Академия Истины

Виктория Карелова, 2017

Каждый год в середине лета Академия Истины приглашает юношей и девушек пройти обучение. Получает вожделенный черный конверт с золотыми буквами и Феодоссия Ролло, скромная девушка из глубинки. Для ее семьи это становится спасением – род давно обеднел, маги не рождались уже семь поколений. Чтобы достойно проводить Феодоссию в академию, девять младших сестер добровольно расстаются с приданым, отдают кружева и жемчуг, но она все равно оказывается белой вороной. После заселения в общежитие юная магиня начинает слышать голоса и видеть странные сны про таинственную башню и мужчину с глазами цвета ночи. Сможет ли она распорядиться даром богов так, чтобы выполнить их волю, но в то же время не отказаться от своих принципов?

Глава 6

Тиховей

Пронзительно-желтые листья разлетались из-под ног. Стекла тоненько звенели, отзываясь на резкие звуки пугающей музыки. Сердце колотилось где-то в горле, а уши разрывались от набатного стука крови. Я задыхалась. Задыхалась, но все равно продолжала кружение, удерживаемая жесткой рукой.

Страх леденил пальцы, ужас толкал в спину, я хотела бежать, но не могла вырваться из сильных рук партнера по смертельному танцу. А он смеялся: весело, заливисто, перекрывая шум в ушах, заглушая окружающие звуки.

Он не был красив, но от его лица невозможно было оторвать взор. Резкие черты, смуглая кожа, хищный ястребиный нос с подрагивающими нервными ноздрями. И глаза! Глаза цвета ночного неба…

— Нет… Нет. Нет!

— Фея! Фея, проснись! Тебе плохо? — Кто-то тормошил меня, настойчиво тряс за плечи.

— Нет… нет… не знаю! Что случилось? — с трудом выдираясь из цепких объятий сна, лопотала я, то открывая, то вновь закрывая глаза.

— Кажется, тебе приснился кошмар! — над кроватью склонялась Франческа, с испугом вглядываясь в мое лицо. — Ты так кричала…

— Извини. — С усилием сглатывая вязкую слюну, я кое-как села на кровати. — Прости, что разбудила. Обычно я не кричу по ночам.

— Ну, что ты. — Ободряюще поглаживая меня по плечу, Чеккина примостилась рядом. — Все прошло, милая, все уже прошло. Это просто сон. Может, ты что-то не то съела за ужином? Меня иногда мучают кошмары, если на ночь переела.

— Да, вполне возможно, я никак не привыкну к местной пище. Спасибо тебе. Пойду умоюсь.

Я все еще двигалась медленно и неуверенно, будто на плечи давило что-то тяжелое. Франческа распахнула мне двери и помогла дойти до мыльни. Слабой улыбкой я поблагодарила девушку и тяжело оперлась на умывальник.

Возможно, я и впрямь еще плохо умею выбирать блюда. В наших краях каждому известно, что соленые огурцы не следует запивать молоком, а красное мясо — заедать сладкой булкой, иначе будут весьма неприятные последствия. Здесь же пища совсем иная и готовится не так, как я привыкла. Вполне может статься, что моему нутру тяжко управляться с выбранной снедью, вот меня и мучают кошмары. Надо бы за вечерней трапезой кушать поменьше, пока не обвыкнусь.

Ополоснув лицо, я почувствовала себя лучше и уже нормально добралась до спальни. Соседка успела заправить свою постель и прихорашивалась перед небольшим зеркальцем.

— Чайку хочешь? — заботливо спросила она.

— Хорошо бы, но столовая еще не открылась. — Я лишь пожала плечами.

Девушка загадочно улыбнулась и выудила из недр своего шкафа небольшой чайничек вроде заварника, только сделанный из металла.

— Сейчас все будет! — подмигнула Чеккина.

Оказывается, эта штучка служила одновременно и заварником, и самоваром. Вода кипятилась сама, стоило лишь постучать по крышечке. Весьма удобная и полезная вещь!

У Франчески нашлись и чашки с ложечками.

— Какая ты запасливая! А я вот посуду взять не догадалась, — сокрушенно повинилась я.

— Так гастроли же, поездок много, вот и поднабралась опыта, — весело рассмеялась девушка.

Я предложила внести свою лепту травами. Франческа с восторгом согласилась: она в растениях совершенно не разбиралась и положилась на мой выбор. Заварили ромашку с мятой, и под горячий, ароматный напиток потекла неспешная беседа об Академии. Я делилась с соседкой тем, что успела узнать за минувшую седмицу, она радовалась предстоящему празднику и мечтала, как пройдет прослушивание в хор.

А я умудрилась совершенно позабыть, что сегодня должен был состояться общеакадемический праздник — День Приветствия.

Почаевничав, соседка начала выбирать подходящий наряд. Я с интересом наблюдала и даже принимала участие в обсуждении достоинств желтого шелка перед гиацинтовым барежем. Наверное, если бы можно было надеть сразу оба платья, девушка бы так и сделала. После долгих раздумий шелк был признан негодным: праздновать собирались на улице, а там уже было немного зябко.

Франческа носила туалеты незнакомого мне фасона: с глубоким вырезом, шнуровкой на лифе и обилием нижних юбок. Мне бы такой наряд показался излишне громоздким, да и неприличным к тому же, но девушке убор был к лицу, — она напоминала яркую птичку, охорашивающую перышки.

У меня столь обширного гардероба не имелось, так что долго выбирать не пришлось: платье из сурового льна почти не отличалось от моей повседневной одежки, лишь от ворота до подола сбегали по груди пуговички, ярко поблескивающие на солнышке. Опояску менять не стала, а вот шею украсила витой гривной. В косу вплела ленточку, тем мои хлопоты и ограничились.

Франческа попыталась уговорить меня сделать модную прическу, но я только отмахивалась — это у нее косы, словно черные змейки, сбегали по светлой шее, а если мой желтоватый волос вокруг головы обмотать, чучелко соломенное выйдет.

После завтрака учащиеся потянулись во двор между общежитиями, часть которого затянули шатрами, а на оставшейся соорудили деревянный настил.

— Чеккина, свет очей моих, тебя ли я вижу в наших райских кущах? — пропел мужской голос.

— Шарло, и ты здесь, негодник! — Моя соседка пылко бросилась на шею нагнавшему нас эпопту Демару. Юноша был изумительно хорош в голубом костюме с серебром. Они с Франческой составляли такую красивую и живописную пару, что заглядеться можно, но я все же вежливо отвела глаза, чтобы не смущать влюбленных. Хотя, судя по тому, как смачно и безо всякого стеснения молодые люди расцеловались, они уже и обручиться наверняка успели.

Нынче как раз был последний день перед порой сговоренных свадеб. Мало кто решался делать предложение до первого дня липня: ждали писем из Академии. Вдруг у одного из возлюбленных дар откроется, какая уж тут свадьба, если не знаешь, когда домой воротишься. Но про дар Франчески было известно сызмальства, а Шарль уже несколько лет учился, их сомнения не мучили. Такому подарку судьбы никто бы противиться не стал.

— Фея, милая, познакомься с Шарлем. — Пока я размышляла, девушка успела оторваться от дролечки.

— Я уже имел счастье познакомиться с прелестной веритой Феей. — Юноша галантно поклонился. — Должен заметить, что вы выглядите просто неотразимо. Боюсь, сегодня разобьется не одно трепетное сердце. Позвольте же выразить вам глубочайшее восхищение и запечатлеть на вашей дивной ручке свидетельство моего искреннего преклонения перед столь несравненной красотой.

До этого момента я была уверена, что эпопт Демар обращается к Франческе, но тут он взял мою руку и прижал к губам. Судя по жару в щеках, сейчас мое лицо приобрело самый что ни на есть магический оттенок — бордовый.

— Простите, прелестные вериты, но меня зовут безотлагательные дела. Надеюсь увидеть вас в более располагающей к длительным беседам обстановке. — Чмокнув Чеккину в щеку, юноша скрылся среди собирающейся толпы.

Я совершенно беззвучно открыла и закрыла рот, силясь побороть желание обтереть руку о платье. Все же так открыто, на глазах невесты, оказывать внимание другой — это ни в какие ворота не лезет! А нам же в одной комнате жить, он что, не понимает?

— Я… он… я не хотела, — с трудом пискнула я, с ужасом взирая на Франческу, которая, кажется, впала в ступор не хуже меня. По крайней мере, она до сих пор улыбалась, а не пыталась выдергать мне волосья.

— Что случилось, милая? — Голос девушки звучал совершенно искренне.

— Ну, как же… жених… руку… вот… — полузадушенно блеяла я, готовая от стыда провалиться сквозь землю.

— Жених? Да что ты говоришь! Шарль — твой жених?

— Поч-чему мой? — Я уже совершенно перестала понимать происходящее. — Твой же!

— Кто тебе такое сказал? — Глаза красавицы расширились от удивления. — Мы с этим проказником сто лет знакомы: он дружит с моим старшим братом, да и на одних подмостках нам выступать приходилось! — Франческа обняла меня за плечи. — Милая, ты, видимо, жила в очень строгой семье, но здесь столица, здесь все проще! А у артистов и вовсе свои представления о приличиях! Приди в себя: тебе что, никогда руку не целовали?

Я лишь помотала головой. Какие-никакие, а мы — дворяне: простолюдины бы три раза подумали, прежде чем дотронуться до аристократки, во время ярмарок мы только с торговцами и общались, откуда же взяться воздыхателям?

— Так ты не злишься? — на всякий случай уточнила я.

— Мне не на что злиться! — увещевала Чеккина. — Так что перестань дрожать и привыкай. Что-то мне подсказывает, что без мужского внимания ты надолго не останешься!

Я все еще чувствовала себя не в своей тарелке и попыталась перевести разговор на иную тему:

— А верит Демар тоже музыкант, как и ты?

— Дорогая, ты точно из Веритерры? Создается впечатление, будто ты выросла в другой стране! Шарль — актер, причем очень известный. Кроме того, он пишет неплохие пьесы, но его актерская известность не идет ни в какое сравнение с драматургической. У него прорва поклонниц! Поверь мне, очень многие девушки из собравшихся здесь неделю не мыли бы руку, если бы ее поцеловал Шарль. — Чеккина задорно подмигнула мне.

Я догадывалась, что сейчас опять спрошу о чем-то общеизвестном, но перед Франческой я уже выставила себя неотесанной деревенщиной, так что терять было нечего:

— А актер — это вроде скомороха?

— Ой, ты только Шарлю такого не скажи, — хихикнула девушка. — Скоморохи — это самая низшая ступень актерской профессии. Среди них совсем нет магов, и они очень грубы, в приличных местах такие не выступают. А Шарль принимает участие в самых роскошных столичных постановках. Думаю, он не откажется как-нибудь пригласить тебя на спектакль. Но тсс, кажется, верит ректор готов разродиться приветственной речью!

На настиле и впрямь сгрудились преподаватели, даже ради праздника не снявшие мантий. Ректор гордо стоял впереди всех, выпятив щупленькую грудь. Собравшиеся примолкли, и глава Академии начал довольно занудную речь, почти полностью повторявшую написанное в руководстве. Слушать его было совершенно неинтересно, так что я во все глаза разглядывала наших будущих учителей, пытаясь угадать, кто какой предмет ведет. Впрочем, если вспомнить список лекций из руководства, здесь присутствовали далеко не все педагоги. Тогда я попыталась разобраться хотя бы в деканах факультетов, но насчитала лишь семь мантий с серебряной отделкой. Видимо, кто-то из руководителей не посчитал нужным прийти на праздник.

Но оказалось, что я зря ломала голову: ректор сам представил деканов и даже немножко рассказал о каждом факультете. Не упомянутым остался лишь факультет истинного Чувства. До чего странно: в руководстве тоже забыли рассказать именно о нем!

Дождавшись окончания речи, я вяло похлопала и накинулась на соседку с расспросами:

— Чеккина, а ты не знаешь, почему факультетов восемь, а нам только про семь рассказали?

— Ой, это очень длинная история, давай сперва промочим горлышко, а потом я тебе все расскажу! — Франческа потянула меня к шатрам. Под огромными полотнищами стояли накрытые столы со всяческой снедью. Есть пока совершенно не хотелось, но соседка окинула меня оценивающим взглядом и убежденно кивнула:

— Я знаю, чем тебя удивить! Стой здесь, я сейчас!

Девушка юркнула вглубь шатра, а я подставила лицо ласковому нежаркому солнышку. Все же осень на пороге, скоро дожди зарядят, надо насладиться последним теплом.

— Бесконечно жаль, что я не живописец, верита Фея! Вас необходимо рисовать! Вы могли бы позировать для образов величайших женщин древности, легендарных цариц и даже богинь. Увы мне, увы, я выбрал не ту стезю. — Бархатный голос сочился скорбью. Рядом со мной стоял Шарль Демар. Я моментально вспомнила, как он целовал мне руку, и застеснялась.

— Шарло, ты можешь хотя бы иногда говорить по-человечески, а? — вклинилась в журчание его речи вернувшаяся Франческа. — Вот, держи! — Девушка сунула мне в руку стакан на длинной ножке, наполненный темно-вишневым соком. — Извини, дорогой, на тебя не рассчитывала, так что тебе придется позаботиться о себе самому.

— О, жестокосердная, как ты могла! — Юноша возвел очи горе и трагично прикрыл лоб тыльной стороной ладони. — Хотя я все равно сегодня должен сохранять трезвость рассудка, — вдруг совершенно буднично произнес красавец. — И, да, как видишь, я могу говорить языком простых смертных, но это не вяжется с моим образом.

— Помяни мое слово, небожитель: такими темпами ты скоро забудешь, где образ, а где ты настоящий, — фыркнула в ответ Чеккина.

Пока собеседники препирались, я принюхивалась к странному едкому аромату, исходящему из стакана в руке.

— Да ты попробуй! Это вкусно! — Франческа демонстративно сделала глоток.

Я тоже отпила и скривилась:

— Чеккина, по-моему, сок прокис.

— А это не сок, это вино. У вас, как я понимаю, виноград не растет?

— Нет, я никогда не слышала о таком растении.

— Слышать, может, и не слышала, зато видела уж точно: им здесь все стены увиты. Но в Академии он для красоты, а вот у меня на родине его выращивают именно ради ягод и вина. Вино веселит душу и помогает прогнать печаль! У нас дешевые сорта каждый день пьют, а дорогие — по праздникам. — Заметив, что я ее не понимаю, девушка попыталась объяснить иначе: — Ну, есть у вас какие-нибудь напитки, которые опьяняют?

— А, так это вроде бражки что-то! — догадалась я наконец-то. — А мы ее почти не пьем, сбитень иногда только да пиво на ярмарке.

— Ну-у-у, пусть будет пиво, хотя это оскорбление благородного напитка. Вот считай, что это такое очень хорошее пиво! Пей!

— Да я, в общем-то, и пиво не люблю, — пробормотала и тут же осеклась под сочувствующими взглядами Шарля и Франчески. Лучше бы молчала, теперь ведь совсем как на дурочку смотреть будут. Пришлось сделать еще глоток.

— Так, с вопросами винокурения разобрались, — подытожила моя соседка. — Переходим к следующему пункту программы просвещения! Шарль, ты только представь: Фея ни разу не была в театре! Почему бы тебе не пригласить девушку на один из спектаклей?

— Почту за честь! — Юноша открыто улыбнулся. — Если, разумеется, верита Фея сама желает посетить представление!

— Ой, это было бы здорово, — обрадовалась я. — Чеккина сказала, что вы намного интересней скоморохов развлекаете публику! — Тут же прикусила язык, но, судя по тени, набежавшей на лицо эпопта Демара, сравнение со скоморохами его и впрямь не порадовало.

— Смею надеяться, что ваше мнение останется столь же лестным и после спектакля. — Молодой человек быстро взял себя в руки и вновь улыбался легко и беспечно.

— Должна заметить, что тебе очень подошел бы костюм медведя, — ехидно проворковала Франческа, запуская пальчики в кудри Шарля, — дивно оттенил бы твою внешность.

— Согласен, радость моя, но только при условии, что ты будешь изображать козу! — не остался в долгу эпопт Демар, по-хозяйски обхватывая девушку за талию.

— Я не смогу: это слишком сложный образ, к тому же у меня голос ниже, чем требуется. — Чеккина принахмурилась, словно всерьез раздумывала над предложением.

— Оу… девушки, простите, но вы меня не видели, — внезапно выпалил Шарль и вильнул за ближайший клен.

Мы обернулись, но ничего ужасного не заметили. Единственное — в нашу сторону двигалась странная девица.

Когда я ходила на экскурсию в торговые ряды, видела лавку с дорогущими расфуфыренными куклами. Так вот идущая к нам девушка выглядела точь-в-точь такой же куклой, только в человеческий рост.

Огненно-рыжие волосы взбиты в высокую пышную прическу, усыпанную самоцветами и клочками кружева. Белоснежная, словно фарфоровая, кожа, огромные пронзительно-зеленые глазищи вполлица, алые губки бантиком. Талия такая тонюсенькая, что того гляди переломится. А уж платье! Такого наряда на картинках заезжего купца точно не было: юбка широченная, в двери не пройдешь, разве что боком, плечи голые, а лиф начинается так низко, что грудь почти полностью наружу вываливается. Ткань я определить не смогла, но окрашена она была очень красиво: в бледно-голубой цвет с сиреневым отливом. Кажется, этот оттенок назывался «перванш». С шеи и запястий незнакомки свисали грозди драгоценностей, даже опояска у нее была из жемчуга с какими-то голубенькими камушками.

Я, конечно, понимала, что откровенно пялиться на человека неприлично, но ничего не могла с собой поделать: глаза просто не желали отрываться от такого невероятного зрелища.

Девушка меж тем открыла здоровущий веер и начала им судорожно обмахиваться:

— Ах, какая духота! Даже не верится, что сейчас конец лета, — тоненько проговорила она, поравнявшись с нами.

Резкий взмах ее опахала, и стакан с вином вырвался из моих расслабленных пальцев, щедро заливая светло-серое платье кровавой метиной.

— Пра-а-асти, пожалуйста, я от зноя сама не своя, — наигранно протянула рыжая, двигаясь дальше.

— Вот с-с-терва, — прошипела сквозь зубы Франческа.

— Знаешь, Чеккина, а мне почему-то показалось, что она нарочно меня облила, — пробормотала я, оглядывая испорченный наряд.

— Тебе не показалось, — процедила соседка, буравя взглядом удаляющуюся богачку.

— Но зачем? Я ее первый раз вижу! Что я ей могла сделать?

— Судя по всему, именно от нее позорно сбежал Шарло. Но из ревности доченька Олбанса попыталась бы отыграться на мне, это я стояла в обнимку с ее вожделенной добычей. Значит, просто позавидовала, — пожала плечами Чеккина.

— Ты с ней знакома?

— Не то чтобы знакома, просто Элинор Олбанс знают все. Ее папаше принадлежит добрая половина Веритерры.

— И что же завидного она могла обнаружить во мне? — В такой вариант совершенно не верилось.

— Ты очень красивая, Фея, думаю, тебе многие девушки завидуют. Переодеться, случайно, не хочешь? Или предпочтешь порадовать завистниц изгаженным платьем?

— Но… но она тоже красивая! И намного ярче меня! И богатая к тому же! — Я все пыталась осознать сказанное Чеккиной, но поверить в то, что такая девушка может завидовать мне, никак не получалось. — А талию, талию ты видела? Ее же двумя пальцами обхватить можно! А кожа какая, ни одного изъяна!

— Ты поражаешь меня все больше и больше, — рассмеялась соседка, увлекая меня в сторону Яблоневого общежития. — Впервые встречаю человека, который всех вокруг абсолютно искренне считает красивыми!

— Но здесь и правда уйма красивых девушек! И парней тоже, — стояла я на своем, не обращая внимания на насмешливый взгляд Франчески.

— Фея, да с Элинор Олбанс штукатурку мастерком обдирать можно, а она этого даже не почувствует! И талия у нее в корсет затянута. А уж если бы она только могла предположить, что у тебя коса своя, она бы ее подожгла прям тут же.

— Подожди, что значит «своя»? — Я остановилась как вкопанная. — А у этой Элинор, можно подумать, чужая!

— Ты безнадежна, Фея, — уже просто в голос хохотала Чеккина, дергая меня за руку. — У Элинор на голове шиньон!

Пока мы шли в свою комнату, Франческа рассказывала, к каким ухищрениям прибегают девушки, чтобы выглядеть привлекательнее: специальные краски для лица, накладные косы, особый покрой платьев. Мне такое даже в голову не приходило! Я-то всех искренне считала красивыми от природы.

— Но, Чеккина, ты же при мне одевалась, и я ничего не заметила! Ни корсета, ни красок…

— Ох, милая, я — не показатель! Не забывай, что я артистка! Мы пользуемся таким ярким и густым гримом на сцене, что в обычной жизни хочется дать коже отдохнуть. А корсет певице попросту вреден: он сжимает ребра и мешает правильно дышать. Но бывают случаи, когда я и вне сцены пользуюсь косметикой. Сейчас покажу!

Девушка поставила на стол большой ларец, полностью забитый разноцветными баночками, флакончиками, коробочками, кисточками и какими-то совершенно непонятными штучками.

— А вот это для чего? — указала я на странные полоски не то шерсти, не то ниточек.

— Накладные ресницы. Наклеиваются на веки, чтобы глаза казались ярче и выразительней.

— Великая Веритассия! — только и смогла выдохнуть я, опускаясь на стул. Это что же получается: все, буквально все можно изменить, если уметь пользоваться такими вещами. Зато сразу стало понятно, какой предмет я выберу четвертым: искусство грима. Точно не помешает, если хочешь найти мужа.

— Фея, у тебя такой вид, словно откровение снизошло, — улыбнулась Чеккина. — Ты лучше скажи: обратно на праздник пойдешь?

— Да ну его! — отмахнулась я, но тут же спохватилась. — А ты иди, конечно, я не настолько кулема, чтоб в общежитии заблудиться!

— Не сомневаюсь, — усмехнулась соседка, — но я все равно скоро иду на прослушивание. Сегодня набор в ансамбль Академии. Кстати, если хочешь, пошли со мной: поддержишь, выступления послушаешь!

— С радостью! Я никогда не была на прослушивании! Наверное, там интересно.

— Нервно, скорее, но простому зрителю должно быть любопытно. Вот и договорились! — Франческа убрала ларец и занялась подкручиванием струн на своей лютне.

— Чеккина, а ты обещала рассказать про восьмой факультет…

— Да, точно! Эта история началась давным-давно…

Оказывается, не все боги воевали между собой. Богиня любви — Прекрасная Аморита — не только отказалась принимать участие в противостоянии, но и пыталась примирить враждующие стороны. К сожалению, она не смогла отговорить остальных богов от напрасного кровопролития. Когда сражение окончилось, боги решили, что мудрость миролюбивой Амориты пригодится в любом государстве. С тех пор богиня любви почитается во всех странах. Она свободно ходит по земле, принося мир и любовь человеческим сердцам.

Некогда Прекрасная Аморита, так же как и Великая Веритассия, передала часть своей силы людям. Факультет истинного Чувства создан специально для тех, кто сумел унаследовать благословение обеих богинь. Это всегда были женщины, и их всегда оказывалось гораздо меньше, чем учащихся любого другого факультета. Выпускниц факультета Чувства именовали ведуньями. Их очень любили в народе, но одновременно и боялись. Говорят, что дар ведуний заставлял окружающих проявлять свою природу и обнажать подлинные чувства. Но около ста лет назад девушки-ведуньи перестали появляться в Академии. Годы шли, женщины с даром истинного Чувства старели и умирали, а новые так и не появились. Никто не мог объяснить произошедшее, но уже не одно десятилетие факультет Чувства был заброшен. Судачили, будто Прекрасная Аморита поссорилась с Великой Веритассией, потому и перестало действовать благословение богини любви, но даже от Верховного жреца было сокрыто истинное положение вещей.

— Чеккина, а чем вообще занимались ведуньи?

— Я точно не знаю. Вроде бы они умели чувствовать природу… А еще они благословляли браки по взаимной любви, награждая истинные союзы… Ну, или что-то вроде того. Я не особо интересовалась. Ладно, хватит болтать, нас ждет прослушивание!

Прослушивание происходило на факультете Искусства. В огромном зале со ступенчатым полом, уставленном креслами, собрались певцы и музыканты. Они по очереди поднимались на помост, вставали перед бордовым полотнищем невероятного размера и исполняли различные песни или просто играли музыку. Франческа объяснила, что это помещение именуется зрительным залом, а помост — сценой, большая часть которой сейчас скрыта за занавесом.

Чеккина была бесподобна! Она пела, подыгрывая себе на лютне, а у меня на глаза слезы наворачивались, так отзывалась в душе печальная мелодия. Впрочем, другие неофиты тоже красиво пели: кто задорно, кто грустно. А уж инструментов разных сколько звучало — один интересней другого! Будь моя воля, я бы всех взяла в ансамбль. Франческа не разделяла моего восторга, но весело подтрунивала, будто я дикарка, дорвавшаяся до настоящего искусства, которое должно смирить и укротить мой норов. Обижаться я не стала, но в шутку пригрозила оборвать все струны на лютне, а то соседушка слишком много о себе мнит. Девушка изобразила покорность перед лицом грубой силы, но не преминула поразмышлять, сколько ей отвалят куаферы за мою отрезанную косу.

В итоге с ужином мы припозднились и столовую покидали чуть ли не последними. Солнышко уже спряталось за крышами домов, в сгущающихся сумерках на фоне розовеющего неба резко выделялись листья деревьев, одуряюще пахли яблони — хорошо!

Около общежития наткнулись на Шарля Демара, понуро сидящего в тени сиреневого куста.

— Шарло, ты чего такой пришибленный? — заволновалась Чеккина.

— Я раздавлен глубочайшим чувством вины, — сообщил юноша, поднявшись. — Верита Фея, я слышал о том, что произошло на празднике. Я не должен был бросать вас на растерзание этой помешанной. Стыду моему нет предела.

— Перестаньте, верит Демар, вы ни в чем не виноваты. Вы не можете отвечать за действия других людей.

— Ну, вообще-то, конечно, тебе не помешало бы вовремя со своими… кхм… дамами разбираться, — осуждающе заявила Чеккина.

— Вот язва ты все-таки, Франча! — немедленно переходя на нормальную речь, возмутился молодой человек. — Нет бы посочувствовать! Я правда похож на круглого идиота, да? Эта психованная никогда не входила в число моих, как ты изволила выразиться, дам!

— Да ну? А чего ж она за тобой по пятам ходит?

— Игрушку новую ищет! Помнишь, что было с Николя? Вот мне такого совершенно не хочется!

— Не повезло тебе, однако! Элинор Олбанс может изрядно крови попортить! Так и быть, сочувствую. — Девушка похлопала Шарля по плечу.

— Ладно, не нагнетай, что-нибудь придумаю. Простите, верита Фея, ваша подруга выведет из себя кого угодно! А я ведь еще не успел вручить вам этот скромный букет. — В руке эпопта из ниоткуда сами собой возникли сочные стебли шпажника, усеянные крупными лиловыми цветами. — Я надеюсь, что он хоть немного скрасит испорченный праздник. Пожалуйста, возьмите. — Шарль улыбнулся так трогательно, так открыто. Я же порозовела от смущения, но цветы все же приняла.

— Большое спасибо, они прекрасны! — Я вдохнула тонкий сладковатый аромат.

— Так, я не поняла, а мне цветочки? — капризно прогундосила Чеккина.

— А ты, дорогая, не заслужила! Вот когда дочка Олбанса на тебя вино выльет, я, так и быть, подарю тебе незабудочку! — ехидно ответствовал Демар.

— Ладно-ладно, я тебе это еще припомню, — угрожающе протянула Франческа. Впрочем, девушка тут же прекратила кривляться и спокойно спросила: —  Мы так и будем стоять столбами посреди двора, пока кто-нибудь не увидит и не донесет Элинор, кому ты цветы даришь?

— Да, конечно, извините, красавицы, приятного вечера! — Шарль торопливо поклонился и ушел.

Мы же поднялись к себе. Только в комнате я сообразила, что вазы у меня нет, а без воды шпажник быстро завянет.

— Ты забыла, что у тебя самая лучшая соседка на свете! — рассмеялась Чеккина, извлекая из своих запасов массивную стеклянную вазу. — Артисткам часто дарят цветы, — пожала она плечами в ответ на мой потрясенный взгляд.