Эдда. Симфония звезд

Виктория Старкина, 2023

Далекое будущее. Люди научились пересекать галактики от края до края. На Земле царит культ астронавтов – героев, открывающих новые миры. Они улетают и возвращаются молодыми, хотя прошел не один десяток лет. Молодая журналистка Лара влюбляется в того, кто много лет носит звание «Астронавт №1». Девушка намерена добиться от кумира миллионов взаимности во что бы то ни стало. Ее не смущают ни многолетние разлуки, ни наличие соперницы. Книга о том, как мечты и желания меняют судьбы людей и Вселенной. Кому понравится: – прежде всего, любителям скандинавской мифологии. В тексте много отсылок и цитат из скандинавского эпоса;– тем, кто посвятил жизнь служению одной-единственной цели и, когда путь завершился, не знает, где найти силы, чтобы начать сначала; – тем, кто любит красивые цитаты, внутренние монологи и философские размышления о любви и жизни; – тем, кто любит истории о космосе, – тем, кто просто любит, потому что это – роман для влюбленных.

Песнь о Ларе

Ты не дерзнешь

через двор мой ехать,

из камня ограда

его окружает;

ткать бы тебе

больше пристало,

чем ехать следом

за мужем чужим!

Подруги называют меня Ларой. В честь Лары Крофт — героини некогда популярной игры. Так же, как и она, я разыскиваю руины, раскапываю историю, извлекаю из-под столетней пыли сокровищницы древних цивилизаций. Я журналист, моя специализация — путешествия, география и археология. Согласитесь, такие статьи будут популярны всегда, кому не интересно почитать о странах, которые никогда не увидишь, о таинственных племенах, живущих по чуждым нам законам, об исчезнувших религиях прошлого? Разве не прекрасно, сидя в кресле у камина, пройти по развалинам амфитеатров, пересечь пустыни, подняться на вершины далеких гор? Жара, пыль, духота, проливные дожди и непроходимые джунгли? Нет, от всего этого вы избавлены! Все это досталось мне. Вы же получаете чистый продукт — приукрашенный, стерильный, завернутый в заманчивую упаковку.

Мне нравится это прозвище, я действительно похожа на Лару: мои знания столь же обширны, мои сила и смелость столь же впечатляющи, а моя личная жизнь столь же неудачлива.

— Понимаешь, — сказал мне один из приятелей в доверительной беседе, — подумай сама. Если выбирать из нескольких хороших лошадей, любой выберет спокойную, так ведь? Кому нужна лошадь, которая в любой момент может разбить тебе голову копытом? Тебя же нельзя удержать в узде, разве нет?

— Удержать можно, — возразила я, — Просто всадник должен быть достаточно силен.

— Сомневаюсь, что такие найдутся, — скептически заметил мой друг, и, честно говоря, я полностью разделяла его мнение.

Раз уж я была Ларой Крофт, надо догадываться, что в Эдде мне принадлежит роль воинственной и непобедимой Брюнхильды. Ну и еще чуть-чуть прорицательницы-вельвы: как ни странно, природа одарила меня необычайной способностью — я могу видеть будущее. Не всегда, разумеется, лишь когда ей будет угодно. Я неплохо гадаю на картах, по крайней мере, мои предсказания всегда сбывались. Я следую по тропе своей интуиции, я вижу вещие сны — такого, чтобы мой сон не исполнился, не случалось еще ни разу. Но главное, это они — случайные вспышки-озарения, которые время от времени словно молнией прорезают сознание, сбрасывая с него непрозрачную пелену, за которой скрыта манящая тайна будущего. Но, к сожалению, эти озарения непроизвольны, невербальны и с трудом поддаются интерпретации. Я так и не научилась вызывать их в нужный момент, а это могло бы быть полезно!

Впрочем, мы отвлеклись от нашего повествования. Итак, с чего бы мне следовало начать? Да, пожалуй. Я ненавижу астронавтику и все, что с ней связано. Я не понимаю истерии тысяч безумцев, которые возносят на пьедестал горстку людей — выходцев из прошлого. Что сделали они для того, чтобы стать объектами поклонения? Преодолели световой барьер? Ну и что? Для этого достаточно хорошего здоровья и чуть-чуть желания. А впрочем, желающих много — астронавты зарабатывают немало денег, которые им не на что тратить, ведь они полностью на государственном обеспечении, да и большую часть жизни проводят в космосе. Они отказались от семьи? Ну и что? Это был их сознательный выбор. Они рискуют собой? Да не больше, чем другие представители опасных профессий! Им запрещено иметь детей? Многие люди и не думают об этом! В наши дни на одну рожавшую женщину приходится десять-пятнадцать бездетных, которые не стремятся к продолжению рода. Не говоря уже о мужчинах. Что еще? Астронавты добровольно согласились отказаться от стабильности? Они не знают, каким будет мир, когда они вернутся на Землю? А мы с вами? Разве мы можем сказать с уверенностью, что знаем, что случится через четверть часа? Нет уж, не нам говорить о стабильности!

Поэтому, я считаю всю эту космическую сказку надуманной, а саму популярность «звездных» людей лишь дешевым мишурным блеском. Удивительно, но в наши дни они популярнее, чем актеры и политики!

Ну и, разумеется, особенно сильно я ненавижу Астронавта №1. Вообще-то, я мирный человек, но его невзлюбила с первого взгляда. Меня всегда раздражали его портреты на школьных учебниках девочек, его портреты, висящие в их комнатах. С самого раннего детства я не держала дома таких плакатов, не смотрела передачи, не пролистывала тысячи интернет-страниц, не посещала представлений и конференций. Я не входила в многочисленные фан-клубы. Я любила читать нормальные книги, смотреть хорошие фильмы, общаться с живыми людьми. Меня не интересовали роботы-астронавты, бессмертные и безгрешные.

Астронавт№1 впервые появился, когда мне исполнилось девять лет. Он вернулся из полета и почти целый год провел на Земле. Мама пыталась достать для нас билеты на шоу с его участием, но, конечно же, ей не повезло — билеты стоили баснословно дорого, а мы жили достаточно скромно. Помнится, она очень огорчилась! А я не расстроилась: зачем мне слушать рассказы старика (34-летний мужчина казался мне тогда стариком), ведь я могла прочитать об этом в книгах, что я и делала каждый вечер. Каких трудов стоило родителям отнять у меня компьютер с очередным романом, чтобы загнать в кровать!

Потом я повзрослела, и впервые, в двенадцать лет, обнаружила, что не похожа на моих ровесниц. Все они, поголовно, были влюблены в астронавтов, ругались из-за своих призрачных рыцарей, плакали и страдали. Я вспоминаю, как Юлия, девочка с голубыми бантиками в волосах, моя одноклассница, крикнула в слезах какой-то подружке:

— Если я не выйду за него замуж, пусть лучше останусь одна навсегда!

Как глупо, подумала я тогда. Сейчас Юлия уже давно счастлива в браке. Наверное, она пересмотрела свои взгляды. Но на ее место пришли новые полчища восторженных поклонниц, а я, по-прежнему, высказывалась против культа личности, неизменно наживала новых врагов и проводила время с теми, кто был толерантен к моим странным наклонностям. Я не могла понять, как все эти фанатичные безумцы не осознают простой истины: люди равны, никто из нас не лучше и не хуже другого. К чему тогда слезы восторга? Я посмотрела несколько передач с участием Астронавта №1, и тот не вызвал у меня ничего кроме неприязни. Он постоянно превозносил свои заслуги, неустанно говорил о желании быть первым, мне казалось, он сознательно оставлял молодых коллег в тени своих достижений, чтобы не дай Бог, они не затмили его славы. Он рассказывал о дальних походах с каким-то странным пафосом, так, по крайней мере, мне казалось. Но главное — он был холодным и бесчувственным: замкнутое лицо, сосредоточенный серьезный взгляд без тени эмоций, неужели в космосе астронавт так одичал, что потерял человеческий облик?

— Ты ничего не понимаешь, — возражала моя мама. — Он самый потрясающий мужчина, из всех, кого я видела!

— Ты просто попала под массовый гипноз. Это делается намеренно, людям нужен идол, он отвлекает их от повседневных проблем, и они не ищут лучшей жизни. Вместо того, чтобы требовать повышения зарплат, они идут в бары и делают ставки, кто из астронавтов быстрее преодолеет новую сотню световых лет, — возражала я. — А он не больше похож на человека, чем деревянные африканские божки.

Человек не может быть первым все время. Человек должен уставать, страдать, чувствовать боль. Человек должен любить, терять, отдавать, мечтать. Ничего из вышеперечисленного за ним не наблюдалось. Да, он корректно высказывался о своих напарниках, но делал это лишь не желая запятнать свой сияющий образ идеального героя. Моя неприязнь росла, превращаясь в открытую ненависть. Прошло двадцать лет. Он снова вернулся на землю. Все вокруг завертелось с новой силой — портреты, передачи, песни, все было посвящено лишь ему. Я старательно игнорировала происходящее. В редакции мне симпатизировали, отчасти потому, что я не пыталась конкурировать за выгодные позиции журналиста, освещающего астронавтику. Я писала о путешествиях. И страстно любила их. Этого мне было достаточно. Кстати, я была единственной, кто отправлялся в экспедиции без метакринола — он был мне не нужен: новизна, знания, опасные приключения привлекали меня. Астронавт № 1 тоже утверждал, что никогда не пользовался метакринолом, но я не верю ему, он готов сказать все, что угодно, лишь бы не потерять ни капли общественного признания. Я думаю, он принимает таблеточку перед каждым полетом, да и в космосе наверняка прикладывается к энергетическим коктейлям с метакринолом. Иначе, где бы он брал силы и желание для продолжения своего трудного пути? Но я опять отвлеклась.

Мне невероятно не повезло (или же это было главным везением в моей жизни? Кто теперь скажет!) В издательстве я познакомилась с молоденькой практиканткой, красивой блондинкой, которая была без ума от астронавтики. С огромным трудом ей удалось перевестись в эту редакцию, и она постоянно звала меня к себе. Я называла ее Амигой, потому что мы обе изучали испанский язык. Несмотря на столь противоположные взгляды, мы с Амигой быстро сблизились, возможно, потому, что обе интересовались стариной и особенно древним востоком. К тому же, она была искренним, удивительно чистым человеком, а также отличалась потрясающим воображение нюхом на прекрасное. Если она звала вас в грязную канаву — можете не сомневаться, на дне ее обнаруживались бесценные скульптуры эпохи Возрождения, если она тянула Вас в пещеру, там можно было смело ожидать сундуков, набитых сокровищами. Она была непохожей на других и этим мне нравилась. В общем, мы подружились.

Однажды к нам пришли люди с телевидения, они хотели взять интервью у молодых специалистов. Меня попросили рассказать о себе, о своих увлечениях. А потом вдруг спросили, чего я больше всего не люблю.

— Я не люблю космос, астронавтику и все, что с ними связано, — искренне и без колебаний ответила я. Это было полгода назад.

Может ли человек за полгода стать другим?

***

Это произошло в тот момент, когда в моей жизни не осталось ничего, кроме работы. Как такое случилось? Как могло произойти, что в сердце человека, жившего необычайными эмоциями — от одного взрыва до другого, вдруг воцарилась холодная тишина? Наверное, капли яда окружающего мира, просачиваясь внутрь, убивали одну за другой его живые клетки, пока не наступило странное онемение, иначе называемое равнодушием. Буддисты считают равнодушие идеальным отношением к происходящему — равное и душевное, что может быть лучше? Такой будет и моя жизнь, раз уж моя всегдашняя вера в чудеса теперь разрушена. Итак, я погрузилась в работу. И тут Амига опять заговорила об астронавтах. Меня это не интересовало, меня вообще ничто не интересовало тогда. Потом я получила сообщение — в нем была ссылка и надпись: пожалуйста, хотя бы посмотри. Я понимала, что Амиге трудно одной заниматься столь сложной темой, ее пугали длительные командировки и она хотела, чтобы я, такая сильная и уверенная, присоединилась к ней. Однако я даже не подумала открыть присланную ссылку, я забыла о ней, просто эгоистично забыла. Могла ли я подумать тогда, что была Али-Бабой, непомнящим о магическом слове «Сим-сим» у самого входа в сокровищницу? Прошло несколько месяцев. Наступило лето. Я помню тот странный вечер. Я сидела у костра, смотрела на плывущие к небу оранжевые искры и слушала мелодии своего компьютера. Вдруг опять — кто-то приоткрыл туманную завесу над темными страницами будущего, и я услышала фразу, произнесенную, как обычно, без единого слова: «А ведь скоро тебе предстоит влюбиться. И сильно влюбиться». Завеса упала, мир вернулся к обычному состоянию. Я улыбнулась — я собиралась на курорт, а там, кто знает? Той же ночью приснился сон: я в шатре у цыганки, она подходит ближе, берет мою ладонь, чтобы погадать и вдруг вонзает в нее острие. Она водит и водит по моей руке этим острым предметом, а когда убирает — на моей ладони появляется татуировка: синий цветок, проснувшись, я подумала, что это древнеегипетский лотос. Олицетворение чистоты. Но лотос выглядел иначе. Цветок оказался лилией, символической лилией королей.

После этих двух происшествий я была совершенно уверена, что на курорте встречу своего принца, да, мечта всех девушек была и моей тоже!

Однако я снова на работе. Отдых закончился, принц не появился, и единственным свидетельством моего отпуска являлись загар и нежелание работать, которое и заставило меня читать старые сообщения. Тут-то мне и попалась ссылка Амиги. И я нажала на нее. Сим-сим, откройся!

Древняя магия исполнилась: я попала на сайт, рассказывающий о жизни астронавтов. Это был другой мир, отвергаемый мною прежде, ведь я не хотела быть похожей на других! Яркие картины привлекли мое внимание, и я принялась читать: переходя от одной ссылки к другой, я углублялась все дальше и дальше в пещеру, полную сокровищ. И, наконец, нашла одно из них — начинающий астронавт, надежда космической науки. Биологически ему двадцать пять. Значит он младше меня. Но фактически тридцать три. За плечами два полета и скоростной рекорд в преодолении барьеров времени. Талант Амиги находить прекрасное даже в самых невероятных местах снова оправдал себя. Я смотрела на его фотографии, а потом увидела видеоролик. Молодой красавец являл собой абсолютное физическое совершенство.

Заколосятся

хлеба без посева,

зло станет благом,

Бальдр вернется…

Неужто и впрямь, воскрес светлый бог Бальдр, краса Скандинавии, ведь человек не может быть столь впечатляюще безупречен! Надо сказать, что скандинавская мифология всегда была любимейшей темой моих исследований.

Я тут же позвонила Амиге.

— Кто это? — спросила я.

— Эвальд Бергман понравился тебе? — засмеялась она. — Он хороший профессионал. Поверь мне, астронавтика интересна и популярна. Переводись в мою редакцию, мы могли бы работать вместе!

Я фыркнула и повесила трубку. Какая глупость! Одно дело читать об астронавтах в газетах, смотреть фильмы, как это делает добрая половина населения земли, но уподобляться миллионной армии поклонниц, мечтающих о трехдневной любви в перерыве между полетами, которые длятся десятилетия? Это не для меня.

Однако я не могла забыть о словах Амиги.

А однажды, когда мы с Анной сидели в кафе, она спросила, что происходит в моей жизни.

Я отмахнулась, но почувствовала непреодолимое желание рассказать, я колебалась, но уже знала, что не смогу промолчать. Я рассказала об Эвальде.

— Это глупость, я понимаю, но она захватила меня… Мне стыдно признаться… Ты помнишь, что я говорила об астронавтах…

Анна улыбнулась, она не осуждала меня.

— Знаешь, ты стала красивой, когда говорила об этом. Ты стала похожа на женщину.

— А на кого я похожа обычно? — заинтересовалась я.

— На существо, — спокойно ответила она и закурила.

Я отмахнулась от назойливых струек дыма.

— Ты же не куришь? — спросила я.

— Уже месяц не курила, — ответила она. — Но увидела тебя и решила покурить.

Я кивнула. Эти слова я слышала от нее при каждой встрече.

— Знаешь… Это кажется нереальным, но я должна увидеть его. Хоть на одно мгновение. Просто, чтобы понять, — осторожно начала я.

— Должна, — кивнула Анна и отогнала дым в мою сторону.

Я отодвинулась.

— Но это значит — придется менять редакцию. Начинать почти с нуля. Мне есть, что терять — я одна из лучших журналистов в своей области. Это будет сложно.

Я ждала ее совета. Анна была моим девичьим гуру: она совершала безумные, необъяснимо эксцентричные поступки, но фантастически умела давать мудрые советы. В моей Эдде она, несомненно, занимала верховное место золотоволосой богини Фригг. Сумасшествие и мудрость сочетались в ней гармоничнее, чем день и ночь, она была единственной, среди моих подруг, к чьим словам я прислушивалась.

— Думай сама, — изрекла, наконец, Анна. — Слушай свое сердце.

***

Я шла домой. Падал снег — тяжелые мокрые хлопья приземлялись на серый асфальт и тут же таяли, а на их место опускались все новые. Я шла сквозь эту мокро-белую пелену и слушала свое сердце.

— Нет ничего хуже упущенного шанса, — говорило оно. — Один раз в жизни нужно все бросить и пойти за синей птицей.

— Но мне не так уж мало лет, — возражала я. — Не пора ли начать жить как все? С моим потенциалом через три года я стану самым высокооплачиваемым журналистом города. Я могу выйти замуж за Давнего Поклонника, наконец. Мне пора бы подумать о семье…

— Тебе пора бы подумать о синей птице, — повторило сердце и неприятно заныло, как умело лишь оно одно.

На следующий день я положила на стол начальнику заявление о переводе в другую редакцию.

Время тянулось медленно. Я изучала новую сферу. И читала все заметки об Эвальде. Наверное, даже его родители, знают о нем меньше. Мой Бальдр. Удивительно, как я могла подумать о том, что равнодушие стало частью меня? Амига, дорогая, ты вернула меня к жизни! Спасибо тебе! Мир снова засиял, а ведь я просила у Бога сил, просила, чтобы он помог мне стать счастливой, всего за день до открытия ссылки! Я была на темном дне глубокой пропасти, и в одно мгновение оказалась на сияющей вершине, здесь звезды были ярче, небо казалось безгранично синим, а жизнь бездонной.

Воистину, мы лишь марионетки в руках судьбы, и чьи-то чуткие пальцы приподнимают нас в воздух, чтобы снова бросить на холодные доски сцены…

И вот подошло время командировки. Незадолго до отъезда мы с Анной отправились в магазин.

— Ты не можешь пойти на встречу с принцем в обычной одежде, — заявила Анна, — и я готова помочь тебе выбрать! Оцени мою жертву — я трачу свое время! А оно бесценно!

— Он не принц, а скандинавский бог Бальдр, — возразила я, и мы отправились в магазин.

Я стояла перед зеркалами в одежде, которую выбрала Анна и понимала, что она стоит целое состояние. Я вопросительно посмотрела на нее.

— Посидишь месяц на гречке, — сурово сказала Анна. — Зато — посмотри на себя!

Вечером, когда я измученная и лишившаяся всех сбережений вышла из магазина, Анна доверительно произнесла:

— Ну? Что ты скажешь?

— Что точно знаю, кого не возьму с собой выбирать свадебное платье, — неблагодарно ответила я.

***

Чего я ждала от этой поездки? Я продолжала верить, что все предыдущие мои разочарования случились не зря. Я верила, нет, чувствовала, что судьба дает мне первый и последний шанс воплотить в жизнь мечту, с которой я пришла в этот мир — совместить несовместимое. Сколько раз брала я цветную картинку моей души, прикладывала к реальности, и несовпадение ошеломляло меня. Сейчас я понимала, что время пришло и отступать уже некуда. Я знала, что если чудо не произойдет сейчас, то не произойдет уже никогда. Я верила, я готовилась и могла бы пройти по лезвию бритвы и горящим углям, если бы это было нужно, если бы этого требовал манящий ориентир моей цели. Я знала, что это последняя игра в моей битве, как знала и то, что в случае проигрыша, вернусь назад, чтобы начать новую жизнь, в которой не будет места ни мечтам, ни безумствам, ни безумным мечтам. Это был мой последний сумасшедший поступок, последняя надежда, и я чувствовала себя игроком, который поставил все накопленное за долгие годы и теперь напряженно следит за крутящимся колесом рулетки. Моей рулеткой была круглая Земля, и она пролетала мимо нас, когда мы перемещались за сотни тысяч километров в холодный астрогородок.

В астрогородке, засыпанном снегом, меня поразило большое количество людей, цель приезда которых была совершенно неясна. Мне всегда был непонятен странный культ астронавтов, с другой стороны — эти люди отдавали нормальную жизнь, возможность иметь семью, любить, стареть и умирать так, как мы, ради призрачной цели покорения Вселенной. Несомненно, в них была особая магия. Ведь они были бессмертны, подобно древним богам, или эльфам, населявшим Землю в далекие времена.

Перед поездкой я, ложась спать, проигрывала в воображении сотни исходов моего визита в астрогородок, от трагических до счастливых, от смешных до пугающих, однако судьба, как всегда, оказалась на шаг впереди. Того, что произошло в действительности, я не смогла бы предугадать, построив десятки тысяч моделей возможного будущего.

Мы с Амигой пересекли площадь городка, приблизившись к запретной территории, туда допускали лишь работников, самих астронавтов и представителей прессы. Мы показали удостоверения, стоящий у входа компьютер считал наши данные, просканировал сетчатку глаз, дверь распахнулась, и мы прошли во внутреннюю территорию.

Я знала, что Амига не так просто увлекается астронавтикой. Она любила одного из молодых покорителей космоса, но не фанатичной, а настоящей, необычайно трогательной и цельной любовью. Они были знакомы до его последнего полета, потом прошло три года, полет был недальним, он вернулся. Обычно за время, идущее на земле, девушки забывают и перестают ждать, в то время как самим астронавтам кажется, что они отсутствуют считанные часы. Эти трагедии не раз приводили к самоубийствам, что было частым явлением среди астронавтов. Но здесь произошло обратное — моя красавица Амига, становившаяся предметом поклонения новых мужчин буквально ежедневно, терпеливо ждала все эти годы, в то время как там, в космосе что-то переменилось всего за несколько часов. Ее герой не позвонил, едва оказавшись на Земле, не позвонил и на следующий день, и позже. Он готовился к новому полету и решил вычеркнуть ее из своей жизни. Однако Амига была не намерена сдаваться, она собиралась напомнить ему о прошлом. Она волновалась. Волновалась и я. Мы обе были очень красивыми в тот день, по крайней мере, приложили к тому все усилия.

Мы шли по дорожке, и идущие мужчины оборачивались вслед. И тут я увидела его — мой Бальдр шел нам навстречу. Я посмотрела на него. Он на меня.

Вне всякого сомнения, это был самый красивый мужчина из всех, что встречались в моей жизни. Да что там, из всех, которых когда-либо создавала Вселенная. Уникальная техника исполнения замысла Создателя превзошла все мыслимые похвалы: он был воплощением силы и здоровья, высокий, идеально сложенный — мне действительно показалось, что передо мной сверхчеловек. Кто знает, когда-то прежде, когда Землю еще населяли гномы и великаны, возможно, все люди были такими… Иначе откуда взялись эти пропорции у греческих скульптур, откуда появились Давид и ему подобные? Хотя, несомненно, взглянув на Эвальда Бергмана, Давид бы лишь скромно опустил глаза, съежился и постарался уйти в тень, ибо даже он, являвшийся воплощением совершенства на протяжении столетий, не смог бы не признать себя побежденным. Сплетение человеческих хромосом, приправленное божественной искрой, создало нечто невообразимо более восхитительное, чем могла высечь рука скульптора. Микеланджело рвал бы волосы на голове, окажись он сейчас на моем месте!

как стебель лука,

из трав встающий,

как легкий олень

меж тварей лесных,

как золота пламя

пред оловом тусклым…

Потрясенная, я остановилась, посмотрела в его золотисто-зеленые, словно потемневшая бронза, глаза. Наши взгляды встретились. И…

Никакие искры и молнии, положенные в таком случае, не поразили меня. Я не услышала оглушительный звон колоколов или пение ангелов, более того, вообще ничего не почувствовала. Между нами не произошло ни малейшего обмена энергией, мы мирно прошествовали, каждый в своем пространстве, и я поняла, что моя синяя птица оказалась лишь призрачной иллюзией. Что ж. Я вздохнула. Я должна продолжать верить. Я же не зря приехала сюда, не зря поменяла редакцию, не зря переворошила столько томов литературы об астронавтике, да я разбиралась теперь в этом лучше, чем кто-либо!

Я поделилась своими соображениями с Амигой, та не успела ответить. Она увидела своего возлюбленного: он разговаривал с какой-то девушкой, одной из новых астронавток. Раньше считалось, что это исключительно мужская профессия, но вот уже несколько лет как молодые девушки отправляются в космос. Видимо, мужчины-астронавты, решили получить возможность создавать нормальные стабильные пары, а в результате этих союзов, родятся потом дети-мутанты, сильные, умные, бессмертные, впитавшие в себя мудрость десятков поколений, они придут на Землю уже как завоеватели и уничтожат нас, людей обыкновенных.

Я вспомнила свой недавний разговор с Анной. Я писала статью об эволюции видов и мне пришла в голову мысль: теория эволюции вовсе не противоречит религии, нет, напротив, она подтверждает ее! Итак, представим себе мир минералов. Среди них появляются водоросли, микроорганизмы, растения, наиболее сильные и жизнеспособные развиваются, становятся животными и с ними эволюционирует их душа. Если на более ранних стадиях развития душа несла лишь знания о божественном творении, лишь содержала в себе формулу мироздания, то сейчас добавился личный опыт, существа стали отличаться одно от другого, развиваться разными темпами, а потом часть из них, так и осталась обезьянами, а другая пошла иным путем. У пары прогрессивных обезьян рождался детеныш, получавший прогрессивную душу, и так далее, а потом, когда возникли люди, процесс эволюции продолжился, развитые индивиды соединялись с другими, создавая все более продвинутых, и кому-то из нас предстоит стать родоначальниками новых существ…

— И возможно именно поэтому, мне так сложно найти себе пару, мой организм словно отталкивает всех приближающихся. Вспомни: стоит мне обратить внимание на мужчину, как он попадает в страшную аварию, у него толпой умирают родственники или же он переезжает в дальние страны. Ну, или просто исчезает из поля моего зрения. А любые отношения рушатся, словно карточный домик…

— То есть, ты хочешь сказать, что ты будущая мама сверхчеловека? — резюмировала Анна.

— Почему я? Мы обе. И я и ты. Как думаешь?

Она покачала головой и начала рассказывать, что теорию эволюции раскусила еще в далеком детстве, а Дарвин был просто младенцем, который так и не смог разобраться в созданном им учении. А потом сказала, что ей нужно покурить.

— Но ты же не куришь! — возразила я.

— Я курила в последний раз месяц назад, — сообщила Анна и отправилась за сигаретами.

И вот, я видела наглядный пример — два сверхчеловека, друг Амиги и молодая астронавтка, непринужденно разговаривали. Амига остановилась напротив и начала прожигать его своими темными глазами. Он обернулся. Приветливо кивнул. Возникла неловкая ситуация. Положение спас Станислав — один из журналистов, много лет изучающий астронавтику и говоривший иногда, что он старше самих астронавтов.

— Привет! — крикнул он нам. — Уже приехали?

Мы с радостью покинули поле боя и бросились к нему.

— Документы оформили?

Мы кивнули. Он улыбнулся и пригласил нас на ужин. Совершенно очевидно, что ему нравилась Амига. Впрочем, она нравилась абсолютно всем.

— А вы уже видели Астронавта №1? — поинтересовался он.

Я скривилась.

— Нет, и не желаем видеть, — ответила я.

— А вот это — неправильная позиция для журналиста. Вы должны оставить личное и думать о материале. Поверь, кроме его приезда, ничто из происходящего здесь не интересно для публики. Публика — вот наш работодатель, мы работаем на потребу зрителя, как древние гладиаторы, и ждем, замирая, в какую сторону они повернут свой палец. Их гнев означает нашу смерть. Профессиональную, разумеется. В общем, жду вас на ужин, — Станислав откланялся и удалился. А мы вернулись в отель. Амига долго лежала, глядя в потолок, я тоже была несколько подавлена. Но мы должны были работать, и, пересилив себя, шли на пресс-конференции, писали статьи. На одной из пресс-конференций присутствовал Эвальд. Я испытывала потрясение, каждый раз, когда видела его и не решилась задать ни одного вопроса. Да и был лишь один: «Зачем лететь в космос, зачем рисковать такой совершенной красотой, ведь Природа, оскорбленная подобной небрежностью, может больше не повторить свой шедевр?» Я не знаю, что бы он ответил, я так и не нашла смелости спросить. А если совсем откровенно… Я хотела бы сформулировать вопрос иначе. «Во время полетов ты разрушаешь свой генетический код. А стоит ли? У тебя могли бы быть прекрасные дети. Вот, у нас с тобой, например, мог бы быть чудесный ребенок. Но его не будет. Почему? Потому что ты уже утратил способность к продолжению рода. Потому что ты не замечаешь меня. Потому, что кто-то там, наверху, написавшей эту безумно-гениальную, а точнее гениально-безумную трагикомедию выбрал иной сюжет. Вправе ли мы, персонажи, предъявлять претензии автору? Что вообще нормальный автор должен ответить, если ему говорят — «я бы написал по-другому»? «Возьми, да напиши». Только так. И если бы я могла сотворить мир, я бы сделала, чтобы ты оставил астронавтику, и мы жили вместе. Но на это я не способна. А значит, все будет так, как написано тем, кто способен».

И хотя я уже понимала, что Эвальд Бергман не тот, кто определен мне судьбой, испытывала волнение, надевала выбранную Анной одежду и старалась выглядеть как можно лучше. Я нервничала, находилась в постоянном напряжении, такой же была и Амига. Мы обе ждали чего-то. Я настраивалась на чудо, и оно обязано было произойти.

***

Однажды вечером после работы, мы, отклонив сотое приглашение на ужин, решили прогуляться по окрестностям городка и выехали во внешний мир. Мы шли по морозной улице, говорили, молчали, размышляли, пока, наконец, не оказались у красивой церкви.

— Что это за церковь? — спросила я у мужчины, местного жителя, стоявшего у входа.

Из его ответа я поняла, что церковь имеет отношение к Николаю Угоднику, и воспоминания перенесли меня на несколько лет назад.

Я вхожу в маленький дом, поднимаюсь на балкон и сажусь на стул. Я пришла сюда узнать будущее. Кто знает, эта гадалка просто обманщица или будущее действительно открыто ей? Я медленно выпиваю свою чашку кофе, потом переворачиваю ее и жду. Минут через десять входит женщина. Она садится на стул напротив, берет мою чашку, изучает ее и сыплет именами, датами, названиями, в которых я ничего не понимаю. И не нахожу ни малейшего соответствия с собственной жизнью.

— Странно, — говорит вдруг она. — Тебе покровительствует Святой Николай Угодник. Ты можешь обратиться к нему за помощью.

Я улыбаюсь — среди всех святых он мне наиболее симпатичен.

— А муж у тебя будет из астронавтов, — заключает она и опускает чашку. — Все.

— Но я не люблю астронавтов! — возражаю я, — Это невозможно!

— Ну, может быть, он будет летчиком, — миролюбиво соглашается женщина. — В общем, из таких.

Я рассказываю эту историю Амиге, и мы решаем войти в церковь. Я прохожу под темными сводами, а потом вдруг обращаюсь к Николаю Угоднику.

— Святой Николай, если ты действительно покровительствуешь мне, сотвори для меня чудо! Сделай так, чтобы эта поездка не принесла мне разочарования. Пусть я найду здесь то, что искала.

Моя молитва была странной и искренней, это был скорее крик души. Мы вышли из церкви, почувствовав, что нам стало легче. И тут же раздался звонок Станислава.

— Где вы? — кричал он в телефонную трубку. — Не хочу слышать никаких отговорок! Немедленно приезжайте! Ужин остывает!

Мы переглянулись и развели руками. Надо ехать.

За ужином присутствовало человек двенадцать, большая часть из них была нам не знакома. Разговоры вертелись вокруг северной природы городка и астронавтики. Мы с Амигой молчали. Мне вообще показалось, что нас пригласили для создания нужного интерьера, мы сидели, украшая стол и глядя в свои тарелки. Я почувствовала раздражение, и оно тут же получило шанс вырваться наружу.

— Ну что, видели Астронавта №1? — снова спросил Станислав.

— Видели, — подтвердили мы.

— И что скажете?

— Редкостная тварь, — ответила я.

Воцарилось молчание. На меня устремились все взгляды. Так говорить было не то, что не принято, это было почти преступно!

— И почему же? — спросила какая-то девушка, видимо большая его поклонница. Еще минута и она может вцепиться мне в волосы!

— Я видела, как он общается со своими так называемыми фанатами. Он игнорирует людей, которые живут его жизнью. Или, наоборот, показывает себя этаким благодетелем. Он высокомерен и равнодушен. Он вообще не человек.

— Ну, ты не права, — миролюбиво заметил Станислав. — Он сильный человек. Все те, кто начинали с ним вместе уже давно покончили с собой или были убиты наркотиками и выпивкой. Он единственный, кто сохранил цельность натуры. У них тяжелая жизнь, а у него особенно, к нему приковано столько глаз, следящих за каждым шагом, весь мир судит о его поступках, у него нет ни секунды личного времени. Быть все время на виду, продолжая жить и работать, достаточно сложно. Человеку нужно тепло и внимание.

— Он — не человек, — упрямо возразила я. — Он робот или зомби. Я еще не определила кто именно.

— Знаешь, однажды он пришел к нам на спектакль, — сказала сидевшая рядом со мной девушка, актриса из небольшого городка. — Просто так, сам захотел и пришел. У нас был сложный спектакль, многие зрители не понимали наших действий и покидали зал. Он остался до самого конца и, похоже, был единственным, кто понял, что мы хотели сказать. Я наблюдала за ним. Не верьте, что актер, играющий на сцене, не видит происходящего в зале. Мы все прекрасно видим, мы следим за реакцией зрителей. И я замечала, что он с интересом смотрел на нас и понимал происходящее.

Я пожала плечами.

— Что ж, любовь к познанию делает ему честь, но это лишь часть его профессии, не более того. Это совершенно не означает, что у него могут быть человеческие чувства.

— А зачем тебе его человеческие чувства? — усмехнулся один из журналистов, весь вечер оказывавший мне недвусмысленные знаки внимания, — Ты что, жить с ним собираешься?

— Слава Богу, не придется, — ответила я и покачала головой, показывая, насколько мне противны подобные предположения.

— А многие девушки очень хотят, — продолжил журналист. — Я помню одну его прошлую пассию, это была женщина редкой красоты. Правда, то было лет двадцать назад.

— Не удивлюсь, — согласилась я, — многие женщины готовы на что угодно, ради известности и денег. Я не возьмусь их осуждать. Просто мне это кажется смешным. А если абстрагироваться от его славы, простите, но я не представляю себе женщину, которой он мог бы понравиться.

— Твоя мама, — подсказала Амига.

— Это другой вопрос. Моей маме принципиально нравятся все, кто не нравится мне и наоборот, — парировала я.

— Тогда относись к этому как к части своей работы. В конце концов, ты сама приняла решение перейти в эту редакцию, — заметил Станислав.

— Да, но не с этой целью! — подумала я и ощутила странную горечь. Цель, которую я преследовала, переводясь в редакцию астронавтики, оказалась иллюзорной. Я совершила очередную необъяснимую глупость. Жизнь опять пошла куда-то под уклон и в сторону — мое любимое направление. Я вздохнула и налила себе еще клюквенной наливки. Мир начал казаться веселее.

А наутро мне позвонил редактор.

— Поздравляю! — закричал он в трубку, — Вы идете на встречу с Астронавтом №1! Вы должны подробнейшим образом описать все, что там будет происходить, сделать побольше фотографий и, если получится, добиться личного интервью! Примените весь свой шарм! Я надеюсь на вас, девушки!

— Я не пойду! — завопила я, — Я не хочу!

— Что за глупости? Почему это?

— Потому что я не желаю три часа мерзнуть на морозе, прежде чем нас запустят в зал, потому что я не желаю стоять в этой толпе и ловить каждое слово человека, который мне глубоко неприятен!

— И думать забудь, — ответил редактор. — Иначе уволю обеих.

Он повесил трубку. Я села на кровать, переваривая новость. Амига нарушила молчание.

— Слушай, — осторожно сказала она, — мне неприятно это говорить, но тебе придется идти одной.

— Почему?!

— Я договорилась о встрече с Ним. Ты же понимаешь? Я не могу не пойти, нам нужно поговорить. Я ждала три года. Ты ведь выручишь меня?

Я молчала. Она была моей подругой, конечно, я должна ей помочь. Но идти туда одной, стоять в глупой вопящей толпе, словно древнеримская крестьянка, которой удалось увидеть светлый лик императора — это было уже слишком!

— Но я не хочу стоять три часа на морозе! — жалобно сказала я.

— Возможно, и не придется, — произнесла Амига, и ее слова оказались пророческими.

В тот день я элементарно проспала. Точнее забыла перевести время на будильнике и за час до назначенной встречи еще только сидела на кровати, протирая глаза. Потом мой взгляд упал на часы, я подскочила, метнулась в ванную, натянула на себя первое, что попало под руку, схватила сумку и бросилась на улицу. Подобное случилось со мной впервые. В такси я накрасила ресницы и губы. Зачем я это сделала, я бы не смогла объяснить даже самой себе, тем более макияж странно смотрелся на моем бледном лице. Такси остановилось. Дорога к пресс-центру вела на вершину высокого холма, а я уже опаздывала. Значит, придется бежать. И я побежала. Бежать в гору было непросто, поэтому на полпути мне стало жарко, я сняла куртку, потом кофту, и когда подбежала к дверям пресс-центра, вид имела весьма необычный — от моей бледности не осталось и следа, щеки полыхали, волосы растрепались и чуть ли не стояли вертикально, одета я была в старую нательную кофту, — в общем, я редко выглядела хуже, чем в эти минуты. Впрочем, какая разница? Я пробралась в зал за минуту до начала пресс-конференции, бросила вещи, зажала в руках свой компьютер и развалилась на стуле — иначе мою позу назвать было трудно.

— Надо же, как свободно чувствуешь себя, когда здесь нет Эвальда! — улыбнулась я себе и приготовилась слушать.

Он вошел, его встретили аплодисментами, он поклонился, занял свое место и произнес что-то вроде приветственной речи. Я не могла не признать, что в жизни он выглядел значительно лучше, чем на своих многочисленных портретах, что никак не меняло моего к нему отношения.

Так как мой боевой товарищ компьютер записывал все сказанное, я позволила сознанию отключиться и погрузилась в себя, лишний раз демонстрируя презрение к происходящему.

Из бескрайнего потока мыслей меня выудило странное, я бы даже сказала удивительное обстоятельство. Астронавт №1 смотрел на меня. Я взглянула на него, он тут же отвел глаза, я снова уставилась в компьютер, а когда подняла голову, то вновь столкнулась с его взглядом. Мне показалось, что он слегка улыбнулся. Если бы здесь была Амига, я бы без колебаний подумала, что она привлекла его внимание. Это бы не показалось мне странным, моя подруга была красива и расположена ко всем людям. Но ее здесь не было. Я сидела в окружении доброго десятка седеющих мужчин, так что этот взгляд без сомнения предназначался мне. Я провела рукой по волосам, думая, что моя лохматость превзошла все виденное им за полтора столетия, но нет — он не смотрел на меня, как на странного взъерошенного клоуна в поношенной кофте, каковым я являлась в тот момент, его взгляд по шкале симпатий был теплым, очень теплым!

— Отлично, — сказала я себе. — Поздравляю. У меня опять случился приступ паранойи.

Дело в том, что периодически я страдала этим заболеванием. Возможно, другие женщины тоже к нему склонны, только переносят его не столь болезненно. Это началось еще в школе, когда я заметила, что один из старшеклассников обращает на меня внимание. Я довольно-таки долго наблюдала за ним, причисляя к своим поклонникам, пока однажды он не признался в любви моей подруге. После этого мне казалось, что я нравлюсь, по порядку: преподавателю английского, туристическому гиду, популярному певцу, директору компании, где я работала, редактору моего журнала, мужу моей подруги, инструктору по плаванию, владельцу отеля, где я отдыхала… Надо заметить, что каждый новый мужчина был значительнее предыдущего, а вершиной достижений был один известный миллионер. Естественно, ни с кем из них у меня не возникло и короткого романа, так как я старательно боролась с приступами паранойи и даже обращалась к психологу.

Но Астронавт №1 — это уж слишком. Я не была красавицей и знала об этом. Я была самой обычной среднестатистической девушкой, и совершенно очевидно, что обратить на меня внимание он не мог. Это означало, что паранойя прогрессирует. Хотя странно, мне же не показалось, что Эвальд заинтересовался мной, вовсе нет, мой Бальдр остался ко мне совершенно равнодушен. Было ли то мое воображение или нет, но Астронавт №1 продолжал смотреть на меня, и я почувствовала себя неловко. Я поправила волосы, крепче сжала компьютер и начала ерзать на стуле. Тем временем до меня дошла очередь задавать вопросы редакции. Я поднялась.

— Зато сейчас я смогу убедиться, действительно ли я больна, — радостно подумала я и бойко принялась зачитывать написанное.

Он слушал серьезно и внимательно, без улыбки, а потом, отвернувшись к микрофону, принялся отвечать, так же, как до этого отвечал на вопросы остальных. Спокойно, вежливо и умно. Я опустилась на стул.

— Мне показалось, как хорошо! — подумала я. — Я все еще вменяема!

И в эту минуту он, закончив свой ответ, обернулся, сомнений быть не могло, он действительно обернулся, посмотрел мне в глаза и улыбнулся открытой, искренней улыбкой, полной уважения и симпатии. Более того, эта улыбка совершенно очевидно и намеренно подчеркивала его внимание ко мне.

Мои чувства и мысли смешались, как тогда, еще в детстве, когда я нос к носу столкнулась с президентом страны, и он поздравил меня с женским праздником. Я пыталась что-то понять, но мозг отказывался обсуждать со мной случившееся и единственная мысль, которая была в тот момент: робот, не имеющий чувств, не смог бы так улыбнуться. В этой улыбке я увидела странную комбинация силы и гармонии, которая не встречалась мне прежде. Я вышла из зала потрясенная.

Но тут же забыла о своем потрясении, так как столкнулась с сияющей Амигой.

— Мы обо всем договорились! Сразу после возвращения я еду к нему! — радостно сообщила она. Я улыбнулась. Как просто все оказалось, надеюсь у этой любви будет счастливый финал!

Уже вечером я рассказала ей свою историю, рассказала, как анекдот, опустив чувства, охватившие меня. Она посмеялась вместе со мной, и мы отправились в клуб. На следующий день мы вылетали обратно. Я принципиально не вела мысленного диалога с собой даже в корабле. Я довольна командировкой и хочу приехать сюда еще раз — вот все, что я знала. У меня получилась неплохая статья, в общем, я проявила себя как хороший репортер, так, по крайней мере, казалось. Мы простились с Амигой, она улетела на встречу со своим возлюбленным, а я отнесла материалы в редакцию, вернулась домой, пришла в комнату и легла на диван, на котором я уже много лет принимала все ответственные решения, касающиеся моей личной жизни. Случалось мне, поразмыслив на диване, отклонять полученные предложения руки и сердца, случалось мечтать о новых походах за синей птицей. Однако то, что я ощущала сейчас, было совершенно не похоже на происходившее со мной прежде. На месте сердца, с которым я собиралась разговаривать, образовалась зияющая пустота. А само оно осталось там, где я видела его в последний раз, — возле Астронавта №1. Можно было бы говорить, что меня привлек блеск его славы, но это не так: я знала, кто он, знала, как он выглядит, знала о его достижениях и совершенно спокойно продолжала ненавидеть. Это не было и магнетизмом, под действие которого я могла бы попасть, ибо подобное происходило со мной прежде. Но то, что я чувствовала сейчас, отличалось от предыдущего опыта. Мне случалось влюбляться. Часто случалось. Случалось и любить, даже дважды. Надеюсь, вам не нужно объяснять разницу между влюбленностью и любовью? Это было бы слишком утомительно. В первый раз я полюбила молодого человека, учившегося со мной в институте. Я до сих пор считаю его своей пресловутой половиной, его образ по-прежнему отражается в моей душе. Но почему-то наши жизни прошли параллельно, мы пересеклись на короткое мгновение, обменялись нерушимыми клятвами встретиться потом, за пределами этой части большого спектакля, именуемой жизнью земной, после чего пошли каждый своей дорогой. Я не сделала ни одной попытки сблизиться с ним, уверенная, что судьба подарит мне новую встречу, если она прописана в предначертанных нам линиях. Не подарила. И я встретила другого.

Как получилось, что я полюбила его? Еще в школе я повторяла, что мужчина, которого я смогу полюбить должен быть умным, добрым, великодушным, обладать чувством юмора, понимать меня, быть смелым, честным и романтичным.

— Таких не бывает, — сообщила мне со всей откровенностью человека, умудренного жизнью, моя добрая родительница.

— Таких не бывает, — хором поддержали ее мои подруги.

И я поставила своей целью доказать обратное. И преуспела.

— Разве ты не видишь, — обратилось ко мне мое сознание, когда я, наконец, встретила его, — он соответствует всем заявленным критериям. Он даже превосходит их!

Я согласилась, а мое сердце мгновенно растаяло от ежедневно совершаемых им прекрасных поступков.

В тот момент я не подумала, что соответствие критериям не является главным. Я была совершенно уверена, что нас ждет счастливое будущее.

Меня не смутило, что он был женат и его брак дал трещину. Я ждала, когда произойдет неизбежное, он станет свободным и начнет новую жизнь со мной. Я до сих пор считаю, что мы вполне могли бы быть счастливы.

И ничто не заставило меня отказаться от моих намерений. Ничто, кроме романа Сэра Томаса М. «Смерть Артура».

Я запоем прочла историю любви прекрасной королевы Гвиневеры и сэра Ланселота, чистой и искренней, такой же, как была и наша любовь. Эта чистая и искренняя любовь привела к смерти доблестного короля Артура и сотен рыцарей Круглого стола, падению Камелота, окончанию рыцарской эпохи и завоеванию Британского королевства саксами. Кроме того, сам Круглый стол был явно кем-то украден.

Не много ли, для светлого чувства? После окончания войны, уцелевший Ланселот приехал за Гвиневерой, чтобы сделать ее своей женой и нашел женщину в монастыре. Вопреки ожиданиям рыцаря, королева отказалась даже подарить ему поцелуй и сказала:

— Посмотри, к чему привела наша любовь! Теперь я поняла, что лишь та любовь может считаться истинной, когда сначала — Бог, а потом уже твой возлюбленный.

Эта фраза поразила меня своей простотой и точностью. Я закрыла книгу и дала себе слово, что больше никогда не забуду о том, что есть правда.

Тогда я еще не знала, что мы не можем давать обещаний, ибо не ведаем своей судьбы. Однако мое решение отказаться от этих отношений до сих пор кажется мне верным. Думаю, королева Гвиневера одобрила бы его, не говоря уже об Артуре. Супруга же моего возлюбленного оказалась не столь понятлива, как король Бриттов и почему-то вместо благодарности испытывала ко мне редкостную антипатию. Неисповедимы пути Господни.

Потом произошло несколько неприятных событий, которые привели меня на путь равнодушия, а потом появилась Амига с ее ссылкой и Эвальд, вернувшие меня к жизни. И Николай Угодник, совершивший-таки для меня чудо.

Я долго пыталась понять, чем же это новое чувство отличается от предыдущих и вспомнила один из своих разговоров с Анной.

— Чего мы все время ищем? Чего ты ждешь от любви? — спросила она меня.

Я задумалась, не решаясь рассказать ей о наиболее точном образе, приходящем мне в голову.

— Ты читала «Властелина Колец»? — спросила я, наконец. Она отрицательно покачала головой.

— В этой книге был город, в центре которого стояло засохшее белое дерево. Король покинул город, и многие пытались занять его место, но город преследовали несчастья. И была легенда, что в тот момент, когда король возвратится, белое дерево зацветет. Я верю, что у меня в душе, такое же белое дерево, которое зацветет лишь при встрече с истинным королем. Только так я могу узнать его. Пока оно не еще цвело. И знаешь — я скажу тебе правду — я не верю, что это случится. Я действительно не верю, что подобное возможно.

И вот сейчас, я лежала на диване и понимала, что путь к моему сердцу похож на странный лабиринт с множеством ловушек, как те, что приходилось обходить компьютерной Ларе Крофт. Неосторожное движение, одно лишнее слово — ловушка срабатывает — и путь оказывается навечно закрыт. Те двое, которых я любила, шаг за шагом преодолели этот путь, они открыли все двери, и сердце ответило согласием покориться. А мое сознание даже высказалось по поводу соответствия всем критериям. И я полюбила их, потому что каждый был достоин стать королем. Но белое дерево не цвело — лишь потому, что они таковыми не являлись. Они оказались способными чужестранцами, которые не были предназначены мне судьбой, а настоящий король продолжал свой поход, не собираясь возвращаться в покинутый город. И вот теперь это случилось. Самым удивительным было то, что прежние возлюбленные прилагали значительные усилия, блуждая по лабиринтам моей души, а Астронавт №1 легко и без напряжения преодолел все препятствия, словно прошел по весеннему лугу, мгновенно покорив мое непреступное сердце. И белое дерево зацвело. Мне это было очевидно. Как очевидно и то, что я никак не могла ожидать подобного исхода, напоминавшего дешевый любовный роман из тех, что продаются на уличных прилавках. От ненависти до любви… Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что это действительно существует.

Отсюда и абсолютная истина — наше будущее неизвестно и непредсказуемо, мы не знаем, кто мы и кем будем завтра. Жизнь полна сюрпризов и в любую минуту может произойти что-то, что изменит ее навсегда. Глупо зарекаться, давать советы и пользоваться чужим опытом, ведь в мире все неново и в то же время неповторимо.

Я вспомнила, что, давая клятву при венчании, спрашивают: «берешь ли ты этого человека в мужья? Берешь ли ты эту женщину в жены, чтобы любить ее в радости и в горести?» И не спрашивают «Будешь ли ты любить эту женщину в радости и в горести», ведь мы не знаем, что ждет нас завтра. Ни одно из данных обещаний не является нерушимым. Мы не знаем себя и никогда не узнаем, ведь мир изменчив, как и наша душа.

И я спрашивала себя, должна ли я попытаться еще раз увидеть его, ведь это может принести мне разочарование. И вдруг поняла, что наше сердце — вовсе не барометр любви, как думают романтические девушки, и не насос для перекачивания крови, как считают биологи. Наше сердце — есть компас. Прислушайтесь к нему, оно всегда неспокойно, как крутящаяся стрелка, оно всегда зовет куда-то. И лишь найдя свой полюс, стрелка останавливается и неустанно указывает дорогу. Так и сердце может обрести покой лишь там, куда зовет нас судьба. Мы не знаем дороги, но у нас есть компас. И я не могу не следовать его указаниям, ведь тогда я не пройду части предначертанного мне, а значит уже не буду собой. Только там, на этом пути ждет меня мое сокровище, а уж каким оно будет, я угадать не могу. Более того, я знаю, что даже самые невероятные догадки окажутся блеклыми и банальными в сравнении с красочным пасьянсом, которые небрежно раскинет рука судьбы.

Я поделилась своими мыслями с Ольгой, одной из моих скептически настроенных подруг.

— Знаешь, — сказала она, — Мне нравится эта теория с компасом-сердцем. Без сомнения, здесь что-то есть. Только вот, я подозреваю, что под твой компас кто-то подложил топор, так как ведет он тебя в сомнительном направлении.

И тут я вспомнила свой сон — королевская лилия на моей ладони. Я должна была встретить своего короля. В любом случае, я пойду этой дорогой, хотя и не знаю, что ждет меня на этом пути. Но что бы ни встретилось мне, я смогу принять это. Как я могу поступить иначе? Как раз в этот период я окончательно рассталась с Давним Поклонником, а также избавилась от всех приятелей мужского пола. Я сказала Анне, что хочу пойти к своей цели с открытым забралом и без камня за пазухой. Анна, большая сторонница целомудрия в отношениях между мужчиной и женщиной, горячо поддержала мою идею. Но, естественно, ни ей, ни Ольге, никому, даже лучшей подруге, я не называла имени того, кто стал отныне моей судьбой.

— Я встретила мужчину своей мечты, — больше я ничего не сказала, и подругам пришлось довольствоваться этой скудной информацией. Однако на следующий же день после возвращения из командировки я рассказала обо всем Анастейше. Мы шли по городу, почему-то мне казалось, что она сможет понять. Ну как я могу рассказать об этом лучшей подруге, и так несущей груз моего безумного прошлого? Как должна она, разумная замужняя женщина, принять эту, превосходящую остальные, мою глупость? Анастейша же была авантюристкой, она верила в самые невероятные вещи, она одна могла бы разделить мои мысли. К тому же, она, кажется, искренне любила меня.

Мы шли по мокрому от дождя городу, и я рассказывала свою странную историю.

— Ты поддержала мою мечту, в которую никто не верил, а я готова поддержать твою, — сказала мне Анастейша. — Борись. Все должно получиться.

Больше я ни с кем не говорила. Я узнала, что он готовится к новому, испытательному полету, совсем краткому, но это означало, что в ближайшие полгода мне не стоит надеяться на встречу. Ну что ж — у меня будет возможность привести себя в порядок, заняться спортом, сбросить вес, нельзя допустить, чтобы и во второй раз я появилась перед ним в том ужасном обличие лохматого клоуна.

— А ты не боишься, что он решит воспользоваться твоими чувствами? — спросила Анастейша.

Как раз этого я не боялась совершенно. Я понимала, что в мире найдется не одна тысяча девушек, готовых на все ради его расположения, понимала, что они красивее и лучше меня. Поэтому, если бы я попыталась привлечь его внимание, меня бы ждало неминуемое поражение. Я могу лишь положиться на судьбу: если он предназначен мне, мы будем вместе. Иначе — у меня нет шансов.

В отличие от Эвальда он не был похож на светлого Бальдра. Это был мой Сигурд — храбрейший из героев всех времен, а я чувствовала себя Брюнхильдой, готовой на все, чтобы вернуть его любовь. Его слава разделяла нас надежней тысячи отравленных мечей, а вихрь кружащих вокруг него валькирий-астронавток оберегал лучше любой самой свирепой стражи. Я полагалась лишь на судьбу, лишь она, завиваясь тонкой нитью Ариадны, могла привести меня к его дверям.

Конец ознакомительного фрагмента.