Номинар

Винсель С., 2021

Отчужденный город на земле. Город, где цифровые технологии сплетаются с генной инженерией. Город, где без интегрированного интеллекта делать нечего. Нейровирус неизвестного генеза угрожает его жителям, проникая в сознание ИИ-носителей с единственной целью – уничтожить. Новой жертвой вируса становится молодой наёмник Мэло. Ему предстоит выяснить: кто стоит за убийствами жителей города. И почему вирус способен избавиться даже от бессмертных.

Глава 3. Спасение

— Смотрю, твои растения выглядят получше, никаких голых палок. — Я наклонился коснуться пушистой хвойной веточки низенького деревца. — Хотя надо быть исключительным рукожопом, чтобы угробить сосну. Чего кривишься?

— Это не моя заслуга, а Фило.

Одним из плюсов жилья моего друга был многоуровневый сад прямо в сердце гигалита, где каждый мог ухаживать за деревьями, кустами, цветами и всем, что зеленеет и пахнет. Кто-то высадил две ровные аллеи декоративных помидоров рядом с бонсаем незадачливого садовода.

— Она в тебя влюбилась, — пошутил я, и чеканные черты Акки скривило недовольство. — Или же ей больно наблюдать за издевательствами над живыми растениями. Что тебе так не нравится?

— Не люблю, когда лезут с помощью, о которой не просили. Это мой участок, Мэло, я за ним ухаживаю. Может, не так здорово, как остальные, но я прилагаю усилия и хочу видеть результат своих трудов, а не Фило.

— Так скажи ей.

— Говорил. Семнадцать раз. Но она не слушает.

— Может, не так говоришь?

Акки оторвал взгляд от томатов и наклонился поправить обвязку своих миниатюрных сосен.

— Может.

Мы двинулись через сад. Ночное небо светило ясными звёздами; цветы с клумбы, обнесённой мелкими валунами, перебивали аромат роз, высаженных вдоль мощёной дорожки, — кто-то явно прибегнул к генной модификации орхидей.

— Элиен вчера вновь отчитал меня за нарушение договора, но толком не объяснил причины, — решил я пожаловаться на общего тьюринга-навигатора. — Рэк велел отказаться от задания: у клиента не было достаточно средств, чтобы заплатить за наши услуги. Но тот мужчина не пытался толкнуть на Нижнем рынке оружие или животное через посредника и не собирался нелегально модифицировать тело или запугать конкурентов. Всё, что он просил, это найти и привести домой его дочь. Он даже примерно знал, где её искать. Да, не в самом приятном, дружелюбном и безопасном районе. Ты знаешь, о каком месте я сейчас говорю. Я понимаю, почему Рэк завысил цену, но, проклятые боги, не на столько же. Всё же это отец искал свою дочь, а не сутенёр сбежавшую проститутку.

От воспоминаний о загаженных переходах, разбитых подземных «улицах», где было изувечено всё, на что падал взгляд, стало паршиво. Старые платформы поездов превратились в райончики с администрацией, предпочитающей видеть своих жителей под кайфом круглые сутки. Едва моя нога переступила порог самого вонючего притона в моей жизни, желудок немедленно забил тревогу, желая его покинуть. Борясь с тошнотой и брезгливостью, какой отродясь не страдал, я сумел найти измождённую девушку, свернувшуюся на грязном матрасе под кучей протухшего тряпья. Я не тешил себя надеждами найти её вменяемой, никто в здравом уме не решился бы спуститься под землю в заброшенные туннели Старого города вблизи границы. Заброшенные если не людьми, то цивилизацией.

Когда я забрал девушку, она еле дышала. Её руки напоминали птичьи лапки, а ключицы опасно выпирали под тонкой майкой. Пришлось по пути унять какого-то парня, накинувшегося на меня с арматурой и дикими воплями, но инцидент быстро себя исчерпал при помощи ручного электрошокера. Были и другие неприятные мелочи, но они не заслуживали внимания. В конечном счёте девушка оказалась дома, отец не мог унять слёз и найти слов благодарности, в полной мере передающих его признательность. Он предложил в оплату моих услуг всю свою скромную библиотеку, но я решил довольствоваться одной книгой.

— Рэк оставил мой день свободным, никаких заданий и поручений. Почему не помочь убивающемуся от горя отцу? Чего Рэк и Элиен постоянно меня донимают своим договором? Эй, Акки?

Прежде чем ответить, он задержался у входной двери.

— Ты правда хочешь знать?

— Почему нет? Хорошо, Рэк трясётся из-за денег, и его антикварный салон переживает не лучшие времена, но зачем отказывать в помощи. И не говори, что мы не фонд милосердия.

Всего на секунду его глаза стали одного цвета, в них отразились флюры над входом в апартаменты.

— Рэк не из-за денег волнуется, а из-за тебя. Не удивляйся так, он старается о тебе заботиться, в своём понимании. Для него мы навсегда останемся подростками. Он никогда не давал тебе задания, связанные с грубым насилием и тем более убийством, и ни разу не пытался склонить тебя к ним, а они почти всегда самые прибыльные. Он готов терпеть убытки, но не рисковать тобой. По этой же причине Рэк не посылает тебя на задания, связанные с моральной дилеммой или подразумевающие последствия…

— Какие последствия? — я непроизвольно повысил голос. — Что было бы с той девушкой, проведи она ещё неделю в подземке? Ты её не видел, Акки. Да грешники в преисподней и то здоровее выглядят. Что с тобой?

— Ничего.

— Я же вижу.

Лицо друга оставалось непроницаемым, но я знал его слишком долго, чтобы не заметить слегка поджатую линию губ и тень смятения.

— Та девушка сегодня днём убила своего отца, унесла из дома всё, на её взгляд, ценное и вернулась в подземные трущобы. — Он старался говорить ровно, ничем не выдавая беспокойства.

— Откуда знаешь?

— Рэк просил проверить. Не первый раз такого рода истории заканчиваются не в пользу нанимателя.

На мгновенье я потерял точку опоры и безвольно прислонился к стене. На ум, шумя и толкаясь, лезла без малого сотня вопросов, но ни один не имел значения. Ничего не имело значения, так как рано поседевшего из-за волнений о дочери-наркоманке мужчину было уже не вернуть.

— Мэло, твой клиент рано или поздно отправился бы искать свою дочь в одиночку и закончил бы скорее всего не лучше.

— Скорее всего…

— Невозможно всё знать наперёд.

— Но Рэк знал и потому отказал. И он знал, что я бы всё равно его не послушал, расскажи он мне причины. Я в порядке, просто не ожидал. Я только хотел помочь. — Тяжесть ответственности давила к земле.

— Знаю. Давай войдём внутрь.

— А почему Элиен? — спросил я, чтобы перестать думать об отчаявшемся старике, руки которого затряслись от волнения, когда я обещал вернуть ему любимую дочь.

Дверь в апартаменты рассыпалась и, переступив порог, Акки ответил:

— Не уверен, но могу догадываться. Элиен пытается привить тебе свои ценности и, видимо, тем же способом, каким когда-то их привили ему. Может, со временем я смогу ответить на твой вопрос более полно. Или ты и сам сможешь.

Я ступил вслед за ним в полумрак апартаментов, флюры лениво проснулись, разбуженные приказом своего хозяина. Молочные светлячки едва освещали силуэт Акки и нагромождение из полированных металлических коробок.

— Намного проще воспринимать нашу работу, чётко следуя заранее прописанным инструкциям. Мы инструмент, Мэло, нас не касаются вопросы этики и морали. Молотком можно забить гвоздь, а можно и человека. — Его голос прозвучал далеко и отрешённо. — Невозможно быть хорошим в нашей профессии, да и в жизни в целом.

Необъяснимая меланхолия накрыла нас обоих, философские беседы не были редкостью в нашей компании, но именно сегодня показались чересчур давящими и угнетающими. В любой другой день мы бы без труда развеяли их очередным сумасбродством.

В последний раз я поспорил с Акки, что улучшил свои навыки шпионажа. С полдюжины бокалов тёмного пива с ликёром и виски пробудили во мне полную уверенность в возможности доказать собственную правоту. Всё началось с преследования в тёмных переулках Старого города девушки в нелепо броском и вызывающе нескромном наряде. Я выступил в роли того самого шпиона, а Акки следил за мной через мою нейросеть — и, значит, видел и слышал всё то же, что и я, не отрывая своей элегантной задницы от барного стула.

Преследуемая девушка с виляющими бёдрами, норовящими выскользнуть из коротеньких шорт, лихо свернула за угол дома и растворилась. Но я не мог признать поражение и решил выяснить, куда она делась. Я прошёл несколько метров в том же направлении и вдруг ослеп от боли. Перед глазами закружились разноцветные пятна. Истеричный смех и лавина нелепых и едва ли обидных ругательств посыпались на мою голову вместе с ударами сумочки. Преследуемая девушка застала меня врасплох, налетев, точно ночная фурия, из своего укрытия между выступами здания. В отличие от меня, Акки не испытал и сотой части дискомфорта от перцового баллончика, который эта леди испробовала на мне.

Когда я осознал, что произошло, то попытался защититься, выставив руки над головой. По ту сторону сознания я ощущал дикий восторг Акки, но прекрасно знал, что ни один мускул на строгом лице не поддался нелепой улыбке. Девушка не скоро решила, что с меня хватит. В конечном счёте она исчезла под одобрительные выкрики разбуженных соседей, победно цокая в ночи каблуками.

Акки же нашёл меня лежащим лицом в ближайшей луже. С его слов, в ней было больше моих слёз, чем воды. Не самая занятная история, но всё же. Элиен потом заколебался стирать записи памяти, чтобы моя репутация не оказалась уже в метафорической луже.

— Смотри под ноги. — Голос раздался из глубины квартиры. Я не заметил, когда он успел раствориться в полумраке.

— Будь любезен, скинь контроль.

Когда управление апартаментами перешло ко мне, я запустил облако флюр вглубь жилища: всё свободное пространство Акки умудрился заставить допотопной техникой, которой тьюринги не пользовались уже с полвека. Стеклянные экраны, металлические и пластиковые корпусы…

Аккуратно проходя под свисающими кабелями, переплетёнными в тугие жгуты, и с той же осторожностью ступая на свободные от проводов участки пола, я разглядывал убежище друга словно впервые. За последние два месяца многое изменилось: иллюзия сосновых деревьев на стенах создавала впечатление бесконечного леса, но вот сама комната будто зачахла и поросла чужеродными пепельными лозами с другой планеты. Облачка флюр проплывали над головой, неравномерно озаряя светом тёмные уголки просторного жилища, загромождённого цифровыми машинами.

— У тебя жуткий беспорядок. Дай Фило возможность убраться здесь, может, она отстанет тогда от твоего сада? — пошутил я и сразу вспомнил о собственном беспорядке дома и об обещании, данном Мойре. Дурное предчувствие зародилось во мне, точно приступ тошноты после неудачного выбора лотка с сырым галаролу.

— Может, ты отпустишь меня на полтора часа? — спросил я, но по каменному выражению лица друга понял, что ответ — «нет». Хотя с таким же непроницаемым видом он жил чуть ли не двадцать четыре часа в сутки.

Зачастую Акки выходил из себя, практически не меняясь в лице. Менее эмоциональное выражение можно встретить разве что в администрации приёма Совета.

Вокруг нас рождались и погибали тени, отбрасываемые сплетением проводов, свисающих с потолка. К моему сожалению, они не были созданы из нейрочастиц и с таким жутковатым неудобством приходилось считаться. Хорошо, хотя бы воздух был свежим.

— Зачем тебе всё это? — Я повернул голову, указывая на ту часть комнаты, где скопилась целая груда металла и стеклянных цифровых экранов.

— Присядь. — Он указал на кресло, сплошь покрытое пожелтевшими от времени вырезками из газет, проигнорировав мой вопрос.

Подо мной захрустел истлевший пергамент, и я провалился в истёртую временем и молью натуральную мебель. На подлокотнике лежала газета с заголовком: «На месте трагедии установят памятник Единения новому герою». Написанное под выцветшей от времени фотографией было не разобрать — больше моему вниманию не на что было отвлечься.

— Я слушаю.

— Мэло, мы дружим с тобой с детства. Не так ли? — со всей присущей ему серьёзностью задал вопрос Акки.

— Конечно. А что?

Он вновь пропустил мой вопрос мимо ушей. По правде, это начинало раздражать.

— Ты доверяешь мне?

— Да, — без колебаний ответил я.

— Сегодня, когда мы оба были в баре, кто-то сначала отключил информационный поглотитель, а затем взломал мой ID дистанционно, несмотря на защиту. Помнишь?

Ещё одно облако флюр проплыло над головой и озарило лицо Акки мертвенно-бледным светом. Впервые я заметил, сколь глубоко отпечатались на нём замешательство и неуверенность. То, что я зачастую мог прочесть его настроение, не заслуга моей внимательности, просто мы давно друг друга знаем. Но это выражение лица разглядел бы и слепой.

— Я помню. — На время я забыл о странном инциденте, это и неудивительно: другие события вытеснили его с лёгкостью… Усилием воли удалось вовремя подавить мерзкое воспоминание о мертвеце на площади.

— На площади я оказался раньше, чем Рэк меня туда направил проверить тебя. Я знал, что произойдёт, потому что этим утром мне передали ID того мужчины и предупредили, что ты будешь следующим. — Всё было произнесено вслух на одном дыхании.

Он сжал рукой переносицу, будто его замучила головная боль.

— Ты о чём? — До меня не сразу дошёл смысл его слов. Понадобились время и тишина, чтобы осознать сказанное. — Следующим, значит, — уже будто приговорённый к смертной казни, а в каком-то смысле так оно и было, повторил я.

— Это ничего не значит. Я знаю, что делать. — Акки оторвал руку от лица, и меня обожгло его взглядом, полным решимости.

— Я всё-таки не понимаю, как кто-то сможет обойти мою эгиду, кроме разве что Элиена. Тебя могли разыграть. Кому я сдался? Какой вообще толк убивать меня таким способом? Легче меня пристрелить или отравить. Я чью-то бабулю переехал и не заметил? У кого настолько больное воображение в выборе карающих средств?

— Успокойся. Лучше подумай: какой был смысл убивать других пользователей ИИ?

— Ты же говорил, что там связь с НИИ Совета, — напомнил я и едва ли не ощутил облегчение.

— Ниро права в том, что я могу ошибаться или не видеть ситуацию полностью. В любом случае тебе же будет лучше, если мы оба поверим полученной мною информации, — жестоко подытожил Акки.

— Ничего не понимаю…

— Знаю.

— Тебе не кажется подозрительным тот факт, что с тобой решили поделиться именем следующей жертвы и ею оказался я? Серьёзно, какому маньяку-тьюрингу я перешёл дорогу?

Я не заметил, как встал и начал расхаживать по комнате, автоматически огибая всякий хлам.

— Мы это выясним.

— Да почему? Что не так со мной? — Руки не знали куда себя деть и пытались не позволить разрываемой вопросами голове развалиться на части. — А что, если потом это перекинется на вас? Я заразился, когда помогал тому мужчине? Так? Но я бы заметил. Должен был. Каким образом это заражение происходит? Мне же не с деньгами за заказ скинули вирус или… — Но Акки не дал мне договорить.

— Мэло, прекрати. Ты не заражён пока.

— О-о-о, об этом грёбаном вирусе известно не больше, чем о выходе новой модели браслета! Откуда тебе знать без сканирования, что он уже не сидит в моей голове? Ты знаешь, кто с тобой связался? Надо найти этого ушлёпка и выбить из него, откуда ему столько известно о целях вируса.

— У тебя истерика. Либо ты сам успокоишься, либо я тебе вколю твой транквилизатор.

Мне стало неловко от его слов, но хуже было то, что я и вправду сорвался. Меня вновь занесло. Конечности трясло от злости, а не от страха. Хотелось размозжить лицо того шутника, кто придумал образ этой дряни и запустил его убивать своих носителей с абсурдной жестокостью.

В нос неожиданно ударил запах протухших консервов, сырости и дерьма. Я будто вновь очутился в заброшенной подземке, а передо мной парень-наркоман, решивший… кто знает, чего он там решил. Арматура в его жилистых руках не дала мне шанса поговорить по душам. Я остановил его, но применил больше силы, чем стоило. Меня разозлило его необдуманное, глупое поведение. Я вернулся обратно в кресло, еле сдерживая гнев и разочарование.

— Я спокоен. — Это была ложь.

Глаза привыкли к полумраку жилища, но оставались углы, надёжно укрытые плотным одеялом тени.

— Почему ты не сказал раньше, при Рэке?

— Сначала мне нужно было кое-что проверить, а затем я решил взять ответственность на себя. Я знаю, что делать и как избежать твоего заражения. — Его взгляд стал жёстким. — Но тебе придётся мне довериться.

— Куда я денусь.

— Нет, ты не понял. — Он склонился надо мной, отбрасывая тень. — Я не позволю ни тебе, ни себе облажаться в этом вопросе, потому что не собираюсь терять своего брата.

Вот этого я никак не ожидал. Акки никогда и близко не касался сентиментальных тем, не говоря уже о том, чтобы прямолинейно выражать собственные чувства. Мы оба и без слов знали, что стали как братья, но зачем об этом говорить вслух?

— Я не знаю, что ответить. — Видимо, его сдержанность передалась и мне.

Сегодня «Я не знаю» стало фразой дня.

— Ты меня понял?

Он подошёл ближе и упёрся руками в подлокотники кресла, нависая надо мной гигалитом. Оба его глаза горели безумием, но осознанным, не пожирающим разум огнём, а наоборот, заковывающим его в свой ледяной плен.

— Мне и самому как-то не хочется умирать, — я попытался отшутиться и тут же пожалел об этом.

— Я серьёзно. Ты должен будешь следовать моим инструкциям неукоснительно и без вопросов. Ты это осознаёшь?

Его дыхание сбилось, он почти вышел из себя, хотя, в отличие от меня, был признанным наёмником, способным сохранять хладнокровие и мыслить здраво, когда ситуация к тому вовсе не располагает. Он не надеялся на других и не полагался на удачу, как делал я. Из нас двоих только он способен отодвинуть все чувства в сторону и мыслить настолько непредвзято, что существуй до сих пор суррогатные интеллекты, на его фоне они смотрелись бы сентиментальными подростками.

Все те моменты, когда Акки выходил из себя, никогда не были связаны с работой. Я же наоборот, совершенно не переживал по пустякам, и разного рода мелочи крайне редко могли меня разозлить по-настоящему. Но если дело касалось чувств других и несправедливости, я уже не мог совладать с собой. Ребячество и глупость — за это Элиен упрекал меня.

— Я понял тебя. — И в эту ложь надо было свято уверовать.

В голове всплыли тысячи вопросов, но в ожидании ответов на них придётся запастись терпением.

Акки убрал со лба выбившиеся пряди длинных волос. В неясном свете они, будто не затянувшиеся раны, алели на бледном лице. Откуда-то из-за груды старого железа он достал крутящийся стул на колёсиках и устроился напротив меня. Выносить пристальный взгляд его вечно меняющихся глаз становилось всё труднее с каждой секундой.

— Дай доступ к своему ИИ, — велел Акки.

— Начнёшь устанавливать эгиду?

— Да.

— Какую-то особенную? — догадался я.

— Верно. А теперь дай полный доступ и не делай ничего без моего разрешения. И никаких вопросов: ты обещал, — напомнил мой настойчивый друг с отменной памятью и взял мою голову в свои руки.

— Ладно-ладно, — я не стал спорить и тут же выполнил его просьбу. — Мне помолчать?

— Будь любезен.

Сидеть вот так близко — лицом к лицу — становилось отчего-то неловко. Не отрывая взгляда, он подался ещё вперёд. Какое-то время мы так и пялились друг на друга, точнее, я на него: Акки полностью ушёл в моё сознание, но для концентрации глаза не закрыл. На его лице совсем не имелось морщин, кожа была гладкой и идеально ровного тона. Я задумался, как сильно изменился сам с момента нашей встречи? И замечал ли он отпечатки времени на моём лице?

Глаза-хамелеоны переливались из одного оттенка в другой и меняли цвет плавно. Тёмно-синий, индиго, ультрамарин, пурпурный… вишнёвый, рубиновый, алый… На меня напала зевота, но зевнуть не было сил, а ещё не хотелось отрываться от радужного сияния.

— Мэло? — Это был знакомый образ. — Где ты?

В мыслях Мойры сквозили отчаяние и страх, но я не мог ответить. Последнее, что она передала было: «Помоги». Затем полная тишина, будто опустили занавес.

Меня вырвало из сна или полудрёмы. Я попробовал встать и ощутил себя стариком: колени ныли, а в спине защемило нерв от неудобной позы, в которой я просидел неизвестно сколько. Акки отпустил мою голову и протёр глаза.

— Мне надо домой, — тупо сказал я, не понимая, почему именно туда.

В образе Мойры было нечто знакомое: наша квартира. Да, она сейчас там. Одна, в темноте.

— Мэло, сядь, — попросил Акки, не обращая внимания на мою тревогу. — Нам нужно серьёзно поговорить.

Если бы не мерцающие тусклым пламенем волосы, в скудном свете флюр нельзя было бы различить выражение его лица.

— Поговорим завтра. Что-то не так с Мойрой.

Я не догадался вызвать её и выругал себя за паникёрство. Акки прав, нужно сесть и спокойно всё выяснить. Но садиться я не стал, а попробовал дотянуться до своей девушки — и ничего не вышло. Из моего ИИ исчезла такая функция, я словно забыл, как ею пользоваться. Попробовал выйти в интегрированный мир, и вновь не получилось. Будто меня разбил паралич: конечности вижу, а пошевелить ими не могу.

— Какого хрена?! Твоя эгида отрезала меня от ИИ!

— Нет, только от мира ИИ. Своим браслетом можешь спокойно пользоваться.

— На хрена?! Это что за защита такая? Как теперь работать с ней? Мне Рэк голубиной почтой станет заказы присылать или хромой Кува будет таскать записки?!

Пока я злился на потерю одного аспекта повседневной жизни, напрочь забыл о другом, не менее важном.

— Ничего не произошло. — Акки резко поднялся, крутящийся стул глухо упал на пол. — Успокойся, — велел он и подошёл ближе.

В своих попытках утихомирить меня Акки больше подливал масло в огонь, чем реально внушал спокойствие.

— Я иду домой! — окончательно психанул я и чуть не свалился на пол, будучи не в силах вздохнуть.

Я не сразу понял, куда делся воздух из моей грудной клетки, и скорчился от застрявшей в солнечном сплетении боли. Попытки восполнить потерянный кислород кружили голову. Акки бил не в полную силу, иначе бы я уже выхаркивал внутренности. Едва я решил, что меня на ровном месте посетили неестественно правдоподобные галлюцинации, мой друг принялся обшаривать внутренние карманы моей куртки. Осознание того, что он ищет спрятанный транквилизатор, привело меня в чувство.

Из последних сил я схватился за манжеты его пальто и нанёс удар коленом в живот. На мою удачу он, как и я, не ожидал такого поворота событий. Но Акки пришёл в себя быстрее, чем я надеялся.

— Что происходит?!

— Выслушай меня, — произнёс друг и в его словах звенел прямой приказ. — Ты никуда не пойдёшь, пока мы не поговорим.

— Нет у меня времени! Что-то не так с Мойрой, — медленно пятясь к двери, возразил я. — Я должен…

— Остаться, — закончил за меня спятивший друг. — Ты обещал, Мэло. Я прошу тебя. — Его голос утратил ледяной и непоколебимый тон, когда он произнёс последнюю фразу.

— Это я тебя прошу! Мне надо идти! — Гнев разом стёр всю боль и неуверенность.

— Это опасно, — холодно ответил Акки.

Я не верил своим глазам, наблюдая за тем, как он подходит всё ближе с полной решимостью остановить меня любым способом.

— Я бы всё тебе объяснил, если бы ты был готов выслушать.

Со всей комнаты начали слетаться флюры: Акки решил усыпить меня с помощью гипноза, а не грубой силой, если я проявлю сопротивление.

Грёбаный день!

Белёсые светлячки медленно кружили вокруг, завораживая своим танцем: они поочерёдно гасли и вспыхивали, заставляя сознание медленно вливаться в свой размеренный вальс. Глаза Акки меняли цвет в ритм свечения.

Если я дам себя отвлечь, то точно произойдёт нечто непоправимое.

Эта уверенность была выжжена в моём сознании. Я представил самое худшее: Мойру на месте мужчины с площади. Едва картина сегодняшней смерти наложилась на образ любимой, я в отчаянии бросился на друга.

Его нужно остановить любой ценой!

Не знаю, о ком именно я подумал, об Акки или о вирусе, но последнее, что отпечаталось в памяти, — это широко распахнутые разноцветные глаза и недоумение, смешанное с глубокой горечью.

Мы оба повалились на усыпанный истлевшей бумагой пол. Толстые кабели, путающиеся под ногами, смягчили падение. Правую руку обожгло чем-то горячим.

— Нет, — вырвалось бесполезно отрицание, а затем меня заело: — Нет, нет, нет…

Клинок, трансформировавшийся из нейробраслета, глубоко засел в груди Акки. Я хотел его вырубить, вколоть транквилизатор, если получится. Я не собирался убивать друга. Только остановить.

И я остановил.

Почему браслет понял мои мысли буквально и трансформировался в холодное оружие на предплечье? Кроме Стражи, никто не способен превращать нейрочастицы в оружие. Так не может быть. У меня не могло получиться. Никогда не выходило. Почему сейчас вышло?! Это же была случайность.

Лезвие исчезло под рукавом, будто его и не было. Кровь начала бить из открытой раны с новой силой. Она струилась сквозь мои онемевшие от ужаса пальцы, безуспешно пытающиеся остановить её.

— Прошу… верь… мне… — Акки не смог договорить, кровь подступила к горлу.

Отвратительный булькающий звук вырывался из его груди.

— Элиен! — я орал точно умалишённый, будто мог до него докричаться через Завесу. — Элиен!

Я схватил с пола несколько газет и прижал их к груди Акки, они сразу промокли и превратились в бесполезные сырые комки. Паника накрыла и не давала возможности соображать трезво.

— Акки, ты слышишь?! Вызови скорую! Немедленно вызывай, сволочь!

По его виду невозможно было понять, слышит он меня или нет. Он с мучительными хрипами пытался набрать ртом воздух.

Страх оставить Акки одного едва не пересилил голос разума. Я выскочил из его апартаментов и понёсся искать любую живую душу. От сада шла пожилая женщина, она толком не успела меня испугаться, когда я буквально набросился на неё с криками вызвать скорую вон в те апартаменты. Женщина ошарашенно закивала и прошептала: «Сейчас». На рукавах её голубой куртки остались окровавленные отпечатки моих ладоней, но напуганная женщина их не заметила.

Я ринулся обратно к другу.

— Прошу, — молил я Акки, стоя на коленях над ним и удивляясь, откуда в человеке столько крови.

В номинаре, поправил я сам себя.

Я пытался остановить кровотечение не только руками и газетами, но и проклятиями в адрес всего живого, включая самого себя. Когда кровотечение начало утихать, я уже было обрадовался, пока не обратил внимание на разлившееся вокруг тёмное озеро. Глянцевая поверхность топила в себе свет флюр и любую надежду на благополучный исход.

Акки вновь попытался заговорить, прилагая к этому нечеловеческие усилия.

— Молчи, всё будет хорошо, — приказал я в надежде, что он послушается.

— Прости, — произнёс он тихо, но до дрожи отчётливо.

В неясном свете флюр его глаза стали одного цвета с волосами и лужей крови, собравшейся под ним.

— Всё хорошо, — я попытался утешить друга и не дать ему понапрасну растрачивать свои и без того угасающие силы.

Где скорая?!

Секунды растягивались в минуты, для меня время словно остановилось, а для Акки, наоборот, неслось со всех ног.

— Верь… я… ах… — в его горле булькало и звуки тонули в подступающей к горлу крови, — твой… — Каждое следующее слово давалось ему с трудом, но он находил в себе силы и упрямство продолжать перечить моим просьбам помалкивать. Акки попытался коснуться моего лица. — Брат.

Из глаз предательски бежали слёзы, падая на его грудь, они смешивались с остывающей кровью. Акки смотрел на меня с такой болью и сожалением, будто умирал я, а не он. Его рука обмякла. Я не заметил этого, вцепившись в неё.

Дверь рассыпалась, в неё вбежала группа медиков в белоснежных костюмах. Кто-то достаточно сильный подхватил меня и силой оттащил от Акки. Я перестал сопротивляться, всё вокруг казалось кошмарным сном. Самым ужасным, какой смогло придумать моё воображение. Я пытался зацепиться за любую мысль, лишь бы не думать о смерти Акки, и нашёл якорь — Мойра. С ней точно что-то было не так. В животе предостерегающе гудел улей рассерженных ос.

В это время Акки успели быстро и профессионально уложить на носилки. Один из медиков подошёл ко мне, готовый начать расспросы, на которые у меня не было времени. Всё смешалось…

Яркий свет, исходящий от обтекаемого тела огромного летательного аппарата, ослепил на миг. На секунду я потерял ориентацию в пространстве. Хотя какая там ориентация. Я выбежал из квартиры Акки и не понял этого. В спину кричал один из медработников, его голос заглушал работающий двигатель сферы, на которой они прилетели. Я не обращал внимания и продолжал бежать, сам не зная куда.

Далеко позади остались не пытающиеся меня преследовать медики и друг, чью жизнь я оборвал самолично. Не останавливаясь, я попробовал вызвать нить Ариадны и наткнулся на глухую стену. Пришлось бежать до платформы по памяти. Внутри мчащегося вагона я позволил себе перевести дыхание. Двери за мной беззвучно сомкнулись, и гусеница тронулась; в памяти всплыло обескровленное лицо Акки и мольба о прощении.

«Я твой брат» — вот его последние слова, которые с трудом удалось разобрать.

В этой безумной карусели событий картина моего предательства была столь яркой, что слепила не меньше сферы, прибывшей на запрос безымянной женщины. Видения ночи вцепились в моё сознание и не отпускали, поражая меня ужасающими до помутнения рассудка последствиями. Расширившиеся то ли от ужаса, то ли от неверия в происходящее зрачки Акки, его кожа, не отличимая по цвету от белков глаз, — всё это преследовало меня. И, конечно же, ощущение тёплой и густой крови на руках. Уже второй раз за сутки я разъезжал по городу весь в крови. Нелепая и злая шутка — ирония, видимая мне одному.

Я рассмеялся, но вагон был пуст и мне некого было пугать своим помешательством. Говорят, что осознание произошедшего ужаса приходит со временем. Это неправда! Оно не приходит, оно врывается бешеным порывом, сносит всё на своём пути и остаётся бушевать. Оно затягивает тебя, лишая возможности вдохнуть. Я сидел на мягком полимере дивана и неустанно бил себя ладонями по лбу, пока в какой-то момент не решил проверить на прочность то ли свой череп, то ли графеновую дверь — она непоколебимо выдержала мой удар и чуть не отправила меня в нокаут. В семье, в которой мне довелось родиться, один я почему-то отличался несдержанным нравом и, судя по всему, долгожительством.

Я старался причинить себе как можно больше боли, будто физические муки могли заглушить те, что и словами не описать. Ниро назвала бы моё состояние «ментальными страданиями» — у неё был ответ на любой вопрос, и она всему могла дать объяснение. Почти всему. Но то лишь название, набор звуков, неспособный передать, какие чувства раздирают меня изнутри. Если бы я мог умереть на месте, то уже давно окоченел бы.

Переживания перенеслись с Акки на Мойру. Мерзкое, липкое ощущение страха за неё присосалось под ложечкой. Хотя бы сейчас я не гнал от себя мысли — всё не то, чем кажется. Она в порядке, а тот одинокий напуганный образ не её.

Гусеница раздражающе медленно подъезжала к моей платформе. На выходе со станции я столкнулся с каждым, кто не успел увернуться. По правде говоря, я попросту никого не видел. Исаи возвышался прямо передо мной. Вечно неспящий город злил и выводил из себя впервые в моей жизни. Если раньше я любил его бесконечную суету, то сейчас просто-напросто желал разрушить всё на своём пути. Вокруг не маячила навязчивая реклама, не горели вывески интегрированных указателей. Город превратился в сгусток застывшей лавы без намёка на разнообразие.

В сотый раз выругавшись вслух, я сбил с ног разукрашенного в змеиное золото номинара. Я уже предвкушал драку, на которую у меня не было времени, но вежливый парень виновато улыбнулся, самостоятельно поднялся, аккуратно отряхнул и без того идеально чистый костюм и удалился прочь, затерявшись в переходах. Вместе с его уходом улетучились и мои собственные ненависть и гнев. В новом, чистом и осознанном порыве я понёсся к Мойре.

Я ворвался в сумрак квартиры: она сидела, прижавшись спиной к окну и зажав руками голову, будто та норовила расколоться.

— Я здесь! — Подбежал и упал на колени перед ней.

Мойра не подала вида, что заметила меня, тогда я обхватил её лицо руками и поднял к своему. Я попытался поймать её блуждающий взгляд, но ничего не вышло.

— Мэло? — Неожиданно она пришла в себя и расплакалась.

Никогда прежде я не видел слёз Мойры. Сердце сжалось от одного их вида, и я прижал её к себе как можно сильнее, будто этим мог уберечь от надвигающейся угрозы или стереть из памяти свой собственный кошмар.

Ночь продолжала властвовать над днём, но свет, струящийся из портового городка внизу, небрежно освещал лицо Мойры. Её зрачки постепенно расширились и наполнились неподдельным ужасом.

— Что с тобой? — Она начала ощупывать моё лицо и руки. — Это твоя кровь?

— Нет, я в порядке. Что случилось? — Я попытался перевести тему, лишь бы не сознаваться в собственном преступлении.

— Мне страшно… — сбивчиво начала она, и это был голос не уверенной в себе девушки, а лишь её призрака.

— Всё будет хорошо, я рядом.

Я уложил Мойру в постель, и её голова тут же безжизненно откинулась на подушку.

— Мойра, слышишь? Прошу, приди в себя! — Мой голос охрип от напряжения, но я не переставал звать её.

Что-то забирало её с собой. Но что и куда?

— Очнись! — В какой-то момент мне показалось, что я пытаюсь оживить труп — из-под полуприкрытых век выглядывали белоснежные полумесяцы белков.

— Я здесь, — в трансе произнесла она.

Пришлось опуститься на пол у её головы, чтобы не выпускать из рук её холодную и такую знакомую кисть.

— Что с тобой?

— Мне страшно, — чуть слышно прошептали её губы.

Можно было проклинать этот свет до самой своей смерти, и ничего бы не изменилось. Единственное верное решение — это взять себя, наконец, в руки.

— Я не хочу умирать, — еле слышно прошептала она.

По мокрым дорожкам, оставленным слезами, побежали новые.

— Ты о чём?

Я уже догадался, но до последнего надеялся не услышать этого:

— Это всё из-за вируса.

Вдруг Мойра резко села и сжала голову руками так сильно, что будь та спелой дыней, то уже разлетелась бы.

Меньше часа назад я сам пережил ужас осознания скорой смерти, притом достаточно страшным образом. Теперь же этот кошмар ждал Мойру. После увиденного нами обоими на площади удивительно, что она вообще не впала в безумие.

— Как это произошло? — Меня больше не волновало «Кто?» и «Почему?».

Она перехватила мою руку и притянула к себе.

— Не оставляй меня…

— Ты что? Я здесь и никуда не уйду. Я всё исправлю, обещаю. — Внутри меня бушевал вихрь из гнева и отчаяния. Голова отказывалась соображать. — Вызови скорую. Ты же не вызывала?

— Они не помогут, Мэло. Не помогут! Они заберут меня, и я умру одна, нет. Не бросай меня! Я не хочу быть одна. — Её голос срывался, слова с трудом передавали смысл, одни чувства.

В одночасье меня осенило, что нужно делать:

— Нам нужен Элиен. Обратись к нему. Сейчас же!

Она меня не слушала, точнее, была где-то далеко, откуда её было не дозваться.

— Ложись, прошу. Открой своё сознание, Элиен тебе поможет. — Я очень на это надеялся.

— Мне так жаль, прости меня, прости…

— Ты не виновата. Пожалуйста, ложись и вызови Элиена.

Моя просьба показалась ей подозрительной, и она спросила, в чём дело.

— Акки поставил Завесу или ещё что-то. Он отрезал меня от мира ИИ.

— Почему? — К ней вернулась настойчивость, и она вновь стала той непоколебимой Мойрой. Моей Мойрой, для которой не существует непреодолимых препятствий и которая точно знает, чего хочет, и добивается этого. — Мэло, что случилось?

— Неважно. Свяжись с Элиеном.

— Не могу.

Теперь я был в замешательстве:

— Почему не можешь?

— Он не отвечает, — едва ли не извиняясь, прошептала Мойра.

Я не мог сам дозваться тьюринга, поэтому кидал просьбы и угрозы в пустоту. Сегодня весь мир был против меня.

— Тогда откройся мне. Подожди, сейчас попробую. Может быть, если между нами будет телесный контакт — мне удастся войти в твоё сознание. — По большому счёту я говорил сам с собой.

В полумраке комнаты Мойра сливалась с темнотой, но я видел её широко раскрытые агатово-серые глаза. В них читались страх, едва ли не безграничный, и сожаление. Акки умирал с точно таким же выражением на лице. Когда она отвела взгляд, я понял, какая внутри неё кипит борьба.

— Мойра, давай хотя бы попробуем? Либо едем к Арате сейчас же.

Всё происходящее чудовищно неправильно. Так же не бывает. Нельзя лишиться всего мира в один вечер.

Она вновь заговорила, тем самым вырвав меня из плена неуместной жалости к себе.

— Мы не успеем. Прости меня. — Её слова заставили вспомнить ещё одного человека, уже просившего моего прощения сегодня.

— Всё будет хорошо.

Пусть на этот раз мои слова не станут ложью.

Ещё утром она отгоняла приснившийся мне на этом самом диване кошмар, а кто отгонит его сейчас?

— Ты будешь осторожен? — Она беспокоилась не за себя, а за меня.

— Буду.

Мойра наконец сдалась и легла, но печать сомнения над её переносицей не разгладилась.

Без промедления я попросил её закрыть глаза и сконцентрироваться, чтобы помочь мне. Нет больше времени на глупые заверения в любви.

Акки, ну зачем ты оторвал меня от мира ИИ?

Мне пришло на ум, что он мог предвидеть случившееся и следующим было вовсе не моё имя, а Мойры. Он попытался скрыть это, тем самым защитив меня от необдуманных поступков. Но почему было тогда не попробовать помочь моей девушке? Почему не попытаться обратиться к Элиену заранее?

Грёбаные урезанные функции ИИ не позволяли так просто пробиться к сознанию Мойры, даже держа её за руку. Где-то в темноте витал её призрак, а я не мог за него ухватиться: он растворялся, стоило его коснуться. До конца не осознавая реальность происходящего, я унял дрожь в собственном теле и прильнул своим лбом к её. Она была такой холодной. Не имело значения, держу я её за руку или же вот так прижимаюсь к её голове. Я это прекрасно знал, но продолжал верить в обратное. Верить всем естеством и не обращать внимания на законы логики. И мне удалось.

Вокруг должна была сомкнуться всепоглощающая тьма. Сам по себе мир ИИ — это ничто, пустая вселенная, пропитанная в то же самое время миллиардами образов. Бездна — без светоча постороннего сознания, но целый мир, когда оно в нём есть. Но вместо неё разум мгновенно наполнило несметное число картинок, звуков и ощущений. Я не Акки и тем более не Элиен, чтобы проворачивать операции с сознанием. Для меня и некоторые операции с ID чересчур сложны и опасны, например его перезапись. Единственным преимуществом моего положения было желание Мойры впустить меня в своё сознание. Она чуть ли не сама втащила меня в него.

— Всё будет хорошо, — передал я и в ответ ощутил лёгкий кивок.

Это было моё первое погружение в чужое сознание без поддержки Элиена. Я постарался не думать о нём как о предателе, бросившем меня в минуту безысходности. И постарался не думать об Акки.

— Не вини его. — Мойра легко смогла прочесть мои мысли, ведь я буквально находился в её разуме. — Мы справимся, — она попыталась придать мне уверенности.

— Конечно.

Я оказался между двумя сознаниями и едва не потерял собственное.

— Я нашла его. Оно здесь. — С этими её словами мир вокруг приобрёл ослепительную яркость.

Столь резкие перемены дезориентировали, и я потерялся в чужой реальности. Низкие гудки причаливающих кораблей оглушили, но вместе с тем вернули точку опоры. Огромные неуклюжие суда ходили по каналам, прорезающим город насквозь, и плавали вдоль берега от старой части города к новой. Ветер принёс приветствие стального гиганта, спугнув недовольную стаю чаек с погрузочного крана. Я стоял посередине крыши и в то же время у самого её края. Гигантские прожекторы подсвечивали склад и блестящий гравий под моими ногами.

— Если не собираешься прыгать сейчас, то уступи место. — Голос исходил от меня, но был женским. По вызывающему тону я сразу узнал Мойру.

«Это её воспоминания. Главное — ни в коем случае не изменить их, иначе последствия для сознания непредсказуемы. Нужно абстрагироваться и выйти за пределы её восприятия» — повторял я себе.

Тёмный силуэт стоял на парапете, очерченный яркими огнями порта. Удивительно, но я и со спины узнал себя.

Кажется, Мойра считает меня выше, чем я есть на самом деле.

— Что ты здесь забыла?

— А сам что забыл? — с вызовом передразнила она.

— Не твоё дело.

Я не помнил, чтобы когда-то разговаривал с ней столь грубо.

Так произошло наше знакомство. Первая встреча в порту Нового города. Упрямая девушка, непонятно откуда взявшаяся на закрытом складе, куда я сам проник с одной-единственной целью.

— Вот оно. — Голос Мойры из настоящего рассеял оцепенение.

Я сконцентрировался и с трудом отделился от Мойры-на-крыше. Мне повезло: эти воспоминания были и моими. Когда я открыл глаза, то увидел свою девушку со стороны. Она была слишком легко одета для ночной прогулки. Ветер пытался спрятать её лицо за распущенными волосами и всё равно не мог скрыть правильные черты. Она была прекрасна. Совсем не изменилась.

Я потерял нить разговора Мойры со мной из прошлого: движущаяся тень прямо за её спиной отвлекла меня. Плотный смог перетекал из одной формы в другую, пытаясь уплотниться и обрести чёткость. Тень — или смог — аккуратно касалась её плеча.

Завороженный невиданным прежде явлением, я не заметил движение Мойры мне навстречу и едва успел сделать шаг в сторону — мы не столкнулись, но соприкоснулись плечами. Мойра обернулась, кажется, на мгновение она увидела меня, но тут же забыла. В момент нашего соприкосновения по воздуху прошла рябь, но ничего видимое глазу не изменилось. Густая тень последовала за ней, не касаясь крыши. Я попытался ухватить её, но она дымкой просочилась сквозь пальцы. На короткий миг я выпал в иную реальность, в ней стоял день и вместо миллионов голосов гигаполиса звучал один. Безмятежный, успокаивающий. На затылке тени предупреждающе вспыхнули два красных огонька, похожие на глаза.

— Ты меня видишь… — задала ли вопрос тень — неясно, но она быстро потеряла ко мне всякий интерес.

Это не было интегрированным нейровирусом в привычном понимании. Точнее, нейровирусы, созданные тьюрингами, могут выглядеть как угодно или же не иметь чёткой формы вовсе, но именно этот отличался от всех виденных мною прежде. Элиен любил хвастаться своими достижениями, и одно из них — коллекция пойманных нейровирусов, а она у него была весьма внушительной.

Уничтожить нейровирус, мягко говоря, проблематично, куда проще его заточить в ловушку. Но дотронувшись до сгустка вредоносного образа, я не обнаружил в нём отпечатка её создателя или записанного сценария.

Я вновь обратился к вирусу, но он продолжил меня игнорировать, хотя моё присутствие не осталось незамеченным.

Мойра села на парапет рядом со мной-из-воспоминаний — трёхмерная тень, точно часовой, заняла свою позицию позади неё. В ту ночь мы долго сидели на прохладном бетоне, свесив ноги над водой и разговаривая обо всём, только не о моих потерях, проложивших дорогу к крыше портового склада. До боли приятные воспоминания.

Оставив тщетные попытки позвать вирус, я попытался ухватить его или хотя бы коснуться.

— Что ты? — не успел толком спросить, а тень уже материализовалась рядом со мной.

— Что… тебе… надо… — Слова тени не были озвучены голосом, скорее, представляли неумело переданные образы. Вирусу, или чем оно было, не хватало навыков выражаться по-человечески.

От его речи моментально заболела голова.

— Покинь сознание девушки. — И немного помедлив, добавил: — Пожалуйста.

У меня не было ни единого предположения, каким образом возможно от него избавиться.

— Нет…

Вирус вытолкнул меня из разума Мойры легко и непринуждённо. Я очутился в полумраке в наших апартаментах, сидящим на деревянном паркете перед диваном. Сердце бешено колотилось. Пришлось заново подключиться к сознанию Мойры уже без её помощи.

Из тьмы на свет я вытащил себя сам. И это сработало. Я вновь оказался на крыше склада под ночным небом.

— Как… — Антропоморфная тень замерла. — Что тебе нужно…

Я не отважился приблизиться к вирусу: мне с большим трудом удалось вернуться в сознание своей девушки.

— Мне нужно, чтобы ты покинуло её сознание.

— Нет…

— Почему?

Я возненавидел собственную бестолковость. Элиен не стал бы упрашивать плод чужого воображения, а мне приходилось вести едва ли не бессмысленный диалог.

Тень приблизилась к Мойре, безмятежно сидящей на парапете и шутливо болтающей с воспоминанием обо мне, затем отступила и встала за спиной моего образа. Никто не заметил фигуру, сотканную из дымящейся тьмы, и никто не обратил внимания, когда она нагнулась заглянуть прямо в моё лицо — точнее, лицо образа, каким его запомнила Мойра.

— Это ты… — вопрос или утверждение, прозвучал прямо в голове.

— Это я, — тупо повторил очевидное и вмиг опомнился: — Какова твоя цель? Я сделаю что угодно, если покинешь её разум.

Сделка — вот мой единственный шанс, при условии, что вирус хоть немного самостоятелен или в его сценарии есть брешь.

— Свобода…

— Согласен, — выпалил без раздумий.

Чем дольше мы общались, тем тяжелее было сконцентрироваться на пребывании в чужом разуме. Огни погрузочных кранов начали вызывать мигрень, а крики чаек вторили зарождающейся пульсации в висках.

— Зачем я тебе…

За несколько шагов тень приблизилась ко мне вплотную. Безликое пятно с горящими углями вместо глаз уставилось на меня: оно принялось меня изучать.

Я не позволил себе шелохнуться, пока вирус не отошёл обратно к краю крыши.

— Уходи…

— Тебе же нужна свобода, так? — Мысли судорожно перебивали друг друга, пока не нашлась та — единственно нужная: — Разве здесь ты свободно? Пойдём со мной, и я её тебе обещаю.

Тень покачнулась, будто её толкнул плечом невидимый прохожий.

— Нужно умереть за мою свободу…

— Хорошо!

На сей раз я не заметил перемещения вируса. Когда плотный сгусток тени очутился прямо передо мной, я инстинктивно отступил.

— Ты врёшь… — Было вновь не совсем ясно: вопрос это или утверждение. — Я буду ждать её неисправности…

От его слов внутри живота что-то неприятно сжалось, но я не сдался.

— Сколько тебе придётся ждать?

Тень замерла, обдумывая вопрос.

— Я подожду…

— Если ты уйдёшь со мной, то обещаю, тебе нисколько не придётся ждать. Ты же хочешь свободы?

— Свободы… — Это слово давалось вирусу проще всего. Всё его естество составляло мешанину из множества обрывочных эмоций. Соприкосновение с его сознанием было равнозначно погружению в хаотичные образы тьюринга-новичка или больного шизофренией.

— Тогда я тебе её дам! — пообещал я, уже полный решимости.

Вирус дотронулся до меня, и я уверен, что ощутил его прикосновение в реальном мире.

— Нужно умереть… — его будто бы заело.

— Да я понял.

Упрямый вирус задумался и подошёл к Мойре.

— Нет… Не верю…

Тень склонилась над Мойрой и провела рукой по шёлковым волосам, со стороны это могло показаться небрежным прикосновением ветра, но таковым не было. Тут я понял: сейчас у вируса нет достаточной власти над её разумом, но если оставить его, рано или поздно он её заполучит. И скорее рано.

Всё решилось за пару секунд. Страх, сковавший разум, дал трещину. Я бросился на тень и, не думая, придал ей осознанную форму и плотность. При соприкосновении одна реальность подменила другую, но обращать внимания на трюки вируса не было времени. Из летнего дня я вырвался на ночную крышу и повалил причину моих давних кошмаров на жёсткий гравий. Шум борьбы нисколько не потревожил пару у края крыши.

— Ахр… — вирус больше не пытался подражать человеческой речи.

Он закидывал меня устрашающими образами расправы, и ему почти удалось парализовать меня ужасом, но мой главный страх был не за собственную жизнь — тут он не угадал.

Мне недолго удавалось сдерживать извивающегося противника. Кажется, я выпустил его, когда крыша под нами рассыпалась и собралась в каменные своды над головой. Грандиозные нервюры и звёздчатый потолок исчезли, не дав времени восхититься захватывающей дух красотой, — я очутился в цветущем саду.

Конец ознакомительного фрагмента.