Одна из двух

Виктория Волкова, 2017

Полупрозрачные змеи, сжирающие все живое на своем пути. Ядовитые растения, выпускающие смертельные иголки. Милые пушистики – вейсы, укус которых мгновенно убивает человека. Маги ваданы, плетущие ловушки в пространстве… Добро пожаловать на Трезариан, где светят три светила – Роа, Артаус и Снея, а под ногами валяется блестящий архонт. И верховное божество каждую ночь тщательно укутывает любимую планету плотными облаками, а в свободную минуту заходит поболтать к подружке, простой и смертной. Простой и смертной, вы уверены?

Глава 7

Цита

Прошло несколько дней, прежде чем с глаз сняли повязку, и я увидела просторную комнату, пронизанную лучами всех трех светил. Открытые арки, словно распахнутые окна, отделяли помещение от внешнего мира. Рядом со мной сидел худой жилистый старик с раскосыми глазами. Мойн Кхрато-анн, старый князь стреттов и мой спаситель. Не особо интересуясь моим согласием, целитель шаг за шагом наращивал легкое и печень, изъеденные змеями. Он объяснил, что из моих же клеток выращивает новые ткани легкого, которые потом быстро приживаются. Но самым главным делом Мойна оставались мои глаза. Он тысячу раз вертел мою голову, аккуратно кончиками пальцев искал поврежденные нервные окончания. Но так и не нашел. Тогда ему пришлось покопаться в моих глазах, перебрать там все части. Сейчас он снимал повязку, особо не надеясь на чудо.

— Что скажешь, Цита? — поинтересовался Мойн. — Ты что-нибудь видишь?

Я осмотрелась по сторонам. Появилась нечеткая фигура самого Мойна. Рядом с ним стояла пожилая стреттка с властным лицом и волевым подбородком. Дарра — мать стреттов, жена Мойна.

— Цита! — позвал меня Мойн. — Что ты видишь?

Цита. Так меня назвала маленькая Лейя, внучка Мойна и Дарры. А теперь уже все называли меня этим именем, словно мне дали его при рождении. А может быть, так и было. Я родилась во второй раз, когда Лей Кхрато-анн, нынешний правитель страны, вырвал мое бездыханное тело из пасти лиура.

— Цита! — снова настойчиво позвал Мойн.

— Ой, — воскликнула я, переведя взгляд на великого стретта. — Я вижу вас, Мойн. И Дарру.

— Сколько пальцев? — спросил Мойн, поднося руку к моему лицу. — Цита?

— Я не вижу, — расплакалась я. — Ваша рука расплывается. Все изображения, словно без контуров. Я вижу две левые руки. Одну над другой.

Неужели зрение полностью не восстановится. Я откинулась на подушки и горько заплакала. Честно говоря, я так надеялась на эту операцию. Мне хотелось видеть, как раньше. Только я ничего не помнила о прошлой жизни. И о своем зрении тоже. Но, к сожалению, стоило мне попытаться что-то вспомнить, как на меня снова неслась карусель, только теперь к фальшивой мелодии примешивалось шипение лиуров.

— Перестань, девочка, — Дарра похлопала меня по руке. — Зрение восстановится, память вернется, дай только срок. Когда Лей привез тебя без сознания, никто даже не думал, что тебя удастся спасти. А когда ты очнулась, то приняла нас за лиуров. — Дарра грустно рассмеялась.

— Мне до сих пор стыдно, Дарра, — утирая слезы, прошептала я.

Послышался топот детских ножек, в комнату вбежала Лейя.

— Цита! Тебе сняли повязку! Почему ты плачешь? — защебетала девчушка. Следом за ней зашел мальчик. Один из братьев. Наверное, Хьюз, в прошлый визит он смешно рассказывал, как недавно вывалился из седла. Теперь я могла увидеть нечеткое изображение самой Лейи: маленькая хрупкая фигурка с длинными черными локонами. Девочка подбежала ко мне и потянулась с объятиями. Нежный цветочный запах защекотал ноздри. Я крепко обнимала малышку, будто истосковалась по ребенку. Есть ли у меня дети? Очень интересно. Я сдержалась, чтобы не разреветься и не испугать девочку.

— Не плачь, Цита, пожалуйста! — прошептала она мне в ухо. — Я принесла тебе мамину лютню.

Девочка потянулась к брату.

— Хьюз! — потребовала она.

— Лейя, — мягко предостерегла Дарра. — Твой отец рассердится, если узнает, что ты вынесла лютню из комнаты Ренцы.

— Я говорил ей, умма, — солидно протянул мальчик. — Но она настояла. Говорит, что музыка поможет Ците выздороветь.

— Да! Это волшебная лютня! Моя умма всегда на ней играла, когда я болела! — заявила малышка.

— Откуда тебе знать? — насмешливо уточнил Хью.

— Мне так говорил фра! — топнула ногой Лейя. — А я принесла лютню Ците. Она сможет сама перебирать струны, и быстрее поправится.

— Ты права, детка, — тихо проговорил старый Мойн. Я словно увидела, как он улыбается. — Давай, Лейя, сыграй что-нибудь, а мы все подпоем.

— И Цита? — уточнила девочка.

— И Цита, — согласился за меня старый целитель.

Странный концерт. Лейя заиграла на полукруглом музыкальном инструменте, ловко перебирая маленькими пальчиками струны. Первой затянула Дарра, ей вторил Мойн, а потом подключился Хьюз. Песня была длинной и заунывной. Как я поняла из ее содержания, она рассказывала о дальних походах стреттов, борьбе с итларами, завершившейся долгожданной победой.

Когда песня закончилась, Лейя покачала головой.

— Фра, — попросила она, — спой нам про паури, что парит высоко в небе…

— И кидается за добычей в океан? — усмехнувшись, спросил Мойн.

— Да! — закричала радостно Лейя. — А я буду тебе играть!

— Давай лучше умма сыграет, а ты споешь вместе со мной? — предложил дед.

Я заметила, как девочка послушно передала лютню бабке, потом забралась на колени к деду.

Пальцы Дарры уверенно прошлись по струнам, из лютни полилась веселая мелодия. Старый надтреснутый голос Мойна вдруг преобразился и затянул залихвасткий мотивчик. Дарра, перебирая струны, вела свою партию нежным красивым голосом. Кажется, это называется сопрано. Я закрыла глаза. Это не осталось незамеченным. Песня оборвалась на полуслове.

— Фрааа? — протянула удивленная Лейя. — Я же еще петь не начала!

— Достаточно на сегодня, — оборвал Мойн. — Мы утомили Циту. Придешь в следующий раз.

— И принесу лютню? Ты разрешаешь, фра?

— Да, детка. А теперь ступай с Хьюзом, найдите Бранжи.

— Пока, Цита! — Лейя, чмокнув меня в щеку, умчалась. Мальчик степенно вышел следом.

— Тебе нужно поспать, девочка! — заботливо сказала Дарра. Тонкая игла вошла в мою руку. Снова теплота убаюкивала и успокаивала меня. Не знаешь, откуда всплыло «сопрано», есть ли у тебя дети… Неважно. Сейчас нужно спать… спать.

Лей

Судебное разбирательство подходило к концу. Вот уж обычай, что судить крупные тяжбы княжества должен только князь. Я почти не принимал участия в судопроизводстве, наблюдая, как один из старейшин Тиор ищет правых и виноватых. Обычно я сам расспрашивал стороны и выносил вердикт, но только не сегодня. Ныло плечо, по которому полоснул зубами лиур. Эта боль возвращала меня в Заархаанне. Снова захлопнулись чугунные ворота, отрезая от нас взбесившуюся тварь. Бывшие солдаты Нурна с готовностью показывали дорогу. Мы взбежали по лестнице, надеясь захватить моего отчима и допросить. Но в красном зале оставалась одна Актвана. Черные волосы, намотанные на макушке словно башня, делали ее похожей на языческую королеву. Наглая красота, как и у Ниньи. Наверное, поэтому такие женщины меня совсем не привлекали.

Актвана надменно посмотрела на меня:

— Что привело тебя в Зархаанне, князь стреттов?

Я мог бы просто поставить ее на место, но сейчас было не до этикета. Это время давно прошло. Безвозвратно.

— Где Нурн? — прохрипел я. — Показывай куда идти.

— Видишь, — Актвана махнула холеной ручкой на окно. Сначала еще виднелись фигура всадника и конь, а затем все слилось в стремительно удалявшуюся точку. Погоня не имела смысла, лишь распылим силы. Нурн найдется, я за него не переживал.

Актвана застыла посреди зала, словно она тут хозяйка, а мы ненавистные захватчики.

— От чего бежал Нурн? — рявкнул я. — Почему в подвале дворца поселились лиуры? Во что вы тут вздумали поиграть?

— Лиуры давно живут в замке. Им не нужны твои разрешения, князь! И тебя самого они могут разорвать на куски. Им плевать бессмертный ты или нет! Для них ты всего лишь кусок мяса!

— Ты причастна к гибели Ренцы, — догадался я, мгновенно настроившись на мысли стоящей рядом женщины. — Ты виновата, что мою жену съели лиуры!

— Это ты виноват, Лей! Только ты! Если бы ты относился к Нинье, как подобает настоящей княгине, ничего бы не случилось. Если бы ты позволил ей родить от тебя наследника…

— Конечно, вы спали и видели, чтобы посадить на трон своего родственника. Стоит только Нинье родить ребенка, как мои дети от Ренцы, я сам будем обречены на смерть.

Актвана ответила мне торжествующей улыбкой, которую не смогла скрыть.

— Кто-то из вас подделал почерк матери, послал Ренце приглашение, прекрасно зная, что моя жена примчится по первому зову свекрови. А дальше ничего сложного, правда, Актвана? Ей предложили подождать, пока моя мать проснется, вернется? Принесли угощения, разбавленные сонным корнем? Я прав?

Она удивленно смотрела на меня, понимая, что мне удалось прочесть все ее мысли и воспоминания. Впервые в жизни, должно быть, видела способности князя. Актвана дернулась, пытаясь бежать. Но я пригвоздил ее взглядом, не давая возможности двинуться с места. Я прекрасно осознавал состояние стоящей передо мной женщины. Ноги стали тяжелыми, словно к ним подвешены гири. Даже если бы усилием воли она смогла бы сделать хоть шаг, то сломала бы себе обе конечности. Актвана застыла как статуя, догадываясь, что ее ждут пытки и смертная казнь.

— Кому пришла идея избавиться от Ренцы? — спросил я, понимая, что пленница впадает в транс и сейчас сможет ответить на все вопросы.

— Мне, тайэн, — пробормотала женщина. Глаза ее начали закатываться, дыхание становилось поверхностным и более ровным. — Мне не нравилось, как ты обращаешься с Ниньей.

— Кто послал записку моей жене?

— Я, больше некому, — тихо проговорила Актвана. — Я написала записку, отправила ее Ренце.

— Лиур откуда взялся?

— Они давно живут под Заарх-анне. Нурн открыл потайные заслонки, и несколько лиуров вползли в синюю спальню.

Я замолчал. Перехватило дыхание. Несколько тварей раздирали на части мою спящую жену. На долю секунды я ослабил силу, сдерживающую Актвану на месте. Она дернулась, сделала шаг к окну, пытаясь выпрыгнуть, дабы избежать пыток и мучительной смерти. Джурс и Аджиус устремились за ней, но не успели.

Затрещали перекрытия, и огромная голова лиура, пробив мозаичный пол, устремилась к потолку, сшибая лбом кованые люстры. Актвана закричала от ужаса. Разъяренная тварь повернулась на звук, ухватила зубами башню на голове Актваны, рывком потянув на себя.

Нам хватило нескольких минут, чтобы ретироваться, пока лиур раздирал свою жертву. Мы успели скатиться по лестнице вниз и дали коням возможность взлететь повыше. Я видел, как из окон на разных уровнях показались головы лиуров. Не сосчитать! Сколько же их в Заархаанне.

— Открыть огонь! — скомандовал я, понимая, что любимый замок моей матери придется сжечь.

На лету мне удалось с помощью нужных заклятий создать огненный шар, исконное оружие княжеского дома Кхратто-аннов, когда в воздухе собираешь заряды и воспламеняешь их. Прицелившись, словно на охоте, я швырнул наполненную огнем сферу прямо за голову лиура. Красный зал вспыхнул, за ним загорелись остальные помещения. Прошли считанные минуты, а Заархааане уже пылал как факел. И на всю степь виднелось красное марево. Я не чувствовал победы, прекрасно понимая, что где-то еще есть лиуры, а мне не удалось окончательно избавить страну от них. Эти живучие твари наверняка выползут в самом неожиданном месте, но я просто обязан извести всю эту нечисть. В память о Ренце и о матери.

Заседание суда закончилось. Я вышел в широкую галерею вдохнуть немного свежего воздуха, посмотреть на город, раскинувшийся внизу, дабы хоть на короткое время изгнать из мыслей лиуров. Мне захотелось обнять Лейю, свою младшую дочку, потрепать по плечам сыновей, просто посидеть на берегу океана, поболтать с дедом и бабкой. А потом, когда все уснут, тихо сидеть в комнате Ренцы, перебирая струны на ее старой лютне, провожая ночь, встречая рассвет. Я велел найти старшего сына. Оказалось, и он в Кхрато-анне. Вся моя семья находилась в летней резиденции, поэтому мне ничего не оставалось, как вскочить на коня и полететь к ним.

Дорога не заняла много времени. Я спешился во дворе и, удивившись, что меня никто не встречает, поднял по золоченой лестнице в княжеские покои. Издалека услышал смех Лейи. Я забыл, когда моя дочь смеялась. Потом до меня донеслось пение. Это пел мой дед. Его голос я не мог спутать ни с каким другим, хотя много лет назад слышал, как он поет. Раздался дружный смех, потом кто-то заиграл на музыкальном инструменте. Пение деда сменилось мелодичной песней, которую выводил нежный женский голос. Кто это пел, я не знал. Да и не хотелось. Негласно, после смерти Ренцы мы жили в полутрауре. Кому пришло в голову веселиться, и по какому поводу? Я постарался бесшумно подойти к комнате, примыкающей к галерее, откуда неслась вся эта какофония. Но моя затея провалилась. Бранж — огромный грациозный зверь, учуяв меня, радостно, как щенок, виляя хвостом, бросился навстречу. Уже через пару секунд у меня на шее повисла Лейя, радостно завопив в ухо:

— Я знала, фра, что ты сегодня приедешь!

С Лейей на руках и Бранжем, жмущимся к ноге, я зашел в комнату и обомлел. На высокой кровати полулежала спасенная мною трезарианка. Белые волосы разметались по подушке, голубые глаза смотрели вдаль. Красавица пела на трезарианском языке, аккомпанируя себе на лютне, принадлежавшей моей возлюбленной. Увидев меня в проеме арки, дед с бабкой застыли, словно их поймали на месте преступления.

Я, аккуратно спустив с рук Лейю, прошел твердым шагом к девице, которую спас несколько недель назад, и, решительно забрав лютню Ренцы из чужих рук, удалился к себе.