Лабиринты миров. Мир, в котором меня любят

Виктория Короткова, 2021

Пандемия забрала у Анны Мироновой семью. Еще несколько месяцев назад она была дочкой, женой и матерью, а теперь заливает внутреннюю пустоту вином. Однажды ее внимание привлекает передача, где ученые обсуждают возможность того, что параллельные вселенные существуют и в них жизнь могла сложиться иначе. Аня вспоминает, как на похоронах близкий друг проговорился о секретном проекте подготовки пилотов в параллельные миры. И решает во что бы то ни стало попасть в него, чтобы получить шанс увидеть родных еще хоть раз. Эта книга не о путешествиях в другие миры. Она расскажет о том, что нужно подниматься с колен, даже если очень больно. Нужно идти вперед, даже если очень тяжело. Нужно жить дальше, даже если это кажется невозможным.

Шаг второй

Институт находился в моем городе, в стороне от центра деловой суеты и многочисленных туристов. От переполнявших меня смешанных чувств я решила прогуляться и подготовить речь. Даже понимая, что путь предстоял неблизкий, я не могла заставить себя сесть в транспорт. Ноги сами вели в нужном направлении, выбирая повороты и обходные пути. На удивление в дороге мне попадались только зеленые светофоры, так что не приходилось снижать скорость и сбивать мерность шагов.

Сосредоточившись на мыслях, иногда заставляющих сжимать кулаки и стискивать зубы, я подбирала слова, сильные, убедительные, чтобы уговорить Иннокентия и, если понадобиться, его начальство. Не гнушалась я и взяткой — мне было не жалко раздать все имеющиеся у меня деньги. Я шла ва-банк.

Однако на последнем перекрестке при виде огромной очереди перед входом мне пришла в голову новая идея. Будучи уверенной, что люди стояли туда, куда нужно было и мне, я просто встала в конец. Интуиция подсказывала довериться чувству и положиться на друга. В сердце поселилась надежда, что можно будет попасть в программу, не поднимая лишнего шума. Но судя по количеству желающих, за это придется постоять.

Какофония городских звуков ударила по ушам: гудки автомобилей, скрип колес, топот ног, дребезжание стекол, песни уличных музыкантов и отдаленные крики с предостережениями о пагубном вмешательстве в космический порядок — куда же без городских сумасшедших? Движение не останавливалось ни на секунду, и мне стало немного грустно от того, насколько жизнь одного человека перестала иметь вес. И все эти люди, стоящие впереди и подходящие сзади, станут лишь маленьким винтиком в огромной машине науки. Мало кто из них дойдет до конца, единицы полетят в параллельные миры, но сколько же счастья сейчас в их глазах, как весело они переговариваются в ожидании необычного приключения.

Порыв ветра налетел так неожиданно, что я не успела среагировать и наглоталась дорожной пыли. Стало зябко — погода не баловала в этот последний день лета, — а я была в одном спортивном костюме. Вдобавок, очередь двигалась небыстро. Когда мы наконец достигли ступенек, я сообщила соседям, что поднимусь по ступеням, чтобы размять ноги, и мы встретимся с ними уже наверху.

Здание института возвышалось над городом несколькими десятками этажей, как и многие другие постройки современности, однако парадный вход остался неизменным с девятнадцатого века. Отреставрированный фасад кичился солидностью и фундаментальностью, колонны из зеленого мрамора возвышались на два этажа, поддерживая искусными изваяниями атлантов треугольный фронтон. Чем ближе я подходила, тем лучше могла рассмотреть рисунок барельефа. Ученые и первооткрыватели, начиная с Древней Греции и заканчивая нобелевскими лауреатами двадцать первого века, в знаменитой позе или с характерным символом были вырезаны в камне в верхней части плиты, оставив место для будущих исторически значимых личностей. От изображения великих умов меня отвлекли блестящие на солнце буквы на латинском «Primum invenire responsum». Найти ответ первыми.

Девиз института позвал за собой, и я начала восхождение на тридцать четыре магических ступеньки вверх к главному входу. Казалось, что таким образом я отдавала дань нескольким векам неостанавливающихся исследований во всех областях науки, салютуя ученым, работавшим день и ночь, чтобы открыть тайны вселенной и сделать нашу жизнь более осмысленной, логичной и эмпиричной. Было приятно подниматься по красно-коричневым мраморным ступенькам, хотя в ногах начинало чувствоваться непривычное напряжение. В век высоких технологий нечасто приходилось осиливать несколько лестничных пролетов сразу, но хотелось выказать должное уважение величию старинного института и его истории.

Восстановившись за последние недели, я полагала, что легко одолею подъем, однако явно переоценила свои физические данные. В тимпане голова закружилась и в висках сильно застучало. Мне пришлось искать точку опоры, чтобы перевести дух, но не успев дойти до ближайшей колонны, я столкнулась с плечом высокого мужчины. Схватившись обеими руками за голову, круговыми движениями успокаивала пульсирующую шишку. Когда боль немного отпустила, я попыталась рассмотреть обидчика.

От удара все плыло перед глазами, не давая возможности сосредоточиться на лице и речи торопившегося мужчины. Мне удалось рассмотреть только темные кудри и пронизывающий холодный взгляд. Пришлось поспешно извиниться, чтобы скорее отделаться от неприятного прохожего, но он стал напирать и грубить. Его голос заполнял уши, вымещая городской шум. По отдельности слова приобретали смысл, но я не могла соединить их в общее повествование. Мне показалось, что он даже не со мной говорил. Он обращался на ты и сыпал обвинениями, будто давно меня знал, но при этом не называл моего имени. Это настораживало, и я отступила на шаг, а мужская фигура продолжила метаться рядом со мной. Он махал руками и все еще что-то кричал. Не выдержав, я тихо попросила: «Просто идите». Видимо, это было произнесено достаточно убедительно, потому что раздражающее мельтешение исчезло.

Я закрыла глаза и прикрыла их руками, чтобы прийти в себя. В возникшей темноте сердце потихоньку успокаивалось, и пульс приходил в норму. Я решилась поднять веки, голова вновь закружилась, и меня повело. Чтобы удержаться на месте, я занесла ногу назад, но не найдя опоры, потеряла равновесие. Не успев испугаться, почувствовала, как кто-то подтолкнул меня вперед. Сильные мужские руки так напомнили прикосновения мужа, что я застыла, боясь оглянуться.

— Вы в порядке? — чужой голос принес облегчение.

Выдохнув, я повернулась к мужчине и с улыбкой заверила его, что твердо стою на ногах. Волосы соломенного цвета прикрывали уши и были необычно длинные для нашего времени, когда многие предпочитали короткие прически с выбритыми висками. Он превосходил меня в росте на целую голову, но по возрасту ему было примерно столько же, около тридцати пяти. Зато взгляд его рассказывал о многом: я смотрела в зеркало. И пусть я не знала, как, но я точно знала, что у него случилось.

Удовлетворенно кивнув, он еще секунду что-то сосредоточено искал в моих глазах, а потом скорым шагом направился к входу. В это время на верхних ступенях показались знакомые лица, и я вернулась в очередь.

Вторая створка двери была закрыта, позволяя проходить только по одному. Стоящий здесь же охранник предупреждал об обязательном сканировании для считывания данных, внесенных в общегосударственную систему контроля населения. После пандемии снесли почти все комитеты, полностью перестроив госструктуру. СКН содержала все основные документы о жизни человека: от свидетельства о рождении до свидетельства о смерти. Встроенное в арку устройство пробегало тонкой фиолетовой полоской перешагивающих через порог, ослепляя на долю секунды. После сканирования все попадали во внушительный холл.

Под небольшим куполом, расписанным в стиле барокко, преграждая путь к парадной лестнице, стояли больше десятка широких столов. Молодые люди и девушки в белых халатах — интерны или младшие научные сотрудники — с приветливыми лицами общались с кандидатами в программу. Здесь же выдавались анкеты для самостоятельного заполнения.

Принтер, стоявший на краю журнального столика, тихо скрипел, получая сигнал о новоприбывшем кандидате, захватывал чистый лист и, быстро нанося лазером черную краску, печатал стандартный опросник. На моих листах уже была фотография, штрих-код в правом верхнем углу, но больше всего удивила печать «одобрено» на последней странице. Сомнения заставили меня заглянуть в анкеты соседей. Это выглядело подозрительно, и люди недовольно отворачивались, иногда грубо отзываясь на мой счет. И все же, поиски печати не увенчались успехом.

В анкете были собраны типовые вопросы: рост, вес, возраст, социальный статус. Некоторые графы были уже заполнены имеющимися данными из базы, остальные пришлось вписывать собственноручно. Я коротала долгое ожидание и медленно двигающуюся очередь, ставя прочерки напротив движимого и недвижимого имущества, раздумывая над ответами на задания с подвохом и психологической оценкой. И наконец дошла до последнего вопроса.

«Причина участия».

Они считают с документов имя и прописку. Они измерят все параметры тысячу раз за время исследования. Они ознакомятся с медицинской картой и другими документами. Но сейчас им важен только один ответ.

Причина.

И я написала ее. Я старалась аккуратно выводить буквы и подбирать слова, чтобы не чиркать, ведь эта бумага пойдет в архив и станет частью истории. Она проживет намного дольше меня, о ней будут тщательно заботиться, как ухаживают за редким цветком в галерее. Ее будут содержать и охранять несколько специально обученных систем по обеспечению определенной температуры и влаги в помещении. И именно она сбережет единственное доказательство моего существования: несколько строк, написанных от руки.

Причина.

Я хочу увидеть их еще раз.

Вот моя причина.

Когда подошла очередь, мужской голос громко назвал мое имя. На табло сверху высветилась фамилия, инициалы и номер стола, к которому следовало подойти. Только сейчас я заметила над каждым человеком в халате голограмму цифры — институт использовал технологии уже в мелочах. Я приблизилась и села напротив.

Без лишних слов я отдала ручку и бумагу молодому человеку. Не удостоив меня даже мимолетным взглядом, он бегал глазами по закорючкам. Как ни старалась, буквы получились неуверенными, потому что рука отвыкла писать. Но я не смотрела на анкету, а наблюдала за реакцией, ловила малейшие колебания эмоций в глазах ученого. Они не могли скрыть правды. От меня не укрылось его изумление, хотя он успел сдержать мимику лица и не округлить сильно глаза, его выдали расширившиеся зрачки. После прочтения он целую секунду смотрел на меня, и я поняла, что я — тот, кто им нужен: мне нечего терять, у меня ничего не осталось, и меня не сбить с пути. Все остальное дело вре… техники. Дело техники, не более того. Время не имело значения.

Однако овладев собой, принимающий сменил удивление на сомнение.

— Где вы поставили печать? — раздраженно спросил он.

— Нигде. Так распечаталось, — растеряно объяснила я.

— Не может такого быть, — с растущим недоверием говорил он. — Минутку, — бросил он, вставая из-за стола.

Меня бросило в дрожь, потому что это прозвучало угрожающе. Я вдруг осознала, что не оставила себе отходного пути, не предусмотрела возможность отказа. И малейший сбой в системе может пресечь участие в эксперименте. Тогда что? Устраивать скандал? Требовать Иннокентия? Прорываться с боем?

Я проследила перемещения моего визави. Он подошел к посту охраны в дальнем правом углу и протянул страницу со штрих-кодом к сканеру, а затем заглянул в экран компьютера. Обменявшись несколькими фразами и ухмылками с сотрудниками, он вернулся к столу и снисходительно попросил следовать за ним. Я помедлила, ведь за несколько часов, что я здесь пребывала, это происходило впервые. Остальным копия анкеты выдавалась на руки с просьбой пройти в левый коридор, где они и исчезали. Я могла только предположить, что их отправляли в комнату ожидания.

Молодой человек провел меня через пропускной пункт, где серьезный охранник выдал мне пропуск посетителя. Я повесила его на шею, чтобы освободить нервно потеющие руки. Получение этой карточки вызвало не радость, а облегчение, будто за маской уверенности я все-таки сомневалась, что попаду в программу.

Мы шли по длинному полутемному коридору мимо дверей с разными надписями, которые я не успевала разобрать, поспевая за широкими мужскими шагами. Наконец, мы подошли к месту, где коридор расширился и стал заметно светлее. Одна из стен от пола до потолка была стеклянной. За ней спрятался внутренний садик, утопающий в зелени и разноцветье. Скорее всего, комната отдыха. Такие часто можно было встретить в бизнес-центрах или больницах. Мой проводник отдалился на приличное расстояние, и я нехотя отвела взгляд.

Какое-то время мы шли вдоль пустой стены. Здесь не было ни картин, ни дверей, ни окон. Мне пришло в голову, что за стеной может быть огромное помещение. И вскоре оказалось, что я была права.

Впереди появился ряд стульев вдоль стены, доносились приглушенные разговоры. Мы прошли мимо двух кабинетов, возле каждого из них стояла очередь. В одной — только женщины, в другой — только мужчины. Когда мы лавировали между ними, дверь приоткрылась, и слепящий свет вырвался наружу. Глаза быстро привыкли, и можно было рассмотреть помещение с высокими потолками и бесконечным количеством разных аппаратов, вокруг которых постоянно кто-то бегал, внося показатели приборов в таблички.

Ученый повел меня дальше, вызывая новую волну сомнений. Неожиданно мы уперлись в тупик. Точнее, так показалось сначала. После кабинетов мы еще какое-то время шли по пустому коридору, и я даже перестала смотреть вперед, начав изучать интерна. Он выглядел не намного моложе меня, хотя по ощущению тридцати ему еще не было, казался умным и внимательным к деталям и, возможно, был необщительным.

Он остановился так внезапно, что я чуть не врезалась в его спину.

Шаг в сторону, и я увидела плазменный барьер. Как стена дождя он заполнял все пространство коридора. По цвету он сливался со смежными предметами, не позволяя свету проникать сквозь себя. Мне приходилось слышать о таких, но эта технология была доступна только самым богатым корпорациям. Защита такого уровня внушала благоговение и немного тревоги. Что могло ждать меня на той стороне, что требовало таких сложных технологий?

Пока я размышляла, молодой человек надел очки и медленно приложил руку к барьеру, который спустя мгновение засветился зеленым и стал прозрачным. Раздался щелчок, будто сработал выключатель, и нас оглушила тишина. Ничуть не удивившись, ученый нетерпеливым движением пригласил меня внутрь. Я сделала несколько неуверенных шагов вперед и обернулась посмотреть на своего провожатого. Мне хотелось поделиться радостью, что я справилась и переместилась в тайную лабораторию. А он продолжал стоять на месте, провожая меня холодным взглядом.

— Вы не пойдете со мной? — неожиданно для себя спросила я.

— Нет, дальше вами займутся другие, — сказал он, протянув анкету милой девушке, оказавшейся сбоку от меня. — Удачи! — И не дождавшись моего ответа, развернулся и такими же быстрыми шагами быстро удалялся.

Щелчок, и экран вновь заработал. В воздухе послышалось давящее жужжание, и образ молодого человека размылся. На этой стороне барьера меня уже ждали, но кто именно, было сюрпризом.

Виновато смотрел на меня Иннокентий, одетый по форме. Он держался начальником, но глаза его выдавали: он боялся моей реакции. Возможно, он ожидал взрыва или того, что я брошусь на него с кулаками. Но внутри осталась лишь усталость пустота, которую я пришла сюда заполнить. А к другу у меня была безмерная благодарность, так что я подошла и обняла его.

— Спасибо.

Он неуклюже похлопал меня по спине.

— Дальше ты сама по себе. Спуску тебе не дадут. Уже прознали, что я приложил к этому руку, так что не обижайся, если встретишь сопротивление.

— Принято.

— Удачи.

— Прости, что обвинила. Конечно, ты не виноват.

Он кивнул, поджав губы, и удалился, оставив меня наедине с медкомиссией.

На душе стало немного легче, когда я поняла, что меня не собирались отпускать, не будут томить с результатами отбора, и мне не придется с нетерпением ждать звонка. Поэтому, еле сдерживая волнение, последовала за молоденькой девушкой, которая после осмотра и сбора основных анализов отвела меня в специально приготовленную комнату.

— Личные вещи вам здесь не понадобятся, поэтому они будут храниться в ячейке склада. Доступа у вас к ним не будет до окончания учебы.

— Хорошо, — ответила я, протягивая сумку.

Но девушка не уходила, ожидая чего-то еще. Когда неловкая пауза затянулась, она медленно произнесла:

— Мне нужна вся ваша одежда и обувь.

Я перевела взгляд на себя, и почувствовала, как щеки и уши наливаются смущением. Снимая предмет за предметом, думала, что еще минуты назад оголялась для прохождения сканирований, обмеров, но только сейчас этот процесс вызвал стеснение.

— Сложите ее, пожалуйста, в мешок для белья, — попросила девушка, указав на плетеную корзину рядом со шкафом.

Я бросила спортивную куртку и невольно коснулась плетения. На вид прутья были вручную свиты в единую композицию, но пальцы ощутили холод металла.

— Как настоящая, правда? — весело прокомментировала девушка. — Я тоже удивилась качеству дизайна, но это всего лишь аллимагскатит.

— Трудноватое название. Что это?

— Самый легкий и прочный сплав металла. Называется по элементам, входящим в его состав. Здесь много всего сделано из него. Он прочнее титана, долговечнее железа, но при этом экологичный.

Мое удивление вызвало улыбку, но заметив, как девушка посмотрела на часы, я нехотя продолжила раздеваться. Отвлеченный разговор помог совладать со стеснением. Когда последний предмет оказался в корзине, сотрудница завязала внутренний мешок, вытащила его и вышла не прощаясь.

Оставшись одна, я сразу рванула к шкафу, ближе всего стоящего к двери. На полках лежали пушистые полотенца, сменное постельное белье, несколько комплектов пижамы и нижнее белье. Тут же на вешалке красовались несколько одинаковых удлиненных платьев и спортивных костюмов. Не помню, удивило ли меня тогда, но текстиль и одежда были одного цвета — зеленого. Это был мягкий пастельный цвет, не раздражающий, не вызывающий.

Нагота со всеми недостатками навеяла грусть, и вся тяжесть принятых решений вдруг навалилась на меня. Я схватила всего по чуть-чуть и направилась к стеклянной перегородке, которую правильно приняла за вход в ванную комнату. Автоматический душ с аудио-управлением температуры воды и косметические средства привели меня в состояние личного уюта. А одежда смягчила нервные струны, прикрыв следы самоистязания. Смыв долгую дорогу и напряженное ожидание, я была готова к осмотру нового пристанища.

Комната оказалась небольшой, но очень функциональной. Минимум мебели и максимум удобства. Окно в дальнем углу выглядело натуральным, но при приближении оказалось монитором в оконной рамке. На экране день переходил в вечер, и я подумала, как много успела за сегодня.

Теперь можно было немного расслабиться, но в мою дверь постучали.

Дождавшись разрешения, в комнату вошла девушка с планшетом в руках. Меня сразу привлек ее халат. Он был такой же белый, какой я встречала у других сотрудников, но воротничок, манжеты и подол были прошиты зеленой полоской, под цвет всего, что находилось в шкафу. Это сразу отложилось в памяти.

— Сегодня состоится первая встреча педагогического состава и кандидатов — впоследствии к вам будут обращаться как к студентам. На собрании вам подробно расскажут про программу и цели исследования. В восемнадцать сорок пять нужно будет выйти из комнаты и подождать, пока вас пригласят в зал.

— А сейчас… — я огляделась в поисках настенных часов, но нашла только небольшой механизм, создающий проекцию времени в воздухе. — Ага! Пятнадцать минут пятого.

— Из комнаты выходить не следует: входные сканеры еще в процессе программирования личных параметров. Проще говоря, вы не сможете самостоятельно войти обратно.

Одиночество на два с половиной часа в каморке было сомнительным удовольствием. С другой стороны, мне хватило утренней пешей прогулки и совсем не хотелось общаться с другими людьми.

— Скажите, а нет ли у вас чего-нибудь почитать?

— На планшете — он лежит в прикроватной тумбе, — я проследила за ее указательным пальцем. Только я хотела наклониться и открыть ящик, как девушка продолжила. — Есть правила, которые следует соблюдать в течение вашего пребывания на учебе. Начните с них. Библиотеку откроют позже. Об этом вам будет сообщено лично. Простите за временные неудобства.

— Да ничего, дождусь, спасибо.

Она молчала, не отрываясь от заполнения бумаг, но потом подняла голову, и взгляд ее стал стеклянным, и она продолжила говорить уже другим, немного отрешенным голосом.

— Я и другие девушки будем появляться без предупреждения каждое утро. Не пугайтесь и не пытайтесь общаться. Здесь у каждого своя задача. Ваша — хорошо учиться и соблюдать режим и правила. Уверена, вы быстро привыкнете, — поймав понимание и согласие в моем взгляде, она продолжила. — На этом все. Более детальные инструкции вы получите сообщением на планшет. Первое время он будет часто вам нужен, не убирайте его далеко.

Я кивнула, огорошенная количеством информации. Девушка окинула взглядом меня, затем комнату и ушла. Выйдя из небольшого ступора, я присела на кровать рядом с тумбой. Матрас легко пружинил, принимая форму тела, и я чуть не забыла, зачем оказалась здесь. В верхнем ящике действительно обнаружился планшет, а рядом с ним — черный браслет. Планшет лег рядом с подушкой, а браслет попал в руки. Тонкий, легкий, металлический, с экраном и несколькими углублениями, предположительно предназначенными для камеры, проектора, сенсора или еще чего-то в этом роде. Я решила пока отложить его, но взять с собой на встречу.

Обложившись подушками, я включила гаджет. На середине маячил ярлык правил эксперимента. Недолго думая, я открыла файл и начала читать. Строгие конструкции, официальная лексика и цепочки сплошных существительных навевали на сон. Но продравшись сквозь первую зевоту, мне удалось приноровиться и даже втянуться, так что только будильник оторвал меня от документа, зазывая на встречу.

Сбросив халат, я облачилась в платье, надела простенькие, но удобные балетки и подошла к двери. Только сейчас я заметила, что над входом висела камера. Красный огонек мигал, привлекая внимание, и небольшой объектив пристально следил, передавая изображение дальше. Наблюдение не стало для меня сюрпризом и логично укладывалось в формат исследования, чтобы исключить происшествия в закрытом пространстве комнаты. Я поняла, что надо вести себя прилично и не вызывать подозрений. А главное, надо было привыкнуть к идее, что за нами постоянно следили.

Дверь автоматически открылась, выпуская меня в шумный коридор. Соседи вышли из комнат и уже успели познакомиться, ожидая сопровождающего. Здесь были и мужчины, и женщины. Возраст и внешность сильно отличались, но все были одеты в зеленое. Подспудно я сторонилась людей, поэтому при каждом контакте сразу отводила глаза, стараясь не выражать эмоций на лице. У меня не было никакого желания говорить с незнакомцами и задавать им будничные вопросы, ответы на которые меня не интересовали. После уличной стычки общение с людьми вызывало неприязнь и легкую агрессию.

Место напротив пустовало, поэтому, избегая других, я вынужденно пялилась прямо перед собой. Но и то недолго, потому что створка зашуршала, и неохотно, почти робко из комнаты вышел мужчина.

— О, Боже, — прошептала я себе под нос.

Конечно, это был он. Его проницательные голубые глаза встретились с моими проницательными зелеными. Я выдержала его взгляд. Не отвернулась, не отвела глаз, не притворилась, что смотрела на что-то рядом с ним. Нет. Смотрела прямо на него и поджала губы, растянув их в полуулыбке. Он сделал тоже самое.

«Я понимаю», — имела в виду я.

«Я тоже», — имел в виду он.

Сейчас, когда появилась возможность оценить внешность соседа, я не стала этого делать. Мы были равны по духу, и было совершенно не важно, как мы выглядим. Говорить не хотелось. Слишком тяжело и страшно начинать заново. Но я также чувствовала долю облегчения в том, что среди случайных незнакомцев был кто-то, кто сможет меня понять, с кем можно будет поговорить, если станет невыносимо. Еще с утра, когда он помог мне прийти в себя, мы были чужими людьми, а теперь нас связывали глубокие шрамы.

Я была так занята мысленным общением, что не сразу заметила, как пришли несколько человек персонала и пригласили всех следовать за ними. Смешавшись с толпой, я покорно шагала в ногу с остальными. В тот момент мне нравилось быть частью большого потока.

Через какое-то время человеческое море успокоилось. Мы остановились у больших деревянных дверей, контрастирующих с высокотехнологичным оборудованием остальных этажей. За раскрытыми настежь половинками виднелся огромный зал, залитый белым электрическим светом. Двое мужчин в белой форме преграждали путь, но как только часы показали 18.55, они уступили дорогу нетерпеливым студентам.

Вокруг меня толпа постепенно просачивалась в проем и механически потащила меня с собой. Размеры зала так сильно отличались от коридорной тесноты, что мне стало не хватать воздуха. Я чувствовала приближение паники и ушла в себя, чтобы не дать ей завладеть телом.

Терпеливо снося то, как проходящие пихали локтями, наступали на ноги, цокали языком и громко недовольно вздыхали, я не могла ничего с собой поделать. И вдруг пространство очистилось от людей, но заполнилось чем-то еще. Народ продолжал проплывать мимо плотным потоком, но при этом никто не смел ко мне приближаться. Я обернулась: на расстоянии шага от меня стоял сосед. Он ничего не говорил, ни на кого не смотрел, он просто заслонял меня, и толпа не отваживалась перечить ему, огибая нас, насколько это позволяла ширина коридора.

Затем он перевел на меня взгляд, без эмоций, но с интересом. Я кивнула, поблагодарив за дополнительные секунды, чтобы привести себя в порядок. Мне не нужно было ничего говорить, ведь я знала, что он и так поймет.

Я повернулась обратно, наполняясь светом, отраженным от его сердца, и вошла в зал. Передние ряды быстро заполнялись, но я и не стремилась вернуться в толпу, выбрав крайнее место в последнем ряду. Боковым зрением я проводила соседа, невозмутимо прошедшего дальше и расположившегося где-то ближе к середине. Высокие потолки зала создавали воздушную подушку и ощущение, что случайно забрел к великанам. Однако при такой вместимости — а в зале находилось несколько тысяч человек — воздухообмен был важным условием.

Сцена, на которой стояли столы с микрофонами для выступающих, была настолько далеко, что невозможно было разглядеть лиц. Для удобства на стенах висели экраны. Сейчас они транслировали, как мужчины и женщины не моложе лет сорока искали таблички со своими именами, приветствовали друг друга и обменивались репликами, — все это доставляло им много радости, читавшейся в искрящихся глазах. Они были взволнованы и в нетерпении. И их предвкушение передалось мне и вызвало улыбку. Я стала частью чего-то огромного и по-настоящему стоящего, о чем всегда мечтала.

К микрофону подошла молодая женщина в строгом черном костюме с повязанным на шее зеленым шелковым платочком. После небольшого приветственного слова она приступила к рассказу о браслете. Одновременно на экране воспроизвели подготовленную презентацию. Гаджет вел мониторинг состояния физического здоровья владельца и предназначался для предупреждения кризисных ситуаций. Повторяя, что происходило в кадре, женщина вертела браслет в руках, представляя его со всех сторон.

Ее заученная манера декламировать напомнила бортпроводницу в самолете, объясняющую правила пользования спасательным жилетом. Однако как аудиал все же слушала инструкции, потому что разбираться самой было бы труднее, а искать помощи со стороны я вряд ли смогла бы — это превышало мои возможности общения.

В итоге браслет защелкнулся на тонком запястье, лишь на мгновение обдав кожу холодом металла, и я надеялась, что сниму его позже всех участников. Ремешок плотно облегал руку, и когда прекратилась небольшая вибрация и погасли огоньки вокруг экрана, пропали ощущения, что он вообще был одет.

Наконец стали представлять спикеров, и каждый из сидящих на сцене взял слово. Говорили они долго, вдавались в детали, показывали графики и статистические отчеты, рассказывали о глобальных целях и тех шагах, которые собираются предпринять. Сначала в голове творился хаос от происходящего: целая группа самых умных людей страны рассказывали о том, что раньше считалось фантастикой и глупым вымыслом. Среди наук был сильный разброс: от психологии и физической подготовки до квантовой физики и небесной механики. Но со временем картина стала проясняться. Каждый из присутствующих ученых считался одним из лучших в своей сфере и был приглашен, чтобы передать максимально сжато, но понятно, свои знания участникам эксперимента.

Хотя сидела я достаточно далеко, мое внимание привлек один ученый в очках и растрепанными седыми волосами, так похожий на Альберта Эйнштейна. Он часто попадал в кадр, выделяясь особенным сосредоточением. Думающая морщинка на лице между надбровными дугами не исчезала весь вечер. Он следил за всеми и постоянно фиксировал что-то в блокноте. Также он с интересом рассматривал сидящих в зале. Он выступил последним, и казался самым неуверенным оратором из всех, что держали слово тем вечером.

— Дорогие кандидаты, будущие студенты, я хочу, что бы вы поняли, что мы сами пока только предполагаем, что ждет избранных из вас в параллельных вселенных. Но для того мы и устраиваем этот эксперимент, чтобы дать вам максимум знаний, которые бы пригодились в других мирах. У нас нет однозначных результатов исследования перегрузок и последствий путешествия сквозь космические материи, поэтому мы воспользуемся подходящей к данной ситуации программе подготовки космонавтов, как по физической нагрузке, так и по информативной. Однако у нас есть четкое понимание кандидатуры пилота, поэтому отбор будет жестким и беспощадным. Учитесь прилежно, раскрывайте свой потенциал и удачи!

После необычной приветственной речи главы эксперимента собрание быстро завершили, и нас группами повели обратно. Я была рада вернуться в свой уголок, но перед тем как изолироваться от остальных, что-то заставило меня обернуться и проверить, пришел ли сосед. Я успела увидеть его спину, скрывающуюся за автоматической дверью, и бодро шагнула в свою комнату, позволяя компьютерной программе запереть на ночь и меня. На сегодня впечатлений мне хватило, поэтому я сразу прыгнула в кровать. Ленивым движением нащупала планшет, чтобы проверить наличие новых сообщений. И действительно во время собрания нам разослали расписание занятий. Однако сил на чтение не хватило, и я уснула раньше, чем открыла письмо.