Артуриана

Виктория Старкина, 2021

С давних времен известны легенды о короле Артуре. И до сих пор люди гадают, существовал ли великий король бриттов на самом деле… Разные истории рассказывают о нем. Поделюсь с вами своей, какой я ее знаю, и ради Бога, не спрашивайте, кто мне ее рассказал! В этой книге события те же, что и во всех циклах «Артурианы», но вот мотивы и чувства героев откроются вам с неожиданной стороны. Хотите узнать, как было на самом деле? Тогда присоединяйтесь к чтению. И как говорится: не любо, не слушай, а врать не мешай! В книге нет откровенных сцен, 18+ потому что есть тема близкородственных связей.

Часть первая. Фея Моргана

Глава 1. Броселианд

Старшие сестры, Моргауза и Элейна, не любили короля Утера Пендрагона, младшего брата легендарного правителя бриттов Амвросия Аврелиана, потому что считали его виновным в смерти нашего отца — герцога Горлойса. Я же была слишком мала, чтобы помнить и чтобы что-то понимать. Поэтому я не любила Утера Пендрагона просто за то, что он не любил меня.

Восьмилетняя Моргауза и пятилетняя Элейна были пухленькими, рыжеволосыми, светлоглазыми и напоминали лицом мать, а леди Игрейна, теперь уже — королева Игрейна, — чудо, как хороша! Ни один мужчина не мог пройти мимо, чтобы не обернуться вслед! Статная, с медными кольцами волос, обрамлявших прелестное лицо, на котором сразу же привлекали внимание голубые глаза и открытая улыбка, — а маленький, чуть вздернутый носик и родинка на щеке придавали очарования и женственности. Сестры их унаследовали. Мне же было три года: худенькая, смуглая, черноволосая, — я пошла лицом в лорда Горлойса и потому не нравилась Утеру.

Ходили слухи, — разумеется, я опять-таки была слишком мала, чтобы понимать их, слышала, запоминала, но не понимала, — что, увидев леди Игрейну, в то время еще супругу герцога и мать троих его дочерей, Утер возжелал красавицу настолько сильно, что буквально не давал ей прохода, однако леди Игрейна была непреклонна. Тогда король призвал ко двору Мерлина, могущественного волшебника и друида, пообещав тому золотые горы, если поможет заручиться благосклонностью красавицы, и Мерлин дал согласие. Думаю, он уже тогда знал, что за этим последует, и потому научил Утера выманить Горлойса на битву, где тот пал, сраженный вражеским мечом. А после король пожаловал к вдове: Мерлин сделал его неотразимым, чары волшебника были велики!

Вскорости понял Утер, что ему мало любви Игрейны, нет, он желал видеть ее рядом с собой на троне, хотел, чтобы корнуолльская красавица стала королевой и матерью его детей. И вот так она сделалась женой короля. Однако наследники никак не рождались, прошел слух, что Утер бесплоден — никто не слышал о законных его детях, да и о бастардах тоже.

И снова был призван Мерлин ко двору. Он выслушал просьбу своего господина, покачал головой, усмехнулся в бороду.

— Возможно ль то? — громовым голосом прервал Утер его размышления.

— Возможно все, мой король, — откликнулся Мерлин. — Но жизнь за жизнь, иначе не бывает.

Король, знавший лишь свои желания, беспечно пропустил слова волшебника мимо ушей, легко согласившись на сделку с колдуном.

— Что хочешь ты в награду? — поинтересовался Утер.

— Позволь, когда младенец родится, забрать его и воспитать как мага и друида, — почтительно склонив голову, попросил волшебник.

Утер задумался, а после кивнул. В конце концов, король-друид, король-маг — это не так уж и плохо! Маги могущественнее простых людей, а Утер желал своему сыну великого могущества.

Поздней ночью в глухом лесу Мерлин провел ритуал, расставив кристаллы вокруг древнего древа, того, которому поклонялись друиды. И вскоре леди Игрейна сообщила мужу, что ждет ребенка. Утер не помнил себя от счастья, а уж когда родился мальчик, крепкий здоровый малыш, лицом, как две капли воды, похожий на мать, радости короля не было предела!

Но Игрейна умерла родами, ни придворные колдуны, ни лекари не могли спасти королеву, как ни старались. И понял тогда Утер, что значили слова волшебника — жизнь за жизнь. И гнев закипел в его сердце не против одного Мерлина, но против всего племени чародеев. Решил он, что ни за что не отдаст сына, столь дорого ему доставшегося, на воспитание друидам, ни за что не позволит сделать из мальчика мага.

Новорожденный брат не вызывал у меня каких-либо чувств, он казался беспрестанно кричащим свертком, да еще Элейна шарахалась от младенца, повторяя, что он — убийца нашей матери. И лишь хитрая Моргауза нянчилась с малышом, приговаривая, что однажды тому быть королем, а значит, с ним следует дружить. Мы не отличались прозорливостью старшей сестры и дружить с новорожденным принцем не желали.

Такова известная всем предыстория, а теперь подхожу к тому дню, когда все началось, — мне едва исполнилось четыре. Был темный сумрачный вечер, пришла гроза. Фиолетовые молнии зловеще озаряли и без того мрачные башни замка. Да, в те годы Камелот был еще угрюмой твердыней, не имеющей ничего общего с тем чудесным дворцом, каким стал он в годы правления Артура. Мы с сестрами смотрели в окно на капли дождя, молотившие по крышам и по брусчатке на площади, на черные тучи, мчавшиеся по небу, словно тени демонов Самайна.

Послышался стук копыт, показался одинокий всадник, мы вытянули шеи — кто может ехать в такую погоду! Вскоре мы увидели его: длинный дорожный плащ с капюшоном, лица не видно. Но вся фигура проникнута каким-то странным величием, да и лишь воистину великий человек мог править таким конем — крупный черный жеребец, длинноногий, каждое копыто — с голову младенца. Я почему-то представила, что таким копытом он запросто мог проломить голову моему вечно кричащему братцу.

То был Мерлин. Стража пустила его во дворец, и он остался ждать встречи с королем в приемной зале. Слуги сказывали, что Утер приветствовал волшебника холодно, но вежливо, поинтересовавшись целью его визита в Камелот.

— Разве ты забыл наш уговор? — усмехнулся волшебник. — Мой король, я пришел за младенцем. Чтобы забрать дитя.

Утер помолчал, глубокая складка пролегла меж его нахмуренных бровей. Король тяжело опустился на трон и поднял глаза на гостя.

— Вот что, чародей, — произнес он, наконец, и тон короля не предвещал ничего хорошего. — Ты обманул меня, забрав жизнь любимой жены. Вы, маги, приносите людям лишь зло и страдания, пользуетесь силой себе во благо! И потому не желаю, чтобы мой единственный сын и наследник рос магом! Забудь об этом, Артура ты не получишь! А чтобы не говорили, что Утер Пендрагон нарушил слово, — можешь взять любую из дочерей Игрейны. Мы договаривались, что ты возьмешь ребенка моей жены, — так получай.

Услышав эти речи, Мерлин покачал головой и затряс бородой: его не интересовали безродные девчонки, ему нужен наследный принц! Будущий легендарный король, предсказанный звездами!

Но Утер уже приказал привести девочек. И тогда я впервые увидела Мерлина.

Он был уже не молод, но и не стар, хотя, возможно, просто не имел возраста. Ходили слухи, что ему сотни лет, а выглядел он младше того же Утера, в чьей бороде уже достаточно седины. Борода Мерлина длинна, но не седая, глаза глубоко посаженные, колдовские, смотрели умно и проницательно. Волшебник был высоким, худым и жилистым, однако мускулы на обнаженных руках друида выдавали, что он весьма силен и недурно владеет мечом.

Мы трое были одеты в праздничные белые платья, хорошо причесаны, наши волосы по такому случаю служанки заплели в косы. Смешливая Моргауза сама подошла к Мерлину, поклонилась и улыбнулась. Он, покоренный ее обаянием, опустился на колени, положил руки на плечи девочки и посмотрел ей в глаза. После поднялся и приблизился к Элейне. Та, еще совсем малышка, робко попятилась. Мерлин ласково взял ее за руку и всмотрелся в лицо. Потом снова покачал головой, поднялся и обратился к Утеру.

— Эти девочки будут хорошими женами и матерями. Отдай их замуж за добрых королей. Мне они не нужны.

— Посмотри чернявую, — предложил Утер, не сдаваясь, — У нее недобрые глаза, как есть ведьма!

— Если каждую, у кого недобрый глаз, принимать за ведьму, — вздохнул Мерлин, однако все же неохотно приблизился и опустился на колени передо мной. Я смотрела мрачно, исподлобья, не улыбалась, чувствуя угрозу. Мерлин положил руки мне на плечи, вгляделся в самую глубину зрачков. А после на лице его отразилось изумление. Он снова приблизил лицо к моему, его глаза полыхнули вдруг фиолетовым огнем. И присутствовавшие в зале в тот день говорили, что мои полыхнули в ответ.

Повисло долгое молчание, казалось, чародей потрясен и отказывается верить увиденному!

— Ну, что там? — нетерпеливо заторопил Утер. — Что?

Мерлин поднялся и повернулся к королю, его лицо светилось неожиданным торжеством.

— Сила, — ответил он взволнованно, — Сила такая, какой не было раньше! Она превосходит наставницу Ниниану, досточтимую леди Озера! Она может превзойти и меня однажды… Эта девочка — негранёный алмаз!

— Я ж говорю — ведьма, — довольно хмыкнул Утер. — Забираешь? По рукам?

— По рукам, Ваше Величество, — радостно кивнул волшебник.

— Отлично! Старшая пусть остается здесь, у нее хорошо получается приглядывать за Артуром. Чуть подрастет — найду ей мужа, девочка прехорошенькая, вся в мать. А Элейна пусть возвращается до поры в Корнуолл, как повзрослеет, сыщем жениха и ей.

Я шмыгнула носом, даже будучи совсем крохой, поняла, что король задумал разлучить сестер.

— Дитя, — Мерлин снова вернулся ко мне и опустился на пол, так чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим. — Ты поедешь со мной. Через моря, в волшебные земли, там, глубоко в лесах Броселианда скрыто от глаз место, где юные воспитанницы, подобные тебе, обучаются волшебству. Мы называем их феями. Скоро ты станешь одной из них, пока — самой младшей. Но однажды — самой могущественной, ибо силы, что скрыты в тебе — не знают равных!

Я не поняла его слов, знала лишь, что мне предстоит покинуть Камелот. Что ж, мрачный замок никогда мне не нравился.

Через некоторое время Элейна отправилась в родовой удел нашего отца, а меня посадил на своего вороного коня волшебник-Мерлин, укрыл теплым плащом, и мы оставили позади королевский дворец. Конь летел, будто по воздуху, дух захватывало от быстрой скачки! Но несмотря на это, путь до моря занял не один день.

Море поразило меня — никогда не видела столько воды! Серое и холодное, изменчивое, вечно волнующееся — оно было прекрасно и тронуло мое сердце. Мы сели в лодку, пролив, отделявший нас от материка, был небольшим и уже совсем скоро оказались мы на берегу, откуда добрались до лесов Броселианда.

Лес околдовывал: едва ступаешь под его сень — чувствуешь тайну, волшебство, словно завеса, отделяющая мир людей от колдовского, приподнимается и ты попадаешь в другую, неведомую прежде страну. Заметив, как я восторженно озираюсь по сторонам, Мерлин усмехнулся в бороду.

— Не всем дано это познать. Обычные люди, оказавшись в Броселианде, чувствуют себя так, как если бы они просто попали в лес. Красивый, таинственный, загадочный лес. Но лишь мы, те, кому открыты магические силы, чувствуют то же, что ты сейчас. Потому что ты — волшебница, девочка, могущественная волшебница. Магия живет в тебе с рождения…

И снова меня удивили его слова, никогда не думала, что я волшебница, никогда не замечала за собой способностей, которых не было у других людей. Каким-то образом, Мерлин снова прочитал мои мысли.

— Ты еще слишком мала, дитя, — заметил он, — Магия проявляется лишь у взрослых. Сейчас тебе нужно будет лишь слушать, лишь впитывать эту атмосферу, запоминать наши слова, заучивать заклинания наизусть, не понимая слов, их смысла. Но однажды ты станешь великой колдуньей и имя твое люди запомнят на века.

Мне понравились его слова, хотелось быть настоящей колдуньей, хотелось быть сильной и что-то значить! Я бы могла спасти маму, защитить отца от короля Утера! Много чего можно было бы сделать…

Некоторое время спустя мы спешились, наконец, у небольшого озера, никогда еще не видела я столь чистой воды: словно зеркало, неподвижная, прозрачная — как кристалл.

— Это — Зеркало фей, — пояснил Мерлин. — Озерцо маленькое, но здесь порхают малышки феи и ши, дриады, эльфы, — все приходят сюда. Здесь они купаются, расчесывают свои длинные волосы, у кого-то они золотистые, у кого-то серебряные, а у кого и зеленые, словно тина.

— Как красиво! — воскликнула я. Это были первые слова, которые я произнесла с тех пор, как выехала из Камелота.

Захотелось немедленно зачерпнуть и напиться этой прозрачной воды, но едва попыталась, как Мерлин, угадав столь явное намерение, тут же остановил меня. Его рука крепко сжала мое плечо.

— Осторожнее, Моргана! — наставительно произнес он. — Нельзя пить из этого озера. Вода, что течет здесь, отнимает память. Раз испив ее, ты не вспомнишь уже ничего. Исчезнут твои воспоминания о матери, которых и так немного. Ты забудешь Камелот, забудешь, кто ты. Разве хочешь этого?

Испуганная, я шарахнулась назад. Ни за что не хотела забыть мать! Королева Игрейна была единственным человеком, к которому я чувствовала нечто похожее на любовь, и я не знала, полюблю ли еще когда-либо впредь.

— Моргана, Моргана, — услышала я вдруг тоненькие мелодичные голоса, казалось, они призывали меня! Но кто это говорил? Изумленная, я обернулась, но по-прежнему никого не увидела. Здесь были лишь я, да волшебник, что привел меня в колдовской лес.

— Ты слышишь голоса тех существ, что порхают сейчас над озером. Они приветствуют и зовут тебя!

— Но откуда они знают мое имя? — еще больше удивилась я.

— Местные феи и эльфы обладают чудесной особенностью — неважно, где ты находишься, стоит тебе собраться в Броселианд, как они уже знают о визите, уже ждут и радуются твоему приходу.

Ничего себе! Пораженная его словами, я снова обернулась к водной глади, как жаль, что не вижу их, не могу разглядеть чудесных существ, которые знают меня, в то время, как я не знаю их!

Зачарованная красотой волшебного озера, я не заметила, как она подошла. Ее шаги были легкими и неслышными, она грациозно ступала по зеленой траве Броселианда. Длинные темные волосы распущены по плечам, а глаза — большие и настолько синие, что казалось, светятся изнутри. На ней длинное белое платье, свободное, широкое, не сковывающее движений. Она была прекрасна.

— Госпожа, — Мерлин поклонился женщине, та поклонилась в ответ.

— Ну, здравствуй, малышка, — женщина ласково улыбнулась мне, удостоив взгляда синих глаз, — Кого ты привел на этот раз, великий маг?

— Новую ученицу тебе, — Мерлин тоже улыбнулся. Даже я, будучи совсем ребенком, не могла не заметить, с какой нежностью, с каким восторгом смотрел он на эту женщину. — Знакомься. Это — леди Моргана, дочь королевы Игрейны, падчерица короля Утера.

— Королевская дочь? — женщина поморщилась. — Так-то Утер отплатил за помощь! Он же обещал наследного принца! Почему же ты привел эту девчонку?

— Потому что она — редкое сокровище, — спокойно и терпеливо отвечал Мерлин. — Девочка полна колдовской силы, она струится в ее крови. Сила, превосходящая твою. Сила, превосходящая мою. Она станет великой колдуньей однажды, и нам нужно успеть воспитать ее, чтобы не пропустить восхождение.

— Неужели? — женщина удивленно подняла брови, а потом опустилась на траву рядом со мной.

— Моргана, познакомься, это — твоя наставница, — между тем невозмутимо продолжил Мерлин. — Ниниана, Владычица озера. Самая могущественная колдунья из ныне живущих. Она будет обучать тебя.

Ниниана заглянула мне в глаза, а потом по ее телу пробежала дрожь, взволнованная, она вдруг отшатнулась и резко поднялась.

— Да, девочку нужно обучать. Такую силу нельзя оставлять без контроля. Идем, дитя, — приказала она. — Идем со мной.

И я безропотно последовала за ней, доверяя незнакомой женщине. Мы оставили Мерлина у колдовского озера, а сами пошли дальше, в лесной дом Нинианы, где она познакомила меня с феями — такими же малышками, как я, обучавшимися колдовству. Через некоторое время я узнала, что Мерлин и Ниниана искали детей, одаренных магическими способностями, искали, чтобы обучать, в надежде вырастить себе достойную смену. Большинство девочек, вырастая, оказывались неспособными к этому занятию, и лишь единицы становились ведьмами и колдуньями.

Так началась моя удивительная жизнь в Броселианде, и скоро-скоро забыла я Камелот, короля Утера и сестер, малышки феи стали моими новыми сестрами, а Ниниана заменила мать. В то же время, несмотря на ее заботу и терпение, я не чувствовала, что Владычица озера любит меня. Она как будто опасалась, даже побаивалась, старалась не приближать к себе, и это отчуждение навеки осталось между нами, а когда я стала взрослой, лишь усилилось.

С утра до вечера Ниниана и ее помощницы, старшие девочки, показывали нам травы, исцеляющие хвори, говорили, как определить судьбу при помощи звезд и луны, учили читать по линиям ладони, видеть будущее в кристаллах и, конечно же, рассказывали заклинания, которые мы записывали, для чего пришлось освоить грамоту, и заучивали наизусть, бесконечно повторяя про себя непонятные слова на незнакомом языке. В их чуждом звучании было что-то умиротворяющее, что-то дающее спокойствие и уверенность.

Проходили дни. Обучение казалось полной бессмыслицей, мы приобретали навыки, которые не могли использовать, ведь магические способности ни у кого из нас так и не проявились. Часами глядя в кристалл, я не понимала, почему ничего не вижу на его блестящей поверхности. А потом, когда одна из девушек, Гвиннет, достигла четырнадцати — возраста проявления способностей к колдовству, — все вместе собрались мы в лесу вокруг костра на колдовской ритуал. Пожаловал и Мерлин, он нечасто посещал нас.

Ниниана вышла в центр круга и прочла заклинание — костер вспыхнул ярче, фигуры людей, птиц, животных, сотканные из искр, закружились над ним в колдовском танце. Что за удивительное зрелище! Пораженная, я смотрела во все глаза. Тогда Ниниана сделала шаг назад и Гвиннет заняла ее место. Девушка повторила заклинание, и снова, и снова произносила она те же слова… однако ничего не происходило. Волшебство исчезло. Искры растаяли. Мы поняли, что это значит, даже я, будучи крохой, догадалась: у Гвиннет нет дара. Ей придется уйти, покинуть дом Нинианы. Ее обучение окончено.

Ну а мне предстояли долгие-долгие годы под сенью Броселианда, прежде чем можно будет судить о моих способностях к волшебству. Прежде чем пророчество Мерлина о моем великом будущем сбудется. Или, чего я очень боялась, не сбудется.

Глава 2. Артур и Ланселот

Прошло еще семь лет, прекрасных семь лет моего обучения в Броселианде, прежде чем снова увидела я своего брата Артура. Оказавшись в то раннее весеннее утро на поляне, где Ниниана обычно проводила занятия с феями, я увидела незнакомого мальчика, розовощекого, крепкого. Хотя он явно младше меня, ростом почти догнал: я была очень маленькой и худой. Его золотисто-русые волосы напоминали волосы матери. И вообще, если приглядеться, Артур унаследовал ее черты, в нем почти ничего от короля Утера!

— Вот, Моргана, — улыбнулась мне Ниниана, подводя мальчугана ближе, — Знакомься, твой брат Артур, наследный принц Камелота.

Не отличавшаяся приветливостью, я мрачно смотрела на мальчика, но тут он улыбнулся очень доброжелательно, взял за руку и вдруг сказал:

— Пойдем играть!

Мне хотелось вырвать руку, но еще больше хотелось играть, ведь я тоже пока была ребенком. И мы, весело смеясь, побежали по лесным тропинкам, я показала Артуру Зеркало фей и тайный мост через ручей, где частенько встречались Мерлин и Ниниана. По словам моих старших подруг, именно здесь, на этом мосту, они впервые признались друг другу в чувствах. Но правда это или выдумка — кто разберет! Позднее я узнала, что Утер все же согласился отдать Артура на воспитание Мерлину. В Камелоте становилось небезопасно, то тут, то там вспыхивали заговоры против короля, и Утер решил, что лучше, не дожидаясь беды, отдалить сына от двора, пока все не уляжется. Кроме того, никто не мог дать будущему королю больше знаний, чем друиды. Утер понимал это и потому, скрепя сердце, согласился, наконец, с доводами Мерлина.

Сам Артур расценивал свою добровольную ссылку, как приключение, он был весел и любознателен, бегал по лесным полянам с моими подружками-феями, внимательно слушал наставления Мерлина.

Незаметно пролетели еще три года, мне исполнилось четырнадцать, моему брату — десять. Он все еще был ребенком, мальчиком, в то время как я уже становилась девушкой, хотя в силу природной худобы, не обладала женственными округлостями, которые можно было наблюдать у других фей.

Когда наступил день инициации, я волновалась: на меня надели длинное просторное платье, как те, что носила Владычица озера, распустили волосы, украсили голову венком из лесных цветов, и подруги, вместе с братом, проводили меня на поляну, где уже горел костер и ждали Ниниана и Мерлин.

Наш путь лежал мимо Зеркала фей, и я давно уже могла различать светящиеся в темноте легкие силуэты, носившиеся над прозрачной поверхностью. Феи, эльфы и голубые огоньки-ши, — они были удивительны, а неподготовленный человек и вовсе решил бы, что в нашем мире такое невозможно!

В волнении я подошла к костру.

— Не бойся, ты справишься, — прошептал Артур мне вслед. По какой-то неведомой причине маленький брат испытывал ко мне симпатию, хотя я была к нему равнодушна, как прежде. Сейчас все мысли были лишь о колдовском экзамене, что мне предстоял.

Ниниана снова прочла заклинание, колдовские фигуры замелькали над костром, родившись из его пламени, а потом я заняла ее место. С детства помнила слова Мерлина, что вырасту величайшей волшебницей, эта мысль плотно укоренилась в моей душе! И все-таки, я волновалась.

Прочла побелевшими губами заклинание — ничего. Новые фигуры не возникли, те, что вызвала магия Нинианы, постепенно таяли, растворяясь в темноте ночи. Я снова прочла заклинание — и снова ничего. Растерянная, подняла глаза и встретилась взглядом с такими же растерянными Нинианой и Мерлином. Повисла тишина. Неужели, я не способна к колдовству? Неужели, наставники ошиблись? Неужели, мне придется уйти?

Тишина воцарилась такая, что слышно было, как шелестят крылья фей над поверхностью Зеркала.

— Это неправда! — крикнул маленький Артур, — Неправда! Она может колдовать…

Мерлин взглянул на Ниниану.

— Возможно, сегодня что-то пошло не так, нужно дать ей шанс, — неуверенно начал волшебник.

— Здесь все равны, — твердо возразила Ниниана.

Я решила не дожидаться, пока они окончат споры, выбирая мою судьбу. Решила уйти сама, прежде чем меня прогонят, повернулась и бегом бросилась прочь. Щеки мои полыхали от только что пережитого стыда. Не знаю, как долго бежала, но остановилась лишь, когда совсем выдохлась. Меня окружал темный, незнакомый лес. Но это был все тот же Броселианд, и я не боялась его. Присела в корнях большого дерева, стараясь отдышаться, и довольно скоро заснула.

Проснулась с рассветом, попила воды из ручья, ею же умылась, пригладила волосы. Огляделась по сторонам: эта часть леса, мрачная, непроходимая, была мне совершенно незнакома, я понятия не имела, где оказалась. Выбора не было, поэтому просто побрела, куда глаза глядят.

Шла я довольно долго и успела порядком устать, прежде чем лес расступился, и передо мной открылась гладь неизвестного озера. На его берегу возвышался красивый каменный дом, не замок, но почти дворец. Подумав, что возможно, богатые люди, живущие здесь, сжалятся над голодной скиталицей, — а проголодалась я изрядно, — и дадут краюху хлеба, приблизилась к дому, перелезла через невысокое каменное ограждение, окружавшее усадьбу, и оказалась вдруг в прекрасном саду. Пораженная невиданными цветами: яркими, крупными, поистине роскошными, — даже не представляла, что подобное великолепие бывает, — застыла, раскрыв рот от изумления, в миг забыв о голоде и усталости. Не знаю, как долго пребывала я в этом оцепенении.

— Кто ты и что тебе тут нужно? — услышала я позади мужской голос и обернулась. Неподалеку стоял юноша, еще совсем молодой, не старше меня, почти подросток. Как выяснилось позже, мы и правда оказались ровесниками. У него были большие темные глаза, темные кудри и очень красивое, нежное лицо, немного женственное в силу возраста, мужественность еще не проступила на нем. Никогда не видела я столь красивого юноши, и вообще, из мужчин мне довелось видеть лишь Мерлина, малыша Артура, да крестьян, что иногда захаживали к Ниниане, просить об исцелении от недугов. Все они были грязными, в лохмотьях, нечесаными и часто нездоровыми, потому, в сравнении с ними, этот юноша показался мне чудесным видением. Надо заметить, однако, что и потом, много лет спустя, когда я стала женой и королевой, когда видела перед собой множество рыцарей, один другого лучше, никто так и не сумел затмить красоты этого удивительного лица, никто не сумел занять его места в моем сердце.

Влюбленность впервые постучалась ко мне, и я стояла, не в силах вымолвить ни слова, как если бы проглотила язык.

— Ты что, немая, девушка? — снова спросил он.

Я помотала головой и продолжала смотреть на него во все глаза, не в силах отвести взгляда. Повисло молчание, он тоже с интересом рассматривал меня, хотя вряд ли я являла собой картину столь привлекательную — перепачканная после ночи в лесу, растрепанная, да и в общем нельзя сказать, чтобы я отличалась красотой: пока я была лишь гадким утенком, которому возможно предстояло стать лебедем однажды.

— Ланселот! — раздался женский голос со стороны дома. — С кем ты там говоришь?

— Здесь какая-то девушка, матушка, — откликнулся юноша, которого назвали Ланселотом. — Она все время молчит, может, не знает нашего языка…

— Я знаю язык, — подала, наконец, я голос, сбросив оцепенение. — Мое имя — леди Моргана. Я — падчерица короля Утера Пендрагона.

Каким-то шестым чувством поняла, что здесь будет уместнее сказать об Утере, чем о Мерлине и Ниниане.

— О, какие знатные у нас гости, — воскликнула женщина, приблизившись. На вид ей было чуть за тридцать, но она была все еще хороша собой — белая кожа, темные глаза, светлые, почти белокурые волосы. — Леди Моргана, добро пожаловать в поместье Компер! Рада принять вас в моем скромном доме.

— Леди Моргана, — Ланселот поклонился, — Позвольте представить вам мою матушку — леди Вивиану, хозяйку поместья Компер, дочь герцога Димоса и Владычицу озера!

— Но… — возразила было я, — Владычица озера — Ниниана!

— Возможно, у нас разные озера, — примирительно улыбнулась Вивиана. — Это озеро — мое. Ты уже познакомилась с моим приемным сыном, Ланселотом.

Он снова кивнул, и я покраснела, что не укрылось от глаз заботливой матери. Леди Вивиана спрятала усмешку, потом вежливо предложила зайти в дом.

Меня поразила роскошь внутреннего убранства Компера — долгие годы я не видела ничего, кроме убогой хижины Нинианы, а воспоминания о Камелоте почти стерлись. И однако, даже в замке Утера Пендрагона, не припомнила бы я такого богатства: столы и стулья с резными ножками, гобелены на стенах, дорогая посуда, — без сомнения Владычица озера была весьма знатной дамой!

Мне предложили вкусный обед, но, к сожалению, я почти ничего не могла проглотить, настолько сильно взволновало меня присутствие Ланселота. Сердце билось все чаще и чаще, а через некоторое время я вдруг почувствовала странное покалывание в ладонях. Никогда прежде не испытывала ничего подобного.

— Как получилось, что королевская падчерица оказалась в нашей глуши? — поинтересовалась Вивиана, подкладывая еще кусок сытного пирога, самого вкусного из тех, что доводилось мне пробовать. Ланселоту повезло с матерью! Да и вообще, повезло, что его мать жива, в то время как моя оставила этот мир.

— Сейчас здесь проходит обучение его сын Артур, — пояснила я, — И меня взяли заодно.

Мне не хотелось рассказывать о колдовстве, не хотелось, чтобы эта красивая знатная дама и ее чудесный сын считали меня ведьмой. Покалывание в ладонях между тем усиливалось.

— Ланселот, покажи леди Моргане сад, — сказала Вивиана, после того, как обед завершился, и я почувствовала, что вот-вот задохнусь от радости. Ланселот охотно предложил мне руку и вывел в сад, он показывал ухоженные дорожки, красивые цветы, а заодно говорил о себе и своей жизни. Узнала я, что леди Вивиана не была ему родной матерью. Настоящих родителей убили в междоусобных распрях, а ей подбросили младенца, в то время, как путешествовала она в тех краях Аморики. Вивиане полюбился малыш, и, не имея детей собственных, она решила оставить младенца. Приемного сына звали Галахад, но она дала ему новое имя, более звучное, и нарекла Ланселотом. Я молча согласилась, что оно идет ему куда больше.

— Я собираюсь в Камелот, — он остановился напротив и заглянул мне в глаза, отчего мое сердце сжалось, — Хочу стать рыцарем, уже сейчас много тренируюсь, учусь искусству боя, уверенно держу меч.

— Тебе нужно будет сперва подрасти, — смущенно заметила я, — Вижу, что ты пока еще слишком юн. Для рыцаря.

— Несомненно, прекрасная дама, — он серьезно кивнул, — Пройдет несколько лет, прежде чем я покину матушку. Однако хотел спросить тебя, каков король Утер на самом деле? Неужели, все что о нем говорят — правда?

— А что о нем говорят?

— Что он суров, коварен, опасен, что настоящий тиран.

— Возможно так и есть, — я пожала плечами. — Меня отдалили от двора, когда я была совсем малышкой, я плохо помню своего отчима. Но матушка любила его, может, король Утер не так и плох.

— А может, его сын будет лучше, — задумчиво заметил Ланселот.

— Все может быть, — кивнула я.

— Благодарю тебя, прекрасная дама, — он снова поклонился, а после прижал мою руку к губам. И тут я вдруг ощутила, что покалывание в ладонях стало нестерпимым, казалось, кровь кипела, нет, не кровь, а жидкий огонь бежал сейчас по моему телу, настойчиво требуя выхода!

— Простите, мне нужно покинуть ваш дом, — резко бросила я. — Передайте мою благодарность леди Вивиане.

С этими словами я рванулась прочь, одним махом перелетела через ограду и бегом помчалась назад к лесу.

— Куда же ты, леди Моргана! — крикнул он мне вслед, кинувшись было за мной, но я даже не обернулась. Мчалась к лесу, будто потеряла рассудок, словно обезумевшее раненое животное. Чувствовала невыносимое жжение в голове, в глазах, в груди, во всем теле — не знала, что делать и как долго смогу с этим справляться.

Не помню, как вышло, но я оказалась на главном тракте, что пересекал лес и помчалась со всех ног обратно, к дому Нинианы. Начались сумерки, когда я, задыхаясь, измученная невыносимым жжением, добежала до места, где в этот час всегда собирались для совершения вечерней молитвы феи и сама Ниниана. На поляне горел костер, вокруг него сидели наставница, учитель Мерлин и мои подруги.

Я резко остановилась, они, услышав топот, обернулись и застыли, глядя на меня с изумлением: я являла собой весьма неприглядное зрелище — взлохмаченная, с лихорадочно горящими глазами и щеками, почти безумная, в перепачканном платье, которое теперь уже было не белым, а серым, пыльным и рваным по подолу.

— Моргана! — Ниниана приподнялась. — Что с тобой? Где ты была?

— Где ты была? — пискнул за ней Артур, и в его голосе послышались королевские нотки.

Я хотела рассказать им о том, как пересекла лес, как попала в дом Владычицы озера, как познакомилась с Ланселотом. Ланселот… при мысли о нем сердце снова тревожно вздрогнуло, и тут я осознала, что не могу больше сдерживаться: не понимая, что делаю, вскинула руки — и ослепительное пламя вырвалось из моих ладоней. Подобно драконьему огню, оно сжигало все вокруг, феи испуганно бросились врассыпную, хорошо, мне удалось никого не задеть! Поток огня, казалось, был бесконечным, а когда, наконец, прекратился, я без сил упала на траву, с ужасом глядя на обожженные кисти рук.

— И ты говоришь, у нее нет магии? — Мерлин неодобрительно взглянул на Ниниану и покачал головой. — Не знал, что ты владеешь огнем, девочка! Это не свойственно никому из нас, но лишь тем, кто повелевал землей прежде… Неясно, откуда этот дар перешел к тебе. Возможно, ты из их расы, одна из них. Небесный огонь… Надо же! Но не бойся, ты научишься его контролировать, а не научишься — сожжешь себе руки. Так что выбирай.

Он опустился на траву рядом со мной и бережно осмотрел мои ладошки.

— Кендра, — позвал он одну из моих подруг, — Принеси-ка мазь, ту, что от ожогов, сейчас мы быстро исцелим нашу Моргану.

Кендра метнулась к дому, а я беззвучно плакала от боли и пережитого ужаса.

Вечером, когда мы вернулись к хижине и всем уже было ясно, что я продолжу обучение, перед сном мы вдвоем с Артуром сидели на поляне. Пользуясь тем, что брат еще ребенок и вряд ли поймет многое из того, что я скажу, решила поведать ему историю о том, как побывала в доме леди Вивианы, как оказалась на берегу чудесного озера, какие видела цветы. И о том, как познакомилась с Ланселотом. Малыш слушал, раскрыв рот, так, будто я рассказывала занимательную волшебную сказку. Однако, когда дошло до описания чувств, охвативших меня при встрече с юношей, когда сказала, что это было в точности, как в легендах, где принцессы встречают своих верных рыцарей, Артур вдруг нахмурился, а потом решительно прервал меня.

— Нет, — заявил он, неожиданно твердым для ребенка голосом. — Нет, так быть не может!

— Почему? — удивилась я.

— Потому что я — твой рыцарь. А ты — моя принцесса, — ответил Артур. — Когда вырасту, женюсь на тебе!

Я от души рассмеялась и ласково обняла мальчика за плечи, но он обижено отстранился.

— Почему смеешься?

— Потому что ты не понимаешь, что говоришь.

— Я все понимаю! Понимаю! И когда стану королем — обязательно женюсь на тебе!

— Нет, не женишься, — я покачала головой.

— Почему?

— Во-первых, королю не так-то просто выбрать себе жену. Во-вторых, потому что я старше тебя, а вокруг будет полным-полно молодых красавиц. Ну и в-третьих, потому что я — твоя сестра. А на сестрах не женятся.

— А я — женюсь! — возразил он.

Решила не спорить, в конце концов, он был еще слишком мал и слишком упрям, чтобы подобные споры имели смысл. Но что-то подсказывало, наверное, это были зарождавшиеся магические силы, что любви моей к Ланселоту не суждено стать счастливой, но не знала тогда, как именно все случится.

Время шло, Артур взрослел, меня удивляло, что когда ему исполнилось тринадцать, и он превратился в подростка, то и тогда не обращал внимание на моих более привлекательных подружек, белокурых, розовощеких, обладавших женственными формами. Он по-прежнему следовал за мной, будто прикованный невидимой цепью. И я все ждала, когда это пройдет, ждала, когда он превратится в юношу и забудет меня, но так и не дождалась: Мерлин отдал Артура в обучение старому сэру Эктору, добропорядочному рыцарю, который мог стать наилучшим наставником для принца.

Артур уже знал, как быть друидом, теперь ему предстояло научиться, как быть королем.

За эти годы лишь несколько раз видела я Ланселота, все больше случайно, но с Артуром молодому рыцарю так и не довелось столкнуться. Моя любовь не уходила, она разгоралась в сердце, иногда затмевая даже желание стать самой сильной колдуньей на свете.

А потом Ланселот покинул наши края — он отправился добывать рыцарскую славу и искать себе место при дворе. Прошли годы, прежде чем нам довелось свидеться вновь.

Глава 3. Меч в камне

Так пролетело еще несколько лет, мне исполнилось девятнадцать. Обучение было окончено, и мне предстояло вернуться ко двору, чтобы король Утер определил мою дальнейшую судьбу. Однако, сложилось иначе. Я уже готовилась к отъезду и простилась с наставницей и подругами, коих осталось совсем немного. На их место пришли новые маленькие феи, которые тоже покинут этот гостеприимный дом однажды.

Ночью я проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо. Вокруг тьма — хоть глаз выколи!

— Моргана! Моргана, проснись! — услышала я сквозь сон, открыла глаза, не понимая, что происходит, и с трудом разглядела в темноте лицо учителя Мерлина.

— Что случилось? — откинув одеяло, я села на своей жесткой лежанке.

— Вставай и собирайся, мы немедленно отправляемся в Камелот.

— Что?! — вскричала я, — Но почему сейчас? Ведь ночь! И мы же собирались выезжать только через два дня!

— Прилетел сокол. Мои люди при дворе сообщили, что король Утер скончался.

— О боги, — воскликнула я. — Как это вышло? Он был убит?

— Нет, полагаю, он умер своей смертью, его земной путь завершился, — на лице Мерлина отразилась печаль. Он был странно привязан к королю, несмотря ни на что, — По крайней мере, мне не говорили об ином. Но нужно торопиться. Лорды накинутся сейчас на Камелот, как собаки на мясо, нам нельзя этого допустить! Мы должны сделать так, чтобы на трон сел Артур. Законный наследник. Будущий великий король.

— Почему ты считаешь, что он станет великим королем? — с искренним любопытством спросила я.

— Не я считаю, но звезды, — ответил чародей. — Поднимайся. Мы выезжаем. Нельзя терять ни минуты. Судьба всего Альбиона в наших руках!

Повинуясь его железной воле, я быстро оделась, заплела волосы, благо мои вещи уже были собраны, и мы пустились в путь, не останавливаясь нигде, стараясь поспеть в Камелот, как можно раньше. В душе моей, однако, наравне с волнением царило и ликование: мне не терпелось оказаться во дворце, где возможно я смогу вновь встретить дорогого моему сердцу Ланселота. Кроме того, хотелось помочь брату воцариться в королевстве, чтобы он мог стать лучшим из правителей, как и было предсказано. Меня радовало, что в отличие от Утера Пендрагона, не любившего младшую дочь жены, брат относился ко мне доброжелательно. Возможно, он уже успел забыть свою детскую влюбленность, но мог стать моим другом и верным союзником.

Мы прибыли в Камелот, чтобы едва-едва успеть на погребальную церемонию короля, сразу после которой предприимчивые родичи уже назначили турнир, дабы определить нового правителя этих земель. Разумеется, они всячески гнали мысль о законном наследнике, сгинувшем неизвестно где.

Никогда не забуду момент, когда начался турнир: столько славных рыцарей билось за право стать во главе королевства! Я стояла за забором и пыталась разглядеть хотя бы среди оруженосцев моего Ланселота, но так и не увидела. Заметила зато рослого стройного парня, светловолосого, очень крепкого. Он был в штанах, крашеной рубахе и простом плаще — так одевались оруженосцы достаточно знатных людей, и вскоре я поняла, почему он так одет: он был оруженосцем сэра Кая, славного рыцаря и одного из ближайших претендентов на престол, дальнего родича короля Утера.

Парень обернулся, и я признала, что он очень хорош собой — большие ясные глаза, четко очерченные губы, на которых пробивался легкий пушок, борода у юноши еще не росла, чуть вздернутый нос. Неуловимо, черты лица его показались мне знакомыми, но я не успела понять, кого тот напоминал мне, потому что вдруг с громким криком:

— Моргана! — он бросился ко мне, а через мгновение, перегнувшись через жерди изгороди, заключил в крепкие объятия. Только тут я поняла, что парень и был тем, ради кого мы оказались здесь. Артур, единственный законный король Камелота.

— Здравствуй, брат, как ты вырос! — не смогла я сдержать изумленного восхищения.

— А ты все так же красива, сестра, — ответил он, и я улыбнулась. Заключенная во мне долгие годы магия неуловимо уродовала мои черты, но едва она высвободилась, как я необычайно похорошела и теперь могла считаться вполне хорошенькой девушкой. О чем и сказала брату.

— Вполне хорошенькой?! — воскликнул Артур, услышав мои слова, — Да ты можешь быть первой красавицей королевства! Погоди, дай мне только взойти на трон!

— Почему же ты пока прислуживаешь какому-то рыцарю, почему не займешь свое место? — поинтересовалась я.

— Потому что мой опекун, сэр Эктор, говорит, если сразу расскажу, кто я, это может быть опасным… Меня могут убить.

— А мне думается, что сэр Эктор задумал посадить на это место своего сына. Вот только ничего у него не выйдет! Для этого Мерлин и прибыл сюда, чтобы защитить тебя!

— Мерлин здесь, это он привез тебя? — и, получив утвердительный ответ, кивнул. — Хорошо. Ладно, я пойду, мне еще нужно почистить лошадей и оружие сэра Кая. Посмотрим пока, как будут сражаться рыцари. Посмотрим, кого смогу приблизить к себе после.

С этими словами Артур пошел прочь. До сих пор я не знаю, насколько искренним был сэр Эктор в своих заботах о юном короле, но, так или иначе, его забота оказалась как нельзя более к месту, потому что, если бы Артур прямо сейчас заявил о своих правах, нашлись бы желающие подослать к юноше наемных убийц, это уж как пить дать. И потому мы с Мерлином старались держаться поближе и защищать его в меру данных нам сил.

Турнир был в разгаре, и сэр Кай хорошо проявил себя, он выглядел сильным рыцарем и очень умелым. А я размечталась, как было бы чудесно, если бы мой Ланселот оказался рыцарем более искусным, превзошел всех остальных, а после — избрал меня королевой турнира и своей суженой.

Погрузившись в сладкие мечты, я не заметила, как вспыхнули споры, которые, надо сказать, продолжались потом еще несколько дней — никто из знатных феодалов не соглашался с тем, что победитель турнира имеет право стать королем. И тогда вышел вперед Мерлин. Толпа вокруг площади, где шел турнир, собралась огромная, жители не только Камелота, но и окрестных земель были здесь, чтобы поглазеть, как новый правитель получит корону. Мерлин огляделся, а потом попросил слова. Все знали мудреца и волшебника, знали его близость к Утеру, а потому ни у кого не возникло желания противиться его воле, кроме того, Мерлин легко мог заставить непокорного замолчать при помощи колдовства.

По приказу Мерлина слуги прикатили на площадь старую наковальню, в каменную плиту которой был воткнут меч.

— Я обращаюсь к приближенным короля Утера, кто присутствует здесь, вы помните этот меч и этот камень! Много лет назад он был заколдован мною по приказу короля, с тем, чтобы лишь его законный сын мог извлечь меч из камня. Пусть же тот, кто хочет стать королем Камелота, докажет, что достоин им быть! И если его это меч — то его и трон!

Толпа одобрительно загудела — люди любили подобные фокусы. И один за другим сильнейшие рыцари Камелота, мечтавшие занять престол, подходили и пытались, напрягая все силы, вытащить меч, — но клинок оставался недвижим. Как ни трудились они — ничего не выходило.

Тогда решились попытать счастья и простые рыцари, а после и не рыцари вовсе — оруженосцы, крестьяне, горожане, уличные бойцы, все, кому не лень, подходили к наковальне, — но даже самые известные силачи ничего не могли поделать с заколдованным мечом, их усилия оказывались бесполезны, связанные могучими чарами великого волшебника. А Мерлин только усмехался в бороду и выжидал.

Артура не было на площади: парень спокойно спал после праведных трудов на заднем дворе и даже не знал, что сейчас решается судьба его королевства.

Наконец, вельможам надоела народная забава, и они распорядились продолжить прерванный турнир.

— В конце концов, почтенному Мерлину уже добрая сотня лет, возможно, он выжил из ума, почему мы должны прислушиваться к нему! — воскликнул кто-то, и другие поддержали его слова.

Я заволновалась, услышав подобные речи, но Мерлин приказал не беспокоиться, а я привыкла доверять учителю.

Турнир меж тем разгорелся с новой силой, рыцари бились ни на жизнь, а на смерть, и многих, очень многих уносили с тяжелыми ранами, а некоторые даже перешли в тот день в мир иной.

Сэр Кай, рыцарь, которому прислуживал Артур, выступал очень успешно, он благополучно избежал ранений, остался одним из двоих победителей и теперь, в случае поражения соперника, мог рассчитывать занять престол. Толпа поддерживала его криками: сэр Кай происходит из славного древнего рода, умен, силен и благороден, а потому уж точно будет лучшим королем, чем покойный тиран Утер!

К последнему бою собралось столько зрителей, сколько Камелот никогда не видывал прежде, казалось, все подданные короля, даже крестьяне из дальних земель, прибыли в замок, чтобы увидеть заключительное сражение. Этот день и правда навеки запомнился, но вовсе не бой стал тем, что поразило людские сердца, а чудо, явленное пред всем народом.

Первый поединок закончился вничью, а едва начался второй, противник пошел в атаку, удары, которыми он награждал несчастного сэра Кая были настолько сильны, что от одного из них клинок рыцаря вдруг разломился и разлетелся на куски, оставив своего хозяина беззащитным. Кай едва успел прикрыться щитом. Соперник его, однако, был истинным рыцарем. А потому остановился, и бой прервали, до тех пор пока Каю не принесут клинок, являющий собой достойную замену утраченному. Время шло, нетерпение толпы росло, всем было интересно, чем закончится поединок. А я так даже подпрыгивала на месте.

— Да где же мой чертов оруженосец! — крикнул в сердцах сэр Кай, не выдержав напряжения, — Найдите его! Пусть принесет клинок!

Артур же, отправившись бегом в шатер рыцаря, не нашел там мечей и, не понимая, куда они делись (а пропали они, разумеется, догадалась я, заботами Мерлина), бросился разыскивать меч, что мог бы стать заменой на турнире, но он плохо знал город, не понимал, к кому обратиться, кроме того, в конец растерялся: ведь он был еще слишком молод.

Смущенный, юноша вбежал на площадь, где встретился с гневным взглядом своего господина и почувствовал, что краснеет от стыда.

— Ты так и не принес меч? — в голосе сэра Кая послышался гнев. — Что, хочешь сорвать мне победу в турнире?!

— Нет… — начал было Артур, но гневные крики толпы заглушили, кто-то швырнул в него яблоками и корками хлеба, юноша едва успел отвернуться. И в этот момент — о чудо, взгляд его упал на наковальню, из которой торчал отличный клинок, по весу и размеру вполне подходивший рыцарю, это Артур уже научился определять на глаз.

— Да вот же! — радостно воскликнул он, — Я сейчас!

И бросился к наковальне, схватился за рукоять. Кто-то в толпе расхохотался. И где же сэр Кай нашел такого болвана! Если станет королем, надо бы ему сразу сменить оруженосца!

— Давай, малыш! — раздался чей-то голос, — Тут было немало желающих! Силачи не чета тебе!

Недоумевая, Артур потянул меч на себя, оказалось, тот застрял крепче, чем казалось сначала. Теперь уже хохотала вся толпа. Рассердившись, Артур уперся, схватился обеими руками за рукоять и изо всех сил рванул клинок — а уже через мгновение поднял его над головой, собираясь отнести сэру Каю.

Хохот стих, а после повисла такая тишина, что я слышала, как бьется мое сердце. Мне даже было неловко, ведь оно билось так громко.

Все глаза обратились к юноше, державшему в руках меч.

— Кто ты, добрый господин? Как твое имя? — крикнул с трибуны строгим тоном сэр Кинир, один из близких родичей королевы Игрейны.

Артур повернулся и нашел глазами Мерлина, спрашивая его позволения.

Тот еле заметно кивнул.

— Мое имя — Артур Пендрагон, — громко ответил он вопрошавшему. — Я сын короля Утера и леди Игрейны из Корнуолла.

Сэр Кай, только что пытавшийся занять трон Камелота, был первым, кто опустился на колени, приветствуя нового короля. За ним последовали остальные. И скоро вся площадь, включая меня и великого волшебника, склонилась перед тем, кто вошел в историю как «Король настоящего и грядущего».

Если недруги и желали тайной гибели Артура, то теперь было слишком поздно: жители Камелота и окрестных деревень признали его законным правителем, представление, устроенное волшебником, было разыграно безупречно! Все куски мозаики сложились, как задумано.

Так я стала сестрой короля. И первое время мы жили дружно, я пыталась помогать юному Артуру, чем могла, была ему опорой и поддержкой.

Довольно скоро пожаловали ко двору и мои сестры. Моргауза уже была королевой, супругой короля Лота Оркнейского, чей двор славился пирами и попойками. Сестра пополнела, к тому времени она стала матерью двоих сыновей, чувствовала себя счастливой и почти всесильной. Жители северных островов боялись и уважали ее.

Элейна же, напротив, оставалась тихой и кроткой, хотя и она изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз. Неудивительно, нас же разлучили детьми! Теперь она тоже была взрослой женщиной, правда все еще прелестной, сохранившей очарование юности. Ее муж, лорд Нантрес, стал недавно королем Горра, земли восточнее Логреса, детей в их браке пока не рождалось, но Элейна верила, что обязательно подарит мужу наследника. Нантрес был высоким, худым, темноволосым, с тонким ястребиным носом и глубоко посаженными глазами, меня сразу же поразила его безграничная преданность жене. Неудивительно, ведь Элейна выросла в красавицу, достойную нашей матери! Ореол светло-рыжих волос окружал ее миловидное личико, а лучистые голубые глаза смотрели приветливо и спокойно.

Чего не скажешь о Моргаузе, которая весьма подурнела с детских лет, возможно, сказалось рождение сыновей. Ходили слухи, что ее муж, король Лот, мужчина с колдовскими темно-зелеными глазами и красивым голосом, старается не пропускать ни одной юбки. Однажды он и меня попытался прижать в темном закоулке, но я очень вежливо объяснила ему, что лучше не поступать так с ведьмой.

— Иначе, она может вас сжечь, Ваше Величество, ненамеренно, с испугу, — тихо сказала я — и была услышана. Больше король Лот ко мне не приближался.

Сестры были изумлены моим чудесным перевоплощением и долго не могли поверить, что перед ними дурнушка-Моргана, считали самозванкой, но постепенно, рассказывая истории нашего детства, мне удалось убедить их, что я та, за кого себя выдаю.

Вскоре состоялась коронация, после которой Артур был объявлен королем Логреса и всех близлежащих земель, правителем Камелота, защитником его народа, носителем власти и самодержцем. Хотя для меня он все еще оставался мальчиком, моим братом, и я никак не могла поверить, что однажды пророчество сбудется и он станет настоящим королем, не ведающим поражений.

Время снова побежало вперед, Артур постепенно привыкал к новой роли, он менялся, вместе с ним преображался и Камелот.

Я же заняла роль первой дамы при дворе: в виду отсутствия у короля, как законной супруги, так и матери, других претенденток на эту роль не было. Сестры мои сразу же после коронации вернулись в свои владения, заверив однако царственного брата в вечной любви и преданности. В том же клялись и их мужья, и если Нантресу, человеку нудному, но честному и благородному, я верила, то слова Лота вызывали сомнения: вряд ли он станет надежным союзником. Будущее показало, что я не ошиблась.

Мерлин тоже оставался при дворе следующие несколько лет, покуда шло становление нового государя, и охранял своего подопечного от опасностей, грозивших юному и неопытному сердцу.

Глава 4. Рыцари Круглого стола

Не прошло и пары лет, и едва лишь Артур укрепился на престоле, как внес большие перемены в уклад королевства. В первую очередь преобразованиям подвергся Камелот. Артур сам участвовал в турнирах, нередко выходил победителем. Частенько он, переодевшись в крестьянское платье, вместе с парой верных друзей ездил по деревням, слушал, что говорили о нем в народе, а случалось, и помогал тем, кто попал в беду. В народе о нем говорили многое и разное. Ему приписывали небывалые деяния, в том числе сражения с крылатыми змеями и прочими чудовищами. Меня это забавляло, ведь всем чародеям известно, что драконов не осталось в живых, последний умер за сотни лет до нашего рождения. Но люди упорно придумывали Артуру новые и новые вымышленные подвиги, хотя, справедливости ради, замечу, что и реальных было достаточно, чтобы проникнуться к королю любовью и уважением.

Кроме того, он успешно отразил несколько атак пиктов и германских племен, а также тех, кто пришел с севера.

Но главным его достижением все же стал уклад, который заложил он в Камелоте, пытаясь сделать свой город столицей добра и справедливости. Он жил по тем законам, которым учили его мудрецы друиды, и поклонялся их религии, как и они, прислушивался к советам древа-оракула, раскидывал древние руны и почитал каменные дольмены.

Артур приблизил к себе самых достойных, среди них были и знатные рыцари, и те, кто не мог похвастаться происхождением, зато обладал честью, отвагой и умел отлично сражаться. Многие победители турниров были посвящены им в рыцари и приближены ко двору.

Во дворце же своем установил он огромный деревянный стол, из массива дубового, размещенный на каменном ложе. Этот стол был необычен своей формой — ибо был он совершенно круглым. Когда же спросили Артура, для чего поставил он в зале советов круглый стол, ответил Артур, что сидеть за ним надлежит его советникам, тем, кто поможет ему в управлении страной, — самым достойным из рыцарей. А круглую форму стол имеет, чтобы каждый сидящий за ним знал, что он — первый среди равных и равен самому королю.

И посадил за этот стол Артур в том числе сэра Кая, ставшего его побратимом, а также сэра Персиваля и сэра Борса, достойнейших из достойных. Но много, очень много мест оставались пустыми, ожидая тех, кто займет их однажды.

Предложил Артур место за столом и волшебнику Мерлину, но тот лишь покачал головой.

— Увидев этот стол, догадавшись, что у тебя на уме, понял я, что не нужен здесь больше, — ответил волшебник в ответ на предложенную ему честь. — Я научил тебя всему, что знал. Теперь ты справишься сам. Позволь же мне вернуться в родные края, к возлюбленной даме моего сердца, которая ждет уже так долго. Если настанут трудные времена, пошли ко мне сокола или попроси леди Моргану связаться со мной при помощи кристалла, и я приду на помощь.

Так, с позволения короля, Мерлин отбыл в родные земли, чтобы и дальше обучать искусству колдовства тех, кто был отмечен печатью мага.

Меня опечалил отъезд учителя, как ранее опечалил и отъезд сестер, при дворе у меня не было друзей теперь, кроме брата. Подданные боялись меня и сторонились, шептались, что я ведьма, и были правы. Конечно, я не ощущала себя той могущественной колдуньей, которой Мерлин предсказал великое будущее, но каким-то чародейством владела.

А потом все забылось — дни мои озарились радостным светом вновь вспыхнувшей любви, ибо ко двору явился Ланселот дю Лак, прозванный Озерным, сын леди Вивианы, явился, чтобы участвовать в турнире и просить позволения стать рыцарем, дабы служить своему королю.

Едва я увидела его, как мое сердце забилось с новой силой, и я почувствовала знакомые токи огня, благо теперь умела контролировать бушующее пламя и не опасалась спалить весь город. Ланселоту едва исполнился двадцать один год, из мальчика он превратился в мужчину и стал еще прекраснее — ни разу не видела я человека, к которому бы так тянулись женские сердца, ни одну не оставлял он равнодушной, и едва только прибыл в Камелот, как все, от знатных девиц до престарелых служанок, шептались лишь о новом красавчике, что появился в городе. Он же был серьезен, не склонен к шалостям, отвечал на заигрывания девиц вежливо, но не позволял лишнего.

Я увидела его прямо перед турниром, не могла оторвать от рыцаря глаз, а после, презрев все обычаи, решилась пойти и приветствовать его. Вытащила из волос белую ленту, что удерживала косы, и протянула Ланселоту, приблизившись.

— Приветствую тебя, рыцарь, — улыбнулась я. — Вижу, ты хочешь участвовать в турнире? Не хочешь ли стать рыцарем белой ленты?

На несколько мгновений он застыл, пораженный таким странным знаком внимания от знатной дамы, а мое происхождение выдавали богатое платье и плащ, украшенный коронами, — символами королевского дома. А потом ответная улыбка вспыхнула на его лице — он узнал меня.

— Леди Моргана! — радостно воскликнул он, поклонившись. — Разумеется, почту за честь принять эту ленту и биться за победу, чтобы прославить ее владелицу. С этими словами он бережно взял кусок белого кружева и повязал на древко копья.

— Рада тебе, Ланселот, рыцарь белой ленты, — мне казалось, в эту минуту тот мог видеть все тайные чувства на моем лице, и, наверное, так и было. Он вдруг смутился, кивнул и ответил, что тоже счастлив, сказал, что я стала еще прекраснее, и он рад, что я заняла место при дворе, достойное моего происхождения.

— Да, теперь уже не похожа на девчонку в рваном белом платье, как тогда в Броселианде, — засмеялась я. — Что ж, удачи. Надеюсь, победа останется за тобой, а после — буду ждать тебя при дворе. За Круглым столом еще довольно пустых мест.

Ланселот широко раскрыл глаза от изумления, он и не мечтал занять место за легендарным Круглым столом — и простого посвящения в рыцари для него было бы достаточно!

Однако на турнире Ланселот Озерный бился так яростно, что быстро завоевал уважение всех зрителей-мужчин. Симпатии женщин он завоевал, едва лишь появившись на арене, — его красота и благородные манеры покоряли с первого взгляда.

Я заняла место рядом с Артуром, для нас был установлен золоченый, покрытый алым бархатом трон, остальные сидели на простых скамьях. Заметив мое опоздание, Артур неодобрительно покачал головой. В этот раз он не собирался сражаться сам, а хотел посмотреть на доблестных рыцарей, нужных ему для защиты королевства.

— Что с твоими волосами, — ласково поинтересовался король, заметив, что мои косы растрепались. — Где твои ленты?

Я неопределенно пожала плечами, и он быстро переключился на турнир. Однако появился Ланселот, и сразу привлек к себе внимание короля: этот незнакомец сражался не так, как остальные, казалось, то был воин от бога, нет, сам бог войны, сошедший на землю, чтобы поразить противников! Клинок рыцаря мелькал, будто молния, не позволяя никому даже приблизиться.

Артур подался вперед, удивленный мастерством незнакомого рыцаря, не укрылось от его внимания и то, какое впечатление производил этот воин на толпу, которая уже бесновалась и не сдерживала эмоций. Что ж, такие люди и нужны в Камелоте! Только настоящие смельчаки достойны занять место за Круглым столом!

Не успели стихнуть крики и овации в честь победителя турнира, — Ланселот, едва остыв от схватки, еще продолжал кланяться публике, — как Артур поднялся на ноги.

— Приветствую тебя, храбрец! — крикнул он.

Ланселот приблизился и почтительно склонился перед королем.

— Ты славно бился. Назови себя!

— Мое имя — Ланселот Озерный, Ваше Величество, — ответил тот. — Я пришел, чтобы служить тебе верой и правдой и отдать за тебя жизнь, если потребуется!

Услышав эти слова Артур нахмурился, заметил он и кружевную ленту на древке копья. Обернувшись, брат выразительно взглянул мне в глаза.

— Это он? — спросил он тихо. — Твой таинственный возлюбленный из Броселианда?

— Это он, мой король, — так же тихо откликнулась я, удивленная, что тот помнит. Ведь он был еще совсем ребенком тогда, прошло столько лет!

— Что ж, — Артур кивнул, а потом отстегнул меч и направился к арене. Спустившись, он встал прямо напротив Ланселота.

— Сразись и со мной, докажи, что достоин стать рыцарем Камелота. Докажи, что достоин занять место за Круглым столом. Бойца, равного тебе, прежде не встречал, но говорят, что и я сражаюсь недурно!

— Если Вашему Величеству будет угодно, — Ланселот вежливо кивнул, а я подумала, что сражение не будет честным: Артур прекрасно владеет мечом, и он свеж и силен, а Ланселот уже измотан многочисленными битвами.

Тем не менее, едва противники сошлись, стало понятно, что они равны, а мое сердце сжала тревога. Они сражались хоть и затупленными мечами, но могли навредить друг другу, а я не желала, чтобы с ними случилось дурное. Толпа тоже застыла, поединок между королем и сильнейшим рыцарем приковал всеобщее внимание. Такого они еще не видели! И люди смотрели во все глаза.

Наконец, уверенным движением Ланселот выбил меч из рук Артура, а после приставил свой клинок к груди правителя.

Артур поклонился победителю, признавая поражение, затем поднялся и протянул руку.

— Твой меч, — приказал он.

Ланселот протянул меч, жестом Артур приказал ему встать на колени. Преклонив колено перед королем, Ланселот опустил голову, и Артур поочередно коснулся каждого плеча клинком, а затем повелел встать.

— Поднимись, сэр Ланселот, рыцарь Круглого стола, — произнес он, и толпа рукоплескала такому решению. Новый рыцарь быстро стал всеобщим любимцем.

— А теперь иди, поклонись даме, что дала тебе эту ленту, — приказал Артур, после чего Ланселот приветствовал меня. Мое сердце разрывалось от счастья, я едва сдерживала готовые пробиться наружу потоки огня. Ланселота посвятили в рыцари. Он избрал меня своей дамой! Точнее, это я избрала его, ну так пусть, какая разница!

К чести Артура надо сказать, что любой другой король на его месте постарался бы удалить Ланселота от двора, опасаясь соперника, превосходящего мастерством и красотой, пользующегося такой любовью народа. Того и гляди, за ним пойдет толпа, а значит, неизбежны восстания! Но Артур потому и был королем, не знавшим равных в истории, что в его сердце не было места для коварства или дурных умыслов, он был горяч, но честен, открыт и благороден.

Ланселот в свою очередь тоже никогда бы не осмелился воспользоваться народной любовью против своего короля, никогда бы не стал оспаривать право на престол, но был всегда готов отдать жизнь за того, кому присягнул на верность, и таким остался до своего смертного часа, несмотря на все, что случилось позже.

С этого дня Ланселот находился при дворе, получил новый меч и новый плащ, а также одну из спален в замке, в той его части, где жили рыцари, довольно далеко от покоев короля и еще дальше от башни, где располагались мои покои.

Отныне я могла видеть своего рыцаря постоянно, однако, не могу сказать, что тот как-то показал мне свою благосклонность: нет, при встречах он оставался неизменно приветлив, почтителен, но не более. Я надеялась, что он просто не осмеливается приблизиться к сестре самого короля, но не зря умела видеть будущее — сердце подсказывало иное. Ланселот не разделял моих чувств, он берег свою любовь для кого-то другого, не для меня.

Я грустила, но не впадала в отчаяние, ибо в душе уже зародилась мятежная мысль — я могу в любой момент подчинить его себе с помощью магии, могу сделать так, что он полюбит меня. Да, такая любовь не будет подлинной, но я постараюсь забыть об этом. Однако пока надеялась добиться внимания моего рыцаря иным способом, не прибегая к заклинаниям и ритуалам.

День шел за днем, все они были похожи один на другой: я присутствовала на пирах и турнирах, остальное время проводила в своей комнате, упражняясь в волшебном искусстве, ощущала, как растет моя сила, но понимала, что она еще не достигла пика: я могу куда больше, нужно лишь ждать и учиться, учиться и ждать.

Так прошло три года, и Артур превратился из юноши, начинающего правителя, во взрослого мужчину и короля, в котором уже можно было различить признаки грядущего величия, что предрекал ему некогда волшебник Мерлин.

Сам чародей всего несколько раз посещал Камелот, проведать своего воспитанника, посмотреть, как идут дела в Логресе, и я неизменно была рада видеть учителя. Он передавал мне приветы от наставницы, травы и снадобья из леса, а я в ответ посылала Ниниане, Владычице озера, богатые дары и поклоны.

— Ты становишься все сильнее, моя прекрасная воспитанница, — сказал мне Мерлин во время прошлого посещения, — Скоро не будет никого, кто сможет остановить тебя, если понадобится. Пока еще ты не можешь равняться со мной и Нинианой, но скоро, уже скоро, достигнешь силы…

Мы стояли у окна моей горницы, глядя на равнины, что окружали замок. Я подняла на него заинтересованный взгляд.

— Что нужно, чтобы ее достичь, учитель? — спросила я.

— Лишь великие бедствия и страдания делают нас сильнее, позволяя идти вперед, — ответил Мерлин. — Но помни, великая сила — есть великая ответственность. Владеть ею страшно, огонь, что горит внутри, может однажды сжечь и тебя. И все же, у тебя доброе сердце, Моргана, верю, оно не даст тебе оступиться.

— Спасибо, — я кивнула. Не знала, доброе ли у меня сердце на самом деле, ведь не было повода это проверить. Повинуясь внезапному чувству, рассказала человеку, заменившему мне отца — нельзя же назвать отцом лорда Горлойса, коего я не помнила, или короля Утера, которому не было до меня дела, — о своей любви к Ланселоту, к несчастью, безответной.

Мерлин выслушал и нахмурился.

— Бойся, дитя, — произнес он задумчиво, — Подобные чувства могут довести до погибели, знаю по себе.

— Ты очень любишь ее? — улыбнулась я, — Ниниану?

Мерлин кивнул.

— Думаешь, старики, вроде меня, не способны на любовь?

— А она тебя? Тоже любит?

— Она молода и ветрена, но мы уже столько лет вместе. Мне хотелось бы верить, что она любит меня. Скажем так, половина ее сердца точно любит меня. А вот другая — не знаю.

— А что же любит другая половина? — заинтересовалась я.

— Власть. Она честолюбива и жаждет господства.

— Над всем Броселиандом?

— Нет, — Мерлин покачал головой, — Над всем миром земным. И над блаженным островом Авалон. И над всеми мирами, коих тысячи тысяч.

— Ну, этого у нее не выйдет, — усмехнулась я.

— Остановишь ее? — на его губах мелькнула улыбка.

— Нет, конечно, нет, — я смутилась от его слов. — Просто никому это не удавалось раньше, не удастся и впредь.

Мерлин кивнул. Слова учителя заставили задуматься, и я поняла, что к своему удивлению никогда не размышляла о том, честолюбива я или нет. Видимо, все ж нет. Это Моргауза стремилась к власти и богатству, заключала выгодные союзы и гордилась своей ролью Оркнейской королевы. А я бы могла довольствоваться любовью Ланселота, положением любимой сестры Артура и могуществом, которое давала мне магия.

Как жаль, и столь малое, что просила я от судьбы, ускользнуло из моих рук.

Глава 5. Дикая охота

Подошла к концу осень, начались дни Самайна. В те времена Самайн был главным праздником: переход из мира земного в мир призрачный, прощание с мертвыми, поворот от лета к зиме — были на колесе Самайна, и в дни его все, от королей до бедняков, отдавали должное мрачному величию смерти. Теперь до весны природа и люди ждали возрождения, ждали, когда вновь засияет в небе солнечный диск.

В ночь на Самайн, когда двери холмов распахнуты и тоненькие свирели фей, и эльфийские лиры зовут заблудившихся путников в волшебные земли, лучше держаться подальше от темных лесов, болот и отдаленных пустошей, ведь именно там можно стать пленником зачарованного мира.

Мне это не грозило, и я могла свободно гулять, где угодно, и однако же проводила дни в своей башне, погруженная в колдовские тайны, постепенно открывавшиеся мне.

Но когда наступил праздник, толпы повалили из города, к опушкам леса, где загорелись костры, и люди, нацепив маски зверей и птиц, украсив головы оленьими рогами, набросив на плечи шкуры, устраивали вокруг костров ритуальные пляски, а смельчаки прыгали через огонь.

Друиды раздавали беднякам щедрое угощение, разумеется, после ритуалов и молитв, провожающих солнце до весны. В эти дни его лучи покидали каменные кольца обелисков, чтобы вернуться уже ближе к Белтайну.

На мне в тот день было длинное темно-зеленое платье, богато расшитое, на плечах — накидка из лисьего меха. Лицо закрывала маска, украшенная фазаньими перьями.

Вместе с прочими танцевала я у костров, вместе с прочими внимала словам друидов и угощалась мясом, рыбой и фруктами.

Потом какой-то незнакомый юноша подхватил меня под руку и повел к огненной стене, что обрамляла с двух сторон широкую тропу, — пройти по дороге огня в Самайн означало очиститься, избавиться от былых грехов. Мы вместе прошли по этой дороге, дыхание пламени обожгло нас. Я улыбнулась своему провожатому, оставила его и отправилась к костру, танцевать дальше. Глазами искала Ланселота, знала, что все рыцари здесь. В ночь Самайна, как и в ночь Белтайна, многие влюбленные признавались друг другу в сердечных секретах, и потому, где-то в глубине души, я надеялась, что и нас ждет подобное счастье. Наконец, наши глаза встретились. Он стоял у одного из костров и огоньки пламени отражались в его зрачках. Я подняла маску и улыбнулась.

Ланселот улыбнулся в ответ и вежливо поклонился, а после отвел глаза, обратившись к кому-то из товарищей по оружию. Я снова опустила маску, окончательно понимая, что этот мужчина никогда не ответит на мою любовь. Темный огонь вспыхнул в сердце, я ощутила покалывание в руках. Что мне костры, пылающие в Самайн, я могу зажечь другие, те, что поднимутся до самых небес, могу испепелить эту поляну и весь этот лес, и Камелот, и весь Альбион!

Мысль о чарах вновь возникла в моей голове. Ведь удалось же Мерлину сделать Утера неотразимым для Игрейны! Правда учитель говорил, что, когда чары рассеялись, мать сама, по желанию сердца, полюбила Утера Пендрагона, потому что никогда не любила герцога Горлойса, за которого ее отдали совсем юной девочкой, почти ребенком. Лорд Горлойс был намного старше, не отличался пригожестью лица и потому вряд ли мог рассчитывать на благосклонность своей юной жены. В то время как Утер, высокий, с могучей грудью, унаследовавший от отца, римского императора Константина, тонкие черты лица, высокие скулы, широко поставленные глаза, мог считаться весьма привлекательным мужчиной, к тому же он был королем и прославленным воителем. Но, однако, Игрейна, хоть и не любила лорда Горлойса, почитала, как мужа и господина, и искренне оплакивала его смерть. Кто бы что ни говорил плохого о моей матери — все это ложь. Именно от нее унаследовал Артур те благородные черты, которые вписали его имя в историю Альбиона и человечества.

Хотя я знала и иные его свойства, обычно о них молчат легенды: но пока они не проявились и тихо дремали в сердце, пока это был просто благородный юноша, смелый, честный, восторженный, мечтавший о рае на земле.

— Моргана, Моргана! — услышала над ухом, потом чья-то рука обняла меня за талию, я обернулась и увидела Артура.

— Здравствуй, как ты узнал меня в маске?

— Тебя я узнаю везде! — он улыбнулся в ответ. — Идем, пошли скорее!

Он увлек меня к лесу, куда уходили многие, я засмеялась и пошла за ним. Мы побежали по тропинке, как в детстве, в Броселианде, а вскоре голоса других стихли, треск костров остался позади.

Теперь на лесной поляне мы были вдвоем. Артур остановился, он стоял слишком близко, ближе, чем мне бы хотелось, и я осторожно сделала шаг назад.

— Моргана, — он улыбнулся, — Сегодня Самайн. Сегодня открываются тайны, можно колдовать, можно загадывать желания — и они сбудутся.

Я молча кивнула, поднимая маску. Да, сегодня волшебная ночь, каких мало в году. Сила желаний в этот день могла творить чудеса, даже для тех, кто не обладал волшебным даром.

— Мы далеко в лесу, — он обернулся. — Как бы не похитили нас эльфы, как бы не заманили в свое царство! Иначе Камелот останется без правителя…

— Не бойся, я смогу тебя защитить, — рассмеялась я. — Со мной ты в безопасности.

— Не думаю, — вдруг тихо ответил он, глядя мне прямо в глаза.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты помнишь, что я говорил тебе? Тогда, в Броселианде? Помнишь?

— Ты много всего говорил…

— Я сказал, что стану королем и возьму тебя в жены. Я стал королем. И я все еще хочу это сделать.

— Но Артур…

— Моргана, ты же колдунья! Видишь сердца людей! Ты знаешь, я все еще люблю тебя! Для тебя же это не тайна?

Я покачала головой — он прав, для меня это давно не было тайной. Женщина всегда чувствует такое.

— Ты приворожила меня?

— Нет, — я покачала головой. — Никогда бы не сделала этого.

— Знаю, — на его губах снова мелькнула улыбка, — Знаю, что это — настоящее. С самого детства, с тех пор, как мы встретились в доме Нинианы…

И он крепко обнял меня, прижимая к себе, я почувствовала, как бьется его сердце, во всех его движениях было нечто лихорадочное, как если бы долго сдерживаемая страсть рвалась наружу. Изо всех сил я уперлась ему в грудь ладонями, стараясь оттолкнуть, хотя куда мне было тягаться со столь сильным воином.

И однако — я не испытывала страха. Знала, что хоть и обладала слабыми руками и хрупким телосложением, могла победить целую армию — и тысячи армий, если понадобится. Я сумею себя защитить.

Кроме того, знала я и Артура, — он никогда не причинит мне зла. Да и он настоящий рыцарь, ни с одной женщиной не поступит плохо, потому, понимая, что мне ничто не грозит, снова попыталась отстраниться.

— Не нужно, хватит, — прошептала я, и он, едва успев коснуться губами моей щеки, разжал руки и отпустил меня.

— Но почему? — глядя на меня с волнением и тоской спросил он, — Это из-за Ланселота? Но он не любит тебя. Я спрашивал — и он ответил, что ни одна женщина не владеет его сердцем, он хочет посвятить себя рыцарству и служению высшим идеалам. Служению Камелоту и мне.

— Это не из-за Ланселота, — строго ответила я. — Артур, пойми, я не люблю тебя. То есть… конечно, люблю. Но как своего короля. И как своего брата. Я же твоя сестра, как можешь ты даже говорить о чем-то ином!

— Все это глупости! — нетерпеливо прервал он. — Сколько королей брали в жены сестер! Кроме того, посмотри на себя — ты не похожа на мою мать. И ты волшебница, а в ее роду не было волшебников! Мы можем сказать, что ты приемная дочь. Что ты — дочь эльфийских королей! Можем просить Мерлина сделать так, чтобы люди поверили в это…

— Неважно, что думают люди. Мы будем знать, что это не так! — возразила я. — Прошу тебя, не нужно больше говорить об этом. Забудь…

— Никогда не забуду, — прошептал он. — И знай, Моргана, если ты отказываешься стать моей женой, мне придется найти тебе другого мужа. Ты покинешь Камелот. Потому что иначе я не смогу связать себя узами брака с другой женщиной. Для меня невыносимо быть рядом и знать, что ты недоступна. Тебе придется уехать.

— Я готова уехать, если ты этого хочешь! Но зачем мне муж? — вскричала я изумленно, — Позволь мне вернуться в Броселианд, вновь быть с моими наставниками, обучать фей и совершенствовать свое мастерство!

— Нет, — Артур покачал головой. — Женщине нужен муж. Тебе уже двадцать четыре, еще немного и никто не возьмет тебя в жены!

— Ведьмы не имеют возраста. Мы остаемся вечно молодыми, — покачала я головой.

— Это еще одна причина, по которой я так хочу тебя в жены, — он улыбнулся. — Я буду стареть, а ты будешь оставаться вечно молодой и прекрасной.

Артур не знал, почему мы сохраняли молодость, и я не стала говорить ему, что все феи, ведьмы и сама Ниниана, окунались в момент инициации в один из источников Броселианда, названный Источником молодости. Он дарил вечную красоту и юность тем, кто хоть единожды искупался в его водах. Но тайна эта была доступна лишь избранным, и я не желала посвящать в нее обычного человека, даже если тот человек был великим королем и моим братом. Эта наша тайна, секрет колдуний Броселианда, и скрытым от людей пусть останется он навеки.

— К тому же, у нас могут быть сильные наследники — если они унаследуют твой дар…

— Нет, — я покачала головой. — Это невозможно. Ты мой брат, через это я не переступлю.

— Моргана, прошу тебя, не будь такой упрямой, образумься! Ты станешь королевой Камелота, а однажды и всего Альбиона… — с этими словами он снова прижал меня к себе и попытался поцеловать.

Без сомнения, ему бы удалось, я не успела отстраниться, но в это время случилось непредвиденное.

Позади вдруг раздался трубный звук рога, послышался громкий лай собак и стук копыт.

Артур изумленно обернулся.

— Кто может охотиться в ночь Самайна? — спросил он с недоумением. — Я прикажу наказать их за беспорядки! Сегодня все должны отдыхать и веселиться! Или же… это идут враги? Нападение?

Топот и лай приближались, скоро гул превратился в невыносимый вой. Никакие враги не способны произвести подобные звуки, даже целая армия, устремившаяся к Камелоту, не издала бы столь оглушительных криков. Повеяло холодом смерти, зловеще шумели вершины деревьев, налетевшие порывы ветра согнули лес почти до земли.

— Король Самайна может охотиться в эту ночь, — прошептала я. — Король-олень, повелитель мертвецов… Это — Дикая охота, Артур, и она близко. Мы у нее на пути!

И тревога, граничащая с ужасом, сжала наши сердца.

В следующее мгновение ветви раздвинулись, и прямо из чащи выскочили черные гончие, огромные адские псы с горящими огненными глазами, искры вылетали из их раскрытых клыкастых пастей, они промчались мимо нас, застывших от ужаса, но то было лишь начало.

А дальше мелькнули олени, они пронеслись и скрылись вдали, проскакали всадники-мертвецы, на конях скелетах они в бешенном галопе прошли совсем рядом, их пустые глазницы остановились на Артуре — и я быстро вышла вперед, закрывая брата собой. Подняла руки, готовая защищать, если понадобится. Фиолетовый огонь угрожающе полыхнул в моих глазах.

Мертвецы исчезли, затем — новая свора гончих. И после появились высокие лошади на бесконечно длинных ногах, а последний вороной конь с оскаленной мордой, казалось, упирался головой в самое небо. На нем восседал человек, если можно его назвать этим словом, — высокий, увенчанный горящими оленьими рогами, колдовское пламя так и плясало на них, а его длинный черный плащ был усеян сияющими звездами.

Рядом с ним, на высокой вороной же кобыле, ехала женщина, чье лицо было наполовину закрыто маской, а наполовину оказалось голым черепом с тускло мерцающими глазницами. Длинные волосы плащом окутывали фигуру, может, они были ее единственной одеждой, но судить об этом не представлялось возможным: волосы, струившиеся как водопад, полностью скрывали ее. То была Морриган, богиня смерти.

Они остановились возле нас, король Самайна медленно повернул голову, его мрачные черные глаза, — в них, казалось, обитал мрак, — уставились сначала на меня, потом на Артура.

— Артур Пендрагон, — произнес он шепотом, который однако громовыми раскатами оглушил нас, эхо тысячекратно повторило его. — Король настоящего и король грядущего… Предсказанный звездами.

Мы слушали молча, не смея пошевелиться. Я знала, что мощь моя велика, но никогда не сравниться ей с могуществом древних богов, с теми, чья сила питала Землю. И если они захотят забрать Артура, сделать его частью королевской свиты, — ничего не смогу поделать, нет в мире никого, кто мог бы превозмочь их волю!

— Пока ты еще молод, ты хочешь добра, — продолжил король Самайна, — Но нет такого добра, которое не шло бы об руку со злом… Ты станешь врагом нашего мира однажды и нашим врагом. Так написано тебе на роду, так говорят звезды на моем плаще, а они никогда не ошибаются. Но знай, Артур, страшных противников ты найдешь себе. Люди и боги будут против тебя.

— И она! — добавила вдруг Морриган, вытянув длинный костлявый палец в мою сторону.

— Она? — Артур обернулся ко мне. — Станет ли любовь к ней моей погибелью?

— Любовь не может быть погибелью, но может толкнуть на ошибки. Роковые ошибки, — ответила Морриган. — А погибелью твоей станет сын. Потому поберегись рожать наследников, Артур. Лучше и не женись вовсе! Женитьба принесет тебе лишь горе.

Сделав свое мрачное пророчество, богиня смерти отвернулась, тронула поводья — ее лошадь сорвалась с места и помчалась вскачь. С диким гиканьем король Самайна бросился за ней: и вот в мгновение ока они уже летели по небу мимо серебристого диска луны, мимо темных облаков, по дороге мертвых, далеко от мира людей. Черные гончие промелькнули, и их силуэты скрылись вдали.

Как знать, успешной ли была жатва сегодня? Скольких отважных юношей и прекрасных девушек забрали они ночью в свою свиту?

Но что-то подсказывало мне: в этот раз они пришли не ради жатвы. Они пришли сказать Артуру то, что сказали. То, что можно считать объявлением войны между ним и богами древности. У меня не укладывалось в голове, как может Артур бросить вызов богам, не совсем же он потеряет рассудок!

Я обернулась к брату, его била дрожь. Это можно понять — даже храбрец не в состоянии вынести вида Дикой охоты. Я была колдуньей, ведьмам легче пережить встречу с потусторонним, но, признаюсь, и мне было не по себе от увиденного.

Подойдя ближе, взяла его за руку.

— Артур, нужно возвращаться. Возможно, нас уже ищут.

Он покачал головой.

— Никто нас не ищет. Сегодня ночь Самайна, пары, уходящие в лес, уходят до рассвета.

— Но мы — не пара, — я улыбнулась. — Идем, нам нужно попасть домой.

В молчании мы направились обратно, говорить не хотелось, и мы шли, погруженные в свои мысли. Вероятно, Артур тяжело бы переживал мой отказ стать его возлюбленной, на что он очень рассчитывал, но теперь ему было не до того — Дикая охота заставила забыть обо всем.

Уже когда вдали показались башни Камелота, он вдруг остановился и посмотрел на меня.

— Что они там говорили про сына, который убьет меня? Как такое возможно?

— В мире возможно все, Артур, — я вздохнула. — К их словам следует прислушаться. Боги знают, что говорят. Может, и правда тебе лучше не брать жены совсем, а сделать, как Ланселот. Посвятить жизнь Камелоту и своему народу.

— Но у короля должны быть наследники!

— Не наследники. Преемники. Ты сможешь найти их, выбрав лучшего из лучших. Того, кто окажется достоин короны Логреса.

Артур не ответил, задумавшись над моими словами. В молчании мы добрались до замка, где и простились. Каждый направился в свой покой.

А после Артур призвал меня к себе и объявил королевскую волю — он уговорился о моем браке с королем Уриеном.

Артур никогда не говорил этого прямо, но он хотел теперь как можно скорее удалить меня от двора, хотел, чтобы я покинула Камелот. Полагаю, в душе он все еще верил в возможность связи или даже брака между нами и, услышав мрачное предсказание Морриган, сопоставив, что она назвала меня врагом, а будущего сына — убийцей короля, решил избавиться от угрозы.

Ах, если б было можно справиться с роком так просто! Нет, рок необорим и суров, и глас его — есть приговор.

Глава 6. Свадебный пир

Король Уриен не был уродлив, но и не казался красавцем — внешность его можно назвать обыкновенной, ничем не отличался он от сотен других мужчин, и, признаюсь, я была немного разочарована: хотелось верить, что мой муж будет особенным. Среднего роста, довольно крепок, темноволос, в его волосах и бороде еще не было седины, хотя на лбу уже отметились ранние морщины. Король Уриен женился в юности, но жена его отправилась в призрачные миры после затяжных болезней, вылечить ее лекари так и не сумели.

И многочисленные дети его, которых ошибочно приписывают мне, не были моими. Они свалились, буквально, как снег на голову, и совершенно сбили с толку: я понятия не имела, что делать с ватагой неугомонных мальчишек. И главное, не имела ни малейшего желания воспитывать этих детей, как не было у меня и желания вступать в ненужный бессмысленный брак.

Однако я подчинилась воле Артура, оставаться долее в Камелоте было для меня невозможно, я это понимала. И если уж выходить замуж, так за короля столь славной страны, какой был Регед в те годы, а уж никак не за бедного простолюдина, даже если того посвятили в рыцари благодаря широкой душе Артура, а таких было не счесть.

Регед располагался к северу от Логреса и был частью Альбиона, необычайно живописной, но очень холодной, что не нравилось мне, привыкшей к мягкому климату Броселианда, где даже зимой редко выпадал снег.

Однако же воля короля была законом, меня представили будущему супругу, он преподнес Артуру богатые дары, и довольно скоро друиды связали нас брачными клятвами, перемешав нашу кровь в золотой чаше, принесли необходимые жертвы, получили подтверждение от древа-оракула, что боги не возражают против союза, а после случился свадебный пир — таких роскошных застолий прежде не знали эти земли!

В честь события пожаловали мои сестры с мужьями и детьми. Точнее, с детьми пожаловала Моргауза, Элейна оставалась бездетной и, когда мы оказались наедине в моих покоях, сестра спросила, не могу ли я с помощью чар помочь ей стать матерью. Я предложила снадобий, которые хороши для женского здоровья, научила, как делать отвары из целебных трав, рассказала, в какие дни их следует собирать, а в какие — пить настойки.

— Что до чар — помнишь, что случилось с нашей бедной матерью, когда родился Артур. Хочешь, чтобы подобное произошло и с тобой?

Элейна печально покачала головой.

— Надеюсь, твои советы помогут. И надеюсь, ты будешь счастлива в браке, сестра.

— Это вряд ли, — твердо ответила я. — Но, возможно, я буду счастлива после брака.

Когда мы собрались на свадебный пир, на мне было чудесное красное платье, муж смотрел на меня благосклонно, я казалась ему красавицей, но надо заметить, король Уриен чрезвычайно любил женщин, поэтому ему показалась бы красавицей и старая гоблинша.

Артур в золотом венце и плаще, украшенном коронами, сидел по правую руку от невесты, а Моргауза и Лот — по правую руку от жениха. Дальше располагались Элейна и Нантрес, а за ними все рыцари Круглого стола. Сэр Кай, сэр Персиваль, сэр Борс и сэр Дагонет, сэр Бомейн, сэр Бедивер и, конечно же, сэр Ланселот, который вежливо и сдержанно, но весьма искренне, поздравил меня с замужеством, а я так же вежливо и сдержанно поблагодарила.

К моему изумлению Артур решил посвятить в рыцари старших сыновей Моргаузы — Гавейна и Гахериса, и вместе с ними — моего будущего супруга. То была неожиданная честь, какой прежде он не удостаивал мужей своих сестер, и я поняла, что причиной стало его особое отношение ко мне.

На свадебном пиру король был мрачнее тучи, не слушал чудесную игру музыкантов и их песни, не участвовал в танцах и произносил речи в честь молодых с видом, который был бы куда уместнее на погребальном пиру.

Зато чарку за чаркой выпивал молодое вино и мед, отчего быстро захмелел. Никогда не видела я брата таким, обычно он был умерен в еде и питье и не позволял себе подобного.

— Громче, играйте громче! — кричал захмелевший Артур и без того надрывающимся музыкантам, уже измучившим арфы и свирели, гости поддерживали короля, хлопая в ладоши и топая ногами, они тоже вносили свой вклад в создание ритма, под который пустились в пляс те, кто не мог усидеть на месте. Мне же совершенно не хотелось танцевать, я смотрела в пространство, уставившись в одну точку, понимая, что моя жизнь уже не будет прежней. Замужество не радовало, но и не пугало, я предпочла смириться с неизбежным и принять, как принимают волю богов.

Король Уриен поднялся.

— Мне кажется, молодым пора оставить гостей. Не так ли, Ваше Величество? — он поклонился Артуру.

Тот мрачно кивнул, не удостоив жениха даже взглядом. Уриен протянул мне руку, я встала, поклонилась королю и гостям, и вдвоем мы покинули свадебный пир.

Я шла, опираясь о руку своего супруга к нашему спальному покою, раздумывала о том, что еще можно убежать, пока брак не вступил в законную силу. Учитель Мерлин мог оборачиваться волком и птицей, кустом или деревом, могла бы обернуться и я, стоит лишь попробовать и однажды — все выйдет, тогда — снова желанная свобода! Но что-то словно удерживало меня подле мужа, и я знала, что именно. Я думала о том, какая буря бушует сейчас в сердце Артура, ведь он добровольно отдал другому женщину, которую желал для себя, и сейчас был несчастен, как никогда прежде! Я на расстоянии ощущала мучительную боль, разрывающую сердце, которую он испытывал, но наравне с сочувствием в душе моей росла и крепла темная радость — мне было приятно, что кто-то страдает из-за меня теперь, страдает так же сильно, как я страдала когда-то из-за моей любви к Ланселоту. И потому желала я остаться с Уриеном, чтобы насладиться этой радостью подольше, пусть и понимала, что недобрые чувства владеют теперь моим существом.

В первую ночь, проведенную с мужем, я не могла уснуть и наконец, увидев, как за окном забрезжил рассвет, решила все ж подняться, надела платье и набросила плащ. Мне хотелось выйти на воздух, хотелось уйти к родному лесу, побыть наедине с духами, услышать, как поют дорогие моему сердцу дриады.

Чего мне не хотелось, так это слушать, как храпит Уриен, который, в отличие от меня, спал крепко.

Чуть свет тихонько выскользнула за дверь, прошла по коридору и уже повернула было, к лестнице, как вдруг увидела, что дверь в королевский покой отворилась, и оттуда в одной льняной нижней рубашке появилась Моргауза. Королева Оркнейская воровато огляделась по сторонам, словно опасаясь быть увиденной, а, заметив меня, застыла, как вкопанная. На ее лице было столько растерянности и даже страха, что я, в другое время не подумавшая бы ничего дурного, сейчас же прониклась смутными подозрениями.

Закрыв глаза, я напряглась, в следующий миг погрузилась в мысли сестры, что позволило мне без труда восстановить картину случившегося. И картина эта не понравилась мне чрезвычайно!

— Ты что здесь делаешь? — сестра, наконец, опомнилась. — Ты почему не с мужем?

— Могу те же вопросы задать тебе, — мрачно произнесла я, приблизившись. — Почему ты выходишь из королевских покоев в таком виде, сестра?

Моргауза с досадой опустила глаза, а потом снова вскинула их на меня, и очередная ложь уже была готова сорваться с ее языка.

— Не трудись, — прервала я. — Мысли твои мне известны. Как и все, что случилось здесь этой ночью. Но зачем?! Как ты могла! Моргауза, Артур наш брат! Зачем он тебе? Ведь ты же на каждом углу твердишь, что любишь своего мужа!

— Так и есть, — она бесстыдно взглянула мне в глаза. — Мой муж тоже любит меня, а спроси, где он сейчас? Лот ведет весьма вольный образ жизни, моя дорогая. А что же делать мне? Артур молод и хорош собой. К тому же — он король. Милость короля нужна всем, тебе ли не знать?

— Но ведь он наш брат…

— Мало ли мы знаем братьев, что брали в жены сестер? — откликнулась Моргауза беспечно.

— Но как он мог… — в конец растерялась я. — Ты никогда не нравилась ему… У тебя трое сыновей, ты чужая жена, ты его сестра…

— Сдается мне, наш братец был слишком огорчен чьей-то свадьбой, вот и перебрал лишнего, — усмехнулась Моргауза.

— Мог бы найти какую-то служанку! — возмутилась я, — А не королеву соседней земли, дочь той же матери!

— Мне кажется, — на миг она стала серьезной, — Он сделал это нарочно. Вино лишь придало ему храбрости, но не определило намерений. Он любит тебя, Моргана, и хотел показать, что нет тех границ, которые ты придумала себе. Поэтому выбрал другую сестру, для того, чтобы уязвить тебя, и возможно, удержать. Чем ты его так приворожила?

Не ответив на вопрос, я покачала головой.

— А ты и рада воспользоваться! Как же можно было пойти на это… ведь лишь чудовище может родиться от такого союза!

— Брось, — беспечно расхохоталась сестра. — Будет тебе. У Артура к его годам нет ни одного младенца, он так же бесплоден, как и его отец. Вряд ли без помощи Мерлина он сможет обзавестись наследником! Вот потому мне и нужно быть ближе. Тогда однажды один из моих сыновей наследует трон Камелота. Если не станет ему соперником твой сын, Моргана… Но не советую тебе вставать на пути у нас с Лотом!

— Ты угрожаешь мне, сестра? — мои брови поползли вверх от изумления. — Неужели! Мне, жрице Морриган? Мне, могущественной колдунье? Ты смеешь угрожать Фее Моргане?!

Я почувствовала, как гнев поднимается в сердце и снова ощутила покалывание в ладонях. И в этот раз решила не сдерживать силу — вытянула руку, полыхнуло пламя — и вспыхнули факелы по краям коридора.

— Ты видела огонь, сестра? — мрачно спросила я. — Любой, кто посмеет угрожать мне, да обратится в пепел. А ты еще пожалеешь о том, что сделала, поверь!

С этими словами я повернулась и пошла прочь, в висках бешено стучала кровь, я никак не могла поверить в случившееся. Как мог Артур сделать это!

— Скоро я приму крещение! — крикнула мне вслед Моргауза. Застыв от изумления, я обернулась.

— Это еще зачем?

— Я приму крещение под именем Анны, — продолжила сестра. — Говорят, в этот миг прощаются былые прегрешения. Так что, даже если наш с Артуром сын родится, — он будет чист от греха и сможет занять Камелот, когда придет его время.

— Ты произносишь ложь за ложью, и сама в это веришь. Ничто не поможет тебе смыть грехи. Молись, чтобы чудовище не появилось на свет!

И я оставила сестру наедине с ее мыслями, а сама направилась в сад. Теперь мне хотелось, как можно скорее, покинуть замок и уехать с мужем. Поступок Артура казался мне предательством и его любви ко мне, и памяти нашей матери, и древних законов предков.

Очевидно, он и сам думал так же наутро, когда хмель оставил его и король осознал случившееся, он горько раскаивался в своем поступке, а при прощании со мной был сдержан, молчалив и старался не смотреть в глаза. И однако в выражении его лица, во всех жестах отчетливо сквозила досада — ему было стыдно, а еще жаль расставаться со мной, жаль, что я стала женой Уриена и совсем скоро отбуду в Регед. Надо заметить, что хотя я никогда не поощряла сердечную привязанность Артура, никогда не пыталась намеренно привлечь его внимания и уж тем более соблазнить короля, но едва замечала, что он чуть реже смотрит на меня, проводит со мной чуть меньше времени, начинала испытывать странное беспокойство, как если бы недоставало чего-то важного, необходимого для самого существования, и я тут же делала все, чтобы вновь вернуть расположение брата и привязать его к себе покрепче теми незримыми путами, которые дают одному человеку власть над сердцем другого. Зачем мне это нужно — не знала и сама, но стоило Артуру отдалиться — теряла покой и сон и жаждала скорее обрести потерянное поклонение, как можно было охарактеризовать его отношение ко мне.

Оказавшись в Регеде, я была сперва смущена обстановкой дворца, которая показалась мне суровой и даже бедной, в сравнении с роскошью Камелота, но быстро привыкла, в конце концов, выросшая в хижине Нинианы, я приспособилась к простоте, лишь холод, бродивший в полутемных каменных залах и коридорах замка смущал меня. Или это был холод моего замерзающего сердца?

Сейчас особенно отчетливо осознавала я свое одиночество. Родители оставили меня совсем крохой, отчим никогда не любил, как не любила и наставница Ниниана. Как и мужчина, которому подарила я свои чувства. Брат, клявшийся в вечной любви, предал, изменив с нашей же сестрой, да к тому же подарил меня очередному королю-союзнику, как если бы я была вещью, не имеющей своей воли. Что касается супруга: он был весьма внимателен, проявлял заботу и доброту, и однако довольно быстро осознала я, что различия между нами безбрежны, словно море.

Уриен не интересовался магией и волшебством, не верил в них и отказывался обсуждать. Его подлинной страстью было градостроительство и укрепление границ, а потому основным смыслом его жизни стала борьба против племен англов и саксов, что шли к Альбиону с материка. Уриен говорил только об этом, о битвах против саксов, в которых Артур обязан к нему присоединиться, о величии бриттов, о красоте северных земель. Мой муж был истинным патриотом, воином и можно даже сказать, героем, ничуть не хуже Артура, и однако меня все это мало интересовало. Сначала, хотела сказать ему: если сюда сунутся саксы, я одна могу сжечь все их войско, — но потом вдруг почувствовала странную апатию. Не хотелось спорить, говорить, объяснять. Не ответив ни слова, я удалилась в свои покои, которые старалась не покидать без необходимости — потому что стоило их покинуть, как на меня толпой набрасывались мои новые дети — сыновья Уриена, и мне приходилось играть с ними, рассказывать сказки, следить, чтобы они были здоровы, а в играх не поубивали друг друга. Все это было крайне утомительно и совершенно бессмысленно.

Прошло время, и я ощутила вдруг сильнейшее недомогание, как если бы всю силу забрали из меня и теперь невыносимо было даже подняться на ноги, едва я покидала ложе, как меня шатало, ноги не слушались, и я была вынуждена возвращаться в кровать. Первой мыслью было, что меня отравили многочисленные фаворитки Уриена, которых он забыл теперь, когда появилась законная супруга. Я пыталась принимать противоядия, но ничто не помогало — тело не умирало, но и не жило. И лишь много позже поняла, что такой сделало меня ожидание первенца, скоро мне предстояло подарить королю Уриену очередного наследника.

И вот, по прошествии еще полугода, на свет появился наш первый и единственный сын — Ивейн, крепкий малыш, унаследовавший мои колдовские глаза и черные волосы, но не унаследовавший моего дара.

Уриен был рад сыну, хотя и понимал, что его трон достанется старшим детям, Ивейну вряд ли предстоит рассчитывать на власть.

— Напрасно, — заметила я, — Мальчик родился очень сильным, он станет великим воителем, он поможет в твоей борьбе против саксов. Помни, ты взял в жены ту, что может видеть будущее.

Однако Уриен относился к моим видениям весьма скептически, и хотя сын нравился ему, провозгласил наследником старшего — Морвида.

Но, забегая вперед, скажу, что жизнь расставила все по местам. Ивейн, и правда, вырос в сильного воина, завоевавшего славу во многих поединках и славных битвах, король Артур призвал его в Камелот, где сделал рыцарем Круглого стола и провозгласил наследником престола, если не будет у него своих сыновей.

Услышав об этом, после смерти Морвида, павшего в бою, а также ухода в монастырь младшего — Каделла, и смерти еще одного сына — Рина, Уриен назвал своим наследником сэра Ивейна, к неудовольствию всех прочих детей.

Пока же Ивейн рос послушным и здоровым малышом, при этом в отличие от остальных сыновей, не нуждался в материнской заботе: он никогда не ластился ко мне, наоборот, с ранних лет казался самостоятельным и даже строгим, и надо заметить, меня это устраивало. Я не ощущала в себе желания быть матерью, мне казалось, что моя жизнь в чем-то другом, наверное, потому что я так и не могла забыть слова учителя Мерлина, услышанные в детстве: мне суждено стать величайшей колдуньей и вписать свое имя в историю волшебства.

Между тем, до меня дошли слухи из Камелота, что Артур, наконец, решил вступить в брачный союз. Шум Дикой охоты и мрачное предсказание Морриган унеслись в прошлое, став лишь вереницей бесплотных призраков, и король отчетливо понимал, что ему нужна жена и нужны наследники. Потому он принял решение взять в супруги ту, о чьей красоте слава гремела по всему Альбиону — леди Гвиневеру, или Гвенвифар, как правильно произносили ее имя на уэльский манер, дочь южного короля Леодегранса. Говорили, что девушка хороша собой настолько, что красоту ее невозможно передать словами, не меньше восторгались ее добротой и чистотой души.

Что совсем уж необычно, Гвиневера и ее отец были христианами — поборниками новой религии, исповедовали ее истово и верили всем сердцем. Мне не понравилось, что Артур берет в жены девушку, верующую в Единого, в тот же миг вспомнились мне слова Морриган, которая говорила, что Артур бросит вызов старым богам, не об этом ли вызове шла речь?

В своих песнях барды и сказители часто с восхищением воспевали золотые волосы Гвиневеры. Скажу, что это было ложью, — никаких золотых волос у нее не было и в помине, ее волосы были светлее моих, но напоминали скорее бронзу с небольшим золотистым отливом. А вот глаза, необычного, почти бирюзового цвета, приковывали всеобщее внимание и были очень красивы. Большие, чуть вытянутые к уголкам, казалось, они занимали половину прекрасного нежного личика, на котором, однако, осталось место и для изящного носика, и для губ, способных очаровать любого.

Глава 7. Эскалибур

Я не испытывала радости, узнав о браке Артура, не одобряла его выбор, помнила и о страшном предсказании, но не ощущала и ревности. И все же ревность тысячью ураганов ворвалась в мое сердце, едва лишь только дошли до меня слухи, что красота юной жены короля не оставила равнодушным никого, и особенно — сэра Ланселота, моего возлюбленного, о котором мечтала с самого детства, с той первой встречи в поместье Компер.

Сначала слухи показались мне смешными, и я от души расхохоталась, узнав о подобных россказнях — как, быть того не может! Только не Ланселот! Ланселот предан королю! Кроме того, давно известно, что несмотря на необычайную любовь прекрасных дам, он остается равнодушен уже столько лет, и потому никак невозможно, чтобы он имел какие-то виды на свою королеву. Позже мне подумалось, что Ланселот избрал ее дамой сердца, ведь нужно биться на турнирах, так почему бы не во славу прекрасной правительницы! А народ как всегда подозревает дурное, что ж, это свойственно людям, они судят по себе. Где им, с их темными душами и мрачными страстями, понять возвышенные чувства рыцаря, столь одаренного всеми талантами, как сэр Ланселот Озерный!

Однако слухи не прекращались, доходили до нашего двора чаще и чаще, и однажды я не выдержала. Оставшись ночью в своих покоях, попросила служанок удалиться и забрать маленького Ивейна, а сама распустила волосы и зажгла белые восковые свечи.

Разместив между тремя свечами кристалл, я опустилась на колени и вглядывалась в его поверхность, пытаясь различить ответы на волновавшие меня вопросы.

Вскоре увидела площадь Камелота, король и его юная супруга, которая, я вынуждена была признать, и правда, была хороша собой, стояли рука об руку на ступенях замка. Рыцари на площади седлали лошадей. Среди них я заметила и Ланселота. Он прижался к лошадиному боку и устремил взгляд на королеву. Мне хватило одного мгновения, чтобы узнать этот взгляд — именно о таком я мечтала, но ни разу он не подарил его мне. Сейчас он смотрел так на жену господина, и к своему ужасу я заметила, что Гвиневера отвечала таким же страстным взором. На миг мне стало жаль Артура — все женщины, желанные для него, по иронии злого рока выбирали иную любовь. Могло ли быть иначе, когда Ланселот рядом! Разве можно заметить кого-то еще, когда есть он! Я вздохнула, но вместе с грустью в моем сердце шевельнулась и злость, почувствовала ростки ненависти, которые в это самое мгновение пустили корни и начали свой неудержимый рост. Почему кому-то достается все, а кому-то ничего! Мало этой женщине, что она стала королевой величайшего из государств, получила достойнейшего из мужей, но нет! Она похитила сердце самого прекрасного мужчины на свете, того, кому столько лет принадлежало мое! Говорят, насильно мил не будешь. Что ж. Это мы еще посмотрим. Но чтобы достичь тех целей, что поставила я пред собой много лет назад, — нельзя сидеть в далеком северном замке, на краю земли! Нужно выбираться отсюда! Выбираться и отправляться в Броселианд, чтобы завершить свое превращение, чтобы стать самой могущественной колдуньей всех времен! А заодно и узнать у старика-Мерлина состав волшебного зелья, которое приготовил он в свое время для Утера Пендрагона!

После — направиться в Камелот. Настала пора навести порядок в королевстве, довольно Артур распустил и свою жену, и своих рыцарей, отныне все будет иначе! Нужно лишь выбраться из опостылевшего Регеда!

С этими тревожными мыслями я уснула.

Наутро мятежные стремления показались безумными, и я попыталась жить так, как и жила все эти годы. Но время шло, и с каждым днем все сильнее мечтала я о свободе, стены дворца казались ненавистной темницей, которую я желала покинуть. Однако за столько лет бездействия магические силы мои ослабли, нельзя и думать о том, чтобы использовать их для побега. Кроме того, здесь были мой муж и мой сын. Правда обоим, как оказалось, я была не нужна.

Король Уриен все чаще появлялся на людях со своей новой фавориткой — юной Арвен из знатного рода Карадогов, а однажды в порыве откровенности признался, что отчаянно желал бы развода, чтобы взять свою возлюбленную Арвен в законные жены и породниться с ее семьей. Его удерживает лишь скандал, который может разразиться: если Артур узнает, что его сестру оставили ради другой, разгневается! Кроме того, как же быть с Ивейном?

— Ивейн и раньше не так уж нуждался в матери, — ответила я. — А теперь все время проводит с наставниками, которые обучают мальчика военным наукам. Мы никогда не были близки, мать не нужна ему. Да и тебе я обуза, муж мой. А потому — скажи Артуру, что я покинула твой дом сама, а удержать ты меня не мог, потому что никому не под силу удержать могущественную колдунью. Передай ему от моего имени, что ведьма не создана для брака, ведьма должна быть свободна, как ветер, и потому я ушла от супруга и вернулась домой, под сень Броселианда. А оказавшись в Камелоте, клянусь подтвердить, что каждое твое слово — правда. Ты же требуй, как брошенный муж, развода, никто не посмеет отказать, видя твое горе. Выдержи положенный срок, а после вступи в брак с новой супругой, и, надеюсь, он будет счастливее прежнего.

Конец ознакомительного фрагмента.