В дань старине, преданий полной… Часть 2. Мистические поэмы

Виолетта Валерьевна Ларикова-Захарова, 2019

Виолетта Ларикова-Захарова – поэтесса, писатель, автор серии поэтических сборников («Созвездие Гончих Псов», «Город-Любовь», «В дань старине, преданий полной…»), переводчик, художник, мастер декоративных изделий ручной работы, автор благотворительного проекта «Добрыня», созданного в помощь бездомным животным. Поэзия автора увита мистикой, историей и фольклором. Книга, которую Вы держите в руках, расскажет о старинных верованиях и мистических существах старославянского эпоса; подарит путешествие в прошлое, где оживают страшные и загадочные сказания… собираясь воедино на страницах цикла мистических фольклорных поэм, именуемого: «В дань старине, преданий полной… Часть 2»

От автора:

Россия — страна с великим историческим прошлым. Но

и по сей день, всё же, несёт она в себе отголоски времён «двоеверия», бережно храня и веру православную, и древние корни язычества.

В мой сборник стихотворений, под названием «В дань старине, преданий полной… Часть 2.», вошли произведения, раскрывающие богатый языческий эпос Руси, и, в то же время, произведения, говорящие о Руси христианской.

Зная, что верования эти издревле спорны и различны, во многом схожи, и противоположны во многом, единовременно, — всё же, не могу кардинально позиционировать бытие одного и отрицать бытие второго, как, зачастую, это принято в мире религиозном.

Ибо всё это: старые языческие капища с древними славянскими божествами, светлые христианские празднования с многочисленным пантеоном святых покровителей земли Русской, — вот всё это вкупе и есть — великое, богатое, религиозно-историческое наследие единой, огромной и прекрасной могучей державы — нашей России.

Долг наш — всегда помнить о нём, детям своим подарить, оставить в наследие внукам.

( Ларикова-Захарова В.В.)

В

дань старине, преданий полной

В дань старине, преданий полной,

Во славу сказок и былин,

С поклоном к Роду, благосклонно — Завьётся былей палантин.

Расскажет древние секреты, Откроет таен красоту,

И стародавние сюжеты — По буквам в книги я вплету.

О дальних далях, пыли странствий, И о поверьях прошлых лет —

Страниц живых расскажут глянцы; Раздастся прошлого совет.

Вплету в полотна вензелями. Чтоб ты читал, чтоб ты ценил, —

Заветы прадедов — позная, Пришедшим снова — подарил…

Болотник

Туманы сизые нахлынут, Зашепчет лес, луна взбежит;

И суетной мохнатый бражник В крапиве гулко зажужжит…

Сияет древнее болото

Во мхах сатиновых. Луной Освещено. И глухо кто-то, Присвисинув, хлюпнулся на дно.

Здесь вечерами путник поздний Спешит скорее пробежать… Вздыбился чахлый подорожник И птиц ночных седая рать…

…Скорей, заблудшими шагами, За исчезающим лучом, До темноты не успевая, Задев корявый сук плечом, —

Несётся прочь во тьме горящих

Болотных фосфорных огней,

Вдоль старых пней, в воде увязших, — Мальчишка из села, Матвей.

***

Сегодня вьются хороводы, Сверкают по лесу костры: Чудесный праздник у природы.. Искринки яркие шустры

Взлетают в небо величаво… Веночки девушки плетут… Ярилин День, Иван Купала… А к ночи — травы соберут

Волшебных сил в цветеньи полных: Войдут в леса — искать завет, Огнём цветущий, зло, укромно — Горящий папоротник-цвет.

***

В ложбинах стелются туманы. И гулко ухает сова…

Матвей устал. Кругом всё странно, Кружит от хмари голова —

Со дна болота тянет илом,

И тяжко сыростью дышать. Тропинку жижею размыло — Куда идти, куда бежать…

Сгустилась тьма. Взмыл над болотом Туман белее молока.

Глядит Матвей: в нём бродит кто-то, Из хмари — тянется рука.

В руке — фонарь горит, как-будто, И манит путника к себе.

От силуэта страшно, жутко…

Завыло что-то в тростнике…

Матвей чуть только потянулся За мутным светом фонаря, Как силуэт поплыл, раздулся, И, в смрадном воздухе звеня,

Раздался хохот. Низкий, дикий.

Возникли красные глаза

Сквозь студень грязевый, безликий…

Натужно треснула гроза.

Из грязи с тиною трясина,

Ожив, в два метра подтянулась — Болотником — мохнатым, сильным, Покрытым грязью, — обернулась…

Злой дух мальчишку сбил с дороги, С сухого твёрдого пути,

В болотной мгле завязли ноги — Матвей взмолился:"Отпусти!"

Не тут-то было: царь болота, Покрытый рыбьей чешуёй, Завыл, ладошами прихлопнул:"Матвей, теперь слуга ты мой!"

***

Темно в лесу. Туман глубокий Окутал сосны пеленой.

И крик Матвея одинокий — Затих под красною Луной.

И ночь над рощею притихшей — Никто не сможет подсобить…

"Меня лишь Бог, наверно, слышит..

И он лишь может защитить…"

Матвей ослабшею рукою

Нащупал крестик деревянный; Слова молитвою святою Губами шепчет непрестанно —

Сильнее голос. Хрип и шёпот — Пропали, будто не бывало.

И будто белых крыльев хлопот…

Болотник — плюхнулся устало,

Метнулся прочь во тьму ночную, Под жижу тёмную болота. Матвей молился. Ночь немую Встревожил топот — ехал кто-то.

Крестясь дрожащими руками, Побрёл Матвейка от трясины…

Из чащи — бричка с мужиками И кони на поводьях длинных

Навстречу. Будто ниспослал их Всевидящий, рукою доброй Застив мальчишку от случайной

В тьме леса встречи злой, укромной…

***

…Дивились долго все рассказу, Поили чаем с растопопшей,

Плащом Матвея укрывали И не спеша тягали вожжи…

Со скрипом мчала бричка тихо..

Вдоль сосен, дремлющих в тумане.

Оберегая воз от лиха —

Сонм ангелов дорогой правил…

Болотник — злой дух-хозяин болота, в восточнославянской мифологии. Внешний вид болотника описывали по-разному: это — то, неподвижно сидящее на дне болота, грязное, толстое, безглазое существо, то мохнатый человек с длинными руками и хвостом; то живая жижа с красными глазами или силуэт человека, зазывающий путника в темноте в болото, на свет фонаря или болотные огни.

В

основном считалось, что болотник относится к человеку агрессивно, стремится заманить в трясину и утопить. (прим.автора, инф.из Википедии)

Крикса

Который день уж нет покоя В дому у мамы молодой:

Чуть ночь — в подворье кто-то воет, Скребётся кошкой за стеной.

Лишь сон опустится в кроватку, Укрыв тихонько малыша — Крадётся тень, и чёрной складки Одежды тащутся, шурша.

Мелькнёт проворно в лунном свете Когтистых лап коварный след; Зальётся плач, застонет ветер.. Возникнет Криксы* силуэт.

Она увидела, прознала: Висел пелёнок дружный ряд — Весь вечер мать их простирала, На двор развесила подряд;

И не заметила, как солнце

Давным-давно свалилось спать — Мелькнул последний луч в оконце, До первых звёзд — рукой подать.

А у окна стоит раскрыта, Пуста немая колыбель.

Ночной воды — лишь след в корытах. Тревожно кличет коростель…

Ещё немного и за лесом Померкнут слабые лучи. Падёт туманов злых завеса.. Ночница глухо замычит..

Пойдёт искать дитя в потёмках — Покоя ей отныне нет..

Ах, мама, окрести ребёнка, Зажги свечи церковной свет,

Запрячь в крестильную рубашку, Не оставляй его в ночи.. Послушай: ветер воет страшно, Варакса сквозь него кричит..

Ночная ведьма неотступна — Сквозь ставни скрежет-стук когтей; В ночном окне мелькает мутно

Волос косматых злая тень…

…Ах мама, окрести ребёнка, Воскресным утром причасти — Пусть детский смех играет звонко, Пусть будет храбрым он расти,

Пусть под защитой Света будет Любая ночь и каждый день;

И пусть навеки в дом забудет Дорогу Криксы злая Тень.

Крикса — она же Ночница, Варакса. В славянской мифологии — ночной демон, существо неопределённого пола. Чаще всего представляется в виде женщины в чёрных одеждах, с длинными чёрными волосами. По поверьям, ночницами становятся после смерти женщины-ведьмы, ночью приходят к новорожденным некрещёным детям, пугают, заставляют плакать. Из страха перед Ночницами, матери остерегались после захода солнца оставлять во дворе пелёнки, не оставляли открытой пустую колыбель, не купали детей и не стирали пелёнок в ночной воде (простоявшей ночь)

(

использованная информация о криксах — Толстая С. М. Полесские поверья о ходячих покойниках //

Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. — М.: «Индрик», 2001. )

Игоша.

Тот дом был срубленным богато, В наличниках и изразцах,

С трубой кирпичной, конопатой И с мезонином. У крыльца —

Висели детские качели.

В вечернем воздухе вдали Протяжно пели свиристели. На землю мягко сны легли.

В вишнёвых сумерках заката Мерцал огней домашних свет. Зажглись окошки. Ночь крылата — Рассыплет сны. Далёк рассвет.

* * *

Семья заехала недавно

В посёлок новый, новый дом. Казалось, в месте новом славно, Всё полюбилось равно в нём

Хозяйке молодой с супругом И их сынишке, и коту.

Лишь только неким странным «другом» Малыш их кликал темноту,

Что надвигалась вечерами,

Когда густой седой туман Скрывал окошки с огоньками, Брал лес и пруд в живой капкан…

И матери казалась странной Ребёнка тихая игра

И разговоры с «другом». Анна, Забрав Витюшу со двора,

Спросить решила осторожно —

С кем он играет в темноте, зовут как друга, маме можно Хоть повидаться с гостем тем?

Зачем пришёл и просто… кто он, Откуда в доме взялся вдруг? Витюша молвил только слово — В глазах повис немой испуг:

Мелькнула юрко за окошком Младенца, будто, голова.

И створки скрипнули немножко. Хватилась мать — ночи дыра

Зияла мглой в окне открытом. Двором пронёсся глухо вой. Затих под стареньким корытом, Что у колодца за стеной.

Мороз по коже. Быстро мама

Метнулась к чёрному окну —

Закрыла ставни. Плен тумана,

Во двор прокравшись, полз во тьму.

Что это было, сын, Витюша? Ужели «друг» тот странный твой Сей страшный, холодящий душу, Издал в ночи протяжный вой?

Скажи мне, милый? В одеяло Мальчонку тёпло обернув, Мать сына крепко обнимала. Малыш молчал. Потом уснул.

Зажгла свечу пред образами, Молилась Анна, страшно лечь. Супруг на службе. В доме странно. Себя и сына бы сберечь.

Пока молилась — кто-то страшно Корябал доски под полом, Взвывал и плакал непрестанно Злым детским тонким голоском.

Крестилась Анна, да читала Псалтырь священный до зари. Проснулся Витя. Вместе с мамой С лучами солнца лишь легли.

Но ненадолго. Встав, хозяйка

К соседям быстро собралась. Старушка Нина есть, знахарка, Подскажет, вдруг, что за напасть.

Конец ознакомительного фрагмента.