Спору нет!

Виктория Волкова, 2018

Когда на кону стоит квартира в самом центре города, становится не до сантиментов. Ни ей, ни ему. Объявляется холивар! Без пощады и правил. Пока оба не попадут в плен собственных чувств, пока холодные души не согреет любовь.

Глава 3

На выставку, разместившуюся в старом купеческом особняке, они заявились рано. Костик, для солидности надевший на себя белый костюм и розовую рубашку, решил осмотреться на местности, мысленно настроиться на волну художника. Денис не возражал. Он лениво прошел мимо первого ряда картин, искоса глянул на какие-то плохо выписанные фигурки, пробормотал: «Мазня!» и отправился в ресторан на второй этаж. Занял столик на выходящем в холл балконе и, заказав шампанское, принялся праздно осматривать публику.

Художник — толстый мордатый старик, в бандане и берцах, обнимался с друзьями и приближенными. Какие-то тетки неопределенного возраста кивали на откровенную халтуру в дорогих рамах и важно переговаривались между собой.

Кичливый официант в тужурке камергера гордо поставил перед Денисом бокал шампанского и сразу удалился, обдав волной презрения странного клиента, посмевшего заявиться в святая святых в джинсах и в простой белой рубашке. Цесаркин мысленно усмехнулся.

«Если бы я заказал ведро черной икры, этот стяжатель чаевых улыбнулся бы?»

Захотелось подозвать милейшего и сделать заказ. А потом при отказе посетовать, что же это за ресторан такой!

Он отвлекся лишь на пару минут и чуть не пропустил момент, когда в зал вошла Нина Тарантуль. Спокойно, не озираясь по сторонам, прошествовала прямо к Грегуару и утонула в его объятиях.

Денис почувствовал, как внутри все закипает от злости. Тонкая ладонь бабули прошлась по щеке художника, а голова с хвостом на самой макушке лишь на миг прикоснулась к плечу Гарша.

«Еще одна жертва, — сразу определил Денис. — Интересно, как быстро она его обкрутит?»

Денис залпом, будто водку, вылил шампанское в рот и быстро спустился в зал, намереваясь понаблюдать за бабулей поближе.

Сначала он следил издалека, как Нина непринужденно болтает с какой-то иссушенной, словно мумия, дамой в малиновой чалме, радушно здоровается со стариком в черном берете. И дедок расплывается в улыбке и целует ручки.

«Прям рай для любительницы наживы», — раздраженно проворчал про себя Денис. Он оглянулся по сторонам в поисках брата и заметил, как тот пытается протиснуться через толпу к Грегуару Гаршу.

«Это надолго», — хмыкнул про себя Цесаркин-младший и от нечего делать снова принялся разглядывать экспозицию.

Он направился в дальний зал и с удивлением обнаружил, что его заинтересовали более поздние картины Грегуара Гарша. Полотна, усыпанные маленькими фигурками людей, животных и каких-то предметов, всецело захватили его. Хотелось рассматривать и рассматривать густонаселенные картины, удивляясь, как художник удачно подмечает тонкие и порой незаметные нюансы жизни.

Рядом кто-то осторожно кашлянул и, оглянувшись, Денис увидел мумию в чалме.

— Не правда ли, достойные работы? — хитро улыбаясь, осведомилась старушка.

— Интересные, — согласился Денис. — Только я где-то читал, что Грегуара Гарша сравнивают с Кандинским. А эти его работы больше напоминают Брейгеля…

— Читали? Где же написана такая глупость? — Она расстроено всплеснула руками и, найдя кого-то в толпе, поманила тоненькой лапкой.

Оказалось, Нину Тарантуль.

— Нунечка, — проворковала она, цепляясь за «бабулю». — Вот молодой человек читал, что Гришеньку нашего опять сравнивают с Кандинским. Это уже ни в какие ворота не лезет.

— Где читали? — вскинулась Нина, глянув в упор на Дениса.

— Могу рассказать за чашкой кофе, — тут же нашелся Цесаркин. — Говорят, здесь варят изумительный кофе. Я угощаю.

Дамы переглянулись между собой. И Цесаркин заметил легкую усмешку на лице мумии, словно она одна знала какой-то секрет и не собиралась ни с кем делиться.

— Не беспокойся, Белочка, — заверила ее Нина и, обернувшись к новому знакомому, кивнула. — Что ж, ради истины о Кандинском и Гарше я готова.

И важно прошествовала на второй этаж. Денис поплелся следом, откровенно пялясь на воздушное белое платье в мелкий черный горох, выгодно подчеркивающее достоинства хозяйки, на все те же красные туфли на стройных ногах и на выстриженный под ноль затылок с замысловатой татуировкой. Но больше всего Цесаркина привлек мелкий ежик волос, обрамляющий местами разноцветный рисунок, тянувшийся вниз по шее. Денису захотелось дотронуться ладонью до мягкой шерстки, провести пальцами по искусно наколотым рунам. Он даже мысленно отдернул руку, заставляя себя держаться в рамках приличия. Нина уселась за тот же столик, где перед этим сидел Цесаркин, и, обратившись к подлетевшему официанту, попросила:

— Как всегда, Игорек. И счет раздельный с этим господином.

— А вам что? Опять шампанское? — немножко дерзко осведомился «Игорек».

— Кофе, черный без сахара, и отдельно стакан воды, — отрезал Цесаркин и радужно улыбнулся своей спутнице. — Давайте знакомиться. Я — Роман, не женат, у меня свой строительный бизнес, — на голубом глазу соврал он.

— Нина Александровна, — сухо кивнула «бабуля» и добавила холодно — Так где вы читали о сравнении Гарша с Кандинским?

— Уже не помню, — принялся лгать Денис. — Да и какая разница? — Он улыбнулся самой яркой из своих улыбок, пытаясь обаять строптивую красавицу.

— Разница есть и большая, — как первокласснику, принялась вкрадчиво объяснять Нина. — Грегуар рисует в уникальной технике, больше похожей на Босха и Брейгеля, а вот Кандинский и Дали — совсем из другой оперы. Вот художник и нервничает от безграмотности писак, решивших заработать себе на кусочек хлеба с маслом.

— Все крутятся как умеют, — пробормотал Денис. — Может быть, после выставки сходим куда-нибудь, Нина Александровна? — весело предложил он. — Развеемся…

— Только после кремации, — с усмешкой бросила она, переведя взгляд на подоспевшего официанта.

— А? — поперхнулся Цесаркин, а потом добавил, натянуто улыбаясь: — Смешная шутка.

«Игорек» поставил перед Денисом мелкую, словно мензурка, чашечку кофе и стакан воды, а Нине — прозрачную пузатую чашку с зеленым месивом и трубочкой, затем потянулся к стоявшему на столе подсвечнику, намереваясь зажечь свечи.

— Это лишнее, — остановила его Нина. Официант удалился, недовольно покосившись на Цесаркина.

— Я слушаю вас, Денис Олегович, — натужно вздохнула Нина. — Какая нужда заставила вас искать моего общества?

Цесаркин поперхнулся кофе и чуть не выплескал его на белую рубашку.

— Только не врите, пожалуйста, — жалостливо попросила Нина.

— Я никогда не вру, — обиженно пробурчал Денис.

— За те пятнадцать минут, что вы навязались мне в компанию, вы не сказали ни слова правды.

— Вы узнали меня? Откуда?

— Будучи женой вашего деда, рассматривала семейные альбомы. И ваши фотки в телефоне он показывал.

— Показывал? — фыркнул Денис. — Небось сами рылись.

— Поверьте, Денис Олегович, — задушевно проговорила Нина. — Многим людям претит ложь, доносы и погромы. Уважающий себя человек никогда не ворвется в чужую квартиру и уж точно не станет рыться в телефоне.

— Надеюсь, вы хоть себя не относите к этой группе. С вашими методами… Обвели бедного деда вокруг пальца.

— Иван Алексеевич сам предложил выйти за него замуж, — отрезала Нина. — И вас это не касается. Попробуйте отнестись с уважением к его воле.

— Ну конечно! — тихо свирепея, вскинулся Цесаркин. — Кто бы говорил!

— Уж точно не вы, — бросила Нина. — Вот вы лично вообще родственными чувствами не обременены. Когда Коржевская померла, вы не сочли нужным даже на похороны прийти…

— Я тогда находился в Новой Зеландии, — пробубнил Денис, не понимая, почему она назвала бабушку девичьей фамилией. — Никак не успевал…

— А когда ушел Иван Алексеевич, — Нина осенила себя крестом, — вас тоже где-то носило.

— В Мексике. Но это ничего не значит. Я любил их.

— Если быть точным, любили их имущество, — вынесла приговор Нина. — Ни разу не зашли в гости, не поинтересовались здоровьем. Даже когда Иван Алексеевич звал вас в гости, вы целый месяц кормили его обещаниями. А ведь он хотел пригласить вас на нашу свадьбу. Но вас опять где-то носило. Кажется, ездили в Москву в арбитраж. А приехав, даже не удосужились позвонить деду. А он сильно переживал. Потом попал в больницу. И,кроме меня, его там никто не навещал. Вся ваша дружная семья тут же оказалась занята куда более важными делами. Что угодно, только невнимание к деду. Где вы были, когда его оперировали? Хоть бы гнилой апельсин принесли. Никого! Врачам и сиделкам платила я. Бедный, никому не нужный старик. Зато как наследство делить, так вся стая подхватилась и перешла в наступление.

— Я ничего не знал, — изумленно вытаращился Цесаркин. — Его смерть стала для меня неожиданностью.

— Конечно, — с издевкой фыркнула Нина. — Человеку-то всего восемьдесят пять. Еще жить да жить. А тут такой нежданчик — ласты склеил не вовремя!

— Вы не имеете права со мной так разговаривать, — не выдержал Денис, прекрасно понимая, что она права. Ему показалось, что Нина его сейчас пришпилит гневной отповедью. Но она провела пальцами по литой бронзе подсвечника, словно пытаясь прочесть что-то по азбуке Брайля. Задумчиво посмотрела на Цесаркина и пробормотала:

— Извините. Меня это совершенно не касается, — пробормотала она и сурово добавила: — Ваши акции устрашения ни к чему не приведут. Квартиру вы не получите, это дело принципа, а вот срок — запросто.

— Что вы несете? — вскинулся Денис, наблюдая, как ее руки снова заскользили по ножке подсвечника. И сразу осекся, вспомнив, чем сегодня хвалился брат.

— Прощайте, — бросила она, поднимаясь.

— До встречи, — на автомате буркнул он.

— Любая встреча с вами или вашими родственниками возможна только в суде или в полиции, — отрезала Тарантуль и гордо удалилась.

Из ресторана Нина сразу спустилась в холл. И вовремя. Она издали заметила, как Грегуару, дяде Грише Горшкову, что-то увлеченно рассказывает знакомая фигура. Невысокого роста, с пивным животом и совершенно лысой башкой. Константин Цесаркин.

«Нет, младший брат гораздо красивее, — мрачно подумалось Нине. — Не знала б, растеклась бы лужицей. Хотя оба подонки. Даже Ромкины вещи и игрушки не пожалели. А он и расплакался из-за своих сокровищ. Не поверил ни единому слову про Бэтмена и Терминатора. Это Цесаркины врут, как дышат, а тебя, Тарантуль, на лжи поймал семилетний ребенок».

Вот и пришлось днем оббежать все магазины и купить вещи на первое время, игрушки и все школьное приданое взамен прежнему, старательно выбранному Ромкой и купленное задолго до начала учебного года. Нина сжала зубы, пытаясь успокоиться. Вздохнула глубоко и с деланным интересом принялась рассматривать знакомые с детства картины. От любимого занятия ее отвлек окрик.

— Искусство не ваша тема, хороший мой, — громыхнул на весь зал Грегуар Гарш, беря под руку незадачливого журналиста. — Пишите о том, в чем разбираетесь. Про содержимое детских горшков, например. Про трусы звезд. Но не лапайте грязными пальцами то, что уже записано на скрижалях вечности! Не вспоминайте всуе великих художников! Какой вам Кандинский «Вася»? Вы же его от Шагала отличить не сможете. Или от Пикассо.

— Смогу и запросто, — с присущим ему апломбом лихо заверил Костик, пытаясь вырваться из захвата Грегуара.

Тот ослабил хватку, но руку Цесаркина не отпустил и, выразительно глянув на администратора, худую девицу, подстриженную под мальчика, попросил:

— Алечка, пожалуйста! Давайте устроим шоу. Господин журналист против простого посетителя выставки. Десять картин.

— Авангард? — уточнила она.

— Просто современное искусство. Победителю я вручу приз. Если победит господин журналист, — Гарш внимательно посмотрел на притихшего Костика, — я дам ему большое интервью, а если его оппонент — денежный приз от себя лично. А вот если победит дружба, пойду напьюсь. Условия понятны?

Костик бодро кивнул, а публика зааплодировала.

«Куда же он лезет, — недовольно пробормотал про себя Денис. — Что он может распознать кроме Джоконды Леонардо?! Заведомо провальная затея. Сейчас себя дураком выставит».

Между тем Гарш придирчиво оглядел зал и заорал во все горло:

— Девушка! Вы! Очень вас прошу! — и указал на Нину Тарантуль.

К чести бабули, заметил Денис, она покраснела и принялась отнекиваться. Но Гаршу удалось настоять на своем. И Нина заняла место рядом с Костиком. Но даже головы не повернула в сторону нового родственника.

На огромном двустороннем экране, подвешенном к потолку, замелькали картины. Сначала появились какие-то коричневые обрубки на синем фоне. Брат попытался скабрезно пошутить, но администратор резко оборвала его:

— Без сортирных шуток, пожалуйста!

Костик раздраженно передернул плечами.

— Не знаете, — постановила Алечка и повернулась к Нине.

— «Купальщицы» Пикассо, — улыбнулась бабуля.

Денис с ужасом наблюдал, как Нина, уверенно набирая очки, сыплет фамилиями и названиями.

Они выходили с выставки под улюлюканье толпы.

— Ну погоди, придурок, — пробормотал Костик. — Я тебе устрою. Так распишу под хохлому.

Денис недовольно крякнул.

— Но ты же не назвал правильно ни одной картины. Перепутал Шагала с Бабелем…

— Это неважно, малыш! Главное, тЭма. И Гарш, сам того не подозревая, мне ее дал. Да еще и с нашей бабулей знакомство водит. Попал мужик.

— Она намекала, что ты перегибаешь палку со своими акциями. Угрожала судом и полицией.

— Ты с ней беседовал? — напряженно уточнил Костик. — Когда? — Он даже остановился посредине улицы и уставился на младшего брата с немым укором.

— Хотел познакомиться поближе, — хмыкнул Денис. — Но она меня узнала.

— Хорошо подготовилась, сволочь, — гневно сплюнул на землю старший брат.

— Не очень-то заводись, — предупредил Денис. — Она все-таки женщина…

— Немного проучил, но это на пользу. Может, станет чуть сговорчивей, — наигранно рассмеялся Костик. — Это ты у нас, малыш, в белых перчатках. А придет старший брат и вынесет за тебя гуано.

— Очень тебя прошу, не трогай ее больше. У нее ребенок маленький. Давай действовать законными методами.

— Понравилась кралечка? Очаровала? — поинтересовался брат язвительно.

— Нет, просто она во многом права. Мы все забросили деда. Вот ты когда его в последний раз навещал?

— Малыш, малыш, ну какая разница. Я не смог, ты уезжал, мать ходила или Юлька. Ты пойми, эта ехидна хочет нас перессорить между собой. Если все факты сопоставить, то выяснится, что дед вообще без внимания ни дня не оставался. Я больше чем уверен, что все обстоит именно так.

— А как тогда объяснить, что для нас его женитьба стала сюрпризом?

— Ее интриги, что же еще? Прошу тебя, не заморачивайся на бабуле! Отобрать у нее квартиру и выйти чистеньким все равно не удастся! Придется запачкать свой белый макинтош!

Денис во все глаза уставился на брата, стоявшего посреди улицы. Костик громко возмущался и размахивал руками, распугивая последних прохожих, спешащих домой в столь поздний час. Из-за угла показалась поливальная машина, бодрой струей расчищающая дорогу от дневного мусора. Большая часть грязи смывалась в ливневку, а малая доля оседала на тротуар слякотным дождем, создавая мелкие лужицы.

Денис попробовал предупредить брата, но Костик лишь отмахнулся от него.

— Тебе меня не переспорить, малыш! — оборвал он младшего брата. А следом пресек попытку взять за рукав. Сзади посигналили. Видимо, водитель поливалки оказался адекватным человеком. Но Костик вошел в раж. Он что-то кричал о мерзкой бабуле. О том, что сам переспит с ней, а потом задушит.

— Да, это грязь, малыш, — назидательно повторил он младшему брату, отошедшему немного в сторону. — Я знаю, что говорю!

В этот момент водитель поливальной машины дал по газам, да еще прибавил напор струи, обливая старшего Цесаркина с ног до головы, предварительно обрызгав мелкодисперсной, словно аэрозоль, грязью.

Денис силился не рассмеяться, но не сдержался и закатился от смеха.

— Ты прав, бро! Знаешь, о чем говоришь! — расхохотался он.

— Чего ржешь? — грубо процедил Константин. Он чертыхаясь доковылял до машины. С трудом открыв багажник, разделся до трусов и швырнул испорченные тряпки внутрь. Сел в ауди и дал по газам, совершенно забыв о младшем брате. Денис оглянулся по сторонам, намереваясь остановить или вызвать такси, но потом решил, что до Санькиного дома отсюда рукой подать, и отправился гулять по ночным улицам, стараясь вспомнить каждую деталь разговора с бабулей. Но ему снова мерещилась татуировка с рунами, дразнящая и заманчивая, и рука, в медленном танце двигающаяся по подсвечнику. Взад, вперед. Туда и обратно. Денис аж запыхтел от накатившей реакции. Он запретил себе думать о Нине Тарантуль, постарался забыть о ней. Но какая-то бабулина фраза, сильно удивившая его в разговоре, и теперь не давала покоя, только он никак не мог сообразить, что именно.