Обладая тобой

Виктория Цветаева, 2022

Вторая книга, продолжение истории Марата и Ларисы!!! Сколько требуется человеку, чтобы осознать, что он совершил непоправимую ошибку? День, год или девять месяцев? Это время каждый из героев провёл в поиске, пытаясь начать всё с нуля и создать свою ячейку общества. Но смогу ли они, если взаимное притяжение не отпускает их, если вопреки всем препятствиям их души соединило нечто удивительное и прекрасное, маленькое продолжение их самих…Все персонажи вымышлены! Любые совпадения с реальными людьми случайны!

Глава 10. Лариса

— Пап, может быть, хватит меня пытать, я все равно не скажу!

— Дочь, скажи, кто отец, не бойся, убивать его не буду, просто вывезу в лес за село и всё. Ну, поговорю с ним о высшей математике, ну и это… может, ещё нос сломаю для порядку.

— Папа! — смеялась я над этим мстителем, уверенная, что он точно этими увечьями не ограничится, а изрубит его в капусту.

— Ну хорошо, поймала меня, пару зубов ещё выбью, но обещаю, что только в воспитательных целях. Это не дело, что я даже за честь своей дочери постоять не могу. Какой я отец после этого? Стыд мне и позор!

За отца я тоже боялась, вдруг палку перегнет, ведь Марат просто стоять не будет, как-никак тоже не лыком шит и борьбой занимался. Отцу уже за сорок, не так прыток, но ещё крепок и по-мальчишечьи задирист, в общем, дров наломают оба. Я вовсе не хотела, чтобы он дрался, тем более из-за своей нерадивой дочери.

— Папочка, послушай меня, я хочу забыть о нём, как будто его никогда и не было его в моей жизни. Считай, что Ванечку мне Господь дал, хорошо? Как святой деве Марии, помнишь? — погладила я его по плечу, успокаивая и подлизываясь.

— Ванечка? — удивился он. — Ты решила сына так назвать? — я кивнула, улыбаясь, а папа засиял от счастья. — А что, отличное имя, русское такое, мне нравится, Лариса. И меня так зовут, и отца так моего звали и деда твоего.

Мы сидели с ним вдвоём на крыльце нашего дома. Был уже вечер, солнышко спускалось за горизонт, было так хорошо рядом с ним и спокойно. Он прижимал меня к своей груди и гладил по волосам, как в детстве.

— Иван Иванович Гордиенко, значит… А что, звучит гордо! Всё будет, дочка, у нас отлично. Сами вырастим Ванечку и воспитаем, вы с ним ни в чём не будете нуждаться, это я тебе обещаю, милая.

— Спасибо, пап, я люблю тебя… очень сильно люблю… Прости, что нечасто тебе говорила это раньше, — прослезилась я.

С каждым днём чувствую себя всё более ранимой. Ревела по поводу и без повода, эти гормоны меня доконают когда-нибудь. Надеюсь, после родов это пройдет, а то я совсем на себя не похожа, чуть что сразу слёзки на колёсиках.

— А может, всё же его того, Ларис? У нас есть большая роща неподалёку, прикопаем где-нибудь этого негодяя, никто и не найдёт. Даже берёзку сверху посадим, пусть земля ему будет пухом! Аминь! — перекрестился он, включая чёрный юмор.

Шутник, блин, мой папа, но я знала, что он так никогда не сделает. Проучить уму-разуму, конечно, проучит, но по крайней мере не убьёт, поэтому этой болтовнёй папа только заставил меня улыбнуться от своего рвения постоять за мою честь. Каждый день одна и та же песня, наш разговор всегда скатывался к выпытыванию у меня, кто отец моего ребёнка, а потом на Марата сыпались его многочисленные угрозы, что я даже немного сочувствовала своему бывшему, но только немного, самую малость. Потому что если папа до него доберётся, то одним расквашенным носом он не отделается. Хорошо, что он не знает кого бить, а то туго бы нам всем пришлось, моего отца только танком можно остановить, и то встанет и пойдёт. Упрямее человека, чем он, я ещё не встречала. Папа у меня был высокий, жилистый, подвижный, в свое время первый драчун на деревне. Увлекался боксом, выступал на районных соревнованиях, в области пользуются непререкаемым авторитетом, даже среди молодёжи. О нём с уважением говорят — наш Иваныч.

— Пойду маме помогу, — поцеловала его в щёку я и поплелась в огород.

Мне сильно ничего не разрешали делать, но я не могла сидеть сложа руки: поливала грядки со шланга, полола траву, подставив стульчик, мыла посуду, готовила обед. Родители на меня диву давались, считая, что меня в городе подменили и даже шутили на эту тему, периодически подкалывая меня при всяком удобном случае. Но я не обижалась на них и смеялась над собой с ними же, ведь они во всём были правы. Никогда не помогала по дому по собственному желанию, а если и делала, то из под палки.

Я как прозрела, увидела вещи другими глазами. Мне так сильно нравилось делать работу по дому, что я буквально летала. Всё горело в моих руках до такой степени, что меня не могли усадить передохнуть. Всегда с поднятой рукой на любую работу, прямо как в фильме Леонида Гайдая про Шурика, когда тунеядец соглашался на любую деятельность, только бы не работать с ним.

— Дочка, ты много работаешь, не забывай и отдыхать, а то родишь ещё раньше времени, — только и слышала я себе вслед.

— Мам, я если устаю, то отдыхаю, не волнуйся, я же не враг своему здоровью и своему малышу, — убеждала я маму, так и делая, с разумом ко всему подходя.

Полола травку в тени нашей берёзы и размечталась, как мы заживём, когда Ванечка родится. Так хотела его скорее увидеть, любя всем сердцем. Он пошевелился в животике, и я погладила это место, посылая ему мысленно свою любовь. Я хотела, чтобы он знал, как мы все любим его и ждём появления на свет.

Что бесило, так это слухи. В деревне моя беременность первое время не давала никому покоя, перетирали мне косточки в пыль в каждом доме. Была бы зима, другое дело, а летом… разглядели живот, не скроешь уже. В открытую никто ничего не говорил, боялись моего отца, но я видела косые взгляды, которыми меня всегда все сопровождали. Шепотки за спиной не заканчивались, как только я проходила мимо, поэтому я старалась не выходить из дома, или выходить, но всегда с родителями, чтобы не подвергать себя лишнему стрессу, да и злые переговоры мне были не нужны, негативная энергетика тоже. Всё, чего я хотела — окружить своего малыша только солнечными и позитивными эмоциями.

Самый мерзкий случай был, когда наша соседка через огород, зловредная и косноязычная, не смогла смолчать и всё же высказала моему отцу своё мнение на мой счёт, на что получила на орехи и сама еле унесла.

— Что, Иван, дочка-то твоя в подоле принесла! Спесь маленько сбила с вас Гордиенко, а то ходите, нос задираете, будто вы лучше других! — смеялась тётя Галя в открытую отцу в лицо.

Отец у меня был красивый и видный парень, в своё время первый жених на селе. Они с этой Галиной были с детства не разлей вода, папа даже жениться на ней собирался, когда из армии пришёл, а она его два года ждала. Но сердцу не прикажешь, мой папа случайно мою маму встретил, влюбился с первого взгляда и женился на ней, а не на подруге детства. Не судьба им с этой Галиной оказалась, вот она всю жизнь ядом и брызжет в нашу сторону, а теперь и вовсе наслаждается моим падением.

Я стояла за углом и всё слышала. Боялась за отца, что сейчас не сдержится и уподобится этой местной хабалке, которую все недолюбливали в округе за её склочный характер.

— Галь, побойся Бога и не гневи его понапрасну. У самой-то чем хвалиться? Моя дочь мне внука скоро подарит, а на твою дитятку никто не зарится. Ларису и с ребенком с руками и ногами заберут, вон хотя бы Ванька Ивлев ходит, пороги оббивает.

Я выглянула из-за угла и увидела, как та позеленела от злости и сквозь зубы то ли зашипела, то ли заблеяла, заикаясь от бешенства, глотая звуки, так её распирало, что я испугалась, что её удар хватит.

— Ты… ты… ты… ты ещё пожалеешь! Вы все ещё пожалеете!!!

— Не захлебнись, Галь, от злобы своей, а то ещё инфаркт бахнет в таком молодом-то возрасте.

Ну, папка у меня даёт! С ним лучше не связываться, это знают все. Он никогда не кричит, никому ничего не доказывает, но скажет так, что мало не покажется. Я была спокойна, мне с таким отцом и такой защитой в его лице ничего не страшно. Как же мне повезло и как же я раньше этого не ценила… Всё поменялось, и я рада, что стала другой. Теперь я чувствую себя настоящей и живой, как никогда прежде. Жизнь только начинается, это я теперь точно знаю…

На следующее утро я встала на удивление рано, обычно нежусь до позднего утра. Родители собирались в магазин в районный центр, а я оставалась на хозяйстве. Было какое-то непонятное беспокойство на душе. Я ждала, что сегодня что-то будет, но никак не ожидала услышать этого человека, который вновь вихрем ворвался в мою жизнь, напомнив о прошлом, взволновав меня и моё сердце. Я домывала как раз посуду, когда услышала телефонный звонок. Не подозревая о том, кто звонит, я уверенно взяла трубку и чуть не выронила её обратно, когда услышала голос мужчины, который вряд ли смогу когда-нибудь забыть, а тем более спутать с любым другим.

— Рустам, что ты хочешь? Я больше не собираюсь тебе ни в чём помогать, не звони сюда больше никогда и забудь этот номер, — собрав всю волю в кулак, отрезала я.

— Подожди, не вешай трубку! — чуть ли не умоляющим голосом просил он, что совсем было на него не похоже, обычно этот парень только манипулирует, командует или приказы раздаёт.

Мне стала интересна цель его звонка, и я не торопилась прервать разговор. Послушаю, что он скажет, попрощаться никогда не поздно.

— Я хотел извиниться перед тобой за всё, и в первую очередь за своё свинское к тебе отношение. Я не должен был так с тобой обращаться…

Ого, вот это поворот… Рустам и прости — эти слова совершенно для меня несовместимые. Я даже не ожидала, что он знает, как произносятся эти элементарные слова извинения.

— Простила, дальше что? Что ты хочешь, Рустам? Я же знаю, просто ради извинения ты не стал бы заморачиваться звонком — это слишком мелко и незначительно для такого важного и влиятельного человека, как ты! — с ноткой иронии сказала я, желая уязвить его и причём заслуженно.

Они с Маратом поизгалялись надо мной на славу, унизив всякими возможными способами, теперь моя очередь и будет мало.

— Заслужил, ничего не скажешь. Ты права и как всегда в точку. Расскажи мне, пожалуйста, что случилось в ту ночь? Я должен знать правду. Пожалуйста, Лариса, это очень важно…

Я была в шоке, никогда не слышала его таким подавленным и ранимым. Такое чувство, что он и на колени бы встал передо мной, если бы был сейчас рядом. Немного помолчав, собираясь с мыслями, парень добавил:

— Если тебе не до конца безразлична Олина судьба, конечно… Скажи мне правду — это вопрос жизни и смерти… Я её люблю, понимаешь, и она меня, но не верит и думает, что я ей тогда изменил…

Ах вот в чём дело? А Оля оказалась крепким орешком, я в ней не ошиблась. Судя по потерянному голосу Рустама, она хорошо его потрепала и помучила, настрадался тот уже в волю. Думаю, с него достаточно, да и не хотела я больше мести и давно, поэтому рассказала всё ему без утайки: как заходила к Оле в комнату, потом оставила дверь открытой, как подговорила Марину подлечь к нему в невменяемом состоянии. Это был момент откровения. Рассказав эту правду, которая так тяготила меня все эти долгие месяцы, я испытала облегчение. Он не кричал, не оскорблял, а просто сказал"спасибо".

Воспоминания нахлынули на меня и боль сдавила сердце, напомнив о моём предательстве. Мне хотелось, чтобы он знал, как мне жаль, и решила тоже повиниться перед ним от всей души, чтобы очиститься раз и навсегда.

— Вряд ли мои сожаления что-то уже изменят, но мне правда очень жаль… Я не оправдываю свой гадкий поступок, но я тогда была не в себе. Ты меня тоже прости, а Оля вряд ли когда…

Я не смогла договорить и тихо заплакала, не в силах справиться с эмоциями.

— Мы все ошибаемся под влиянием каких-либо обстоятельств. Главное уметь признать свои ошибки. Никогда не поздно попросить прощение и измениться, — пытался успокоить меня Рустам, и сейчас я была ему благодарна за эту поддержку.

Он тоже изменился, я это чувствовала всем своим существом и сейчас простила его по-настоящему.

— Лариса, и последний вопрос. Ты сохранила ребенка? Его отец Марат?

Ну уж нет, своего малыша я вам не отдам! Никто не узнает о нём, тем более Марат, которому было плевать на нас и наше благополучие всё это время. Слёзы перестали идти тут же, превратив моё сердце в камень.

— Да, он был его отцом! — жёстким голосом сказала я ему, чтобы и сомнений не осталось на этот счёт.

— Был? — севшим голосом прохрипел Рустам.

— Да, был! Я сделала аборт! — и тут же положила трубку, не дав ему сказать больше ни одного слова.

Пусть Марат думает, что сделала аборт, знает, мучается и чувствует свою вину до конца жизни. Обида вновь поднялась откуда-то изнутри, куда я давно её похоронила и решила всё забыть. Неужели прошлое не оставит меня в покое и будет вот так врываться в мою жизнь? Я надеялась, что Рустам передаст своему другу, что я избавилась от ребенка, и тот забудет о нас. Меньше всего на свете я хотела, чтобы он вновь появился в моей жизни. Всех могу простить, даже Рустама простила, этого же предателя никогда не прощу, пусть хоть на коленях ползает, умоляет и ноги целует. Никогда этому не бывать! И нет ему моего прощения, а ребёнок в моём животе только мой!

— Ты только мой, сыночек, надеюсь, ты поймёшь меня, когда вырастешь. Прости, но он недостоин быть твоим отцом…

Ещё я сильно боялась, что он отберёт у меня ребёнка, если узнает о нём. До последнего своего вздоха буду защищать себя и своего сына, сделаю всё возможное, чтобы скрыть его существование от этого негодяя…