыбнулась Лена.

— Тут я с тобой согласен, — засмеялся он, — теперь ты меня спроси.

— А ты о чем думаешь?

Виктор только сегодня утром вспоминал Анжелу — спокойно, без боли и страха, просто, как далекое приятное воспоминание, но сейчас, глядя на Лену, он подумал о том, в какую забавную игру приходится играть, думая одно, а вслух говоря другое.

— О тебе, конечно, — ответил он. — Ты у меня самая красивая, а главное — родная.

Он сказал правду. Ни одна женщина не была ему так близка, как Лена. Даже Анжела, которую он, словно болезнь, пережил и перестрадал, казалась ему теперь далекой и незначительной, как героиня старой грустной книги.

— Сними часы и отдай мне, — сказал Виктор.

— Зачем?

— Не хочу, чтобы ты на них постоянно смотрела. Нам спешить некуда. У нас с тобой — почти взрослые дочери, и они — под присмотром. Мы можем хоть один вечер провести так, как хочется? Я приглашаю тебя потанцевать.

Они танцевали, прижавшись друг к другу, но Лена чувствовала — уже не то, не то, не то… То ли возраст, предназначенный для развлечений, уже прошел, то ли каждодневная рутина не располагала к тому, чтобы забыть о ней, то ли она просто устала после работы, но доминирующим среди ее желаний в данный момент было одно: прийти домой, устроиться у телевизора и начать с удовольствием вспоминать, как хорошо было в ресторане.

Чуть больше двух месяцев прошло с тех пор, как они помирились. Все это время оба старались не напоминать друг другу о том, что произошло. Иногда на Виктора нападала тоска, и Лена делала вид, что все нормально, все хорошо, «папа устал на работе». Иногда у Лены возникала навязчивая мысль — а как же у него все было с той женщиной, но она таила все в себе и старалась, чтобы муж не догадался, о чем она думает.

Они берегли друг друга, но, чем больше они старались, тем яснее становилось: трещинка, которая появилась в их отношениях, не исчезла. Осталась. Хотя и не становилась шире. Она просто была с ними всегда и везде — в постели, на семейных прогулках, в совместных поездках. И каждый из них понимал — нужно, чтобы случилось какое-то чудо, чтобы она исчезла, не оставив следа.

Лена никогда не спрашивала Виктора об Анжеле, но каким-то десятым чувством ощущала, что он не забыл, не изжил, не вычеркнул ее из своей жизни. Иногда Лена видела мужа, бессмысленно глядящего в одну точку, а мысли его в это время были так далеко, что Лене казалось, будто он ничего не видит и не чувствует вокруг.

Покопавшись в себе, Лена определила, что главным чувством, которое она испытывала в такие минуты, была жалость — прежде всего — к нему, такому непонятному, не до конца прощенному, страдающему молча. Потом — к себе, не сумевшей в тот раз вытянуть из него эту тоску полностью. Она смотрела на Виктора, как бы, со стороны, и видела его таким, каким его видели прохожие на улице — красивым, обеспеченным, молодым, благополучным. Но она-то знала, что это не так. Что он обременен семьей, маленькими детьми, сложной работой. Знала также, что ему никогда не удастся от всего этого оторваться, если он хочет быть правым.

Виктор смотрел на Лену и видел: нет того, чего не сделала бы она для того, чтобы сохранить их семью. И не просто жизнь под одной крышей, но и какие-то нити, связывающие его с дочками, с любимой женщиной, с домом. Да, она была и оставалась для него любимой женщиной, как бы тоскливо ему ни было иногда.

Возвращаясь домой, они шли пешком по осенним улицам, прижимаясь друг к другу. Лена вспоминала, как они гуляли по этим же улицам десять лет назад, и также прижимались друг к другу. Только тогда все начиналось, а теперь… Заканчивалось? Нет… Продолжалось, но… Как будто не развивалось.

Иллюзии кончились. Ты о самой старости будешь принадлежать тому мужчине, который может тебе изменить, может тебя предать, но, что бы там ни было, ты понимаешь, что ночные прогулки и звездное небо — это уже для других. А ты будешь довольствоваться только тем, что захочет дать тебе он.

— Скоро выпадет снег, — сказала Лена.

— Еще не скоро, ответил Виктор, обнимая ее.

— Давай еще одну остановку пешком? — предложила Лена.

— Я замерз, давай уже подъедем, — сказал Виктор, и тут же пожалел. Она хотела продлить этот вечер. Продлить свои воспоминания о том времени, когда все у них было впереди, когда он еще не сказал ей самого страшного, что может услышать женщина от мужчины. Когда она еще не знала, как это бывает — после самых жестких и унизительных слов, ты снова ложишься в постель с человеком, который их произнес.

И куда бы ты ни шла, о чем бы ни думала, ты знаешь: он сказал их. Сказал. Сказал.

— Если хочешь, пройдем пешком еще, — предложил Виктор.

— Нет, — уступила Лена, — поехали уже домой.

Дома они тихо разделись и Лена, лежа в постели, опять подумала о ТОМ времени. Когда Виктор пользовался каждой минутой их близости, чтобы доставить ей удовольствие. А теперь… Уже минут пятнадцать она лежит и ждет его, в то время как муж выпил кофе, пощелкал телевизор, принял душ, и, наконец, словно, не найдя для себя более интересного занятия, лег с ней рядом.

После выпитого в ресторане ей особенно хотелось любви, и, думая про себя, что жизнь и так лишает женщину слишком многого, чтобы еще и самой себя чего-то лишать, она откинула одеяло и прижалась к мужу.