Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир
Американский журналист Винсент Бевинс обнаружил, что между 1945 и 1990 годами США тайно поощряли программы массовых убийств коммунистов, диссидентов и невооруженных гражданских лиц и что только благодаря чудовищным репрессиям им удалось скорректировать в выгодную для себя сторону вектор политического развития сразу на нескольких континентах. Забытые даже местным населением события в Индонезии, когда политики и спецслужбы иностранной державы сознательно обучили своих союзников государственному террору, – ключ к пониманию и модель процесса, который позволил США выиграть холодную войну и создать американоцентричный мир. Полная историй конкретных людей и конкретных семей книга «Метод "Джакарта"» – документальное и убедительное объяснение того, какими средствами, какой кровью и при помощи какой ошеломляющей фальсификации исторической памяти целых народов победила общепринятая сейчас картина мира. Горькая правда Бевинса состоит не в том, что «Джакарта» случилась и больше никогда не повторится, но в том, что именно «Джакарта» сформировала наш мир и снова грядет: раз Америка действовала подобным образом, то и всем остальным тоже все дозволено. Круг насилия замкнулся, и разорвать его может лишь осознание подлинной истории. Для кого Для тех, кого интересует не только история победителей ХХ века, но и горький опыт проигравших – в тех областях, которые почему-то считаются второстепенными.
Оглавление
- Предисловие
- 1. Новая эпоха господства Америки
- 2. Независимая Индонезия
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
1
Новая эпоха господства Америки
Соединенные Штаты Америки, колония поселенцев из Западной Европы в Северной Америке, вышли из Второй мировой войны самым могущественным государством на планете. Это стало неожиданностью — и для большинства американцев, и для большей части мира.
США были молодым государством. Всего сто лет прошло с тех пор, как правительство, созданное в бывших британских колониях, завершило процесс включения в новую страну бывших французских и испанских территорий, в результате ее лидеры получили господство над огромной срединной полосой Северо-Американского континента. Для сравнения: европейские правители покоряли заморские территории на протяжении почти пяти веков. Их корабли плавали по всему миру и делили его, к вящей славе своих держав.
Называя Соединенные Штаты колонией поселенцев, мы подразумеваем, что процесс захвата этих земель белыми европейцами на протяжении нескольких столетий отличался от того, как завоевывалось большинство стран в Африке и Азии. Белые поселенцы прибыли сюда, чтобы остаться навсегда, и коренное население было заведомо исключено из нации, которую те создали. Чтобы могла сформироваться новая страна, белая и христианская, аборигены должны были убраться прочь с дороги. Всем американцам еще в школе объясняют, что мощный религиозный фанатизм был важным фактором в процессе основания Соединенных Штатов. Пуритане, группа глубоко религиозных английских христиан, пересекли Атлантику не для того, чтобы работать на Англию. Они искали такое место, где можно будет построить более чистое, более строгое, пропитанное кальвинистским духом общество, чем у себя на родине. Можно сказать, они жаждали религиозной свободы, но, выражаясь иначе, стремились к созданию еще более однородного, фундаменталистского и теократического общества, чем то, что существовало в Европе XVII в.{7}
В конце 1700-х гг. лидеры британских колоний в ходе революционной войны изгнали монархическую власть и создали поразительно эффективную систему самоуправления, существующую в слегка измененном виде по сей день. На мировой арене новая страна стала символом и воплощением революционных, демократических идеалов. Внутренняя ситуация, однако, была значительно менее однозначной. Соединенные Штаты оставались обществом безжалостного белого супремасизма. И поскольку коренное население априори исключалось из процесса государственного строительства, следствием стал геноцид.
На всем Американском континенте, от Канады до Аргентины, европейская колонизация уничтожила от 50 до 70 млн аборигенов — около 90 % коренного населения. Недавно ученые пришли к выводу, что истребление это было настолько массовым, что изменило температуру на планете{8}. В новорожденных Соединенных Штатах Америки искоренение местных племен продолжалось еще долго после провозглашения независимости от власти Британии. Граждане США продолжали покупать, продавать, избивать, мучить и держать в собственности людей африканского происхождения вплоть до середины XIX в. Женщины получили общенациональное право голоса лишь в 1920 г. И если последние хотя бы могли воспользоваться им на практике, то темнокожих американцев, у которых тоже, теоретически, было избирательное право, к голосованию не допускали — посредством расистских кампаний террора и с помощью законов, отсекавших их от возможности реализовать гражданские права. На момент вступления во Вторую мировую войну Соединенные Штаты представляли собой то, что сегодня мы сочли бы обществом апартеида{9}.
В той войне, однако, на передний план выдвинулись лучшие стороны американского характера. Поначалу это было вовсе не очевидно. В 1930-х гг. некоторые американцы даже симпатизировали нацистам — сверхмилитаризованной, осуществлявшей политику геноцида и гордящейся своим расизмом авторитарной правящей партии Германии. В 1941 г. сенатор от штата Миссури Гарри Трумэн заявил: «Если мы увидим, что Германия побеждает в войне, то должны будем помочь России; если увидим, что побеждает Россия, должны будем помочь Германии, и пусть они уничтожают себе друг друга»{10}. Однако, когда США все-таки вступили в войну в союзе с британцами, французами и русскими против немцев и японцев, их войска сражались за освобождение заключенных из лагерей смерти и спасли ограниченные демократии Западной Европы от тирании. На фронте трагически погибли 500 000 человек, но те американские парни, что вернулись с войны, испытывали чувство обоснованной гордости за свои поступки: их поколение бросило вызов насквозь порочной системе, встало на защиту ценностей, на которых была построена их страна, и одержало победу.
Окончание Второй мировой войны стало началом нового мирового порядка. Европа была ослаблена, мир расколот на части.
Три мира
Второе сильнейшее в мире государство в 1945 г., Советский Союз, тоже вышло из войны победителем. И Советы тоже испытывали огромную гордость, но победа стоила им огромных жертв. Адольф Гитлер, лидер нацистской партии, ненавидевший их левую идеологию, безжалостно вторгся на территорию СССР. Прежде чем Советский Союз наконец-то отбросил немцев назад — в Сталинграде в 1943 г., что и стало, по всей видимости, поворотным моментом войны, за год до высадки американцев в Европе, — он понес катастрофические потери. К моменту, когда Красная армия в 1945 г. дошла до Берлина, оккупировав при этом значительную часть Центральной и Восточной Европы, погибло по меньшей мере 27 млн советских граждан{11}. Советский Союз был еще более молодой страной, чем Соединенные Штаты. Его создала в 1917 г. немногочисленная группа радикальных мыслителей, вдохновлявшихся учением немецкого философа Карла Маркса. Это произошло после того, как революция свергла обветшалую российскую монархию, правившую империей, которая была населена по большей части нищими крестьянами и считалась отсталой по сравнению с развитыми капиталистическими странами Западной Европы, где, как полагал Маркс — и Владимир Ленин, первый советский лидер, — в действительности должна была начаться мировая социалистическая революция. Втянутые в гражданскую войну, длившуюся с 1918 по 1920 г., революционеры-большевики применяли, как они сами выражались, «террор», чтобы сокрушить силы белых — рыхлой коалиции консерваторов, русских националистов и антикоммунистов, также практиковавших массовые убийства. После смерти Ленина, в 1924 г., его безжалостный преемник Иосиф Сталин подверг крестьянский класс насильственной коллективизации, создал экономику на основе центрального планирования и решал проблему реальных и мнимых врагов с помощью арестов и смертных приговоров. В результате массовых репрессий в 1930-х гг. погибло несколько миллионов человек, в том числе целая когорта первых архитекторов революции, а сам Сталин тем временем подгонял идеологию международного коммунистического движения под свои политические нужды. Однако худшие стороны того, что происходило в стране, по большей части оставались тайной. Быстрая же индустриализация Советского Союза и последующий разгром нацистов — как и тот факт, что зачастую именно коммунисты оказывались первыми и наиболее энергичными в мире борцами и с фашизмом, и с колониализмом, — принесли стране в 1945 г. высокий престиж на мировой арене{12}.
Советы стали второй в мире супердержавой, но были намного слабее Соединенных Штатов во всех значимых отношениях. К концу 1940-х гг. на США приходилась как минимум половина мирового товарного производства. К 1950-м гг. экономика США, видимо, равнялась совокупной экономике всей Европы и Советского Союза{13}. Что касается военной силы, население СССР понесло огромные потери, и особенно они затронули тех, кого можно было мобилизовать для участия в новой войне. Сотни тысяч советских женщин бесстрашно сражались с нацистами, однако к 1945 г. сложился гендерный дисбаланс, по которому можно понять масштабы катастрофы: на каждые десять женщин в возрасте от 20 до 29 лет приходилось лишь семь мужчин{14}. США обладали превосходящей военной силой и, сбросив атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, продемонстрировали, какой апокалиптический ущерб способны причинить с воздуха.
Этот расклад мы и имеем в виду, говоря о «первом мире» и «втором мире» в годы после 1945-го. Первый мир состоял из богатых стран Северной Америки и Западной Европы, Австралии и Японии — все они разбогатели на колониализме. Их ведущая сила, Соединенные Штаты, поздно включилась в эту игру, во всяком случае за пределами Северной Америки, зато играла по-крупному. Молодые Соединенные Штаты получили контроль над Луизианой, Флоридой, Техасом и юго-западом континента посредством войн или угроз нападения{15}. Затем Вашингтон захватил Гавайи, после того как группа бизнесменов свергла в 1893 г. королеву Лилиуокалани, и взял под контроль Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины в Испано-американской войне 1898 г. Филиппины, вторая по величине страна Юго-Восточной Азии, до 1945 г. оставались официальной колонией США, тогда как Куба перешла в неформальную сферу влияния США в Центральной Америке и Карибском бассейне (куда морская пехота США к 1920 г. вторгалась не менее 20 раз — ошеломляющая цифра!), а Пуэрто-Рико по сей день пребывает в имперском правовом вакууме{16}.
Вторым миром были Советский Союз и территории Европы, где разбила лагерь Красная армия. С момента своего основания СССР публично поддерживал всемирную борьбу с колониализмом и не осуществлял заморских империалистических инициатив, однако мир пристально следил за тем, как именно Москва станет реализовывать свое влияние в оккупированных странах Центральной и Восточной Европы.
Был и «третий мир» — все остальные, огромное большинство мирового населения. Этот термин появился в начале 1950-х гг. и первоначально имел только положительные коннотации. Лидеры новых национальных государств, подхватив это определение, произносили его с гордостью; в нем слышалась мечта о лучшем будущем, где угнетенные и порабощенные массы возьмут свою судьбу в собственные руки. Термин использовался в том же смысле, что и понятие «третье сословие» во Французской революции, обозначавшее восставший простой народ, который свергнет первое и второе сословия — дворянство и духовенство. «Третий» не означало третьесортный — скорее, речь шла о третьем, финальном акте: сначала первая группа богатых белых стран попробовала свои силы в создании мира, затем вторая, и вот появляется новое движение, полное энергии и возможностей, готовое показать, на что оно способно. Для большей части планеты третий мир был не просто категорией, он был движением{17}.
В 1950 г. в третьем мире проживало более двух третей мирового населения, за немногими исключениями — под властью европейского колониализма{18}. Части этих стран удалось освободиться от империалистического господства в XIX в., другие обрели независимость с уходом фашистских сил в конце Второй мировой войны, третьи попытались сделать это в 1945 г., однако подверглись вторичной оккупации армиями стран первого мира, а для многих война почти ничего не изменила, и они по-прежнему оставались несвободными. Все они унаследовали экономику, намного более бедную, чем в первом мире. После столетий рабства и жестокой эксплуатации они должны были сами о себе позаботиться и выбрать собственный путь к независимости и процветанию.
Согласно простой версии продолжения этой истории, только что обретшие независимость страны третьего мира должны были отбить империалистические контратаки, а затем решить, следовать ли им капиталистической модели, которой отдавали предпочтение Соединенные Штаты и Западная Европа, или попробовать построить социализм и пойти за Советским Союзом в надежде выбраться из нищеты и занять позицию важного мирового игрока так же стремительно, как русские. Однако на деле все оказалось гораздо сложнее, чем в теории. Так или иначе, в 1945 г. еще можно было сохранять иллюзию, что они смогут поддерживать дружеские отношения и с Вашингтоном, и с Москвой.
Вьетнамец по имени Хо Ши Мин, прежде работавший ретушером фотографий в Париже и пекарем в Соединенных Штатах, принял революционный марксизм после того, как проклял капиталистические силы Запада за отказ признать суверенитет Вьетнама на мирной конференции в Версале после Первой мировой войны{19}. Он стал агентом Коммунистического интернационала, прежде чем возглавить Вьетминь — движение сопротивления японской оккупации в 1940-х гг. Однако, прибыв на площадь Ба Динь в центре Ханоя после двух ядерных ударов США по Японии, чтобы провозгласить 2 сентября 1945 г. независимость страны, он начал свою речь следующими словами: «"Все люди созданы одинаковыми. Они наделены своим Творцом определенными неотъемлемыми правами, среди них право на жизнь, свободу и стремление к счастью". Это бессмертное заявление было сделано в Декларации независимости Соединенных Штатов Америки в 1776 г. В более широком смысле оно означает: все люди на земле равны от рождения, все люди имеют право жить, быть счастливыми и свободными»{20}. Хо Ши Мин прославлял завещанные отцами-основателями Соединенных Штатов революционные идеалы, в которые лидеры США до сих пор глубоко верят, и пытался сказать миру, что вьетнамцы просто хотят того же, чего и остальные люди, а именно — права управлять собой самостоятельно. Он также пытался выжить в отчаянной ситуации. Французская колониальная армия вернулась, чтобы закрепить власть белых людей над Индокитаем, и Хо Ши Мин знал: последнее, что ему нужно, — это чтобы его движение за независимость захотела сокрушить еще и самая могущественная страна в истории человечества. Он обращался напрямую к декларируемым ценностям американского народа — так, как это делали в то время многие левые третьего мира.
В конце концов, Соединенные Штаты были союзником Советского Союза в борьбе с Гитлером. Только вот для облеченных властью людей в столице США ситуация виделась уже совсем в ином свете.
На самом деле крестовый поход Вашингтона против коммунистов начался задолго до Второй мировой войны. Сразу после революции 1917 г. в России президент Вудро Вильсон решил присоединиться к другим империалистическим силам, намереваясь помогать белым, пытавшимся отобрать власть у революционеров-большевиков. На то было две причины. Первая и главная — основы американской идеологии представляют собой полную противоположность коммунизму{21}. В них делается сильный упор на индивидуальное, а не коллективное и на идею свободы, прочно связанную с правом собственности. В конце концов, именно на этом основывалась возможность обладать гражданскими правами в ранней Американской республике: только белые мужчины, владеющие собственностью, имели право голоса. Вторая — Москва позиционировала себя как геополитического и идеологического противника, предлагала альтернативный путь, пройдя которым, бедные люди могли осуществить модернизацию, не повторяя американский опыт{22}.
Однако в первые годы после Второй мировой войны произошло несколько событий, в результате которых антикоммунизм оказался в самом центре американской политики и обрел новую, крайне радикальную форму.
Реальный антикоммунизм
Начиналось все в Европе, в регионах, опустошенных Второй мировой войной. Вашингтонским руководителям не нравилось, что коммунистические партии победили на первых послевоенных выборах и во Франции, и в Италии{23}. В Греции возглавляемые коммунистами партизаны, одолевшие нацистов, отказались разоружиться или признать правительство, созданное под британским контролем, там разразилась гражданская война. Неспокойно было и в Западной Азии. В Турции победивший Советский Союз потребовал допустить его к созданию морской базы в Ормузском проливе, спровоцировав небольшой политический кризис. В Иране, северная часть которого находилась под контролем Советов с 1941 г. (по соглашению с западными союзниками), возглавляемая коммунистами Народная партия Ирана стала самой крупной и наиболее организованной политической группой, а этнические меньшинства требовали независимости от шаха, то есть, по сути, короля, поставленного Британией.
Трумэн относился к Советскому Союзу намного менее терпимо, чем его предшественник, и искал возможность вступить в конфронтацию со Сталиным. Греция и Турция дали ему такой повод. В марте 1947 г. президент в специальном обращении запросил у Конгресса гражданскую и военную поддержку для этих стран. Комплекс идей, озвученных в этом выступлении, впоследствии получит название «доктрина Трумэна».
«Самому существованию греческого государства сегодня угрожает террористическая деятельность нескольких тысяч боевиков, которых подначивают коммунисты, — сказал он. — Я убежден, что политика Соединенных Штатов должна состоять в поддержке свободных людей — тех, кто сопротивляется вооруженному меньшинству или внешнему давлению, ставящему себе цель подчинить их»{24}.
Артур Ванденберг, председатель Комитета Сената США по международным отношениям, дал Трумэну совет: чтобы получить желаемое, Белый дом должен «до чертиков напугать американский народ» коммунизмом. Трумэн прислушался к этому совету, и он в самом деле прекрасно сработал. Антикоммунистическая риторика неуклонно усиливалась, поскольку сам характер политической системы США создавал очевидные стимулы для эскалации напряжения. После переизбрания Трумэна в 1948 г. для побежденной Республиканской партии попросту имело политический смысл обвинить его в «мягком отношении к коммунизму», хотя это совершенно не соответствовало действительности{25}.
Антикоммунизм специфического характера, оформившийся в эти годы, отчасти основывался на оценочных суждениях — широко распространенном в Соединенных Штатах мнении, что коммунизм является плохой или порочной, пусть даже эффективной, системой. Однако опирался он и на определенные оценки того, что представлял собой мировой коммунизм, возглавляемый Советами. Повсеместно распространялись домыслы, будто Сталин хочет вторгнуться в Западную Европу. Никто теперь не сомневался, что Советы якобы готовят революцию во всем мире, а везде, где есть коммунисты, пусть совсем немногочисленные, они спят и видят, как свергнуть правительство. Слепо принималось на веру и то, что повсюду, где действуют коммунисты, они выполняют приказы Советского Союза, будучи частью единого всемирного заговора по разрушению Запада. Бо́льшая часть этих убеждений была попросту неправдой. Остальное — в значительной степени преувеличение. Яркий пример в этом смысле — Греция, конфликт в которой, по сути, был использован Трумэном для того, чтобы начать холодную войну. В действительности Сталин дал греческим коммунистам указание отступить и позволить правительству, за которым стояла Британия, взять власть в стране после ухода нацистов{26}. Греческие коммунисты отказались следовать этим инструкциям. Борьба с правым правительством, желавшим уничтожить компартию, была для них гораздо важнее лояльности Советского Союза. Похожим образом советский лидер призвал итальянских и французских коммунистов сложить оружие (что они и сделали) и попросил коммунистические силы Югославии перестать поддерживать своих греческих товарищей, уступить власть в своей собственной стране и объединиться с Болгарией (югославский лидер Иосип Тито не подчинился, чем спровоцировал такой мощный раскол в соцлагере, что Сталин попытался его убить){27}. Лидеры Народной партии Ирана после Второй мировой войны считали, что их страна созрела для революции, но Советы велели им не предпринимать никаких попыток захвата власти, к 1946 г. СССР решил, что и Турция не стоит хлопот. У советского лидера не было планов вторжения в Западную Европу. Сталин, конечно, отступил в этих частях мира не из душевного благородства или глубокого уважения к правам наций на самоопределение. Дело в том, что он заключил в Ялте сделку с силами Запада и слишком боялся настроить Соединенные Штаты против себя, чтобы ее нарушить. И был удивлен, когда Вашингтон стал действовать так, будто он в самом деле объявил Америку своим врагом{28}.
Правое греческое правительство получило поддержку Соединенных Штатов, однозначно предпочитавших британского союзника левым партизанам, и применило новое химическое вещество под названием «напалм», только что разработанное в секретной гарвардской лаборатории, чтобы сокрушить повстанцев, сражавшихся против гитлеровских войск. Королевские военно-воздушные силы Греции применили напалм в лесистых горах региона Вицы вблизи границы с Албанией. В Западной Европе, откуда родом предки всех лидеров США вплоть до сегодняшнего дня, Вашингтон представил план Маршалла — блистательно разработанный и невероятно эффективный комплекс мер экономической помощи, поставивший эти богатые страны на рельсы капиталистической реконструкции по американскому образцу{29}.
В мире существовало много социалистических, марксистских и коммунистических течений, и даже партии, по идее лояльные Советскому Союзу, действовали независимо, если считали это целесообразным. Марксизм как руководящая идеология, в том числе в марксистско-ленинском изводе, закрепленном Сталиным, безусловно, не требовал от всех своих адептов обязательно совершать революцию. И разумеется, в рамках этой картины мира невозможно было получить социализм просто потому, что кому-то так хочется.
Еще до того, как сам Маркс засел за свои труды, существовала традиция «утопического социализма». Одним из главных моментов в марксизме было отрицание идеи, будто чаемый мир можно воплотить в жизнь одним волевым усилием, и Маркс разработал теорию, согласно которой общества движутся вперед посредством конфликта экономических классов. В «Манифесте Коммунистической партии» Карл Маркс и Фридрих Энгельс воздали капитализму должное как революционной силе, заявив, что появление буржуазии освободило человечество от оков феодализма и раскрыло невидимые прежде силы. Они спрогнозировали, что капиталистический способ производства приведет к развитию рабочего класса, который затем свергнет власть буржуазии в развитых странах. На деле в Европе события развивались по другому сценарию, но Советы продолжали верить в эту теорию, а также в ключевую роль классового развития и экономических отношений. Необходимо пройти через капитализм, чтобы дозреть до социализма, гласила их теория.
Задолго до революции в России некоторые марксистские партии в Европе, например социал-демократическая в Германии, отвергли революционный путь и посвятили себя отстаиванию интересов рабочего класса в рамках парламентских избирательных систем. Даже открыто просоветские партии нового Коммунистического интернационала, или Коминтерна, действовавшего с 1919 по 1943 г., по-разному интерпретировали официальную идеологию, а способ ее практического воплощения основывался на том или ином сочетании возможностей, зависящих от конкретных условий, толкования учения марксизма и геополитических обстоятельств{30}.
Важный пример — история Мао Цзэдуна в Китае. Коминтерн занимался подготовкой как его Коммунистической партии, так и Националистической, во главе с Чан Кайши, ориентируя обе выстраивать организацию в соответствии с принципами ленинизма, что подразумевало строгое подчинение и согласие руководствоваться принципом демократического централизма. Москва велела китайским коммунистам работать в непосредственном контакте с националистами в рамках широкого «единого фронта», концепцию которого разработал сам Коминтерн{31}. Считалось, что Китай — страна нищих крестьян — очень далек от той стадии капиталистического развития, которая позволяет говорить о возможности революции.
Этот подход опирался на опыт более старшей коммунистической партии. Голландец Хенк Снеефлит, местный коминтерновский вождь, помог основать первую в Азии коммунистическую партию за пределами бывшей Российской империи — Коммунистическую партию Индонезии — и считал, что китайская партия может извлечь полезный урок из успеха, достигнутого индонезийскими коммунистами совместно с народным движением «Исламский союз»{32}. Задачей Мао было поддержать «буржуазных» националистов и сыграть вспомогательную роль в построении капиталистического государства. Как верный коммунист, Мао повиновался. Для китайских коммунистов это обернулось бедой. В 1927 г. Чан Кайши атаковал их. Бойня в Шанхае была только началом, впоследствии войска националистов убили более миллиона человек. Мишенью «белого террора», волна которого прокатилась по стране в следующие несколько лет, стали коммунисты, крестьянские лидеры и политические активисты{33}. Китайские коммунисты и националисты снова объединились для борьбы с японскими оккупантами, этот союз продержался до конца Второй мировой войны, а затем Сталин опять велел коммунистам уступить{34}.
В Восточной Европе Сталин опирался на совершенно другую стратегию, считая территорию, которую его войска отбили у Гитлера, своей законной сферой влияния и важным буфером, защищающим СССР от возможного вторжения с Запада. После провозглашения доктрины Трумэна и начала реализации плана Маршалла Москва организовала коммунистический переворот в Чехословакии. Западные силы, впрочем, тоже вели не самую честную игру на оккупированных их армиями территориях. Когда стало ясно, что множество итальянцев и французов собираются свободно проголосовать за коммунистические партии, США принялись очень серьезно вмешиваться в дела Западной Европы, стремясь гарантированно оттеснить левых от власти. В Париже правительство, сильно зависимое от финансовой помощи США, сместило с должности всех министров-коммунистов в 1947 г.{35} В Италии США вливали миллионы долларов в Христианско-демократическую партию и потратили еще миллионы на антикоммунистическую пропаганду. Такие звезды, как Фрэнк Синатра и Гэри Купер, записывали передачи для правительственной радиостанции «Голос Америки». Вашингтон организовал огромную кампанию, в рамках которой американцы итальянского происхождения писали друзьям и родственникам, оставшимся в родной стране, письма с такими, например, утверждениями: «Победа коммунистов разрушит Италию. Соединенные Штаты прекратят оказывать помощь, и результатом, скорее всего, станет мировая война» или «Если силы истинной демократии проиграют на выборах в Италии, американское правительство больше не станет посылать в Италию деньги»{36}. Коммунисты проиграли.
К концу 1940-х гг. вся территория, освобожденная Красной армией, состояла из стран с единственной партией — коммунистической, а вся территория, контролируемая западными силами, была капиталистической и имела проамериканскую ориентацию, независимо от того, чего хотели люди в 1945 г.
После знаменитой речи Уинстона Черчилля многие на Западе стали говорить, что социалистические государства Восточной Европы находятся за «железным занавесом». Лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, партия которого десятилетиями оставалась популярной, сказал, что Соединенные Штаты — это нация, возглавляемая невежественными «рабовладельцами», которые теперь хотят покупать целые страны, как когда-то они покупали людей{37}. Сталин, будучи марксистом-ленинцем, безусловно, считал, что коммунизм со временем победит. Законы истории делали это неизбежным. Однако именно по этой причине — и потому, что Советы были очень ослаблены войной, — у него не было намерения вторгаться в Западную Европу. Сталин считал, что следующая мировая война разразится между империалистическими западными государствами, на что вроде как указывала его собственная теория{38}.
Однако Мао в Китае решил на сей раз проигнорировать директивы Сталина, продолжив после Второй мировой войны вести войну гражданскую. В 1949 г. он наконец разгромил националистов, чьи продажность, жестокость и некомпетентность давно беспокоили их покровителей в Вашингтоне. Подобно Хо Ши Мину в августе 1945 г., Мао также пребывал в иллюзии, будто может иметь хорошие отношения с Соединенными Штатами. Конечно, он ошибался{39}. После его победы опасность возникновения «красного Китая» вызвала в самих Соединенных Штатах яростный обмен упреками.
Мировой маккартизм
Маккартизм назван по имени сенатора Джозефа Маккарти, возглавлявшего дикую охоту на коммунистов в правительстве США в начале 1950-х гг. Однако наиболее правильным было бы осознать, что это не просто политическая кампания, а целый процесс, запущенный еще до оголтелого поношения коммунистов в приснопамятном публичном выступлении этого деятеля и никоим образом не закончившийся после того, как этого человека обвинили во лжи{40}. Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности (House Un-American Activities Committee, HUAC) начала работать в 1938 г., а закончила лишь в 1975-м. Знаменитые публичные процессы не были обычной «охотой на ведьм», то есть нападениями осатаневших толп на нечто, не существующее в природе: в Соединенных Штатах действительно были коммунисты. Они активно действовали в профсоюзах, Голливуде и некоторых властных структурах, Коммунистическая партия США привлекла много темнокожих и евреев. Они не пользовались особенной популярностью в 1930-е гг., по-настоящему новым после Второй мировой войны стало то, что теперь никто не собирался терпеть их.
Маккартизм был процессом, запущенным сверху — инспирированным в первую очередь президентом и Федеральным бюро расследований (ФБР). В 1947 г. директор ФБР Джон Эдгар Гувер, сыгравший огромную роль в создании и распространении антикоммунистического консенсуса, обратился к HUAC и озвучил ряд основополагающих положений маккартистской картины мира{41}. Он заявил, что коммунисты планируют в стране военный переворот, который может привести к уничтожению сил полиции и захвату всех коммуникаций. Гувер утверждал:
Бесспорно одно. Американский прогресс, к которому стремятся все добропорядочные граждане и который подразумевает среди прочего пенсионное обеспечение, дома для ветеранов, помощь детям и многое другое, используется коммунистами как занавес для сокрытия их истинных целей и заманивания в ловушку доверчивых последователей. ‹…› Неважно, сколько зарегистрированных членов состоит в партии… дело в том, что на каждого члена партии приходится десять человек, готовых, желающих и способных вести партийную работу. ‹…› Не приходится сомневаться, в чем заключается подлинная верность коммунизму. Это их преданность России{42}.
Гувер ставил логическую смертельную ловушку. Если вас обвиняют в том, что вы коммунист, или подозревают в связях с коммунистами, защититься невозможно. Вы предлагаете небольшую социальную реформу? Правильно, именно так и поступил бы коммунист, чтобы скрыть свои истинные мотивы. Ваша численность невелика? Это еще одно доказательство вашего коварства, поскольку означает лишь то, что ваши товарищи прячутся в тени. Ничуть не лучше, если вас много или вы не скрываете, что являетесь коммунистом, и гордитесь этим.
С расцветом маккартизма все, хотя бы отдаленно напоминающее коммунизм, было изгнано из приличного американского общества. Молодой актер Рональд Рейган привел к присяге на верность всех членов Гильдии киноактеров Америки — мощного профсоюзного объединения, которое он тогда возглавлял. На всех значимых уровнях власти должности сохранили лишь фанатичные антикоммунисты — в итоге из Государственного департамента, дипломатической службы США, была изгнана часть умнейших экспертов. В связи с «проигранным» коммунистам Китаем особенно энергично в тайных симпатиях к левому движению обвинялись опытные специалисты по Азии{43}.
По словам одного бразильского историка, не то чтобы США изобрели эту идеологию, но в годы после Второй мировой войны страну превратили в мировой «оплот антикоммунизма», который тратил значительные ресурсы на продвижение этой идеи, а также служил ориентиром и источником легитимности для мыслящих подобным образом движений во всем мире{44}.
К концу 1940-х гг. разграничительные линии между первым и вторым мирами обрели относительную стабильность. А вот будущее третьего мира пока оставалось неопределенным.
Джакартская аксиома
После обнародования доктрины Трумэна и пришествия маккартизма не осталось никаких сомнений в том, что коммунисты и коммунистические правительства — враги Вашингтона. На что бы ни надеялись Хо Ши Мин и Мао в 1945 г., на мировой арене их приветствовать не собирались. С другой стороны, оставалось неясным, как руководители США поступят в отношении растущей волны радикальных движений третьего мира, которые оппонировали европейскому империализму, не были коммунистическими, но отказывались вступать в явный альянс с Вашингтоном против Москвы. Это было очень распространенное явление. Многие лидеры независимых движений третьего мира связывали Соединенные Штаты с их западноевропейскими союзниками-империалистами, другие были убеждены, что Советский Союз — ценный друг в борьбе с колониализмом. Они не желали, чтобы ими правили Советы, но хотели иметь как можно больше союзников.
В 1948 г. исход схватки за власть в бывшей Голландской Ост-Индии, казалось, подсказал вариант возможного разрешения этой коллизии. На острове Ява силы борцов за независимость сражались с армией, прибывшей из Нидерландов и пытавшейся вновь завоевать эти колонии в Юго-Восточной Азии. Во время Второй мировой войны голландцы уступили огромный архипелаг японцам и отказались признать правительство, созданное местными жителями в 1945 г. В ходе войны за независимость республиканские силы — правого толка — схлестнулись с коммунистами, исповедовавшими революционную идеологию, вблизи города Мадиун на востоке Явы. При поддержке независимого лидера Сукарно коммунисты были разгромлены, глава Коммунистической партии Индонезии был убит. Этот инцидент получил название Мадиунский мятеж{45}. Огромная страна, которую Сукарно возглавил после окончательного изгнания голландцев в 1949 г., отныне называлась Индонезия. На тот момент ее готовность подавлять коммунистические восстания представлялась достаточно серьезной, чтобы Соединенные Штаты сочли, что в долгосрочной перспективе это сулит им выигрыш.
При Трумэне деятели внешнеполитического ведомства США видели в рождающейся Индонезии Сукарно яркий пример весьма антикоммунистического и антиколониального движения, поэтому название столицы страны, Джакарта, стало обозначать принцип терпимости к нейтральным странам третьего мира. По выражению историка холодной войны Одда Арне Вестада, Вашингтон принял «джакартскую аксиому»{46}.
Этот баланс сил не был особенно устойчивым, да и сами действия Соединенных Штатов в реальном мире у лидеров нового третьего мира особого восторга не вызывали. Молодому конгрессмену от Массачусетса Джону Кеннеди хватило заинтересованности, амбиций и денег, чтобы, поездив по миру, уловить те чувства, с которыми другие страны относятся к США, и то, что он осознал, оказалось для него неприятным откровением. Джек Фитцджералд Кеннеди, или JFK, был в американской элите белой вороной. Он был католиком и не то что даже «первым ирландским аристократом» — первым представителем американской верхушки, а выходцем из народных масс — тех, что прибыли в страну нищими иммигрантами, а не колонизаторами{47}. Его отец Джозеф Кеннеди преодолел предрассудки и заведомо ничтожные шансы на успех, создав огромное состояние в сфере финансов и недвижимости. И к тому моменту, когда юный Джек отправился воевать во Второй мировой войне, он уже успел совершить гранд-тур по Европе, объездить бо́льшую часть Южной Америки и окончить Гарвард.
Джо Кеннеди понимал одну основополагающую истину, касающуюся политической власти в Соединенных Штатах: власть можно купить. По словам одного из кузенов, он потратил «ошеломляющую» сумму на кампанию Джека в ходе выборов в Конгресс в 1946 г. Он сказал двоим репортерам: «Политика сродни войне. Для победы нужно три вещи: во-первых, деньги, во-вторых, деньги и, в-третьих, деньги». Деньги помощник Джо — предосторожности ради — предпочитал передавать деловым партнерам в общественных туалетах{48}. Джек, которого, как и его отца, знакомые считали плейбоем, одержал победу играючи. Однако политика США не могла управляться одними лишь деньгами — ему нужно было добиться еще и общественной поддержки. Между тем сам характер его избирательного округа, населенного рабочими-католиками, несколько смещал его в «либеральную» сторону — к альянсу с силами, поддерживавшими «Новый курс» Франклина Делано Рузвельта.
Бесспорно, Джеку было не до красных. В ходе своей первой избирательной кампании он произнес: «Пора: пришло время ясно высказаться по важнейшей проблеме, стоящей сегодня перед миром. Эта проблема — Советская Россия»{49}. Он считал, что профсоюзы действуют исключительно в интересах своих лидеров и наводнены коммунистами, и не стал скрывать свое мнение на этот счет от них самих на слушаниях в Конгрессе. В 1954 г., когда специальный сенатский комитет рекомендовал обвинить Джозефа Маккарти в нарушении правил Сената, Джон Кеннеди был единственным демократом, который не голосовал против него{50}. Однако то ли потому, что он так много поездил по миру, то ли потому, что был ирландцем и знал, пусть в самой малой степени, каково это — происходить из народа, отчасти угнетенного, но факт тот, что JFK воспринимал третий мир иначе, чем бо́льшая часть вашингтонской элиты. Если великое множество других ее представителей квалифицировали малейшее уклонение от открытого альянса с США как коммунистическую подрывную деятельность против мирового порядка, то Кеннеди полагал, что если формирующиеся нации отстаивают свое право идти собственным путем, то это вполне естественно.
В 1951 г. он совершил поездку в Марокко, Иран, Египет, Индокитай, Малайю, Бирму, Индию и Пакистан и пришел к выводу, что Соединенные Штаты не смогли понять важность «националистических устремлений… направленных прежде всего против колониальной политики Запада»{51}.
Позже, в том же году, Кеннеди отправился в очередной длительный вояж, на сей раз в Израиль, Иран, Пакистан, Сингапур, французский Индокитай, Корею, Японию и Индонезию. Он отметил, что США «однозначно ассоциируются с империалистическими силами Европы». Вашингтону было совершенно необходимо установить союзные отношения с формирующимися нациями, но задача осложнялась тем, что американцы «все в большей мере становились колониалистами в умах людей»{52}.
Размышляя о ситуации во Вьетнаме, он пришел к выводу, что Соединенные Штаты «связали себя с отчаянной попыткой французского режима уцепиться за остатки своей империи»: «Если я что-то и усвоил в результате своего знакомства с Ближним, а также Дальним Востоком, так это что на вызов коммунизма невозможно эффективно ответить одной лишь силой оружия»{53}.
В Индии Джек и его брат Бобби получили серьезный урок от одного из представителей новой когорты мировых лидеров. Джавахарлал Неру, первый премьер-министр Индии, подобно Гамалю Абдель Насеру, пришедшему к власти в Египте в 1952 г., отдавал предпочтение построению социалистического общества. Оба эти лидера отвергли ленинскую модель и хотели идти собственным путем, но в критические моменты зачастую предпочитали объединяться с Советами, а не с американцами и их европейскими союзниками. Даже если бы Неру знал о самых страшных трагедиях 1930-х гг. в Советском Союзе, его трудно было бы осуждать за недоверие к западным державам: во время Второй мировой войны британская политика вызвала в Индии голод, унесший жизни 4 млн человек.
Британский премьер-министр Уинстон Черчилль обвинил в голоде, спровоцированном его правительством, самих индийцев, заявив, что те сами виноваты, раз «плодятся как кролики», и осведомился, почему Ганди, которого Черчилль на дух не переносил, до сих пор не умер{54}.
Когда Джек с младшими братом и сестрой ужинали с Неру в 1951 г., индийский лидер, по рассказам Бобби Кеннеди, держался властно, демонстрировал скуку и незаинтересованность и проявил интерес разве что к их сестре Пэт. В ответ на вопрос JFK о Вьетнаме индийский лидер презрительно отозвался о войне с Францией как о примере обреченности колониализма и сказал, что США швыряют свою денежную помощь в «бездонную дыру». Он мягко поучал молодых Кеннеди, словно разговаривая с детьми, и Бобби с раздражением отметил в своих записях, что Неру заявил им, что коммунизм якобы предлагает народам третьего мира «то, за что стоит умирать». Свой конспект замечаний Неру Бобби закончил следующим соображением: «Мы [американцы] можем предложить этим людям лишь статус-кво»{55}.
Улыбающийся Джонс и «банда чокнутых» Виснера
Когда Соединенные Штаты превратились в обладающую беспрецедентной мощью мировую силу, в распоряжении правительства оказалось мало способов взаимодействия с остальным миром. Президент возглавлял Военное министерство, или Пентагон, скоро ставший Министерством обороны. Наличествовал Государственный департамент — Министерство иностранных дел и дипломатическая служба США, действующая с 1789 г. Однако отсутствовала специализированная разведывательная служба — не было постоянного ведомства, занимающегося сбором информации за рубежом и имеющего право на осуществление секретных операций, тайной деятельности, направленной на изменение хода событий во всем мире. Американцы не имели многовекового опыта управления мировой империей, как британцы, или хотя бы опыта каждодневного оборонительного шпионажа, который Советы унаследовали от Российской империи. Однако Вашингтон очень быстро создал новое разведывательное управление, используя огромное богатство страны, чтобы щедро его финансировать, и имея в своем распоряжении достаточно молодых мужчин, приобретших зарубежный опыт во время Второй мировой войны, чтобы укомплектовать его кадрами.
Одним из самых важных новичков был Фрэнк Виснер. Всякий раз, как его спрашивали, почему он занимается тем, чем занимается, в интересах властей Соединенных Штатов, этот человек рассказывал следующую историю. В сентябре 1944 г. Виснер прилетел в Румынию работать начальником резидентуры в Управлении стратегических служб (Office of Strategic Services), временного шпионского ведомства, организованного Вашингтоном в военный период. Находясь там, он услышал — и поверил в это, — что Советы намерены взять Румынию под свой контроль, но его боссы на родине были не в настроении реагировать на сообщения о злокозненных планах своих союзников. В январе 1945 г. Сталин отдал приказ вывезти из страны в Советский Союз тысячи мужчин и женщин немецкого происхождения с целью «мобилизации на принудительные работы». Некоторых из этих немцев Виснер знал лично. Когда началась насильственная эвакуация, он, по его словам, лихорадочно ездил по городу, пытаясь их спасти, но не смог. Тысячи людей были согнаны в товарные вагоны и отправлены в трудовые лагеря. По воспоминаниям близких Виснера, эти сцены будут преследовать его всю оставшуюся беспокойную жизнь{56}.
Виснер, которого иногда звали просто Виз, родился в 1909 г. в богатой семье, владевшей обширными землями в Миссисипи — одном из штатов американского Юга, где действовали законы Джима Кроу, дискриминирующие афроамериканцев. Он вырос в замкнутом мире привилегированного семейства, и в детстве даже одевался-то не сам: лежа Виз поднимал руки и ноги, а темнокожая служанка натягивала на него рубашку и брюки{57}. Любимой книгой Фрэнка был «Ким» Редьярда Киплинга: сюжетная коллизия там разворачивается на фоне Большой Игры между Британской и Российской империями{58}. Виза отправили в аристократическую школу Вудберри-Форест[1] в Вирджинии. Он рьяно тягал штангу, чтобы нарастить мышцы на своем костлявом корпусе, и отличался исключительным конкурентным духом. В Университете Вирджинии ему предложили вступить в тайное «Общество семи», настолько эксцентричное, что оно раскрывало имена своих членов только после их смерти. Виз был очень собранным, но иногда позволял себе расслабиться, особенно на вечеринках, где алкоголь тек рекой. Он стал юристом в респектабельной юридической фирме на Уолл-стрит. Непоседливость и крепкий нравственный стержень принудили его записаться в ВМФ за год до того, как японцы атаковали Соединенные Штаты в Пёрл-Харборе{59}. Управление стратегических служб предпочитало нанимать на работу элитных специалистов по корпоративному праву из лучших школ, и Виснер соответствовал их требованиям. Он попал в разведку — с помощью своего старого профессора — и чувствовал себя там будто рыба в воде. В Румынии Виснер не только собирал информацию и пытался спасти немцев. Он быстро оказался на короткой ноге с местной аристократией, жил в поместье, выпивал, танцевал и демонстрировал фокусы{60}. Также он вращался в обществе, где повсюду сновали более опытные советские агенты. После отъезда Виснера из Румынии стало ясно, что там он был под колпаком у русских шпионов{61}.
Вернувшись на Уолл-стрит после войны, Виснер заскучал было и приуныл, однако тут же ухватился за возможность снова послужить своей стране — сразиться с коммунистами{62}. Он возглавил новое ведомство тайных операций с безобидным названием «Бюро политической координации» (Office of Policy Coordination) и приступил к работе в Берлине.
Ровно в это же время в Берлин явился человек совершенно иного типа, Говард Палфри Джонс, работавший в другой ветви внешнеполитического аппарата США. Джонс, на этот раз оказавшийся в Берлине вместе с Алленом Даллесом, бывшим боссом Виснера в Управлении стратегических служб, был дипломатом и ветераном, еще на самом раннем этапе развития немецкого национал-социализма не понаслышке знавшим о его жестокости. Во время поездки в Германию в 1934 г. его избили солдаты-нацисты — за то, что не отсалютовал должным образом нацистскому флагу{63}. Джонс был уже в возрасте, когда началась Вторая мировая война, и служил в Германии. Сразу после войны он поступил на службу в Государственный департамент США. В отличие от Виснера, убежденного участника крестового похода против коммунистов, Джонс придерживался совершенно иного подхода по отношению ко всему остальному миру. Он не рассматривал любую ситуацию в черно-белом свете мировой борьбы, а стремился глубоко погрузиться в присущие ей сложности. Его работа приносила ему подлинное наслаждение.
Почти на каждой фотографии Говард Палфри Джонс напоминает огромного добродушного увальня. На лице широкая улыбка, вид такой, словно он просто счастлив здесь оказаться — хоть с яванскими танцорами, хоть бок о бок с коллегами-дипломатами. Современники описывали его аналогичным образом. Он разъезжал по миру в костюмах из блестящей белой синтетики и прилагал все усилия, чтобы говорить на местном языке и со всеми подружиться. Даже те, кто считал его врагом, — а именно коммунисты — называли его Улыбающийся Джонс и призывали товарищей не покупаться на его благостный облик{64}.
Джонс родился в 1899 г. в Чикаго в семье, относившейся к среднему классу. Это был город вечной суматохи и хаоса, и он вырос, вытворяя в родном квартале всевозможные проделки в пестрой компании друзей — сыновей иммигрантов из Польши, Италии, Богемии и Норвегии{65}.
По мировым стандартам у Джонса было совершенно счастливое детство, однако по сравнению с такими, как Виснер и Кеннеди, он был всего лишь простым парнем. Когда впоследствии его просили рассказать, чем в своей жизни он больше всего гордится, Джонс обращался к тому времени, когда противоборствовал расизму в США. Закончив колледж при Висконсинском университете, он стал редактором газеты в Эвансвилле, штат Индиана. Газета обнаружила, что Ку-клукс-клан (Ku Klux Klan) — жестокая организация, помешанная на идее превосходства белой расы, — руководит сетью преступников и контролирует полицию. Редакторы подготовили разоблачительную статью, и «великий орел» Ку-клукс-клана лично звонил Джонсу с угрозами. Он все равно опубликовал статью. Клан принялся жечь кресты по всему городу, половина рекламодателей порвали отношения с газетой{66}.
Государственный департамент отличался от тех серьезных организаций, на которые работал Виснер, но даже по сравнению с большинством дипломатов в своем ведомстве Джонс отличался способностью к сопереживанию и отзывчивостью. Его прозвали — пожалуй, не без пренебрежения — «мастером ненавязчивой рекламы», подразумевая, что он представляет официальную позицию властей США максимально мягко. Джонс был убежден, что международная политика должна основываться на глубоком знании чаяний местных жителей, из чего следовало, что никакого универсального подхода к работе быть не может. Он, безусловно, считал приемлемыми попытки Вашингтона изменить мир и преследовать собственные интересы. Однако разве можно это сделать, не понимая ту или иную культуру изнутри?
В 1948 г. в Берлине Джонс и Виснер работали над серьезной проблемой Германии на тот момент — как вести финансовые дела в разделенной на зоны оккупации стране. Виснер жестко требовал относиться к Москве без малейшего снисхождения. Он поддержал создание новой валюты в западных зонах оккупации. В июне 1948 г. власти союзников решили в одностороннем порядке выпустить валюту для Западной Германии, дойчмарку, застав Советы врасплох и, вероятно, спровоцировав долгосрочное разделение страны на два государства{67}.
После этого Джонса направили работать на Тайвань, где националисты под руководством Чан Кайши создали свое правительство. Поскольку они отказывались признать коммунистическое правительство Мао на материковой части страны, власти США признали Тайвань «настоящим» Китаем, несмотря на то что на острове до их прибытия проживало собственное население, обладавшее собственной культурной идентичностью. Та власть не была демократической. В феврале 1947 г. новое правительство истребило тысячи противников власти националистов. Так начался третий период «белого террора» и периодических репрессий против диссидентов, часто оправдываемых задачей борьбы с коммунизмом, все это длилось на протяжении многих лет{68}.
К 1951 г. Бюро политической координации Виснера оказалось поглощенным только что сформированным постоянным органом под названием «Центральное разведывательное управление США», где он получил должность заместителя директора по планированию. Виз отвечал за тайные операции. Его команда, которую все кто ни попадя в Вашингтоне называли «бандой чокнутых», стала искать способы выиграть холодную войну, действуя втайне по всему миру, насколько для этого хватало сил.
Хотя Виснер был настоящей белой костью, большинство постов в ЦРУ на раннем этапе занимали выходцы из еще более высоких слоев американского общества. Многие были выпускниками Йеля, причем из тех, кто взирает сверху вниз на выпускников того же университета, кто не воспитывался в правильной частной школе или не состоял в правильном тайном обществе. Однако в смысле антикоммунизма Виз всем им мог дать фору. Как сказал Артур Шлезингер — младший, служивший сержантом Управления стратегических служб в Германии: «Лично я никогда не был большим поклонником Советского Союза и, безусловно, не рассчитывал на гармоничные отношения после войны. Но Фрэнк, даже на мой взгляд, малость перебирал по этой части»{69}.
Ребята из ЦРУ и их жены сформировали в Вашингтоне (округ Колумбия) приятную социальную среду. Более урбанизированные и либеральные, чем большинство людей в этом городе в ту эпоху, они организовывали шумные званые обеды в своих домах в Джорджтауне, куда приглашали агентов ЦРУ, чиновников из Министерства обороны и влиятельных журналистов. После обеда, как было принято в те времена, женщины удалялись в одну комнату, а мужчины беседовали о политике в другой{70}. Как правило, они брали пример с Секретной разведывательной службы, или МИ-6, — британского агентства, накопившего огромный опыт шпионажа на протяжении столетий существования Британской империи. Некоторые являлись большими поклонниками Джеймса Бонда. Трейси Барнс, один из основателей ЦРУ, обожал литературного героя, созданного Яном Флемингом в 1953 г., и дарил его романы своей семье на День благодарения{71}.
Пол Нитце, разработавший так называемый план холодной войны, описал имперские ценности высшего класса, которыми дети элиты проникались в школе Гротон, частном учебном заведении, устроенном по образцу английских школ и снабдившем ЦРУ на начальном этапе многими ключевыми сотрудниками.
«Так исторически сложилось, что каждая религия высоко чтит тех своих последователей, кто уничтожил врага. Коран, древнегреческие мифы, Ветхий Завет — вот чему учили мальчиков в Гротоне, — сказал Нитце. — Сокрушить врага — благое дело. Конечно, имеются некоторые ограничения средств и способов. Если обратиться к греческой культуре и прочесть Фукидида, там есть пределы того, что можно сделать с другими греками, принадлежащими к твоей культуре. Однако нет пределов тому, что можно сотворить с персом. Он варвар». Коммунисты, заключил он, «были варварами»{72}.
С самого начала в ЦРУ было два основных подразделения. Одна сторона деятельности — сбор информации посредством шпионажа. Работа этих людей отчасти напоминала частную новостную службу президента. Другой стороной были секретные операции — грубые действия, активные попытки изменить мир. Вот это как раз была территория Фрэнка Виснера.
Виз начал с создания спящей сети шпионов и «закулисных» агентов в Западной Европе, задачей которых было активизироваться, если Советы когда-нибудь вторгнутся туда{73}. В Германии ЦРУ ничтоже сумняшеся брало на службу бывших нацистов, в том числе руководителей эскадронов смерти, при условии, что те были антикоммунистами. Затем Виснер стал искать способ проникнуть на советскую территорию. Он нанимал отчаявшихся, потерявших все украинских беженцев, многие из которых воевали на стороне нацистов, их должны были забрасывать на территорию коммунистов на парашютах, чтобы там они организовывали восстания против русских. Ни один из них не выжил{74}. Виснера это, однако же, не остановило. Центральное разведывательное управление отправило сотни агентов-албанцев на их родину. Почти все были схвачены или убиты. Выглядело это так, будто союзные с Советами государства поджидали их. Так оно и было. Ким Филби, британский агент, работавший в тесной близости с Виснером и другими сотрудниками ЦРУ, был советским «кротом». Практически каждая из ранних операций Виснера оказалась так или иначе скомпрометирована. Но и узнав об этом, Виснер продолжал отправлять своих агентов в Албанию. Их вылавливали и судили.
Медленно, но верно Виз и цэрэушники приходили к пониманию, что собственная территория Советов по большей части неприступна. Проникнуть туда шансов не было. Если они хотят победить коммунизм — а они отчаянно этого хотели, — нужно смотреть в других направлениях. Такую возможность как раз и дал третий мир. Проблема, которую эти люди не заметили, согласно весьма благожелательной истории, написанной журналистом Эваном Томасом, состояла «в том факте, что они почти ничего не знали о так называемом развивающемся мире»{75}.
Оглавление
- Предисловие
- 1. Новая эпоха господства Америки
- 2. Независимая Индонезия
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Комментарии
7
О пуританах в Новой Англии, их идеологической преданности колониям, об экстремизме по отношению к Англии и их выводу, что Бог «провидчески очистил землю от ее обитателей, чтобы она приняла Его народ», см.: Virginia DeJohn Anderson,"New England in the Seventeenth Century,"in The Oxford History of the British Empire, Vol. 1: The Origins of Empire (Oxford: Oxford University Press, 1998), 193–96.
8
Alexander Koch et al.,"Earth System Impacts of the European Arrival and Great Dying in the Americas after 1492,"Quarternary Science Reviews 207 (March 2019), www.sciencedirect.com/science/article/pii/S0277379118307261#!.
9
Adam Serwer,"White Nationalism's Deep American Roots,"The Atlantic, April 2019. Утверждение, что систематическая сегрегация достигала степени апартеида — в современном понимании этого термина — принадлежит мне, а не Серверу. О факте сегрегации в отношении солдат Второй мировой войны и о последствиях несправедливости по расовому признаку в военной среде того времени см., например: Francis X. Clines,"When Black Soldiers Were Hanged: A War's Footnote,"New York Times, February 7, 1993.
10
Alden Whitman,"'The Lightning' Strikes in War,"New York Times, December 27, 1972, www.nytimes.com/1972/12/27/archives/harry-s-truman-decisive-president-the-lightning-strikes-in-war.html.
11
Согласно официальным оценкам, 27 млн человек. Согласно другим утверждениям, намного больше. См.: Leonid Bershidsky,"A Message to Putin from 42 Million Dead,"Bloomberg, May 10, 2017.
12
См.: Ronald Grigor Suny, The Soviet Experiment: Russia, the USSR, and the Successor States (Oxford: Oxford University Press, 2011), Chap. 3,"Socialism and Civil War,"Part III: Stalinism.
14
Elizabeth Brainerd,"Uncounted Costs of World War II: The Effects of Changing Sex Ratios on Marriage and Fertility of Russian Women,"1–3. National Council for Eurasian and East European Research, www.ucis.pitt.edu/nceeer/2007_820–4g_Brainerd1.pdf.
15
Луизианская покупка (1803), уступка территорий Мексикой (1848) и аннексия Техаса (1845), а также приобретение Флориды (1819) являлись следствием войны или угрозы войной. В кн. The Global Cold War Вестад называет то, что позже подавалось как «предначертание Господне», «весьма конкретная империалистическая программа». См. рассмотрение этой темы на первых страницах главы 1.
17
Термин впервые предложен в статье: Alfred Sauvy,"Trois Mondes, Une Planété,"L'Observateur no. 118, August 14, 1952. Цитируется и рассматривается в кн.: Vijay Prashad, The Darker Nations: A People's History of the Third World (New York: New Press, 2007), 6–11.
18
В развивающихся странах — 68 %. См.:"Urbanization: Facts and Figures,"United Nations Centre for Human Settlements, 2001.
19
Westad, The Global Cold War, 83. Рассмотрение вопроса о том, являлись ли действия Вильсона в Версале непосредственной причиной занятия Хо Ши Мином этого поста, см.: Brett Reilly,"The Myth of the Wilsonian Moment,"Woodrow Wilson Center, www.wilsoncenter.org/blog-post/the-myth-the-wilsonian-moment. Какими бы ни были причины, сразу же по окончании конференции он начал рассуждать о «большевизме в Азии» и призывать французских социалистов вступить в Третий интернационал.
20
"Declaration of Independence,"Socialist Republic of Vietnam Government Portal, www.chinhphu.vn/portal/page/portal/English/TheSocialistRepublicOfVietnam/AboutVietnam/.
21
Eric Hobsbawm, The Age of Extremes (London: Penguin, 1994), 235. Хобсбаум говорит, что «американизм» можно «на практике определить как полюс, противоположный коммунизму».
23
В 1945 г. на парламентских выборах во Франции Коммунистическая партия Франции заняла первое место. В 1946 г. на всеобщих выборах в Италии коммунисты и социалисты в сумме набрали больше голосов, чем Христианско-демократическая партия. Под руководством Пьетро Ненни Социалистическая партия Италии находилась в тесной коалиции с Коммунистической партией Италии. См.: Alessandro Brogi, Confronting America: The Cold War between the United States and the Communists in France and Italy (Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press, 2011), 95–102.
25
Ellen Schrecker, The Age of McCarthyism: A Brief History with Documents (Boston: Bedford/St Martin's, 2002), 27
26
Сталин назвал восстание в Греции «глупым», поскольку британцы и американцы ни за что не потерпели бы «красную» Грецию. Vladislav Zubok and Constantine Pleshakov, Inside the Kremlin's Cold War: From Stalin to Khruschev (Cambridge: Harvard University Press, 1996), 56–57.
27
Тито писал Сталину: «Сталин, хватит посылать убийц, чтобы покончить со мной. Мы уже поймали пятерых, одного с бомбой, другого с винтовкой.…Если это не прекратится, я отправлю одного человека в Москву, и нужды посылать второго не возникнет». Zhores A. Medvedev and Roy A. Medvedev, The Unknown Stalin (London: Tauris, 2003), 61–62.
28
О целях и позиции Сталина в то время см.: Zubok and Pleshakov, Inside the Kremlin's Cold War, 28–50; о его «удивлении и тревоге» из-за конфронтации с Западом см. там же, 75, а также Bert Cochran, The War System (New York: Macmillan, 1965), 42–43.
29
Brogi, Confronting America, 112–13. Как левые, так и правые во Франции и в Италии находились в оппозиции американской «продуктивистской», основанной на массовом потреблении модели капитализма, которую продвигал Вашингтон.
30
A. James McAdams, Vanguard of the Revolution: The Global Idea of the Communist Party (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2017), Chaps. 1–6.
31
О непростом альянсе см.: Patricia Stranahan, Underground: The Shanghai Communist Party and the Politics of Survival 1927–1937 (Lanham, Maryland: Rowman & Littlefield, 1998), 7–11; более общий обзор см. также в кн.: Rebecca E. Karl, Mao Zedong and China in the Twentieth Century World (Durham, NC: Duke University Press, 2010), 24–25.
32
Ruth McVey, The Rise of Indonesian Communism (Ithaca: Cornell Press, 1965; reprinted in Jakarta by Equinox, 2006), 76–81.
36
Там же, 96; William Blum, Killing Hope: U. S. Military and CIA Interventions since World War II (Monroe, ME: Common Courage Press, 2004), chap. 2.
37
Обзор высказываний Тольятти за 1947 г. см. в: Brogi, Confronting America, 1. О фултонской речи («Мускулы мира»), популяризовавшей уже существовавший термин, см.: Winston Churchill,"The Sinews of Peace ('Iron Curtain Speech'),"March 5, 1946, International Churchill Society, at winstonchurchill.org/resources /speeches/1946–1963-elder-statesman/the-sinews-of-peace/.
42
J. Edgar Hoover, Testimony before HUAC, March 26, 1947, printed in Schrecker, The Age of McCarthyism, 127–33.
43
Westad, The Cold War, 120; Schrecker, The Age of McCarthyism, 101; Owen Lattimore,"Far East Scholar Accused by McCarthy, Dies at 88,"New York Times, June 1, 1989.
44
Rodrigo Patto Sá Motta, Em Guarda Contra o Perigo Vermelho: O anticomunismo no Brasil 1917–1964 (São Paulo: Editora Perspectiva, 2002), 2.
45
Обзор Мадиунского мятежа, особенно в контексте политики Советского Союза и событий в Югославии, см.: Ruth McVey, The Soviet View of the Indonesian Revolution: A Study in the Russian Attitude towards Asian Nationalism (Singapore: Equinox, 1959), 63–87.
47
Robert Dallek, An Unfinished Life: John F. Kennedy 1917–1963 (New York: Little Brown, 2003), 175.
52
Бумаги Джона Кеннеди: Pre-Presidential Papers, House of Representative Files, Speeches, 1947–1952, Boston Office Speech Files, 1946–1952, Trip to Middle and Far East, November 14, 1951, JFKREP-0095–037, John F. Kennedy Presidential Library and Museum; Dallek, An Unfinished Life, 165–66. Впечатления Кеннеди о Джакарте в ходе этой поездки собраны в отдельную папку, посвященную поездке. См.: Papers of John F. Kennedy: Personal Papers, Boston Office, 1940–1956: Political Miscellany, 1945–1956, Asian trip, 1951.
54
Shashi Tharoor,"In Winston Churchill, Hollywood Rewards a Mass Murderer,"Washington Post, March 10, 2018, www.washingtonpost.com/news/global-opinions /wp/2018/03/10/in-winston-churchill-hollywood-rewards-a-mass-murderer/?utm_term=.a162f746f9ab. См. также: Shashi Tharoor,"The Ugly Briton,"Time, November 29, 2010, http://content.time.com/time/magazine/article/0,9171,2031992,00.html.
55
Этот случай описан в кн.: Arthur M. Schlesinger, Jr., Robert Kennedy and His Times (London: Andre Deutsch, 1978), 91.
56
Свидетельства членов семьи почерпнуты из интервью, взятых автором у Фрэнка Виснера — младшего в 2018 и 2019 гг. О Виснере в Румынии см.: Tim Weiner, Legacy of Ashes: The History of the CIA (New York: Doubleday, 2007), 11–12; Evan Thomas, The Very Best Men: Four Who Dared: The Early Years of the CIA (New York: Simon & Schuster, 2006), 19–22; George Cristian Maior, America's First Spy: The Tragic Heroism of Frank Wisner (London, Washington DC: Academia Press, 2018), chaps. 1–12.
59
Детали ранних лет жизни Виснера см. в первой главе кн.: Thomas, The Very Best Men и в главах 1–8 кн.: Maior, America's First Spy.
60
Беверли Боуи, дислоцированный в Румынии в тот же период времени, позднее вывел Виснера в романе «Операция"Дурдом"» (Operation Bughouse) в образе одержимого оперативника, обосновавшегося в публичном доме и немедленно попытавшегося объявить войну Советскому Союзу. См.: Operation Bughouse (New York: Dodd, Mead, 1947).
63
История о немецких солдатах описана в биографическом очерке в бумагах Говарда Палфри Джонса: Howard Palfrey Jones Papers, Box 51, Biographical Materials, Hoover Institution Library and Archives.
64
"'Soft-Sell' Envoy; U. S. Accused of Meddling,"New York Times, April 5, 1962; Howard Palfrey Jones Papers, Biographic Sketch of Ambassador Howard Palfrey Jones, Box 51, Biographical Materials, Hoover Institution Library and Archives, Stanford University.
65
Воспоминания раннего детства: Howard Palfrey Jones Papers, Box 51, Biographical Materials, Hoover Institution Library and Archives.
66
Howard Palfrey Jones,"The Life of an American Diplomat,"in Marcy Babbit, Living Christian Science: Fourteen Lives (Prentice Hall, 1975), 34–35.
67
Об отношении Виснера к валюте см.: Maior, America's First Spy, 179; взгляд Сталина на события в Берлине в 1947–1949 гг. см.: Zubok and Pleshakov, Inside the Kremlin's Cold War, 50–53. О важной роли новой валюты в разделении Германии см.: Westad, The Cold War, 111–16.
68
Kyle Burke, Revolutionaries for the Right (Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press, 2018), 14.
