Эта, на секундочку, вечность…

Виктория Топоногова

Художница-фрилансер Тася переезжает из Москвы в захолустный городок, а там – портал в прошлое и её прабабушка собственной персоной. Та самая прабабушка, которая вообще не хотела, чтобы она родилась. А точнее, чтобы родилась её мама.Внезапно всплывают старые письма. И подсказки, оставленные дедом, но вовсе не для Таси.Удастся ли девушке разгадать загадки, раскрывающие историю её рода?А тут ещё очень странный парень рядом появляется…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Московский поезд прибывает в семь утра

1

— Не спи, не спи… Слышишь? Уже почти семь, сейчас московский пройдёт. Может, кто к нам заскочит. А там и домой побежишь.

Валентина совмещала должности ночного администратора, барменши, официантки и ещё успевала присмотреть за Лерой (как будто за ней надо присматривать!). При случае Валентина и вышибалой могла бы стать, но пока повода не было.

— Какое домой, в универ надо. Вот как залягу на последнюю парту да как начну похрапывать с присвистом… — фантазировала Лера.

— И не думай — отчислят, — твёрдо возражала Валентина.

Голос у неё внушительный, как и фигура.

— Не отчислят — я на платном учусь. Платников отчислять — себе зарплату урезать. Они ж не идиоты.

— А экзамены как сдавать?

— Да сдам я, не волнуйся. Уже кое-какие зачёты есть, а сессия только в июне.

— Да уж июнь-то не за горами!

— Не переживай! Ещё три недели!

— Эх, в наше время не было платных факультетов, учились на совесть!

— Да нормально я учусь. Кстати, существует теория, что во сне информация поступает напрямую в подсознание, — улыбнулась Лера.

— Тогда бы в аудиториях не парты, а кровати стояли.

— Кровати много места занимают… и на посторонние мысли наводят. К тому же учёные пока не открыли, как эти знания из подсознания по мере надобности выковыривать, например, на экзаменах… Да ладно, Валь, не переживай, не сплю я в универе.

— Иди, глянь, повар там в адеквате? Ох уж эти ночные смены… А вот уже и клиенты чапают. — И Валентина начала с таким усердием протирать фужеры, словно от их стерильности зависела жизнь посетителей.

Светильники в такт движению запрыгали в стёклах её очков…

Работа в кафе «Импресьон» Лере нравилась.

Заведение вполне соответствовало своему названию. Дизайнеры постарались, совместили дух времени с новейшими технологиями.

Под белым потолком перекрещивались тёмные дубовые балки, светлые стены понизу и на углах были отделаны декоративной плиткой «под кирпич», над каждым столиком бра с витражным абажуром бросали вокруг тёплые цветные блики. В нишах с мягкой подсветкой висели несколько вполне приличных, даром что студенческих, копий с работ Мане и Сислея.

Форма официанток соответствовала стилю: сочетание изысканности и простоты. На девушках строгие бордовые блузки с коротким рукавом, такого же цвета юбки по колено, мягкие туфли-балетки позволяли ходить бесшумно и быстро, не убивая ноги к концу смены. Длинные молочно-белые полотняные фартуки прямого покроя придавали официанткам стройность, и даже дородная Валентина в униформе преображалась, обретала элегантность, а Лера, с её тонкой талией, балетной осанкой и изящной посадкой головы, оттянутой назад массивным пучком каштановых волос, и вовсе казалась заблудившейся принцессой.

2

Итак, московский поезд прибывал в семь утра.

В этот ранний час только командированные заходили в кафе, расположенное в двух шагах от вокзальной площади, чтобы убить время до начала деловой жизни. А те, кто приехал к родным или знакомым, сразу шли поднимать их с постели, не заглядывая ни в какие заведения.

Так и сегодня. В «Импресьон» зашли две пожилые супружеские пары и мужчина лет тридцати, из тех, что всегда выделяются из толпы.

В нём чувствовалась, как говорится, порода. Правильные черты лица, выразительный взгляд, красивой лепки губы, обрамлённые тонкой бородкой. Артистичность облику придавали модная причёска с мелированием, идеально сшитый пиджак, дорогой галстук. И — ну надо же! — джинсы, что, впрочем, не так уж и странно, поскольку удобно и вроде как демократично. Всё это Лера заметила мельком, особо не присматриваясь. У неё уже выработалась привычка распознавать людей с первого взгляда — важнейший для ночной официантки навык. Ей было ясно: мужчина обеспечен, относительно неглуп и весьма доволен собой. И даже пытается делать вид, что окружающие что-то значат в его жизни.

«Коммерсант», — подвела Лера итог первого взгляда.

Сопровождая заказ мягкой улыбкой, мужчина попросил кофе и бутерброды. Не сводя с Леры внимательных глаз цвета густой заварки, он вдруг предложил:

— Я вижу, вы устали. Не хотите выпить со мной кофе? Я угощаю.

Нет, ну что за наглость?! Наверняка знает, что официанткам посиделки с клиентами запрещены. Впрочем, будем вежливы в любом случае.

— Извините, я на работе.

— Ах ну да, конечно… — он отвернулся к окну.

«Самовлюблённый нахал», — подвела Лера итог второго взгляда.

Мысленно она уже была на пути в универ. Уже пришли её сменщицы, дневные официантки Маша и Даша, а к обеду должны были подойти ещё сестрёнки Мила и Лена…

Лера переоделась в подсобке, натянула любимые джинсы и футболку, вскинула на плечо сумку с тетрадями и пошла через зал к выходу. Про посетителя она благополучно забыла.

— Девушка! — раздался за спиной мягкий голос. — А сейчас вы уже не на работе?

Лера оглянулась. Мужчина с улыбкой смотрел на неё. Нет, никак ему не тридцать, это бородка добавляет солидности. Глаза гораздо моложе.

— Ну же, присаживайтесь! Два кофе, пожалуйста. — Это уже не ей, а Валентине. — Что вам заказать?

После бессонной ночи мир немного сместился, расфокусировался и пытался выскользнуть из ощущений, удрать из поля зрения. Да, чашечку кофе не помешало бы… Но каков нахал! А хотя… ну и пусть.

Она присела за столик слегка боком, давая понять, что не задержится.

— Как вас зовут?

— Лера.

— А меня Артём. Будем знакомы?

— Будем.

Обыкновенный бабник. Да, красив, очень возможно, что и богат, вон «ролекс» на руке поблёскивает… и парень активно всем этим пользуется. Чего же тут плохого? Гуляй, пока молодой! Только она здесь ни при чём. Не надо было садиться. Это всё бессонная ночь…

— Куда вы спешите?

— В университет.

— Тут есть университет? — удивлённо поднял брови.

И снова заученно-позитивное выражение лица. Он что, думает, если городок маленький, и университета быть не может?

— Филиал.

— Понятно. Платный, конечно?

— Конечно.

— И вы подрабатываете тут на учёбу? — он окинул взглядом кафе.

— Да.

К чему этот интерес? Какое ему дело, где учится официантка? Валентина принесла кофе. Посетитель внимательно посмотрел на Леру и заказал ещё круассаны со сгущёнкой. И ведь угадал, она это любит.

— А я вас, кажется, где-то видел. Да-да, ваше лицо мне знакомо…

Ну, всё по законам жанра, пошёл мозги пудрить… Да пусть соловей поёт, пока круассаны ждём… Удивиться, что ли, для приличия…

— Неужели?

— Да-да, точно! Я видел вас в Москве, на железнодорожной платформе… Да, вы стояли в таком длинном-предлинном, вот как эти ваши форменные фартуки, платье… синего цвета, кажется. Точно, совершенно василькового оттенка! Вам так это шло! И белый кружевной воротничок… и ещё белая сумочка в руках, маленькая такая…

— Да?

— Точно-точно! Я ещё подумал, что непременно надо подойти познакомиться!

— И что же не подошли?

— Так я не мог, вы стояли на противоположной платформе. А потом сели в электричку.

— Вы уверены, что это была я?

— На двести процентов!

— Так вот, у меня никогда не было длинного синего платья. И белой сумки. Это непрактично.

— Я тоже так подумал. Но это так красиво! Такой контрастный цветовой акцент — белое на синем! Возможно, без этой белой сумочки я бы не заметил вас в толпе… Впрочем, нет, заметил бы! У вас такое одухотворённое лицо.

Валентина принесла круассаны, посмотрела укоризненно. Лера понимала, надо отчаливать, но он так красиво врал! Чисто артист… А главное, к чему эти подробности про сумочку, воротничок?

— Спасибо за комплимент, но это была не я.

— Ну, значит… значит, вы очень похожи… Нет, точно, я вспомнил! — Новый всплеск эмоций, со щёлканьем длинными холёными пальцами и вскидыванием бровей. — Я видел вас на пляже, в Геленджике! Я загорал на песке, а вы выходили из воды, просто как эта… Афродита из пены морской… Кстати, у вас потрясающая фигура! И мокрые волосы вам очень идут!

— Я никогда не была в Геленджике.

— Это неважно… Ну, может быть, в другом городе на море… я могу ошибаться…

— Вы действительно ошибаетесь. Это была не я.

— Нет-нет, я бы ни за что вас ни с кем не перепутал! У вас был такой приметный купальник, жёлтого цвета, только не лимонного, а более тёплого, солнечного, словно одуванчик. Я не мог этого забыть!

— У меня никогда не было такого цыплячьего купальника.

— Да бросьте! Но я всё равно вас где-то видел. У вас потрясающие глаза, похожие на тёмный янтарь… с этими, как их…

— Мошками? — шутливо подсказывает она, а в глазах после бессонной ночи, и правда, словно насекомые скребутся…

— Нет, ну что вы, с искорками света! И вы так забавно сердитесь! Но ваша улыбка мне нравится больше!

Неужели он всё ещё надеется её закадрить? Что за глупость! Может, и правда артист, роль какую-нибудь повторяет. Нет, так-то он симпатичный, но… чушь всё это, в универ пора. К чему слушать этот вздорно-вдохновенный словесный поток? А давно ей не говорили комплиментов… Пора уходить. Это всё бессонная ночь, она странным образом действует на волевую сферу. Тяжело двигаться, принимать решения… хочется просто плыть по течению… Впрочем, горячий кофе, кажется, помог. Лера решительно допила последний глоток и поднялась.

— Это всё интересно, но оставьте немного и для других девушек. А мне пора. До свиданья.

— До встречи! — откликнулся он и посмотрел на неё каким-то оленьим взглядом, ласковым и удивлённым одновременно, искренним и манящим…

«Определённо бабник», — подумала Лера и вышла на улицу.

3

История, философия, английский…

На первой паре очень хотелось спать, но историчка орлиным взором непрерывно сканировала территорию, следя, чтобы конспектировали все.

На перемене Лера устроилась в аудитории за партой, опустила голову на руки и хотела было вздремнуть, но тут рядом села Тася.

— Ты на прошлом уроке была? Что рассказывали? — спросила Лера.

— Разбирали немецкую классическую философию Канта.

— Боже, я даже не читала… О чём там, если вкратце?

— Канта кратко не перескажешь.

— Ну хоть какие-то вещи?

— Вещи можно… Про «вещь в себе» слышала?

— Нет. А что это?

— Одним словом, это объективная реальность, которую мы не в состоянии познать. Вот, — она открыла конспект, — цитирую: «Нам даны вещи как вне нас находящиеся предметы наших чувств, но о том, каковы они сами по себе, мы ничего не знаем, а знаем только их явления, то есть представления, которые они в нас производят, воздействуя на наши чувства».

Столкновение с наличием непознаваемой, но объективной реальности застало Леру врасплох. Мозг её явно пытался отключиться.

— Дай-ка я лучше глазами… — она притянула к себе конспект и некоторое время его изучала, — То есть… это значит, что, как бы мы ни парились, понять что-либо по-настоящему не сможем никогда?

— Примерно так.

— Возьму на заметку… При случае так и скажу преподу на экзамене, что, мол, увы… объективная картина мира непознаваема, а своей субъективной картинкой грузить вас не вижу смысла. Так спать охота… Сегодня с интересным типом познакомилась. Красавчик. Но сволочь, конечно же.

— Что-то уж больно категорично.

— Зато по делу. Все красавчики — козлы.

Подружка пожала плечами, но спорить не стала.

После университета Лера успела поспать часов шесть, пока будильник со всей своей механической безжалостностью не напомнил ей о том, что пора на работу…

4

Ночная смена прошла без приключений.

В семь утра прогремел московский поезд. Значит, скоро домой и два выходных, спи — не хочу!

С поезда зашли всего четыре человека. Трое держались вместе, дружно и весело. Отдельно устроился за столиком мужчина средних лет. Заказал кофе, омлет и бутерброды с красной рыбой. Лера поставила заказ на столик, развернулась и вдруг услышала за спиной:

— Девушка, я вижу, у вас клиентов не густо… Может, составите мне компанию?

И этот туда же. В Москве женщины закончились, что ли?

— Извините, я на работе.

— А, понимаю…

Ну вот, ещё двадцать минут… пятнадцать… десять… пять… пора домой!

Лера переоделась и пошла через зал на улицу.

— Девушка, ваша смена уже закончилась? Тогда, может, всё-таки кофе?

Просто дежавю какое-то.

А почему бы и нет? К хорошему быстро привыкаешь. К бесплатным завтракам вот, например… Когда и накормят, и комплиментов наговорят, и ничем не обязана… Она оглянулась.

— Вы хотели что-то спросить?

— Я хотел угостить вас чашечкой кофе. С чем вы предпочитаете?

— Спасибо, конечно, но…

— Не волнуйтесь, я не маньяк. Просто вижу, что вы после смены, устали, вот и предложил подкрепиться. Это не запрещено? Или вы торопитесь?

— Ладно, на чашку кофе времени хватит… — Она присела за столик.

К первой паре точно успеет. А даже если нет — не велика беда.

Это всё бессонная ночь. И какое-то странное зудящее любопытство… Как-то неспроста это всё…

Но опасности нет, опасность она умеет чувствовать.

Посетитель жестом подозвал Валентину.

— Девушка, два кофе, пожалуйста! И… что-нибудь из выпечки.

Валентина принесла кофе с круассанами и посмотрела на Леру ещё более неодобрительно, чем вчера.

«А что я?! — взглядом ответила ей Лера. — Я, что ли, их приглашаю?»

— Надеюсь, у вас не будет неприятностей, вы ведь уже не на работе? — заботливо поинтересовался источник этих самых неприятностей.

— Надеюсь, — как можно более беззаботно сказала Лера.

— Тогда давайте познакомимся. Меня зовут Аркадий Михайлович.

— А меня Лера.

— Прекрасное имя!

Лера впервые внимательно посмотрела на мужчину. Возраст, что называется, средний. Но держится молодцом, подтянутый, энергичный. Глаза умные, слегка насмешливые. Седина широкими светлыми прядями серебрится в короткой ухоженной бородке, на висках, да и всю его каштановую гриву сплошь пронизывают белые ниточки… Всё-таки мужчины седеют куда эстетичнее, чем женщины. Нос тонкий, ноздри чуткие, мгновенно выдают перемену настроения… Интересный тип. А вот маньяк или нет — разберёмся.

— А знаете, Лера, вы мне кого-то напоминаете… Словно я видел вас раньше. Вам не кажется?

— Как-то нет.

— А вот мне всё-таки кажется, что видел. — он смотрел внимательно, словно и правда вспоминал.

— Мало ли вы встречали официанток…

— Нет-нет, вы не поняли… не в кафе… Точно, вспомнил! На платформе! Вы ждали электричку, и я сразу обратил на вас внимание… Вы были в таком… длинном синем платье…

— В длинном синем платье? — Лера подумала, что дежавю, похоже, не только не собирается заканчиваться, а прямо-таки нагло набирает обороты. Или она совсем отстала от жизни, а в Москве уже давно всех девушек охмуряют только «длинным синим платьем»? И правда, чего фантазию напрягать? А может, это пароль такой? — Вы уверены, что именно в синем?

— Да-да, практически васильковом!

— С белым кружевным воротничком? — уточнила Лера.

А вот тут он опешил.

— Да… — медленно ответил посетитель и как-то странно на неё посмотрел.

— И ещё была маленькая белая сумочка, правда? — как ни в чём ни бывало продолжала Лера.

— Да… — а этого он, похоже, совсем не ожидал. — А откуда вы знаете?

— Что знаю?

— Про белую сумочку… — Аркадий Михайлович вдруг поставил чашку, отстранился от стола и посмотрел на Леру совершенно другими глазами. Не осталось в них уже светского интереса, интеллектуальной внимательности, того беса, который в ребро (а ведь он там был, точно был всего минуту назад). Теперь он смотрел на Леру с изумлением, даже со страхом, как школьник, перед которым фокусник только что распилил живую тётеньку, и ещё с какой-то беззащитностью, что ли, словно эта тётенька была не ассистентка фокусника, а его родная бабушка… и ещё неизвестно, сумеет ли фокусник вернуть всё как было.

— Откуда я знаю про белую сумочку? — переспросила Лера.

А вот интересно, если войти в роль и продолжить этот спектакль, что тогда?

— Так это же была моя сумочка… — сказала она, — которая очень подходила к синему платью с белым кружевным воротничком.

— Правда?

— Ну конечно! Это же так красиво!

— Да, очень красиво, — вздохнул Аркадий Михайлович то ли грустно, то ли облегчённо. Судя по всему, воображаемый фокусник сумел собрать воображаемую бабушку обратно, а вот радоваться этому или нет, пока было неясно.

— Так что же вы не подошли ко мне на платформе? — Лера взяла инициативу в свои руки.

В ней проснулся азарт. Раньше по отношению к мужчинам она чувствовала себя больше дичью, впрочем, в хорошем смысле… в том плане, что задача мужчины — охмурить девушку, а задача девушки — не позволить ему этого. А сейчас, пожалуй, инициатива внезапно перешла к ней. Что делать, она не знала, поэтому начала без всякой системы дёргать за те ниточки, что попали в руки.

— Почему не подошёл? Не мог…

— Почему?

— Вы стояли на другой стороне, между нами были пути. К тому же вы-то меня не заметили… а потом сели в электричку и уехали, — произнеся знакомый, явно знакомый и многократно повторенный текст, мужчина, похоже, успокоился.

— Жаль, что я вас не заметила, — неожиданно для самой себя сказала Лера. — Вы очень интересный собеседник.

— Да нет, ну какой из меня собеседник… особенно с девушками. При вас я вообще теряюсь. Но всё-таки мне кажется, что я видел вас раньше…

— Конечно, на платформе, в синем платье.

— Нет, в другой раз, на море, кажется, в Геленджике… Я загорал на песке, а вы вышли из воды, словно Афродита из пены морской…

— В жёлтом купальнике?

— Да откуда вы знаете про жёлтый купальник?! — испуганно вскрикнул посетитель.

— Ну… я же в нём была. Внутри, понимаете? И цвет такой… похож на одуванчиковый, солнечный, да?

— Да…

— Видите, мы действительно встречались, — подытожила Лера.

— Этого не может быть… — на него жалко было смотреть.

— Всё может быть, — ответила Лера, пытаясь вспомнить, есть ли у них в аптечке валидол… на всякий случай.

Но Аркадий Михайлович справился сам, без валидола. От откопал в недрах своего артистизма новый взгляд — взгляд следователя — и упёр его в Леру.

— Кто вам рассказал про меня?

— Мне. Про вас. Никто. Никогда. Не рассказывал, — честно ответила Лера.

— Тогда что вам от меня надо?

— Мне — от вас?! — тут уже Лера подскочила. — Я что, сама пригласила вас «на чашечку кофе»? Или это я начала игру в дурацкие воспоминания «где же я вас видел?»

— Успокойтесь… — Аркадий Михайлович смягчился. — И всё же я не понимаю…

— Чего?

— У вас что, только один купальник?

— Какая вам разница, сколько у меня купальников?!

— Так вы же сразу сказали: «жёлтый».

— Допустим, в Геленждике я была в жёлтом.

— Открытом или закрытом?

— В смысле?

— Купальник был открытым, из двух частей… или наоборот?

— А, поняла… В закрытом.

— Слава богу!

— Что — слава богу?

— Это были не вы!

— Так кого же вы видели?

— Не вас. Мы с вами никогда раньше не встречались.

Похоже, Аркадий Михайлович был доволен результатом. А вот Лера решительно ничего не понимала.

— А в синем платье? На платформе? — спросила она.

— Ну мало ли синих платьев!

— А белая сумочка?

— Хорошо, опишите мне вашу белую сумочку.

— Небольшая такая, прямоугольная…

— Вот! Вы сказали «прямоугольная», а та была со скруглёнными углами!

— То есть на платформе тоже была не я?

— Да.

— А почему вы только что пытались доказать мне обратное?

— Я перепутал вас с другой девушкой.

— Перепутали? То есть мы с вами никогда раньше не встречались?

— Никогда.

Почему-то Лере стало обидно. Она забыла даже о том, что ей давно пора бежать в универ. Хотелось понять, почему этот человек, который только что пытался с нею познакомиться (хотя, если честно, шансов на продолжение знакомства у него никаких не было), вдруг испугался и, кажется, уже ждёт, когда же она покинет его столик. И что это за синее платье, в конце концов? Может, он действительно маньяк, убил девушку в синем платье, ну и двинулся на этой почве? Или сначала двинулся, потом убил… Кстати, а тот, вчерашний парень, тоже маньяк?

— Я не понимаю… — начала она.

— Это я не понимаю, — возразил он.

— Чего?

— Что вам от меня надо?

— Просто мне кажется, что я вас где-то видела раньше… — попыталась импровизировать Лера.

— Вы на что намекаете?

— Ни на что я не намекаю.

— Вы что, хотите со мной… — он удивлённо поднял брови.

— Боже упаси! — искренне воскликнула она.

— А вот это невежливо с вашей стороны.

— Да? А говорить, что вы видели совершенно другую девушку в синем платье — вежливо?

— Но ведь это были не вы.

— И что с того?

Он откинулся на стуле и снова внимательно на неё посмотрел. Теперь это был взгляд исследователя, открывшего новый неизвестный вид насекомых и уже прикидывающий, на что потратит премию.

— Скажите честно, у вас ведь вообще нет синего платья, а? И никогда не было?

— Да, у меня никогда не было синего платья. — она смотрела прямо ему в глаза.

— И белой сумочки никогда не было?

— Никогда не было.

— И жёлтого купальника?

— И жёлтого купальника.

— Тогда откуда вы про всё это знаете?

— Честно?

— Да.

— Тогда взаимно. Я признаю, что у меня ничего этого не было, я просто вам подыгрывала в вашем же спектакле. А теперь вы скажите, какой в этом всём смысл? Это что, пароль? Условный знак?

— Нет, ну какой же это пароль…

Вдруг Аркадий Михайлович подпрыгнул на месте, хлопнул себя ладонью по лбу и просиял:

— Ну, конечно же, я всё понял!

— Что вы поняли?

— Вы видели Артёма!

— Какого Артёма?

— Моего сына!

— Вы в своём уме?

— Он должен был приехать сюда вчера, вчера утром! Вы же работали вчера утром?

— Да…

— Он наверняка заскочил сюда с поезда!

— Сюда многие заскакивают.

— Значит, вы ему понравились!

— Кому?

— Моему сыну, Артёму! Он, конечно, пытался с вами познакомиться, ну и наговорил всяких глупостей про синее платье, белую сумочку и так далее…

— Так это был ваш сын?! А я-то думала, мода такая в Москве — всем девушкам рассказывать про длинное синее платье и цыплячий купальник.

— Не обижайтесь на него, он очень хороший мальчик, он никогда бы себе не позволил…

— Вы, кажется, его последний раз в детском садике видели… Так вот, он слегка подрос с тех пор.

— Да, вымахал таким красавцем! — с нескрываемой гордостью произнёс Аркадий Михайлович.

— С фантазией у вашего красавца туговато… Впрочем, яблочко от яблоньки, как известно…

— Напрасно вы так о нём… и обо мне… Вы же ничего о нас не знаете!

— И знать не же-ла-ю!

Тут Лера поняла, что вот она, та самая пауза в разговоре, которая предназначена для жирной и окончательной точки.

— До свиданья!

Входная дверь мягко чавкнула вослед.

5

Наконец-то закончились бесконечные тоскливые пары в универе. Теперь только ужин, душ — и спать! Впрочем, можно и без ужина… и без душа. Просто поспать, хотя бы немного. Хорошо, что бабушка куда-то испарилась, не иначе отправилась по подружкам сплетни собирать…

Да, и обязательно надо выключить телефон, чтобы никто не разбудил…

Но именно в тот момент, когда Лера уже коснулась аппарата, чтобы отключить его, он вдруг задёргался и зачирикал дурацкую (пора бы сменить!) мелодию из этого, как его, фильма… Лера чуть с дивана не упала.

— Алё… — сонно сказала она.

— Слушай, ты чем мужиков привлекаешь, а? — послышался бодрый, хотя и слегка раздражённый говорок Валентины.

— Каких мужиков? Я спать хочу… одна, между прочим…

— Ага, ты там, значит, дрыхнешь, а я отдувайся!

— Да подрыхнешь тут с вами… А что случилось-то? — Эх, всё пропало, теперь точно не уснуть.

— Явился твой, надо полагать, поклонник, требует тебя, аж трясётся весь! Если б я до тебя не дозвонилась, пришлось бы скорую вызывать.

— Какой ещё поклонник? Ты в своём уме? У меня же нет никого… чем хочешь клянусь…

Внезапно вместо Валентины в трубке зарокотал тревожный мужской голос:

— Это всё похвально, конечно, но у меня к вам вопрос жизни и смерти!

— Кто это?

— Аркадий Михайлович. Помните меня?

— Ах да, в синем платье на жёлтый купальник! Такое не скоро забудешь…

— Лера, мне не до шуток! Лера, вы можете сейчас подойти в кафе? Или в любое другое место, но прямо сейчас?

— Вы с ума сошли? Что вы себе позволяете?!

— Лера, это очень важно! Если боитесь, придите с папой, с братом, я не знаю… с нарядом полиции, наконец! Мне очень надо с вами поговорить.

— Ладно… — похоже, его действительно сильно припекло. — Сейчас подойду. В кафе.

— Спасибо вам, спасибо большое! Я жду! — не иначе как упал на колени и покрывает трубку поцелуями…

6

В «Импресьоне» было полно народу, официантки бегали как заведённые. Валентина с укоризненным видом протирала за стойкой фужеры. С таким выражением лица в полиции нравов надо работать, а не в круглосуточном кафе…

За столиком у двери (под «Флейтистом» Мане) сидел бледный, взъерошенный Аркадий Михайлович. Как только Лера вошла, он вскочил и чуть не налетел на неё. Потом опомнился, подбежал к стойке, схватил меню, жестом пригласил за столик.

Лера пожала плечами в ответ на Валентинины сдвинутые брови и пошла за Аркадием Михайловичем.

— Лера, я вас потревожил, вы, наверное, не ужинали… — скороговоркой начал он. — Закажите, пожалуйста, что хотите… за мой счёт, конечно…

— Вы только за этим меня выдернули из дома?

— Нет, ну что вы! Просто пытаюсь, как могу, вас задобрить.

— Да что случилось-то?

— Это долгий разговор… Закажите себе что-нибудь, а потом я всё объясню.

— Я ничего не хочу.

Он встал, пошёл к стойке.

— Валентина, пожалуйста, принесите то, что любит эта партизанка, а мне бифштекс, жареный картофель, селёдочку, салат «Нежность», зелёный чай.

— Судя по всему, аппетит у вас ещё есть. Значит, всё не так плохо… — заметила Лера, когда он вернулся за столик.

— Что вы понимаете! Но не умирать же с голоду. Я с утра на ногах, так и не ел толком.

— Ну ладно, рассказывайте уже, что случилось.

— Лера, тут такое дело… Я и мой сын, Артём… ну вы его видели… Вы ведь его видели?

— Возможно.

— Вот его фотография, — мужчина протянул небольшой снимок, с которого мило улыбался вчерашний посетитель. — На всякий случай спрошу ещё раз — вы видели здесь вчера этого человека?

— Да. Он мне тоже вешал лапшу про синее платье.

— Забудьте про синее платье, — поморщился Аркадий Михайлович.

— Если я забуду про синее платье, мне о нём больше нечего вспомнить.

— Это Артём, мой сын. А ещё у нас с ним общий бизнес… Проще говоря, мы партнёры. Он приехал сюда открывать магазин. И пропал.

— Сочувствую.

— Дело в том, что вы последняя, кто его видел.

— Это вряд ли. Когда я уходила домой, он ещё оставался в кафе.

— Я разговаривал с этой вашей… Валентиной. После вашего ухода он сразу расплатился и ушёл.

— И что? Вы меня в чём-то подозреваете? Я ушла в универ и была там до конца занятий. Педагоги могут подтвердить. Потом перекусила, вздремнула часа четыре и пришла на смену. Впрочем, зачем я вам это рассказываю? Я не видела больше вашего Артёма.

— Верю. Но вы с ним разговаривали. Он не говорил, куда собирается пойти?

— Нет.

— Он не спрашивал о городе? Может, про достопримечательности?

— Нет.

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить…

— Как ни банально это звучит, но его интересовало только синее платье. И жёлтый купальник. Наверное, пошёл на пляж.

— В мае? Вы шутите?

— В конце концов, вы должны лучше знать своего сына. Может, он напился, проиграл все деньги в казино и передумал открывать магазин?

— Он не пьёт, не играет в казино и не меняет своих планов.

— Просто идеальный мужчина! Как же повезло его жене!

— Он не женат.

— Прям даже странно, куда бабы смотрят!

— Вы же почему-то не клюнули на него…

— Естественно, не клюнула! На этого богатого самовлюблённого идиота, который думает, что стоит блеснуть «ролексом» из-под дорогого пиджака и рассказать про то, что «я вас где-то видел», так девки штабелями и уложатся!

— Девки уложатся, говорите?

— Ах да, извините, я опять забыла, что он ваш сын…

— А это действительно мысль…

— Вы о чём?

— О девках. Где у вас тут есть девки?

— В каком смысле?

— Ну, в смысле, шлюхи…

— Я вас, может, разочарую, но борделя в нашем городе нет. По крайней мере, мне ничего об этом не известно.

— Естественно, вы же порядочная девушка… Но в наше время это скорее исключение, чем правило…

В этот момент Валентина принесла заказ.

— Я бы попросила не обобщать!

— Простите, мадам, я никак не хотел вас обидеть.

Перед Лерой Валентина поставила два её любимых салата и стакан свежевыжатого апельсинового сока.

— Подкрепись-ка витаминами, — сказала она Лере неожиданно ласково, даже с участием. — Что тебе ещё принести? Чай или кофе будешь?

— Вот бы узнать, как скоро я до кровати доберусь… Чай, пожалуй, можно.

— Ну так вот, что касается Артёма, — продолжал Аркадий Михайлович. — Седьмого числа он должен был снять номер и ждать меня в гостинице «Оружейная башня».

— И что?

— Он там даже не появлялся. А должен был прийти сразу же, как приехал. Всё, что мы знаем, это то, что он заходил сюда.

— Допустим.

— Он пытался познакомиться с вами, но вы его отвергли.

— Естественно.

— Отсюда до «Оружейной башни» полчаса неспешной ходьбы.

— Так.

— Он туда даже не заходил.

— И что из этого следует?

— Боюсь, что с ним что-то случилось.

— А при чём здесь я? Обратитесь в полицию.

— Разумеется, я у них уже был, написал заявление… Но они пока ничем помочь не могут. И я вспомнил, что вы тоже его видели… Решил поговорить с вами, вдруг вы что-то знаете…

— Как видите, я не сильно вам помогла. Кстати, а в больницу вы заходили?

— В больницу? Хотите сказать, что у вас на весь город только одна больница?

— Ну не на весь город, а на Исторический район, где мы сейчас находимся.

— Идёмте!

— Куда?

— В больницу! Давайте доедайте — и пойдёмте! — он бесцеремонно придвинул к ней стакан сока.

— Я-то здесь при чём?!

— Без вас я больницу не найду. Вы всё здесь знаете, вы мне покажете… Мне бы только отыскать моего мальчика!

Через несколько минут они быстрым шагом шли по городу.

7

Париж времён импрессионистов заканчивался сразу же за стеклянными дверями «Импресьона», и начинался маленький провинциальный город Соломенск.

Вечерело. В бревенчатых одноэтажных домах Исторического района зажёгся свет… Интересно, как причудливо иногда сочетаются в пространстве вещи разных эпох. Например, резные деревянные наличники и пластиковые стеклопакеты в них…

Теплынь, несмотря на первую половину мая, стояла летняя. Вдоль заборов частного сектора светились в траве пушистые шапочки одуванчиков.

Лера с Аркадием Михайловичем вышли на Часовую улицу. Пришлось сделать крюк, поскольку на Складской опять всё перекопали…

Цвела черёмуха. Её нежные белые соцветия благоухали по всей улице. Но ещё больше было цветущих вишнёвых деревьев — практически в каждом дворе. Вся Часовая тонула в садах, словно в шапках белых облаков, опустившихся отдохнуть на землю.

— Знаете, почему улица называется Часовой? — спросила Лера.

— Откуда же мне знать? Наверное, на ней часовщики жили?

— Нет. Просто здесь отовсюду видны часы на крепости, — она показала рукой в сторону кремля, виднеющегося впереди.

— Я вижу только башню.

— Конечно, сейчас вечер. Часы днём видно.

— Они что, солнечные?

— Нет, обычные. И потом, это северная сторона.

— Ну да, конечно…

С Часовой свернули на Северный вал, пересекли небольшую речку и пошли вдоль Бежицкого монастыря.

— Без вас я бы тут точно заблудился… Опять башни, — заметил Аркадий Михайлович. — Монастырь, что ли?

— Да. Успенский Бежицкий женский монастырь. Может, Артём ваш в поисках женского общества сюда тоже заходил?

— Не думаю.

— Тогда идём дальше.

За монастырём они пересекли по диагонали большой сад, перешли Аптекарскую улицу и через некоторое время вошли в приёмный покой Бежицкой больницы.

Здание, бывшее в свои лучшие времена богатым купеческим особняком, теперь всем своим видом показывало, что эпоха его расцвета давно закончилась. Колонны и пилястры взывали о реставрации, сохранившуюся лепнину густо засидели мухи. Слабо освещённые чахлыми лампами своды навевали мрачные мысли…

Какое счастье, что кто-то ещё, кроме Леры, узнал парня на фотографии, которую всем показывал Аркадий Михайлович.

— Да, вроде этот, поступил вчера с отравлением клофелином, — сказала медсестра в приёмном покое.

— Жив? — выдохнул Аркадий Михайлович.

— Жив, не волнуйтесь, откачали…

— Где он?

— Сейчас, подождите, я врача позову.

8

— А вы что же, родственники? — спросил молодой высокий врач в старомодных очках.

— Да, я его отец, — откликнулся Аркадий Михайлович.

— Очень хорошо, а то у нас возникли затруднения с этим пациентом.

— Какие затруднения?

— Дело в том, что у него ретроградная амнезия. Он ничего не помнит. И документов при нём не обнаружено.

— Как же так? У него были при себе все документы.

— Может, и были, да сплыли…

— А как он к вам попал?

— Позвонили добрые люди, попросили забрать алкоголика из парка. Бригада приехала, сразу в реанимацию, еле откачали. Клофелинщицы в городе завелись, так их растак. В полицию уже позвонили. Только бесполезно это — пострадавший-то совсем ничего не помнит.

Они подошли к палате.

— Только на пять минут, — предупредил врач. — Если бы не требовалось установить личность, вообще сегодня к нему не пустил бы.

— Хорошо.

В палате кроме Артёма было ещё пять человек. Двое тихонько играли в шахматы у окна, один читал под ночником книжку, остальные спали. Артём лежал на крайней койке. От его вчерашнего лоска не осталось и следа. На щеках темнела щетина, причёска растрепалась, одет он был в больничную пижаму. Затравленный взгляд остановился на посетителях. Аркадий Михайлович осторожно подошёл к постели.

— Артём, ты меня узнаёшь?

«Да… Да-да-да… Меня зовут Артём! А это…»

Артём выдохнул полувопросительно:

— Папа?

— Ну, слава богу! — радостно воскликнул Аркадий Михайлович.

— Слава богу! — облегчённо вздохнул врач, протирая очки полой халата.

— Папа, где я? — спросил Артём.

— В больнице, дружок, пока в больнице…

— Это я понял. А что за город?

— Соломенск.

— А где это? Папа, как я тут оказался? Почему я не в Москве?

Москва пришла в голову совершенно внезапно. Артём попробовал мысленно зацепиться за это слово. Москва… Москва — его город. Скрипучие качели во дворе… Пустырь за гаражами… Коричневая собака с добрыми глазами. Он носил ей во двор куски колбасы из холодильника… У неё одно ухо смешно приподнималось, когда она смотрела, наклонив набок голову…

— Что со мной, папа?

— Это долгая история. Доктор говорит, у тебя частичная потеря памяти… Скоро ты всё вспомнишь и сам ответишь на свой вопрос.

— А вы кто? — Артём упёрся взглядом в Леру.

— Это Лера, — ответил Аркадий Михайлович, — Ты её тоже потом вспомнишь.

— Лера, кто вы? Я вас знаю? Я вас совершенно не помню.

— Вы бы меня и без амнезии не вспомнили. Я официантка в кафе «Импресьон».

— Лера помогла мне тебя найти. Она последняя, кто тебя видел до этого… — сказал Аркадий Михайлович.

— Уверена, что не последняя, — с нажимом произнесла Лера. Ей совсем не хотелось оказаться в этой истории крайней. — Просто вы других ещё не нашли.

— Официантка? — пытался вспомнить Артём. — А что, разве мы с вами разговаривали?

— Насколько я помню, да.

— И о чём же я мог разговаривать с официанткой?

— О, вы мне рассказывали очень интересную историю о том, что мы с вами раньше вроде бы встречались, и как вас потрясло моё длинное синее платье, и…

Тут Лера почувствовала, что Аркадий Михайлович как-то очень уж крепко взял её за руку, и, похоже, если она не прекратит молоть чепуху про это дурацкое платье, он точно ей что-нибудь невзначай сломает.

— Ничего не помню… — откинулся на подушку Артём и снова уставился в потолок.

— Думаю, на сегодня хватит… — сказал врач и стал выпроваживать посетителей из палаты. — Сможете восстановить паспортные данные и номер медицинского полиса?

— Да, разумеется, у меня всё сохранено в электронном виде… на всякий случай, — ответил Аркадий Михайлович.

— Вот и славно. Тогда жду вас завтра. Кстати, у вас больше никто не пропадал?

— Нет, а что?

— Да так… Тут вчера ещё одного привели… Говорит, что «княжий человече», и что послали его к Иоанну Велирукому… и ещё чуть не табун лошадей с ним был. Но сам дикий какой-то парень: от машин шарахается, на дома смотрит, крестится — короче, психиатрия. И одежда на нём странная, вроде как старинная. Может, артист какой, не знаю…

9

— Лера, я провожу вас. И не возражайте, уже поздно. Да и у психов, видимо, сезонное обострение, — объявил Аркадий Михайлович, когда они вышли на улицу.

— Да как хотите… Только если начнёте намекать на чай и так далее, оставлю вас на растерзание своей бабушке, она вас до утра не отпустит, будьте покойны. Очень любит свежих собеседников.

— Надеюсь, она их не ест?

— Нет, не ест, но крови попьёт изрядно.

— Тогда чай отменяется.

— Вот и договорились.

— Лера, у меня к вам просьба.

— Какая?

— Пожалуйста, забудьте наконец про это синее платье!

— Почему?

— Потому, что эта история не имеет к вам никакого отношения.

— А к кому имеет?

— Только ко мне.

— А к Артёму?

— Знаете, когда началась эта история, его ещё и на свете не было… И вообще…

— Что?

— Ничего. Замнём для ясности, как говорится…

Дальше шли молча.

Нет, он не мог ей этого рассказать. Это было только его, глубоко личное, дело.

Хотя история была на самом деле, наверное, банальная. Около тридцати лет назад он действительно увидел на платформе девушку в длинном синем платье. И просто потерял голову. Это была любовь с первого взгляда. Девушка была идеальна. Вокруг сновали толпы девчонок в мини-юбках, блестя коленками, (тогда это вдруг модно стало), а она стоит в длинном платье, как из другой эпохи. И белый кружевной воротник, и сумочка… Но это неважно… Главное — её лицо. Она была как королева среди черни: такие одухотворённые черты, такая посадка головы! Он готов был броситься к ней через пути, но тут подошёл поезд, и видение исчезло. А потом, почти через год, он внезапно встретил её на пляже. Тогда они и познакомились. Девушку звали Мила. Это была первая любовь, первая близость и первое расставание. Роман оказался исключительно курортным: Мила была замужем.

А потом в его жизни появилась Марина. Марина стала для него всем, на ней он женился, она родила ему сына — Артёма. Но Марина умерла, когда Артёму было пять лет… И на этом любови в жизни Аркадия Михайловича закончились. Он никого больше так не полюбил. Никогда.

Однако молодой организм требовал своего. И Аркадий уговорил себя, что на Марине свет клином не сошёлся, что надо жить дальше… Но что-то в нём умерло вместе с женой. Когда он в первый раз после ухода Марины попытался познакомиться с новой девушкой, то почему-то вспомнил Милу, её молодой задор, её синее платье… Марину вспоминать не мог, слишком было больно… Поэтому вспомнил Милу. И больше для себя, чем для девушки, стал рассказывать про это синее платье, в котором она якобы была. И она подхватила игру, ей это понравилось… Потом была другая девушка — и всё та же история… Девушки делали вид, что верят… Начинались какие-то отношения, конфеты-букеты… Для них это было серьёзно, а для Аркадия нет. Он смотрел на них, представлял Милу, а любил только Марину… Шизофрения какая-то… но иначе ничего не получалось… Так и продолжал крутить в голове то старое кино… путал имена… Ну и в конце концов ни одна девушка не выдерживала этого, и они расставались. По большому счёту, Аркадию Михайловичу уже было всё равно…

Разве такое расскажешь? Ловелас-однолюб… Так бывает?

И с Артёмом курьёз вышел. Аркадий растил его один. А ухаживая за девушками, частенько брал малыша с собой в кафе, в рестораны, на прогулки… Девушки умилялись, Артёмке тоже нравилось. Ну вот, видимо, он и наслушался историй про синее платье… И поленился сочинить свои.

Но у Аркадия была Марина, у него остался сын… а у Артёма так никого и нет…

Собственно, этот город, Соломенск… Это её город, Марина отсюда приехала в Москву. Поэтому, когда разговор зашёл о филиале магазина, Аркадий Михайлович решил начать с Соломенска, вроде бы для Марины, в память о ней… Соломенск Марине часто снился, она рассказывала, что во сне летает над своим городком.

А когда Артём пропал, Аркадий Михайлович даже подумал было, что это она… ну как бы забрала его… Глупо, конечно, ведь ни в какую мистику никогда не верил, а тут испугался…

Лера остановилась у калитки, ведущей к бабушкиному дому.

— Ну что ж, вот вы меня и проводили, спасибо…

— Не за что.

— Удачи вам и вашему Артёму!

— Спасибо… Спасибо, что помогли найти его…

— До свиданья! — она скользнула за калитку, пробежала по дорожке к дому и уже через минуту засыпала за столом, с кружкой чая в руке, слушая бабушкины нотации о том, как опасно гулять по городу одной в столь поздний час.