Ирма

Виктория Повольнова (2024)

Ирма — загадочная целительница, что жила на рубеже XIX и XXвеков. О ней ходят легенды, но не смотря на это её жизнь покрыта тайнами. Даже место нахождения её могилы доподлинно не известно. Лучшие медиумы и поисковики среди экстрасенсов вот уже более века не могут найти, где покоится великая и загадочная Ирма. Испытание, которое не прошли лучшие, но которое придётся пройти двум ученицам школы экстрасенсов. Копаясь в чужих тайнах, Мира и Паша рискуют найти свои скелеты в шкафу.

Глава 2

Мира.

Я почти успокоилась.

Паша и Зоя Леонидовна всё это время молчали. Видно, обе ждали, когда говорить начну я. А я всё не могла. Благо хоть руки не тряслись. Сама не ожидала от себя такого. Не думала, что могу так испугаться.

Призрак…

Я — экстрасенс-медиум, и я имею с ними дело всю свою сознательную жизнь. И как эксперт в данном вопросе, меня всегда смешило, как обычные люди, а так же шарлатаны, косящие под экстрасенсов далеки от правды. А, правда, в том, что призрак — это не душа. Призрак — это разум. Человека можно разделить не только анатомически, на медицинский и научный лад. В более высоком смысле, каждое живое существо делиться на три части: тело, разум и душу. Тело, то чему придают огромное значение материалисты, самая зыбкая, неустойчивая и легко заменяемая часть. Расходный материал.

Душа… Ей поют оды, считают самой чистой и священной, пусть в меня за это плюнут, материей. Но это отнюдь не так. Всё, то зло, что творят люди, оно твориться их душами. Иначе, почему в ад попадает именно она? Простые люди, сами того не понимая, оказались очень близки к правде. Но как обычно, проходят мимо неё. Именно она переходит в Мир мёртвых душ, известный нам, как ад. Вот только мир наш не ведает, что он сам живёт в аду, только на его лайтовых уровнях. Данте писал о девяти кругах, но на самом деле их только два. И в одном из них он жил.

Люди — смешные существа. Носятся со своими душами, всё очистить их пытаются. Так устроен уж наш разум. Кстати о разуме, третьей составляющей. Именно разум и является призраком. Призрак — это сгусток энергии. Душа не может вырабатывать энергию, а вот разум, мозг, еще как может. Вспомнить хоть научные фильмы, где нам красочно показывают, как мозг посылает сигнал по своим нейронам. Энергия в чистом виде. Душа бродить не может. Она либо в теле, либо в Пустоте. Кажется, кто-то из учёных Мира Гоголя (Мира мёртвых душ) об этом что-то писал.

Короче, экстрасенсы не души успокаивают, а разумы. Ох уж эти неспокойные мозги…

Я отпила уже давно остывший чай с мятой. В который раз, подавив в себе желание поморщиться. Не хотелось расстраивать Зою Леонидовну.

— Мирочка, тебе полегче? — с волнением в глоссе спросила она.

— Почти отпустило.

— Так что же ты там всё таки увидела? — осторожно спросила Паша.

— Девушку… Молодую женщину. Бледную, почти как простыня.

Зоя Леонидовна и Паша переглянулись.

— Ты уверена, что тебе не показалось? — спросила куратор.

— Абсолютно. Я видела её так же чётко, как вас сейчас.

— А долго ты на неё смотрела? — спросила Паша.

— Не очень. Я испугалась и выбежала из бани. Зоя Леонидовна, может у вас где-то здесь бродит неупокоенный разум?

— Это исключено, — покачала куратор головой. — Если бы что и было, я первая об этом бы знала.

— Ты не думала, возможно, это была игра света, пара?.. — Как бы Паша не пыталась мягко это сказать, я всё равно почувствовала, что она считает меня сумасшедшей.

— Определённо — нет. И я не чокнулась. Не вижу больше смысла продолжать этот разговор. Вы все равно мне не верите.

Как и ожидалось, спорить со мной никто не стал.

Зоя Леонидовна показала нам нашу комнату, которую мы с Пашей должны были делить. Кровати стояли параллельно друг другу, разделяли их две прикроватные тумбочки. Комнатка была простенькой, никаких излишков. Шкаф один на двоих. И это настоящая проблема. Потому что он мал даже для моих вещей, не то, что Пашкины туда ещё положить. Пришлось большую часть оставить в чемоданах, которые были засунуты во все щели и углы комнаты. Даже под кровать моей напарницы.

Пожелав нам сладких снов, куратор удалилась восвояси, прикрыв за собой дверь. Я сидела у зеркала, занималась многоступенчатым уходом за своей кожей. Паша сидела на своей кровати и наблюдала за мной.

— Что? — спросила я.

— Да вот думаю, зачем так много?

— Много чего?

— Ты мажешься? У нас кожа ещё молодая. К чему это всё? — она поводила в воздухе руками, явно намекая на мои крема.

— Слышала пословицу, платье надо снову беречь? Я берегу.

— Но ведь потом кожа облениться и сама ничего делать не будет. А представь, тебя в Сахару занесёт. Ты же раньше погибнешь от обезвоживания кожи, чем всего организма в целом.

Я удивлённо приподняла бровь. Точнее она сама непроизвольно поползла вверх. Я была почти уверена, что Паша будет отмалчиваться, сторониться меня. А тут ещё и паясничать удумала.

Удивила.

Я повернулась к зеркалу. И продолжая свои процедуры, как можно язвительней ответила:

— Ну, я могу себе позволить вот это всё, так почему бы и нет. Удовольствие это, конечно, не из дешёвых, но положение моей семьи меня обязывает выглядеть всегда хорошо. Так что…

Кинув на Пашу взгляд через зеркало, я увидела, как быстро она забралась под одеяло и отвернулась к стене. Я удовлетворённо улыбнулась. Пусть знает своё место.

Ночью я крутилась долго. Матрас хоть и был ортопедическим, по заявлению Зои Леонидовны, но не позволял расслабиться от слова совсем. Тени на потолке были слишком живыми, а моя напарница слишком тихо спала. Мне постоянно приходилось прислушиваться к её дыханию. Всё время казалось, что она вот-вот помрёт. Хоть и причин этому беспокойству не было.

Телефон на прикроватной тумбе постоянно загорался из-за бесчисленного множества сообщений от Саши. Они с Лизой в обед сели на поезд. Определили их в какую-то Краснодарскую ЦРБ. Хоть не я одна за пределами города буду эти месяцы жить.

Я повернула телефон экраном вниз. Не хочу сейчас читать сообщения двоюродного братца. Ничего, кроме раздражения всё равно не получу. Пусть свои проблемы решает сам. А Лиза сейчас его очень большая проблема. Из всех своих чокнутых фанаток, её он боится больше всего. Надо заметить, что не без основания. Лиза — натуральный сталкер. Ну, и хорошо. Может хоть она научит Сашу быть мужиком.

Мысли о страданиях братца стали меня убаюкивать. Я даже почувствовала, как мои губы расплылись в улыбке. Но на границе между сном и явью, вновь увидела лицо девушки из бани. Я уже почувствовала, как моё тело хотело содрогнуться и проснуться. Но что-то дёрнуло меня в сон.

…Городские постоянно жалуются, что у них плохие дороги. Это они ещё сельских не узнали. В автобусе меня начало тошнить едва он только тронулся. Как и обещала, Зоя Леонидовна потащила нас к месту, где когда-то стоял дом Ирмы.

Вылезли мы на конечной остановке. С нами было ещё пару человек. Они незаметно разбрелись по рядом стоящим халупам. По-другому эти дома было сложно назвать. Покосившиеся, с облупленной штукатуркой. Заборы выглядели либо как зубы человека боящегося стоматолога, как огня, либо как филиал мебельной помойки.

Зоя Леонидовна повела нас в сторону леса. Как показалось мне. Пройдя несколько метров, под ногами я стала угадывать разбитую плитку. Старого союзного образца.

— Дом Ирмы стоял почти у самого леса. Сама целительница часто там пропадала. Собирала травы, ягоды, грибы, — вещала Зоя Леонидовна. — После Первой мировой жители села нашего, на тот момент ещё деревни, общими силами собрали деньги и в дань памяти целительницы построили здесь красивую небольшую аллею. А чтобы большевики её не снесли, бюст Ленина воткнули. А вот, кстати, и он.

Куратор указала на небольшую почти разрушенную колонну, на которой действительно стоял чей-то бюст, но лица невозможно было угадать.

— Основные деньги на аллею были потрачены, да на фонтан. Он чуть впереди будет. Поэтому памятник Ленину сварганили по-быстрому и задёшево. Вот он почти весь и развалился.

— Здесь очень много плакучих ив, — заметила Паша.

— Это да. Говорили, Ирма очень любила это дерево. Да и само его название, — люди хотели показать, что оплакивают свою спасительницу.

Очень уединённо, подумалось мне. Наверняка, здесь было красиво, когда за всем ухаживали. Никогда бы не подумала, что Ирма действительно так важна людям. Возможно, не просто так её могилу всё ещё ищут. Но даже этот факт не умолял несправедливости ситуации, в которой я оказалась.

Родители пообещали, что если я всё таки окончу школу с золотой медалью, они мне устроят Дубайский шопинг. С этим экзаменационным заданием я очень рисковала остаться без него.

Симпатия к Ирме как-то быстро улетучилась.

Впереди появился ещё более разрушенный, чем бюст, фонтан. Возможно, когда-то в нём и была какая-то красивая фигурка, — наверняка, с глубоким смыслом, — только сейчас чаша его была пуста.

— Воду в фонтан проводили с ближайшей колонки. Пока люди здесь жили, и колонка функционировала, фонтан работал. А в 90-е, когда союз развалился, и народ в города уехал, и колонка, и фонтан прекратили свою жизнедеятельность, — рассказала Зоя Леонидовна.

Мы с Пашей переглянулись. От истории Зои Леонидовны стало даже как-то грустно. Люди строили, деньги свои вкладывали, чтобы потом это всё было разрушено временем и отсутствием ухода.

Впрочем, это происходит повсеместно.

Мы оказались почти у самой кромки леса, когда наш куратор остановилась. Указывая на две близко стоящие берёзы, она сказал:

— Вот здесь был дом Ирмы. Эти две подружки будут вам ориентиром, если вдруг без меня сюда прийти захотите.

Трава и листья под ногами были жёлтые, но идти по ним было мягко. Я сделала несколько неуверенных шагов. Почему-то мне казалось, что как только я ступлю на эту, территорию меня снесёт волной сильной энергии. Ведь это же было место ИРМЫ.

Но я ничего не почувствовала. Совсем ничего. Будто здесь никогда и ничего не было. И это было странно.

Места, где живут экстрасенсы, да любые люди со сверхспособностями, пропитываются их энергией. И следы эти остаются на долгие века. Даже, если способности эти были не велики.

Я покрутилась несколько раз вокруг своей оси. Ничего. Мне не за что было уцепиться.

Паша протянула мне руку, в которой лежал свёрток с брошью.

— Ты её возьмёшь или я?

Я непроизвольно отшатнулась. Не знаю почему, но к этому украшению мне совершенно не хотелось прикасаться. Хоть я признавала его красоту и привлекательность.

— Думаю, лучше тебе ею пользоваться. Ты же здесь поисковик. К тому же не вижу смысла тратить здесь энергию. Нам всё равно заменят задание.

Паша очень внимательно посмотрела на меня из под своей густой чёлки, будто я её сейчас обидела.

Ни слова не говоря, она принялась за работу.

Сжав крепко брошь между ладонями, моя напарница стала медленно бродить по местности, периодически где-нибудь останавливаясь. Но судя по тому, что она нигде подолгу не задерживалась, её тоже ничего не цепляло.

Так Паша и переходила с места на место.

— Может и тебе попробовать? Вдруг что-нибудь удастся почувствовать? — сказала Зоя Леонидовна.

Я кинула на неё раздражённый взгляд.

— Я знаю, ты к этому скептически относишься. Но ты уже здесь, так почему бы не рискнуть? Не стоять же истуканом, пока Паша здесь кружит.

— А вы сами? Вы сами здесь хоть что-то когда-то чувствовали?

Куратор ненадолго задумалась.

— Было такое ощущение, что пару раз я ловила здесь ниточки, но они достаточно быстро от меня ускользали.

— Не считаете это странным? Ведь Ирма была сильным экстрасенсом. Что такое лет сто для энергии такого масштаба?

— Знаю, к чему ты ведёшь. Но это точно, то место, на котором стоял её дом. Попробуй. Я слабый медиум. Не то, что ты.

Зоя Леонидовна скрылась за кустами, притом внимательно осматривая их ветви. Словно ища что-то.

Хоть всё внутри меня и протестовало, я всё же решила попробовать. В успех я, конечно, не верила, но тупо стоять и ждать Пашу мне тоже не хотелось.

Я прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Воздух был чистым и лёгким. Даже дышать им было приятно. Стараясь вызвать в памяти образ Ирмы, который я запомнила ещё по учебникам знахарства и лекартсва́. Но ничего не отозвалось. Я сделала это ещё раз. И ещё. Без результата.

После бесчисленных попыток, оставив это пустое занятие, я открыла глаза. И очень сильно удивилась. На какой-то миг мне показалось, что под берёзами-ориентирами стоит деревянный стол с лавками. Но стоило мне моргнуть, как видение исчезло.

Мне снова сделалось жутко, как вчера в бане.

Зои Леонидовны нигде поблизости не было, а Паша, как вкопанная стояла у самого входа в лес. Она даже не отреагировала, когда я её позвала.

Я быстрым шагом направилась к ней. Не нравилось мне всё это.

Дотронувшись до её плеча, я вывела свою напарницу из транса.

— Ты чего? Что ты там увидела?

— Где? — Паша непонимающе захлопала глазами.

— В лесу. Ты смотрела туда и даже не откликалась, когда я тебя звала. Что там?

— Ничего. Просто иногда я слишком сосредотачиваюсь на поиске и не замечаю ничего вокруг.

— Как ваши дела? — вопрос Зои Леонидовны заставил нас обеих подпрыгнуть на месте.

В руках у нашего куратора было несколько веточек с ещё зелёными листьями, которые она, судя по всему, обломала с кустов.

— Я не призрак Ирмы, — пыталась пошутить она. Видимо, наши с Пашей лица были очень красноречивы сейчас.

Домой мы добирались почти в полной тишине. Зоя Леонидовна всё пыталась начать разговор, но ни я, ни Паша её в этом начинании не поддерживали. На расспросы куратора она так же, как и я отвечала, что ничего не почувствовала.

Похоже, настало время поторопить дедушку.

Едва мы приехали домой, как я поспешила на задний двор. Удобно усевшись на ступеньках, начались мои попытки дозваниваться в Таиланд. Как и всегда, дедушка поднял трубку только с третьего звонка и то под самый конец. Его загорелая голова, на которой были тёмно-синие солнечные очки и соломенная шляпа, оказалась у меня во весь экран. Он всегда держит телефон близко к лицу. Любит собой любоваться во время разговора.

— Ну, как ты там? Держишься?

— Еле. А нельзя ли процесс как-то ускорить?

— Я бы и рад, но до моего возвращения я бессилен.

— До твоего возвращения ещё три недели, — заныла я.

— Уже меньше. Мируш, ты пойми, был бы это кто другой, я бы по телефону это всё в две секунды разрулил. Но это Моргенштерн, а это значит, что мне лично надо к нему притащиться. На расстоянии будет всё равно, что я там ему скажу, чем угрожать буду. Займи себя пока чем-нибудь. — Дедушка ненадолго задумался, а затем выдал «гениальное»: — Во! Ирму пока можешь поискать. Ну, или чё там от неё осталось.

— Очень остроумно.

— Я пока бессилен, а тебе всё равно заняться нечем. А в целом как дела обстоят? Как тебе сельская жизнь?

Я подняла глаза и увидела баню. Надо рассказать дедушке о вчерашнем. Он уж точно знает, что мне вчера померещилось.

— Дороги кошмар. А в целом ничего. Кормят вкусно.

— Это хорошо. — Дедушка повернулся куда-то в сторону. Видимо, его кто-то позвал. — Ладно, я побегу. Звони, пиши, если что.

И отключился.

Я долго смотрела на тёмный экран телефона. И почему я не сказала ему о вчерашнем? Зачем соврала?

Кстати, о вчерашнем… Не могу сказать, что баня меня так и манила к себе, но тем не менее я пошла к ней.

Она оказалась заперта. Единственное окно было занавешено плотной занавеской, из-за которой ничего не видно ни снаружи, ни внутри.

— Думаешь, призрак всё ещё там?

Да что ж меня все сегодня пугают?

Соседский мальчишка, что вчера почти перелез через забор и болтал про призраков, стоял, вальяжно прислонившись к этому самому забору. Вид у него был как у киношного ловеласа. Из очень плохого кино. Вряд ли ему было больше пятнадцати лет. Лицо всё было испещрено либо прыщами, либо их следами. Светлые густые волосы торчали в разные стороны, а водянистые голубые глаза терялись даже на фоне его бледной кожи.

— А ты так уверен, что это был именно призрак?

— Ещё бы, — фыркнул он. Парень осмотрелся по сторонам, а после, почти наполовину свесившись с забора, подозвал меня к себе: — Из старой усадьбы и не такое приходит. Хорошие духи́, — улыбнулся он мне кривой улыбкой.

Я даже отшатнулась. Но не слишком далеко, любопытство брало вверх.

— Что за усадьба?

— Стоит от нас в километрах пятнадцати. Старая, заброшенная. До СССР принадлежала какому-то помещику. А потом помещика раскулачили, да убили. С тех пор и пустует. Там, говорят, сатанисты обряды свои периодически проводят. Дьяволу поклоняются, — с видом знатока закончил он.

— И что делают? — с усмешкой спросила я.

Сосед снова закрутил головой, осматриваясь. А после, понизив голос до шёпота, сказал:

— В 50-х годах, говорят, там нашли четырёх убитых беременных девушек. Кто они, откуда они, вроде как, до сих пор никто не знает. Но факт остаётся фактом, всех четверых убили.

— А детей из животов не вырезали?

— Нет.

— Тогда это не сатанисты.

— А ты откуда знаешь? А понял, понял. Ты такая же, как Зоя Леонидовна.

Парень резко замолчал, прислушиваясь. А потом так же неожиданно отскочил от забора и уже на ходу бросил мне:

— Потом договорим.

После чего юркнул за сарай на своём участке.

Я вернулась в дом. Паша сидела за столом над картой и с брошкой в руках. Зоя Леонидовна готовила салат из огурцов и помидоров. Запах свежей зелени разлетелся по всюду. Есть захотелось жутко.

— Вам помочь? — спросила я.

— Да, помой укроп с петрушкой.

Я послушно принялась за работу. А сама всё это время обдумывала, как бы к куратору с этой усадьбой подойти. Почему-то я была уверена, что Зоя Леонидовна явно в восторге не останется.

Решила не юлить и говорить напрямую.

— Зоя Леонидовна, а про какую усадьбу говорил соседский мальчишка вчера?

Она аж перестала резать. Выпрямилась. Вся напряглась, будто команду услышала.

— Даже и не думай, — повернулась куратор ко мне.

Краем глаза я заметила, как Паша оживилась.

— А что я такого спросила?

— Ни мне тебе про призраков рассказывать, медиум. А усадьба это опасное место. Пристанище алкашей, наркоманов и бомжей. Так что и думать забудь. У вас есть чем заняться. Ирму ищите! Пойду за луком схожу, — уже спокойнее добавила Зоя Леонидовна.

Едва за ней захлопнулась дверь, Паша спросила:

— Чего это она?

— Понятия не имею. Но её это явно разозлило.

И это значило только одно — усадьба была достойна моего внимания. Дедушка проблему с распределением заданий решит не раньше, чем через три недели. Поиски могилы Ирмы, — наше непосредственное экзаменационное задание, — дохлый номер. А дедушка мне чётко сказал, чтобы я чем-то занялась. Вот я чем-то и займусь!..

Мира.

Весь оставшийся вечер и утро Зоя Леонидовна была необычайно молчалива. Похоже, мои вчерашние попытки расспросить её про усадьбу, ей не очень понравились. Что ж для меня это значило только одно — вперёд к цели, не зная преград!

Но одной в это ввязываться было скучно. И у меня была идеальная кандидатура, которая могла подойти на роль моего Робина. Если принимать в расчёт, что я Бэтмен.

Паша сидела за столом напротив меня потягивая чай и что-то увлечённо читая. Зоя Леонидовна вышла из своей комнаты, завязывая вокруг шеи свой очередной пёстрый платок. Она собиралась на рынок.

— Там молоко должны будут принести. Получите, ладно?

— Не переживайте, всё сделаем в лучшем виде, — откликнулась я.

— Я быстро приду. Меня не будет часа полтора, максимум два.

— Не волнуйтесь. Мы с Пашей уже большие девочки. Со спичками баловаться не станем.

Она хотела сказать что-то ещё, но передумала.

Я вышла её проводить. Уже у калитки Зоя Леонидовна остановилась и посмотрела на меня.

— Знаю, тебе всё это не нравится, но ты даже шанса не даёшь. Попробуй, может чего и получится.

Она ушла.

А я всё продолжала стоять на крыльце. Видела, как Зоя Леонидовна села в автобус.

Здесь можно было и не уточнять. Я итак поняла, что она имела в виду наше экзаменационное задание. Но мне было всё равно. Как только дедушка вернётся из Таиланда, он тут же нас вытянет из этой глуши. Я уже даже согласна с полицией работать, преступников искать. Всё лучше, чем это.

Собираясь войти в дом, я услышала:

— Тётя Зоюшка! Это я. Я вам молока принесла.

Во двор без спроса и приглашения вошла какая-то девица. Скорее всего, мы были с ней ровесницами. И я в живую увидела, что такое деревенский гламур. То, что на ней было надето вышло из моды ещё лет пятнадцать назад. О, эти ужасные псевдо замшевые сникерсы. В иссиня чёрных волосах было столько объёма, что мне стало больно даже представить, как она их расчёсывает. И эта жвачка. Отвратительная тяжёлая нижняя челюсть, которая пережёвывала эту бедную резинку, словно корова сено.

Увидев меня, незваная гостья остановилась. Она оценивающе пробежалась по моей брендовой пижаме. Задержала взгляд на пушистых белых тапочках с заячьими ушами. (Небось, сама такие же захотела.) А после с выражением полного пренебрежения уставилась на меня.

Хм, похоже, утро у меня сегодня удастся. Надо на ком-то отвести душу, после полусотни ноющих сообщений от Саши.

Я спустилась на одну ступень ниже.

— Ты кто? — с вызовом спросила я, скрещивая руки на груди.

— А ты кто? Я к тёте Зоюшке пришла.

— Зои Леонидовны сейчас нет. Она на рынок ушла. Но ты, если чего хотела, можешь через меня передать, а я уже передам ей. Если не забуду, конечно.

— Ааа, — противно протянула сельская модница. — Кажется, я поняла. Ты одна из тех городских, что должны были приехать к тёте Зоюшке. Никогда не знала, что у неё отчество Леонидовна. Спасибо тебе, впредь знать буду. Видно, у вас так себе отношения, если ты её по имени отчеству зовёшь. От меня она это не требует.

Господи, эта бесявая девчонка просто какой-то подарок небес. Я увидела, как она за спиной держит какую-то корзинку. Пазл достаточно быстро сложился в моей голове. Уж кем, кем, а глупой я точно никогда не была.

— Ты, видимо разносчица молока? Зоя Леонидовна, — выразительно произнесла я имя наставницы, — предупреждала, что молоко должны доставить.

Доставщица пошла красными пятнами от злости.

— Да как ты смеешь! Я не какая-то там разносчица. Мой папа владелец самой крупной молочной фермой в нашей области. Наше молоко даже в магазинах продают. «Русская душа». Наверняка, известный даже тебе бренд.

Я сделала вид, что задумалась.

— Ммм, неа. Прости, но я пью молоко из супермаркетов. Пас-те-ри-зо-ван-ное. Наверняка, даже тебе известное слово. Обычно такое молоко рекламируют на федеральных каналах, а не его разносчики.

Бум!

Могу поспорить на свой браслет-гвоздь от Картье, что у деревенской гламурной дивы дым из ушей повалил. Как же было смешно наблюдать за тем, как лихорадочно крутятся шестерёнки в её голове, в поисках подходящего ответа. Но он не находился. Конечно, девочка явно о себе была более высокого мнения.

На крыльцо вышла Паша. Видно, услышала нашу перебранку.

— Доброе утро, — мило улыбнулась она.

Ну, во-от, сейчас всю малину попортит.

— Вы, наверное, молоко принесли? Зоя Леонидовна о вас предупреждала. Меня Паша зовут. — Напарница спустилась к молокоразвозке и протянула руку для рукопожатия. Но вместо руки в неё почти кинули корзину с молоком.

Доставщица ушла, громко хлопнув калиткой. Ошарашенная Паша прижимала к себе корзину. Бедная, мне даже жаль её. Получила ни за что.

Мы вернулись в дом. Она, словно сомнамбула, стала расставлять бутылки в холодильнике. Чувство вины укололо меня. Паша-то, по сути, была здесь совершенно не причём.

Что-то я какая-то добрая сегодня.

— Не принимай на свой счёт. Это я её раздраконила.

— Что ты ей такого сказала?

— Ничего, — пожала я плечами. — Просто показала, кто здесь, из какого теста слеплен.

— Но зачем? Она не сделала тебе ничего плохого. Ты вообще её в первый раз в жизни видишь.

— Наивная ты, Пашка, — сказала я, садясь на стул. — Мы здесь городские, а, следовательно, лучше каждого здесь живущего нашего ровесника. И тут ситуация складывается следующая, либо мы ставим себя выше всех и активно это демонстрируем, возглавляя здесь хит-парад самых желанных девчонок. Либо позволяем им за счёт нас самоутверждаться и нас будут шпынять все, кому не лень. Лично мне по нраву первый вариант. А так как ты со мной, то и тебе придётся с ним согласиться. Не можешь подавить восстание, возглавь его. Мы ещё недели три здесь будем тусить. Авторитет важен.

Я замолчала. Паша тоже не сказала ни слова. Думаю, она активно пыталась переварить услышанное. Помня школьные годы, могу с уверенностью заявить, Паша — социофоб. По-моему, никто, кроме Лизы, с ней общий язык так и не смог найти. Логично было, что она категорически не понимает, зачем я тут свой авторитет установить пытаюсь, если мы скоро отсюда уедем. Признаться честно, я и сама толком не понимала, зачем это делаю. Но эта сельская надменность меня просто вывела из себя.

Кстати, неплохо было бы воспользоваться отсутствием Зои Леонидовны, и пока Паша прибывает в шоковом состоянии, приобщить, а если понадобиться и принудить её ещё к одной моей идеи.

— Чем ты планируешь заниматься всё это время, пока мой дедушка не вытащит нас отсюда? — с наигранным безразличием спросила я.

— А это уже точно решено?

— Что?

— Что задание нам заменят.

— Пока нет, но не переживай. Дай моему ему только вернуться в Россию и всё быстро встанет на место. Я вчера с ним разговаривала. Нам примерно здесь три недели куковать. Ну так, какие планы?

Паша ещё больше растерялась. Она сморщила нос и стала хрустеть пальцами. Явно нервничая.

— Не знаю. Попробую что-нибудь новое по поводу Ирмы найти, — неуверенно пролепетала напарница.

Я подавила в себе желание её придушить.

— Мне казалось, мы ещё вчера сошлись на том, что это дохлый номер. Ты же ничего не почувствовала, — с уверенностью заявила я.

— Нет.

— И я тоже. Я вообще склоняюсь к той мысли, что Ирмы здесь нет, и никогда не было. Столько лет. Столько лет её здесь ищут и всё без толку. Я не понимаю, почему не хотят признать очевидного, если Ирма здесь когда-то и жила, то похоронили её явно где-то в другом месте.

— Или её останки были перезахоронены.

— В смысле?

— Вспомни, что говорила Зоя Леонидовна по поводу дома. Его снесли, потому что он стал местом поломнечества. А что если те люди, что построили аллею, так переживали, что и тело целительницы подвергнется той же участи, что её дом и просто перезахоронили её?

— В таком случае, она может быть где угодно.

— Не думаю. Она похоронена где-то рядом. Может и не в самих Берёзоньках, но где-то поблизости.

— Ты думаешь, что Моргенштерн настолько глуп, что сам до такого не догадался бы? Да и потом, территория огромна. Это даже не иголку в стоге сена искать. Это… Это… Я даже не знаю с чем сравнить.

— Вот и отлично. Нам будет, чем заняться эти три недели, пока ждём твоего дедушку.

Я открыла рот и закрыла. Она поставила меня в тупик. Но я не собиралась так просто сдаваться.

О, нет, детка! Ты не на ту нарвалась. К тому же история усадьбы явно была повеселее, чем мощи Ирмы.

— Я вчера не стала говорить, но от соседского мальчишки узнала, что в 50-х годах прошлого века в усадьбе нашли четыре трупа беременных женщин. Дети остались на месте, а личности самих женщин так и не были установлены.

Давай рыбка, клюй.

Паша нахмурилась ещё сильнее. Взгляд её стал более блуждающим. Я скорее почувствовала, чем поняла, — она заинтересовалась. Но видно та часть её разума, что отвечала за хорошую девочку, не хотела так просто отступать.

— Вероятнее всего, их захоронили на местном кладбище, в братской могиле. Раз родственников найти не смогли.

— Зое Леонидовне не очень понравилось, когда ты про эту усадьбу заговорила.

— Естественно. Это логично. В её задачу, как нашего куратора входит контролировать ход выполнения задания. А если мы возьмёмся за историю помещика и его усадьбы…

— Уже и помещик? Как-то быстро ты расширяешь свою зону интересов.

— Ну, это логично. Усадьба-то ему принадлежала. Паш, не вредничай, соглашайся.

— А вдруг это всё байки? И потом ты же сама слышала, как Зоя Леонидовна говорила, что это место опасно.

— Мы туда не пойдём. Во всяком случае, пока. Для начала попытаемся найти все случаи со странностями, что там творились. Дальше будет видно.

— Думаешь, та девушка, которую ты в бане увидела, связана с этой усадьбой?

У меня похолодело всё тело. Перед глазами снова возник образ лица. Огромные глаза, точеные скулы, прямой нос и крепко сжатые губы. Будто вываленная в муке. Я видела её всего мгновение, но жуть и страх, что я успела почувствовать, словно были мне знакомы всю жизнь.

Я невольно поёжилась. Не хочу о ней больше вспоминать. Не хочу о ней даже помнить. Просто стереть из памяти. Уничтожить это ужасное мгновение из своей жизни.

— Мира? — взволновано окликнула Паша.

— Она не была призраком.

— Тогда кто?

— Не знаю. Может вы с Зоей Леонидовной были правы и мне действительно померещилось. Ну, так, что ты в деле? — уже с улыбкой спросила я. — Будем вести своё расследование, а куратору говорить, что заняты поиском могилы Ирмы.

— Не знаю. — Паша так и продолжала сыпать неуверенностью. Она подняла взгляд на меня. — Можно попробовать, но с одним условием: я буду и дальше пытаться выполнять наше задание, а ты мне, в случае чего, подсобишь.

— Это уже два условия.

— Так уговор или нет? — она протянула мне руку, как делала до этого с сельской модницей.

Я ничего не теряла. Хочет искать Ирму, да флаг ей в руки барабан на шею. Уж как-нибудь отобьюсь от оказания ей в этом непосильной помощи своей.

Я пожала протянутую мне руку.

Паша.

Воодушевившись моим согласием, Мира убежала в комнату. Я услышала, как включился её Макбук. Хотя, если признаться честно, то я и не давала особо разрешения на втягивание меня в эту авантюру с особняком. Зоя Леонидовна дала чётко сказала, что нам туда лучше не лезть. И я была склонна с ней согласиться. Но чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не выносило мне мозг.

Мира действительно мне всегда напоминала капризного и очень избалованного ребёнка. Впрочем, Саша тоже от неё не отставал. Родившись внуками Богдана Бокалдина, они вели себя соответственно своему статусу. И для меня всегда было странно, что вместо того, чтобы испытывать за такое поведение неприязнь, люди к ним тянулись. С ними хотели дружить, общаться. И в этом для меня всегда был парадокс людского общества. Каким бы гадким не был человек, если он популярен и богат, то все хотят его в свои лучшие друзья. И что самое интересное это желание напрямую зависит от гадости популярной личности. Чем противнее, тем больше толпа желающих его внимания. И Мира с Сашей этим активно пользовались.

Со мной же всё было наоборот. Я всегда сторонилась людей. Не нахожу общего языка с большей частью из них. Хотя со стороны я кажусь очень милой и просто застенчивой, на самом деле я не стесняюсь, просто мне не о чем разговаривать с другими. Не знаю, как это объяснить, но когда чужой человек начинает со мной общаться, он меня раздражает. Я даже злость испытываю от того, что он пытается снабдить меня не нужной информацией. Какое мне дело до того, что и кому нравится? Люди большие эгоисты, уверенные, что абсолютно всем интересны их увлечения, дела, отношения. Но нет! Это не так!

Когда я только познакомилась с Лизой, у нас ней было то же самое. Она много болтала, рассказывая мне всё о себе, а я тихо раздражалась и злилась на неё за это. Но родители меня учили улыбаться, когда попадаешь в какую-то неприятную ситуацию. И Лиза это воспринимала как то, что я от неё в восторге. Так и началась наша с ней дружба. Она подружилась со мной раньше. Я же, поначалу, смирилась, ввиду неизбежности. Потом заметила, что из-за неё ко мне особо не лезет с дружбой, — Лиза была, да и сейчас есть, очень гиперактивная, не каждый может подобное выдержать. И я даже не заметила, как моё раздражение к ней прошло, а тишина когда она рядом начала напрягать.

Я на диване растелила карту Берёзонек. Это у Миры было в планах заняться усадьбой. Для меня же наше экзаменационное задание как было главным, так и осталось. Интересно, удастся ли дедушке Миры поменять нам задание? Наверное, да. Он же великий Богдан Бокалдин, даже Исаак Израилевич рядом с ним не так крут. Но если честно неизвестность нового задания меня очень сильно пугала. Что могут получить поисковик и медиум? Ответ был очевидный — искать трупы и раскрывать преступления. Проще говоря, работа с полицией.

Но одно дело искать давно умершую целительницу. Найдём мы её или нет, от этого только наша экзаменационная оценка зависела. Но живые люди… Не понимаю, как Лиза спокойно относится к тому, что ей придётся почти судьбы людей вершить. Хотя её знание — это факт. Ауру не обманешь. И Лиза просто говорит то, что видит.

Я села на диван, сжав брошь между ладонями. Интересно то, что она действительно не излучала никакой энергии. Что очень странно, учитывая, кому она принадлежала.

Закрыв глаза, я старалась сосредоточиться. Мне хотелось представить, каким был дом Ирмы? Как он выглядел при её жизни?

Сначала возник образ того, что я уже видела. Пустой участок, окружённый деревьями с одной стороны и кустами с другой. Под ногами всё ещё зелёная трава, усыпанная жёлтыми листьями. Две берёзы, тянущие свои кроны вверх, неохотно отдают свои блекло-зелёные листочки. Кажется, там было пару пеньков. Вот только где они не помню. Над головой ясное голубое небо. Единичные небольшие облака. И чистый воздух, которым не можешь надышаться.

Я выхожу из-за кустов и передо мной небольшая полностью деревянная изба. Никакой краски, брёвна покрыты лаком. На меня смотрят два окна и входная дверь с крылечком, к которому ведут две ступеньки. Занавески в окнах раздвинуты и видны комнатные растения. Надо подойти ближе, чтобы их рассмотреть.

К крыльцу ведёт очищенная от листьев дорожка, которую протоптало множество ног. К Ирме всегда бежали за помощью. В те времена, когда медицина была слаба и в большинстве своём бессильна, а так же дорога и недоступна, такие целители были на вес золота. Их уважали, почитали и кормили. Думаю отсюда и зародилось выражение — хорошего врача пациенты прокормят. Интересно, а сейчас оно тоже соответствует правде?

Под двумя подружками-берёзками стоит деревянный стол и две деревянные лавки с обеих сторон. На столе корзина с грибами. Грибов много, горкой, аж выпадают из неё. А рядом с корзиной пучки трав. Только зверобой и узнала. В отличие от Лизы, я никогда не разбиралась в растениях и насекомых. А пауков и тараканов и вовсе, как огня боюсь.

Захрустели ветки, зашелестела трава. Лёгкий ветерок сдул мои волосы назад. Нагибаясь под низкой веткой, к дому вышла женщина. Я её сразу узнала.

Она такая же, как её рисовали в учебниках. Немного выше среднего, с гордой осанкой и чуть прикрытыми глазами и смотрит на тебя словно сверху вниз. Но это не надменный взгляд, а скорее материнский. Так женщины смотрят на своих несмышленых детей, которые назло матери хотят устроить шалость. Пепельные волосы по плечи аккуратно уложены. Даже с такого расстояния я видела, как её глаза меняли цвет от серого к зелёному и обратно. Нос был прямым, губы плотно поджаты. Нижняя челюсть почти квадратная и волевой подбородок.

На Ирме было серое платье с вышитым узором из серебряных ниток. Простое, но выглядело очень дорого. Низ белого передника покрывала вышивка из различных трав и ягод. Она стояла, держа руки сцепленными спереди, на манер дворецкого, и не отводила от меня своих волшебных глаз.

— Ты ищешь то, чего не теряла.

Спокойный голос, от которого у меня табуном побежали мурашки по спине. Я даже невольно отступила назад.

Она двинулась ко мне, а я словно вкопанная приросла к земле. Не двинуться, не шелохнуться. Стою и глаз от неё отвести не могу.

— А вот я хочу вернуть то, что отдала.

Ирма протянула руку к моему лицу…

Дверь со скрипом открылась. Вошла Зоя Леонидовна. Видно у меня был очень ошарашенный вид, так как она, так и остановилась у самого порога.

— Пашунь, ты чего? Уснула что ли?

Я всё ещё не могла разобраться, куда попала? Видение с Ирмой было настолько реальным. Я чувствовала запах воздуха, дуновение ветра. Слышала звуки. И видела Ирму, будто живую. Никогда не погружалась в транс настолько сильно.

Её слова…

— Паша? — Зоя Леонидовна помахала рукой у меня перед лицом. — У тебя всё хорошо?

Из комнаты вышла Мира и, скрестив руки на груди, с озабоченностью уставилась на меня. Она явно понимала ещё меньше, чем куратор. Сказать по правде, я и сама не особо понимала, что только что произошло.

— Да, со мной всё в порядке. Задремала. — Я вскочила с дивана и кинулась к пакетам с покупками. Надеясь, хоть как-то разрядить обстановку.

Всё, то время, что мы разбирали их, то Мира, то Зоя Леонидовна на меня с тревогой смотрели. А я старалась делать вид, что всё в порядке и ничего не произошло, периодически каждой из них улыбаясь. От чего чувствовала себя ещё более неуютно.

Шуршание пакетов и короткие переговоры прервала песня, что стояла у меня на звонке. Я мысленно поблагодарила звонившего. Виновато улыбнувшись, побежала отвечать. Это Лиза звонила по видеосвязи. Я тут же вышла на заднее крылечко.

Отвечая на звонок, я была уверена, что увижу довольную и улыбающуюся подругу. Но вместо этого экран моего телефона заполонило красное от слёз лицо Лизы. У меня даже плечи поникли от увиденного.

— Лиза, что случилось? У тебя какие-то неприятности?

Подруга всхлипнула.

— Да.

— Что? Что произошло?

— Саша… — выдавила она и залилась горькими слезами.

Я растерялась ещё больше. Что такого у них там могло произойти? Саша в открытую её послал в пешее эротическое? Признался, что он гей? Что? Что вообще там у них происходит?

Я села в плетёное кресло, которое стояло под одной из двух яблонь. Стоит отметить, что яблоня, под которой стояло кресло, была более раскидистой, чем её соседка. Ветки были толстыми, да и сам ствол шире и основательнее.

— Лиз, прошу тебя, успокойся и объясни уже, что случилось?

Подруга несколько раз всхлипнула, пытаясь набрать воздуха для повествования своей беды.

— В общем, приехали мы вчера вечером. Всё было хорошо. Мы с Сашей разговаривали, смеялись. Я уже была уверена, что всё, контакт налажен. Там дальше всё по наклонной: первое свидание, первый поцелуй, секс, мой переезд к нему, пару лет совместного проживания, во время которых он поймёт, что я та самая и я ему без меня нежить, свадьба, дети — Тимофей и Матвей, — Лиза сделала паузу, снова набирая воздуха. — Я чуть ли имена нашим внукам не придумала. Их, пять. Всё было идеально, — она сокрушённо помотала головой, — пока мы сегодня не познакомились со своим куратором. С этой губошлёпкой рентген кабинета. Она, наверное, насосом подрабатывает, с её-то сосальней. Вот чё он в ней нашёл, Паш? — на последнем слове подруга снова расплакалась.

Сказать, что я была в шоке, ничего не сказать. Ожидала чего угодно, но не этого. Я в диком замешательстве и сказать-то не знаешь что.

Признаться честно, я всегда почти была уверена, Саша — гей. И на то у меня были свои аргументы. Во-первых, он абсолютно не пользовался своей популярностью среди девчонок. Саша мог менять их, как перчатки и каждый месяц. Готова даже я признать, он хорош собой. Во-вторых, его подружку-студентку не видел никто, все только слышали о ней. Саша, как и Мира довольно тщеславен, его фотогалерея в социальных сетях могла посоперничать с галерей любой сестры Кардашьян-Дженнер. Но ни на одной из фотографий его таинственной возлюбленной не было. Не считая тех снимков, где она стоит спиной или спрятала лицо у него на плече. Сомнительно. Не находите? В-третьих, Саша очень манерен. Его выставленный мизинчик, когда он держит чашку. И почерк такой красивый. Каллиграфический. И самый, на мой взгляд, главный, четвёртый аргумент — у него нет парней друзей. Он постоянно тусуется с Мирой, а вот пацанов сторонится.

Ну, и где я не права на счёт его ориентации?

— Что за губошлёпка рентген кабинета? — спросила я.

— Нашим куратором будет врач-рентгенолог Таисия Михайловна. — Лиза с таким лицом и интонацией назвали имя разлучницы, что я не вольно прыснула смехом. И я была очень рада, что это помогло ей улыбнуться. Уже более спокойно, она продолжила: — Ну, ей же больше тридцати. В милфы она, конечно, ему не годится, но тоже старушка. Правда, неплохо выглядит, потому что оттюнингована на манер красоток из соцсетей. В общем, Пашка, я в расстроенных чувствах. Ты бы видела, как он на неё смотрит. На меня так в жизни не смотрел. Мне кажется, я его потеряла.

И тут я разделилась на два лагеря. Одна сторона буквально горела желанием утешить подругу, поддержать её. Сказать, что всё будет хорошо и врачиха лишь временное увлечение Саши. Что скоро он поймёт, что настоящий алмаз сидит рядом с ним, а я буду крёстной Тимофея и Матвея.

Но другая часть меня хотела забить последние гвозди в крышку гроба её надежд. Саша, определённо, даже и близко не годился Лизе в пару. И я считала так не потому, что была её подругой и считала всех недостойными её, а потому что он был слизняк. Сколько помню их тандем с сестрой, все важные решения всегда принимала Мира. Саша, как баран всегда соглашался со всем, что она говорит. Я бы не хотела такого бесхребетного тюфяка рядом с подругой.

— Ну, ты заранее не расстраивайся. В конце концов, это только первый день. Может он просто пытается наладить с ней контакт? Она же ваш куратор.

Первая половина меня победила.

Лиза тяжело вздохнула.

— Не знаю, — устало сказала она. — А у вас как? Когда вас из деревни вытащат?

— Это не деревня, а село. Не раньше, чем через недели три. Бокалдин сейчас в Таиланде. Со слов Миры, ему придётся лично с Исааком Израилевичем говорить. Поэтому ждём его возвращения.

— А сами поиски как?

Я вспомнила Ирму тянущуюся к моему лицу.

Потрясла головой, чтобы отогнать наваждение.

— Зоя Леонидовна сводила нас на место, где стоял дом. Но ни я, ни Мира ничего не почувствовали. — Я сделала короткую паузу, а затем продолжила: — Здесь недалеко стоит старая помещичья усадьба. Мира категорически отказывается заниматься поисками Ирмы, говорит, её здесь нет. А дед ей посоветовал пока чем-то заняться…

— Дай догадаюсь, она решила докопаться до усадьбы?

— Угу.

— А ваш куратор в курсе её планов?

— Не совсем, — я наморщила и почесала лоб. — Зоя Леонидовна категорически запретила к ней приближаться. Мол, там сборище всякого сброда.

— Но Миру это естественно не остановит, — в утвердительной форме сказала подруга.

— Естественно. Занялась поиском информации в интернете.

Из соседнего дома, в котором жил парень, что навёл мою напарницу на мысли об усадьбе, послышались крики. Кричала преимущественно женщина, периодически срываясь на фальцет. А ещё был грохот, будто что-то кинули.

— В самый первый день у нас кое-что произошло, — сказала я, отвлекаясь от соседей. — Мира в бане увидела какую-то бледную девушку, но я никого не нашла. Я хоть и слабый медиум, но всё равно призраков вижу. Да и сама Мира сказала, что это был не призрак.

Лицо Лизы вытянулось. Её глаза больше не блестели от слёз, но на красном и слегка опухшем лице появилась озадаченность.

— Это как?

— МАМА, ПОСТАВЬ ЭТО! — донеслось из соседнего дома. Я нахмурилась, выворачивая шею, чтобы лучше увидеть участок громких соседей.

— Что это там у вас? — спросила Лиза.

Не успела она озвучить этот вопрос, как на улицу выбежал тот самый паренёк, а за ним грузная женщина в цветастом халате с намотанным на правый кулак армейским ремнём с весьма увесистой бляхой. Но удивило меня даже не сама картина произошедшего, а то, что сосед активно стал перелезать через общий забор на нашу территорию.

— Стой, паршивец! Стой, кому говорят, оболтус!

Женщина замахнулась и со всей силы ударила сына. Правда, он оказался проворнее и ремень с его тяжёлой бляшкой по касательной прошёлся по его пятой точке. Парень свалился с забора на нашей стороне, воя, словно маленький волчонок, потирая ушибленное место.

Во двор выскачи Зоя Леонидовна и Мира.

— Лиза, потом договорим, — сказала я и отключилась.

— Тётя Зоя, спасайте!

Прихрамывая, сосед подбежал к нашему куратору и встал за её спиной, при этом возвышаясь чуть ли ни на целую голову. Он не был таким уж высоким. Лишь на пол головы выше Миры. Просто Зоя Леонидовна едва достигала отметки 160 сантиметров.

— А ну иди сюда, паразит! — разгневанная соседка пыталась достать сына через забор ремнём. — Я тебе покажу, как школу прогуливать! Неуч! Бездарь! Что из тебя в жизни получиться?! Я все силы в тебя вкладываю, а ты мне этим отплачиваешь? Подожди, вот Колька приедет, я на тебя ему пожалуюсь, он вмиг тебе мозги на место поставит. Ты бы хоть пример со старшего брата брал. Он человеком вырос не то, что ты. Как поступать будешь, ишак? — она театрально приложила руку ладонью ко лбу и, прикрыв глаза, с горечью в глоссе сказала: — Дал же бог сына.

— Не всем институты заканчивать. Кому-то и миллионы надо зарабатывать.

Под защитой Зои Леонидовны паренёк, видно, чувствовал себя очень уверенно. Но куратор на него за это шикнула и он немного пристыженный замолчал.

— Верочка, солнышко, где та настоечка, что я тебе дала? — спросила она.

— Уже давно всю выпила, тёть Зой, — тяжело дыша, ответила соседка.

— Как всю? Там же много было.

— Так с этим паразитом, — Вера снова отправила бляшку в полёт в сторону сына, — не получается, как ты прописала.

Куратор тяжело вздохнула. Обстановка была почти разряжена, но мелкие искорки всё ещё летали в воздухе.

— Значит, так, — Зоя Леонидовна стала подталкивать соседа и Миру в дом, — иди домой начинай заваривать ромашковый чай. А я сейчас возьму настоечки и к тебе. Денис пока с моими девочками посидит. Заодно и познакомятся.

Вера хотела что-то возразить, но куратор не дала и шанса ей это сделать.

Мы все вчетвером вошли в дом. Я и Мирой были в лёгком шоке от увиденного. Нет, я не могу сказать, что мои родители меня никогда физически не наказывали. Случалось, и по попе давали и подзатыльники. Но армейский ремень…У моего папы, помню, был такой. Как упадёт в перекладины в шкафу, так обязательно скол на старом крашеном паркете оставлял. Иногда кусочек краски отлетал, а иногда и краска вместе с паркетом. К счастью при переезде ремень потерялся.

— У-у, шалопай, — погрозила Зоя Леонидовна Денису кулаком.

Она вытащила из кухонной тумбочки пол-литровую бутылку без этикетки, закупоренную пробкой. Жидкость была янтарного цвета и напоминала чай. Ну, или коньяк. Ну, или виски. На дне бутылки виднелись цветы ромашки и ещё какие-то небольшие соцветья.

Куратор выбежала из дома, оставив нас одних.

Денис вальяжно развалился на одном из стульев, что стояли у обеденного стола. Парень явно чувствовал себя не принуждённо. Невольно я восхитилась его поведению, я бы себе такое позволить вряд ли смогла.

— Ну, что, девчонки, давайте знакомиться. Как меня зовут, вы знаете. А вас как? — он улыбнулся во все свои 32 не очень ровных зуба. Наверняка, считая себя чертовски привлекательным. Похоже, Денис любил строить из себя киношного ловеласа.

Мира, скрестившая руки на груди, окатила соседа почти презрительным взглядом. Явно давая понять, что он очень не соответствует роли, которую возложил на себя. Денис это понял. Его плечи поникли, а во взгляде пропала уверенность. Он стушевался и теперь искал, куда бы день глаза, рассматривал всё, что попадётся.

— Меня Мира зовут, а это Паша.

Услышав моё имя, сосед с интересом посмотрел на меня. Что ж вполне себе ожидаемая реакция. Не он первый, не он последний. Сейчас начнутся шуточки по поводу того, что девчонка носит пацанячее имя. За всю мою жизнь никто из «приколистов» не высказал ни одной интересной или хотя бы свежей шутки или фразы.

— Прикольно, — Денис снова широко улыбнулся. — В первый раз слышу, чтобы девчонку Пашкой звали. Нет, есть, конечно,там, всякие Сашки, Женьки, но никогда не думал, что Паша это тоже унисекс. А полное как звучит? Павлиния? Павлия? — складки на лбу парня становились всё глубже от каждой новой версии имени.

Мира села в кресло, закинув ногу на ногу. При этом качая этой самой ногой. Что-то мне подсказывало, что сосед её неплохо подбешивал.

— Павла. Она просто Павла. Её короткое имя Паша, а не Павлин.

Я прикрыла рот рукой. Это было смешно.

— Так, что ты натворил, Денис? — я специально выделила его имя.

— Да у нас с мамкой разные взгляды на моё будущее. Она меня всё под брата, Кольку, пытается подстроить. Типа Колька в школе хорошо учился, в институт сам поступил, на работу хорошую инженером устроился, квартира в ипотеку. Вон жениться собирается. И не важно, что маме его благоверная не нравится. Всё равно он идеал, а я бездарь, который учиться не хочет. Но это не так! — в его глазах было столько правды. И даже, по-моему, слёзы стояли. — Мне тоже нравится учиться, но тому, что мне интересно. А все эти физики, химии, — он махнул рукой.

— И что же тебе нравится? — облокотившись о дверной косяк, спросила я.

Не люблю все эти изливания чужих людей, но мне хотелось отвлечься. Сначала непонятное ведение с Ирмой, потом Лиза. Да и сам Денис раздражал не так сильно. Что-то в нём было для меня предрасполагающее.

— А мне рисовать нравится и компьютеры. И вообще, я хочу стать художником в компьютерных играх. Графика там, все дела.

— Для этого и нужны физики и химии. Тебе нужно высшее образование. Твоя мама права, — сказала Мира.

— Нет, — Денис упрямо замотал головой. — Учёба и ваше это образование убивает всю способность мыслить творчески. Без него твой мозг круглый, там нет острых улов, нет начала и конца и у тебя есть много вариантов. Ты не ограничен! А как начнёшь чему-то учиться, всё, у тебя в голове квадрат. Есть начало, есть конец. Как и что работает сейчас можно узнать в интернете. Ты выборочно получаешь те знания, которые тебе нужны. Система образования несовершенна во всём мире. Нас учат тому, что нам не нужно. И речь сейчас идёт не об общем развитии. Ну, вот перед кем мне, к примеру, понтоваться, что я знаю определения азимута и гипотенузы?

— Азимут это география, а гипотенуза это геометрия, — подметила Мира.

Сосед всплеснул руками.

— Да без разницы. Это факт. Вот вы, куда пойдёте поступать?

Мы с напарницей переглянулись. Вопрос был из ряда — застать врасплох. Формально, окончание школы-экстрасенсов приравнивалось к ВУЗу. Некоторые ребята, действительно шли и получали высшее образование, но оно не имело никакое отношение к экстрасенсорике. Просто были те, и их было не мало, кто не делал её, экстрасенсорику, делом всей своей жизни. Я тоже раздумывала о получении высшего образования. Вот только всё никак не могла определиться, куда пойти? Как правило, экстрасенсы выбирали себе профессии исходя из своих способностей. Мои способности давали мне возможность пойти в полицию. (Ну, или работать в бюро находок.) Я не хотела быть полицейским, это однозначно. Но и подходящей работы я пока для себя не видела. Может, возьму год на раздумья?

У Миры всё было проще. Она была внучкой великого Богдана Бокалдина. Ей и Саше уже приготовлено место под солнцем в мире экстрасенсов. К слову, напарница это вполне заслуживала. Она честно отрабатывала свои оценки, в отличие от брата. Да и как медиум Мира была сильна. Она рисковала подвигнуть Исаака Израилевича, когда наберётся опыта.

— А точно, забыл! — Денис хлопнул себя по лбу. Причём очень сильно. — Вы же такие же, как тётя Зоя.

Мы с Мирой переглянулись. А вот это уже интересно. И что же тётя Зоя, то есть Зоя Леонидовна?

Увидев наши прищуренные взгляды, направленные на него, парень с недоумением спросил:

— А вы разве не, — он осмотрелся по сторонам, а затем, максимально понизив голос, спросил: — экстрасенсы?

— Откуда ты знаешь про экстрасенсов? — спросила я.

— Все знают, что тётя Зоя экстрасенс. Мама сказала, что вы её родственницы. Значит тоже экстрасенсы.

М-да, экстрасенсорные способности передаются немного по-другому. Хотя родство здесь играет не малую роль. Не зря же есть целые династии. К примеру, опять же, Бокалдины.

— Я чё не прав?

— Прав, — пожала плечами Мира. — Но это тебя не касается. — Она подалась вперёд. — Лучше расскажи ещё про усадьбу.

— А чё про неё говорить? Усадьба, как усадьба.

— И что, там, кроме беременных девушек больше никого не убивали? — спросила Мира.

— Почему? Убивали. Я имел в виду, что это обычное гиблое место.

— Ну, так расскажи нам о нём. Какие ещё убийства там были?

Денис задумчиво потёр подбородок. Парень зажмурил один глаз, а второй возвёл к потолку, при этом сморщив лицо. Очень глубокий мыслительный процесс.

— Ну, это не совсем убийство. Короче, — он хлопнул ладонями по бёдрам, — в 90-х это было. Там девушку пятеро неизвестных изнасиловали. Она после этого повесилась.

— Опять неизвестные, — протянула я.

— Ага. А девчонка эта была дочкой нашего фельдшера Валентина Михалыча. Уж не помню, как её звали, то ли Наташа, то ли Саша, то ли Даша. Но не суть. В общем, как Колька рассказывал, он сам тогда пешком под стол ходил, всё село перетряхнули, никого не нашли. Но менты были уверены, что это кто-то из местных был. Фельдшер наш, Валентин Михалыч, говорят, до этого случая был молодой, цветущий дядька, а как это случилось…Он в 40 на 60 выглядел, а сейчас ему под 70 или около того, вообще на все 90. Жена после этого с ним развелась, из Берёзонек умотала. А он ещё работает. Говорят, всё ждёт, когда его бог к рукам приберёт. А тот всё никак. У него сердце получше нашего работает. — Мы с Мирой усмехнулись. Денис стушевался и уже краснея, добавил: — Так мама говорит.

— Что-то ещё? — спросила я.

— Ну, наркоманы там от передоза практически постоянно дохнут. Так же, как от пьяной поножовщины алкаши. О! Но это не совсем убийство, а самоубийство. Точнее самоубийствА. Где-то с полгода назад, может чуть больше, — кажется, в февраль это был, — там Ромео и Джульетта счёты с жизнью свели.

Мы с напарницей в очередной раз переглянулись. А вот самоубийства это уже интересно.

По законам фильмов ужасов, где бродят призраки, положено, что смерти происходят либо сами собой, либо есть один человек, одержимый призраками, который убивает всех. Самоубийцы в данном жанре недооценены. На самом деле, место, где находится призрак, пропитано именно энергией для тех, кто хочет свести счёты с жизнью. Мятежный разум не может влиять на человека безгранично, ему самому нужна энергия на поддержание себя в этом мире и форме. Поэтому акция единоразовая. Призрак кидает максимум сил на то, чтобы человек совершил суицид. Причины тому могут быть разнообразны, но все они связаны с чистейшей энергией зла. Нет ничего сильнее негативной энергии. Она питает и живых и мёртвых. Энергия добра очень быстро уходит в ноль.

— Это что ещё за Шекспир? Не помню, чтобы на въезде была табличка с надписью «Верона», — фыркнула Мира.

— Короче, рассказываю. У местного мэра — Фёдора Моисеенко был сын Филипп, который был по уши влюблён в Дилю, дочь местных алкашей. Вдобавок они ещё и не русские. Не, не, не. Вы не подумайте, я хорошо отношусь ко всем, сам считаю, что девчонки с Кавказа самый сок красоты.

Увидев наши приподнятые брови, Денис в очередной раз пошёл краской и попытался оправдаться. Но поняв, что только ещё сильней ухудшает ситуацию, продолжил про влюблённую парочку.

— Ну, вот, в общем, короче. Влюбились они. Всё село знало. И Филипп во всеуслышание заявляет, что женится на Диле. Естественно отец-мэр против, мать его в обмороке, родители Дили в экстазе, это теперь водку в магазине можно брать безлимитно, всё можно спихивать на влиятельного родственника. Итого, Филиппа насильно отправляют в город. Там его уже ждёт правильно подобранная невеста. Отец на все Берёзоньки орёт, что не просто наследства его лишит, если ослушается, но ещё и благоверной его, ну в смысле Диле, хана будет. Вот они в ночь перед отъездом Филиппа и сбежали в усадьбу и там яда, говорят, напились. Почти шекспировские страсти.

— И оба погибли? — спросила я.

— Угу.

— А ты говоришь скучное и неинтересное место. — Мира подошла к окну, явно высматривая Зою Леонидовну.

Я погрузилась в свои мысли. Не хотелось признавать это вслух, но если всё так, как рассказывает Денис, усадьба и правда полна интересных загадок и тайн. Личность беременных девушек не установили, кто изнасиловал дочь фельдшера неизвестно. Не думаю, что насильники заботились о своей жертве и использовали презервативы, а это значит, что у полиции была ДНК. Хоть это и были 90-е, не каменный же век. Да и мэрский сынок непонятно зачем решил суициднуться именно в усадьбе?

— Слушайте, у меня есть идея, — вновь заговорил Денис. — Как насчёт того, чтобы вечером куда-нибудь сходить? Тётя Зоя явно не устраивала вам экскурсии по местам сборища молодёжи. А то чё вы как кислая капуста дома сидите, бродите?

— Не уверена, что после того, что произошло около получаса назад, тебя твоя мама отпустит, — усмехнулась я.

Сосед махнул рукой.

— За это не парьтесь. Сейчас тётя Зоя напоит её своей свежей настоичкой и она дня два будет во мне души не чаять. Ну, так что?

Мира с выжиданием посмотрела на меня. Думаю, она и без слов поняла, что я не в восторге от этой идеи. Я бы с удовольствием посмотрела Берёзоньки. Даже была бы не против экскурсии, но точка сбора молодёжи не относилась к интересующим меня местам.

И как обычно, моя напарница всё решила за меня.

— К семи будем готовы.

Не помню, чтобы где-то при раздаче заданий говорилось, что мы теперь сиамские близнецы. Не хочу никуда идти.

И не пойду!

***

Ирма.

Аппетитный аромат настойчиво проникал в сон Арины. Поначалу она пыталась от него отмахнуться и обратно провалиться в глубинные недра царства Морфея, но урчащий от голода желудок оказался сильнее желания спать. Девочка сначала открыла один глаз, затем второй. Деревянный пол был освещён двумя полосками яркого солнечного света. Пылинки воздуха будто играли в догонялки. Только не было понятно, кто кого догоняет.

Арина часто захлопала глазами, стараясь вспомнить вчерашний день, где она и как вообще здесь оказалась? Воспоминания давались с трудом и были обрывочными. Но всякий раз, как девочка смеживала веки появлялся образ седовласой женщины с силой во взгляде. Не смотря на то, что она внушала доверие и от неё веяло добротой и теплом, Арине хотелось быть с ней осторожной. Что-то подсказывало, что гнев её спасительницы страшен.

А спасительница ли она?

До слуха девочки донеслась тихая мелодия. Кто-то напевал в соседней комнате, за шторой. Определённо голос был женским, но более высоким и вряд ли мог принадлежать той, которая вчера нашла Арину. Даже в голосе спасительницы чувствовалась власть. А тут девичья лёгкость.

Арина почти сползла с кровати. Девочка не хотела, чтобы пружины под ней заскрипели и дали понять незнакомке из соседней комнаты, что она уже не спит. Чуть ли не на четвереньках Арина подобралась к дверному проёму, что был задернут пёстрой цветочной шторой. Она аккуратно сдвинула её нижнюю часть в сторону. У печи, спиной к Арине, стояла молоденькая девушка с длинной и толстой русой косой, в которую были вплетены цветы. Её пёстрый сарафан с подсолнухами был подпоясан коричневым фартуком с оборками. Она жарила блины.

Арина громко сглотнула набравшуюся во рту слюну. Есть хотелось хоть умирай. Незнакомка не внушала страха. Да и не было похоже, что она способна навредить Арине. Даже если первое впечатление оказалось обманчивым, Арина смогла бы за себя постоять, так как выросла с пятью братьями.

Братья… Словно толстая игла пронзила мозг.

Арина.

Как быстро она привыкла к новому имени, которое услышала лишь раз. При рождении девочку родители нарекли по-другому, но сейчас это уже не имело никакого значения. Старая жизнь осталась в прошлом, как и старое имя, и пять вечно голодных братьев-оборванцев, которые не упускали возможности отыграться на единственной сестре. В прошлом остался отец алкоголик, что приходил домой всегда пьяный и бил детей по поводу и без. А так же мать, что пахала в поле с утра до ночи и превращалась в слепую, когда муж занимался воспитанием детей. Маму почему-то было больше всех жаль.

Набравшись смелости, Арина как можно громче отодвинула штору и встала в дверном проёме. Незнакомка тут же к ней повернулась. Девушка была очень миловидной, с курносым носиком и слегка пухлыми и румяными щёчками. Глаза её были ярко-голубыми. В сравнении с ней, Арина чувствовала себя бесцветной и бледной.

— Проснулась! — голос у незнакомки был действительно высоким и звонким. — Во время. Я последний блин допекла. Садись, сейчас будем есть. — Она указала на небольшой стол, у которого стояли три табурета.

Арина обеспокоено обвела комнату взглядом. Она очень надеялась увидеть свою спасительницу. Но кроме незнакомки, похоже, в доме никого больше не было.

Увидев обеспокоенный взгляд Арины, незнакомка сначала нахмурилась, а затем широко улыбнулась.

— Если ты ищешь Ирму, то её нет и не будет до завтрашнего рассвета. Она ушла в лес энергией природы наполняться.

Арина с непониманием посмотрела на незнакомку. Ей столько всего хотелось спросить. Это было весьма жестоким — наказанием лишать её языка. Когда ты с рождения нем, как рыба это совсем другое дело. Но когда ты имел возможность говорить, общаться и звонко смеяться в голос, а потом в один миг этого лишаешься, то ты перестаёшь видеть небо голубым, цвета блекнут, мир вокруг тебя теряет свои краски. И ей оставалось только мычать, как корове. Из-за этого Арина предпочитала и вовсе молчать, чем братья без зазрения совести пользовались.

— О, ты к этому скоро привыкнешь, — незнакомка поставила на стол большую стопку блинов, пар от которых поднимался к открытой форточке и убегал на улицу. — Ирма так постоянно уходит. Энергия леса делает её сильной и могущественной целительницей и знахаркой. Надеюсь, когда-нибудь и про меня так будут говорить, — мечтательно произнесла незнакомка. А после, улыбнувшись, сказала: — Меня Ираида зовут. Я — ученица Ирмы, как и ты теперь. Тебе понравиться. Обещаю. Ирма очень хорошая, умная. Она о-о-очень много знает. А ещё она великая. — Ираида замолчала, наклонив голову на бок, девушка внимательно рассмотрела Арину. — А это правда, что тебе язык отрезали, и ты теперь не можешь говорить? Не то, чтобы я не верила Ирме, — поспешила оправдаться она. — Просто для уточнения.

Арина не любила эти вопросы. Они задевали её, выставляя так, словно она какая-то юродивая. Но ведь это не всегда так было. Когда-то она могла говорить и очень хорошо, но лишь один проступок лишил девочку этой возможности на всю жизнь. У себя в деревне Арина без дальнейших церемоний просто ударила бы любопытную особу. Да так, что бы та на всю жизнь запомнила, что тыкать в недостатки чужих людей плохо. Тем более, когда они в этом не виноваты.

Но Ираиду почему-то не было желания бить. Она искренне интересовалась, явно не желая кого-то обидеть.

Сделав короткий выдох, Арина открыла рот. Ираида не сдвинулась с места, лишь вытянула шею, чтобы лучше увидеть то, что ей показывали.

— Мне очень жаль, — искренне произнесла она, когда Арина закрыла рот. — Это должно быть ужасно, когда тебя лишают того, что ты умел всю свою жизнь. Но ты не печалься, я думаю, Бог взял твою способность говорить в обмен на какое-то чудо. Возможно, этим чудом и было твоё знакомство с Ирмой. Стать её ученицей — дорого стоит. Многие мечтают быть на нашем с тобой месте, но посчастливилось только нам.

Ираида вновь улыбнулась.

— Ты любишь малину? Мы с Ирмой прошлым летом обнесли любимый медвежий куст в лесу. Представляю, в каком недоумении были медведи, когда пришли, а малины нет, — девушка звонко засмеялась.

Арина тоже улыбнулась, представляя себе растерянных медведей.

Ираида болтала без умолку. Её совершенно не смущало то, что это был монолог. И говорила девушка в основном про Ирму. Ираида боготворила целительницу. Из её слов выходило, что Ирма могла вылечить любого. Ей была по плечу всякая хворь. И знала она всё-всё на свете.

— Правда… — Ираида запнулась, а затем на некоторое время замолчала.

Арина слизала с пальцев варенье. Оно и в правду было очень вкусным. Стопка блинов заметно поредела. Девочка даже и не помнила, когда в последний раз так сытно ела? Да и было ли вообще такое в её жизни.

Перемена в настроении Ираиды немного насторожили Арину, но аппетит не отбили. Очередной блин добротно смазанный вареньем исчез в её рту. Отсутствие языка повлияло не только на возможность говорить, есть тоже стало трудно. Арина раньше даже и не догадывалась, как язык важен во время еды. Есть пришлось учиться заново.

Во дворе две вороны активно переговаривались друг с другом. Маленькие занавесочки на окне трепыхали.

Ираида заговорила внезапно. Арина от неожиданности даже чуть блином не подавилась. В голосе ученицы всемогущей целительницы звучала боль.

— Ирма способна вылечить многое, но не всё. Несколько месяцев назад заболел сын чинуши, которого прислали сюда из столицы, хозяйство поднимать. Почти месяц она над мальчиком билась, выхаживала его. Но… полгода, как его уже нет. Не знаем мы, что за хворь его одолела. Жена чинуши горем убитая, уехала к родителям в столицу раны свои душевные залечивать. А сам чинуша с замужней дояркой схлестнулся. У той муж пастух. Он только на пастбище коров пасти, жена его тут же с государевым слугой непотребства всякие творить начинает. — Ираида бросила быстрый взгляд на Арину. У той в глазах стоял очевидный вопрос. — Да знает всё пастух, а поделать ничего не может. Чинуша большой человек, что супротив него обычный крестьянин может?

Ираида вновь замолчала. Её собеседница чувствовала, что не всё она договорила. Есть ещё что-то, но видно взвешивает, стоит ли ей это говорить Арине или нет?

— Хотя непорядочных людей у нас в Берёзоньках хватает. К примеру, Римма. — Арине показалось, что Ираида чуть ли не выплюнула это имя. Такое поведение, совсем не шло ученице Ирмы. — Та ещёвертихвостка и ветреная особа. Но почему-то Ирма очень хочет заполучить её в ученицы, — с горечью в голосе сказала она. — Всякий раз, как где-то видит, не упускает возможности позвать её к себе. Матушка говорит, что это всё из-за того, что Римма смешанных кровей. Бабку её дед с Кавказа привёз, у армянской семьи выкрал. Наринэ, бабка Риммы, дважды от русского мужа бежать пыталась. Он всю деревню на её поиски поднимал. Атаманом местным был. Успокоилась она только, когда на сносях была. Первенец их — Олег, отец Риммы, единственный мальчишка из четверых детей. А ещё матушка рассказала, что после рождения третьей дочери, Наринэ сильно сдала. Ирма тогда только в Берёзоньки перебралась. Помочь хотела несчастной, но та, как дикая кошка при виде неё шипела, не подпускала к себе. И сын её матери вторил. Так и померла она, когда ему около 10 лет стукнуло. До самой своей смерти, от самогонки, Олег от Ирмы, словно чёрт от креста шарахался. И дочь свою единственную этому же обучил.

Ираида снова замолчала. Было видно, что ей неприятно это рассказывать. Причём не понятно из-за чего больше? То ли из-за того, что ревновала наставницу к Римме? То ли из-за того, что её кумира кто-то посмел оскорбить?

Арина уже давно не ела. Только мух от варенья с блинами отгоняла. Ираида их словно не замечала. Даже, когда одна из назойливых крылатых села ей прямо на ложку.

— А ещё матушка говорила, что Наринэ эта была ведьмой у себя на родине и молодого казака приворожила. Да только сил не рассчитала. Поиграть с них хотела, и оставить, а он возьми её и украл. Чёрной магией она владела, а Ирма светлой, вот и не подпускала бабка Риммы её к себе.

Ираида снова улыбнулась.

— Да что мы всё о грустном да, о плохом. Ты грамоте обучена? Надо же нам как-то с тобой общаться.

Арина грустно покачала головой.

Какая грамота? Её с детства в поле пахать учили, да дом содержать. В этом году ей как раз должно было исполниться столько, что бы её семья могла избавиться от лишнего рта, выдав замуж. Арина считала с трудом, и то до трёх.

— Обучим, — Ираида дружески сжала её ладонь.

Арине нравилась ученица Ирмы. Хорошая она была. Чистая. Добрая. Вот только жизненный опыт Арины подсказывал, что именно такие легче всего и пропадают. Словно остро заточенный топор весел над хорошенькой головкой Ираиды.

От мысли об этом, девочка вся сжалась.