Рыжее (не)счастье Темного

Виктория Стрельцова, 2020

Я – Лисса. Тень Господина, за рыжий хвост которой многие готовы отдать целое состояние. Он – Темный. Жестокий и расчетливый убийца, которому неведомы ни жалость, ни сострадание. Я живу в чужой тени, избегая лишних взглядов. Он всегда на виду. Патрулирует город, который они взяли силой. Если бы не воля случая, мы бы никогда не встретились. Я оступилась, и теперь он знает мою тайну. Моя жизнь в его руках. Вот только почему он не спешит расправиться со мной? И почему сердце так быстро бьется под взглядом его угольно-черных глаз?

Глава 3

Полгода назад

— Сегодня особенный день, — Урсула широким гребнем расчесывала мои длинные волосы, наблюдая за мной через овальное зеркало в витиеватой позолоченной раме. — Вы стали взрослой, принцесса.

Я поморщилась. День моего совершеннолетия — повод для празднований во всем городе.

“Принцессе Астрид исполнилось восемнадцать. Сегодня она будет представлена горожанам”, — судачила прислуга.

“Сегодня должен произойти Ритуал Единения”, — слышалось из каждой подворотни.

“А зверя то принцесса еще не выбрала”, — шептались стражники за ее спиной.

Ах, если бы только отец был бы жив, он бы ни за что не допустил этих сплетен. Те, кто должен был превозносить ее, словно гадюки, прыскали ядом и свежесобранной информацией о делах дворцовых.

Дверь в комнату распахнулась, и худенькая неуклюжая девица в белом чепце присела в неловком реверансе:

— Ее Величество королева Мадина ждет вас в саду, принцесса.

Я глубоко вздохнула. Матушка все никак не может оставить ту мысль, что Ириска мне не Пресветлым Йоном данная. Она жаждет, чтобы моя вторая ипостась была под стать титулу. Возможно, если бы я обрела связь с белой тигрицей-альбиносом Карой из зверинца, мать смогла бы полюбить меня…

Дорожки в саду были усыпаны белыми лепестками цветущих деревьев. Мы шли неторопливо, вдыхая сладкий аромат цветов. Где-то в глубине густых зарослей громко запела птица. Песнь тут же подхватила другая. И вот уже хор тоненьких голосков заливается, чирикает, исполняя песню, известную только им.

— Ты стала взрослой, Астрид, — голос матушки оборвал птичью трель. В саду стало тихо.

— Урсула сказала то же самое, — ответила я.

Мать продолжала:

— Сегодня вечером у тебя начнется новая жизнь. Она будет полна невзгод и разочарований. Тот мир, — она кивнула в сторону высокого забора, за которым я еще ни разу не бывала, — жесток. Он не так хорош и прекрасен, как в сказках твоего отца. На каждом шагу там подстерегает опасность. Ложь, цинизм, алчность, зависть — лишь малая часть того, от чего мы так тщательно пытались тебя уберечь.

— Но ведь я теперь взрослая, правда?

Матушка сдержанно кивнула и, сжав губы, свернула на дорожку, ведущую к зверинцу.

— Пойми, Астрид, я хочу тебя защитить. Но теперь мне одной это не под силу, — ее голос дрогнул, надломился.

— Все эти годы ты неплохо справлялась, — равнодушно ответила я.

Мы уже давно не были так близки, как раньше. С момента появления Ириски мать отдалилась. Сделалась чужой, недосягаемой. Как не пыталась я тянуться к ней, все мои попытки были заведомо обречены на провал. Я смирилась. Свыклась. Теперь ее боль не отзывалась в моем сердце колючим отголоском.

— Мир изменчив.

— Как и люди, — ответила я, огибая клумбу, усыпанную ярко-желтыми цветами.

— Прежде чем ты вступишь во взрослую жизнь, Астрид, — она замерла и устремила ясный взгляд серых глаз на меня, — я должна быть уверена, что ты будешь под надежной защитой.

— Дворец по-прежнему будет моим домом, а эти стены крепостью, — отозвалась я, с тоской глядя на скамейку из белого мрамора под сенью яблони. Когда я сидела на ней рядом с отцом, она казалась мне гораздо больше.

Матушка молча продолжила путь, оставив мои слова без внимания. Ее черное платье шлейфом вилось следом.

— Во время последнего визита герцога и его семьи мы заключили соглашение.

Услышанное не было мне в диковинку. Матушка постоянно вела переговоры с влиятельными людьми, с целью укрепления нашего положения. Влияние нашего дома росло, а вместе с ним и доходы.

— Через полгода, — продолжала она, — как только маркиз прибудет в город, ты станешь его женой.

— Что? — кровь отхлынула от лица. — Ты продала меня этому хладнокровному?

— Нет, Астрид, — голос матери был резок. — Со временем ты поймешь, почему я была вынуждена так поступить.

Пойму? Она издевается надо мной? Зная мою неприязнь к этому слизняку, она дарует ему полную власть надо мной.

— Он силен и сможет защитить тебя в тот момент, когда меня не окажется рядом, — добавила она, толкнув тонкой рукой кованую калитку, ведущую к зверинцу.

Я покачала головой и по щеке покатилась слезинка, сорвалась и потерялась среди изумрудной травы. Подобрав юбку, я стремглав бросилась прочь отсюда. Не видеть, не слышать, не чувствовать — вот о чем я сейчас мечтала.

— Астрид, — снова этот приказной тон. — Остановись. Мы должны посетить зверинец, ведь сегодня особенный день.

Нет, я не готова вернуться. С равнодушием я еще могла смириться, но с предательством — никогда.

Словно ураган я поднялась на крыльцо, миновала холл и по широкой лестнице поднялась на второй этаж. Пушистые ковры позволяли ступать бесшумно. Из-за приоткрытой двери выглянула рыжая мордочка. Тряхнув носом, она снова скрылась в комнате.

Я тыльной стороной руки вытерла влажные от слез глаза и, войдя внутрь, притворила за собой дверь.

Кабинет королевы Мадины был просторным. Высокие потолки, украшенные лепниной, панорамное окно, с распахнутой двустворчатой дверью на балкон, откуда открывался прекрасный вид на благоухающий сад. Домики горожан отсюда казались маленькими, игрушечными, ненастоящими. Их алые крыши робко выглядывали из-за высокого забора.

Ириска постучала когтистой лапкой по закрытому ящику стола. Там матушка хранила все самые важные и ценные документы. Соглашение о том, что в скором времени я перестану принадлежать самой себе, наверняка было там. Осталось отыскать ключ.

Я осмотрела все полки, доверху начиненные документацией, открыла каждый небольшой ящичек комода, заглянула в камин, который отец, будучи хозяином кабинета, зажигал всего один раз.

…В тот вечер я сидела у него на коленях. Ириска устроилась подле наших ног. Она успела задремать, а я все еще продолжала сопротивляться навалившейся на меня дремоте.

Отец встал, чтобы помещать угли и мне пришлось покинуть столь излюбленное место. Я расположилась на пушистом ковре рядом с лисой, подобрав под себя колени. Ириска зевнула и уткнулась в мою ладонь прохладным носом. Я засмеялась и, расправив белоснежную сорочку, поднялась на ноги.

В комнате пахло корицей и апельсинами, а еще чем-то пряным. Я жадно втянула воздух и закружилась по комнате. Диван, стеллажи, письменный стол — все стало расплывчатым, потеряло привычные очертания. Предметы водили вокруг меня хоровод.

— Осторожно, малышка, — голос отца спокойный, ровный, бархатный, — ты можешь упасть.

— Не могу, — ответила я, замерев на мгновение. Уже в следующую секунду я шла по узкой полоске дощатого пола, что выглядывала между двух мягких ковров. — Смотри, — крикнула я, силясь удержать равновесие. Для восьмилетней девочки, получалось вполне не плохо.

— Баланс — это хорошо. Но сможешь ли ты удержать его, когда мир расколется надвое?

Слова отца заставили меня остановиться и прильнуть к нему. Их смысл был мне неясен, но то, с какой интонацией они были сказаны, определяло все. Это было что-то чрезвычайно важное. Пока непостижимое. Непонятное…

Поиски заветного ключа успехом так и не увенчались. Я беспомощно опустилась в просторное кресло с высокой спинкой. В нем мать сидела подолгу, изучая кипы бумаг. Изо дня в день.

Ириска еще раз обежала кабинет и замерла у двери, принюхиваясь. Ее длинные черные усы изучали воздух вокруг. Она определенно что-то чувствовала.

Недолго думая, я направилась на балкон и притаилась за большим вазоном, из которого возвышалось аккуратно подстриженное растение. Садовник придал ему причудливые формы. Теперь я гадала, что он хотел изобразить: грациозную цаплю, скучающую на болоте, или же одинокого путника, всматривающегося вдаль. Матушка говорила, что это искусство и его не стоит воспринимать столь буквально. Возможно, она была права.

Дверь отворилась, и я опустила голову, чтобы остаться незамеченной. Ириска уже успела юркнуть за обитый голубой тканью пуф и притаилась там, по ту сторону стекла от меня.

Королева Мадина с непроницаемым лицом отворила один из ящиков комода и вынула оттуда небольшой предмет. Шар, размером с куриное яйцо, молочного цвета. Она установила его на специальную подставку в виде чашелистика на письменном столе, и артефакт тут же вспыхнул мягким лиловым светом.

— Ну-с, — голос незнакомый, с хрипотцой, раздался из шара. Создавалось такое впечатление, будто бы его обладатель сидел не то в бочке, не то в пещере. Гулкое эхо наполнило комнату. — Я ведь просил не взывать ко мне по пустякам, Мадина.

Матушка поджала губы. Ее пальцы рук сплелись между собой, лежа на деревянной столешнице.

— Дело не требует отлагательств, Ангус, — голос королевы был тверд, но не резок. — Мы ошиблись.

— Хм, — тишину сменило нечленораздельное ворчание, а после, когда все звуки смолкли, старческий голос поинтересовался. — Ты уверена, Мадина?

— К сожалению, да.

— Но ткань мироздания… — снова неразборчивое кряхтение, а после шар затрещал, хаотично мерцая. — Мадина, ты должна поторопиться. Я попытаюсь помочь, как только все уляжется, — снова помехи. — Поговори с Астрид. Призрачный Дом на Холме… Там… Время…

Шар потух, а я все продолжала наблюдать за происходящим, словно завороженная. Матушка редко использовала магические артефакты. Только в экстренных случаях. Запасы магии быстро кончались, а активного источника поблизости не было. Интересно, что стряслось на этот раз? И кто такой этот Ангус? Судя по всему, меня он знает гораздо лучше, чем я его.

По моему плечу скользнула тень и потянулась к вазону, за которым я пряталась, а после к распахнутой настежь двери. Я подняла свой взор к небу. Тучи серые, хмурые, тяжелые нависли над дворцом, заслоняя собой солнце. Воздух стал промозглым. В длинном голубом платье с рукавами-фонариками мне стало холодно. Я попыталась согреть замерзшие руки, но ничего не вышло. Изо рта при каждом выдохе вылетали клубы пара, поднимаясь вверх и растворяясь где-то высоко в небе.

Ириска подбежала ко мне, уткнувшись носом в озябшие ладони. Матушки в кабинете уже не было.

— Не припомню, чтобы когда-то было столь холодно, — прошептала я, возвращаясь в помещение.

В городе всегда царило вечное лето. Благоухали цветы, зеленела трава, пели звонкие трели птицы. Сейчас же все смолкло. Жизнь во дворце замерла. Если бы я могла взглянуть со стороны, то непременно бы увидела десятки бледных лиц, всматривающиеся сквозь оконные стекла в серое небо, нависшее над острыми шпилями.

Лиса заскулила и спряталась под стол.

— Эй, ты чего? — попыталась я приободрить моего верного мохнатого друга. Но та, ни под каким предлогом, не хотела покидать свое убежище.

Я прижала ладони к холодному стеклу.

— Пресветлый Йон, что это?

Безжизненные, мохнатые мухи падали на землю, застилая ее белоснежным покрывалом. Они кружились в воздухе, взлетали на секунду и снова падали. Одна из них словно заблудшая овца завертелась в воздухе, подхваченная порывом ледяного ветра и замерла по ту сторону окна, оставив после себя лишь мокрый след.

Я отпрянула. Весь привычный для меня с детства мир перевернулся с ног на голову за секунду. Сердце предательски заныло, извещая о том, что грядет что-то страшное…

Дворец превратился в пустынную обитель. Тишина в коридорах, комнатах, залах.

— Урсула, — тихо позвала я, заглядывая в свою комнату.

Пустота и холод. Сквозь распахнутое окно пушистые мушки заполонили комнату, устраиваясь на подоконнике, трюмо и стуле. Я взяла с кровати плед и закуталась в него, чтобы сохранить драгоценные крохи тепла.

Коридоры дворца стали покрываться холодной, голубой коркой. Она разрасталась, ширилась, охватывая все новые и новые территории. Еще немного и мой дом превратится в мертвое, холодное изваяние.

На лестнице, в недвижимой позе замерла та самая смешная девчушка в чепце, что утром заходила ко мне в комнату. Одной рукой она обхватила перила, а второй держала длинную юбку, словно второпях спускалась на первый этаж.

— Хвала Пресветлому Йону, — прошептала я, восхваляя богов. — Хоть одна живая душа.

Если бы я только знала, что жизни в ней уже нет… Девушка смотрела вдаль пустыми льдинками глаз. Ее губы чуть приоткрыты, словно она хотела что-то сказать. Не успела… Кожа стала твердой, мертвецки-бледной. Бедняжка замерзла насмерть.

Ириска переминалась с одной лапы на другую и терпеливо ждала, когда хозяйка наконец-то покинет это место. Но я не торопилась. Здесь еще могли остаться те, кому так необходима моя помощь.

Я поднялась на третий этаж дворца. Ледяные скульптуры, которые время от времени встречались на моем пути, пугали до дрожи в коленях. Добравшись до библиотеки, я разожгла камин. Книги — прекрасное топливо, как бы неправильно это не звучало.

Обогрев ладони, я снова вышла в коридор. Казалось, время замерло, остановилось навсегда. Но нет. За окном уже сгущались сумерки. Дворец утопал во мраке.

На мой зов так никто и не откликнулся. Ни в эту ночь, ни в три последующие. Все те, кого я находила в хитросплетениях коридоров, были навсегда лишены возможности дышать, смеяться, улыбаться. Матушку я отыскала на второй день. Она сидела у окна гостевой комнаты, сжимая в руках медальон в виде большой грациозной черной кошки — подарок отца.

Я осторожно вынула из ее одеревеневших пальцев украшение и крепко сжала в руках, устремляя свой взор через стекло. Зверинец был скрыт от моего взгляда деревьями, с густыми зелеными шапками. Белые мухи не пощадили даже их, облепили со всех сторон, заставив изумрудную листву потемнеть, скукожиться.

Я прислушалась. В саду царила гробовая тишина. Ни привычных птичьих песнопений, ни звериного рыка, ни-че-го.

Все эти дни я без устали пыталась поддерживать тепло. Мечтала воскресить дворец, вернуть его к жизни. Глупая. Я зажигала один камин вслед за другим, поддерживала огонь. Все было тщетно. Я была не в силах справиться с этой непосильной задачей.

Почему в этом хаосе уцелела лишь я и Ириска? Почему холод пощадил меня? Почему сжалился? Вопросы, ответов на которые у меня не было…

К концу третьего дня я окончательно выбилась из сил. Оставаться за стеной больше не имело смысла. Я должна добраться до города. Должна узнать коснулась ли их эта беда. В конце концов, возможно горожане смогут нам помочь. Смогут помочь своей принцессе Астрид.

Накинув тяжелый плащ из бордового бархата, в который я куталась холодными дождливыми вечерами, спустилась на первый этаж. За спиной котомка, доверху наполненная съестными припасами и водой. Из кабинета матушки я прихватила несколько артефактов, которыми по воли случая умела пользоваться. Неизвестно, сколько времени займет у меня дорога до города и обратно. Я все еще свято верила в то, что вернусь обратно, к прежней жизни. Как оказалось, зря…

Узкая тропинка тянулась через лес. Ириска бежала впереди меня, оставляя на белом покрывале аккуратные следы от мохнатых лапок. Она с интересом изучала белых мух, превратившихся в рыхлое покрытие, накрывшее зеленую траву и цветы. Нюхала, осматривалась, словно пыталась понять, как ей теперь жить в новых, непривычных условиях.

Ноги по щиколотку проваливались в колючее, холодное покрывало. Пальцы в башмачках, не предназначенных для столь низких температур, озябли. Увы, эта пара была лучшее, что я смогла отыскать.

Раньше мне казалось, что первый выход за ворота дворца вызовет восторг, радость и предчувствие чего-то необычного, нового. На деле же все оказалось иначе. Я шла в подавленном состоянии, мысленно снова и снова возвращаясь к дворцу, где жизнь замерла. Возможно навсегда.

Я шла наугад. Шпили дворца, по которым я могла хоть как-то ориентироваться, уже давно скрылись из виду. Раньше мне казалось, что до города рукой подать.

Солнце клонилось к закату, и мы остановились, чтобы в очередной раз отдохнуть, перекусить и набраться сил. Я вынула ломоть хлеба, краюху козьего сыра и несколько печеных булочек присыпанных сахарной пудрой. Для Ириски я припасла вяленое мясо. К сожалению, поохотиться в такую погоду ей вряд ли удастся.

Бидон, наполненный водой наполовину, замерз. Жидкость превратилась в кусок льда. Я попыталась согреть сосуд ладонями. Тщетно. Придется израсходовать столь ценные крохи магии, хранимые артефактами.

Небольшой продолговатый серый камешек я положила на заранее расчищенную от белых мух поверхность. Насекомые покорно отодвинулись в сторону, сбившись в небольшие кучки. Артефакт вспыхнул мягким красным светом. Вверх от него поднимался теплый пар. Белые мушки, что лежали ближе всего побледнели, уменьшились в размере и превратились в капельки воды.

— Они бояться тепла, — догадалась я, поддерживая бидон над клубами пара. — Оно поможет нам прогнать их. Вот только где раздобыть такой большой источник энергии, которому будет под силу нам помочь?

Ириска отвела глазки бусинки. Ей это было неизвестно. Вытянув передние лапы, она устало опустила на них мохнатую рыжую мордочку.

Утолив жажду, я оценила свои скудные припасы: немного хлеба, пару кусков вяленого мяса, несколько глотков воды и горсть спелых ягод. Из артефактов остался небольшой шар молочного цвета. Точно такой же матушка использовала для связи с Ангусом. Возможно, и мне удастся связаться с ним и рассказать о случившемся. Что-то мне подсказывает, что старик знает гораздо больше, чем я о той напасти, что погубила дворец и его жителей.

Следом рука нащупала небольшой прямоугольник, с острыми как бритва углами. Я осторожно вынула его и всмотрелась в мутную темно-зеленую гладкую поверхность. Кто бы мог подумать, что этот миниатюрный артефакт может гасить любую магическую силу в радиусе нескольких десятков метров. Использовать его раньше мне еще никогда не приходилось.

И последний предмет, предназначение которого мне было неизвестно, многогранник. Его белоснежная поверхность была испещрена бурыми разводами и вкраплениями. Я сжала его в руке. На деле он оказался гораздо тяжелее, чем могло было показаться. Интересно, на что способен этот камень?

Сумерки окутали высокие деревья. Белые шапки, надетые на них, потерялись из виду с наступлением ночи. С неба снова посыпались надоедливые мошки, которые так и норовили опуститься на мой бархатный плащ. Тишина опустилась на землю. Лишь редкие порывы ледяного ветра нарушали этот чарующий природный покой.

— Слишком темно, — с досадой произнесла я. Мне хотелось, как можно скорее, добраться до города, но в условиях нулевой видимости, не зная дороги, это сделать было невозможно. — Придется дождаться рассвета.

Я расстелила между близко посаженными деревьями плед, прихваченный из дворца, и опустилась на него, вытянув измотанные долгой дорогой ноги. Ириска незамедлительно устроилась рядом со мной, свернувшись калачиком. Ее пушистое тельце дарило мне тепло, не давая замерзнуть в этот лесу, укрытым белым покрывалом, которое я видела впервые.

Довольно быстро мое тело, подрагивающее от холода, провалилось в беспокойный сон. Мне снился папа. Его улыбка — как и раньше — добрая, теплая, родная. И руки — такие горячие, сильные. Даже сквозь сонное марево я явственно ощущала их тепло. Как не силилась я поднять отяжелевшие веки, ничего не получалось.

Мне снилась матушка. Ее лицо в профиль. Резкие черты, как и прежде. Руки, увешанные золотыми браслетами, баюкают меня, покачивая время от времени колыбель. Мое тело словно провалилось в невесомость.

Мне снилась Ириска. Она была так близко. Сидела и смотрела черными бусинками глаз. Как не старалась я дотянуться до нее, все мои попытки были заведомо обречены на провал.