Огонек для холодного босса

Виктория Вишневская, 2023

– Ты станешь няней для моего сына.– У Льва есть мама, – проговариваю и закусываю губу. Никудышная мать, которая абсолютно не смотрит за ребёнком. – Необразцовая, но ему нужна именно она. Её любовь. Забота. Как и ваша.Жаль, что я не его мама… И не могу её заменить. У меня другие планы на жизнь… Я скоро выхожу замуж.– Мне всё равно, что ты думаешь, – небрежно бросает Покровский. – Ты – моя подчинённая, а я – твой босс. Считай, перевожу с одной должности на другую. Маленькое повышение.Из тренера в няни? Он издевается?– Нет, – заявляю категорично. А внутри две личности сталкиваются. Борются друг с другом. Одна говорит стоять на своём, а другая… просит взять мальчика под крыло. Огненную заводилу, который сделает всё, чтобы привлечь внимание родителей. – Я не могу.Говорю уверено, а сама смотрю на крошку, сопящего в коляске. Обычный ребёнок. Вижу таких каждый день. Но почему-то именно к нему безобразно сильно тянется сердце…

Глава 15

Лев резко начинает плакать при виде меня. Пульс мгновенно подпрыгивает, и я чувствую себя виноватой.

А чего я ожидала? Что он вспомнит своего тренера по плаванью, с которым буквально научился вставать, ползать? Задерживать дыхание под водой.

Это же ребёнок, Вась, он хоть всё и понимает, но острой привязанности, кроме как к отцу и матери, у него нет.

И я тут лишняя. Пришла, испортила ему настроение, когда он хотел побыть с отцом.

Делаю шаг назад, ретируясь. Нужно было всё же поехать домой.

Сердце разрывается от детского плача. И от того, что Огонёк неожиданно начинает сильнее плакать и вырываться из отцовских надёжных рук.

Игорь переводит молниеносный взгляд на меня. До этого нежный, тёплый, он ожесточается. Там мелькает сталь, ярость и ненависть.

— Солнышко моё! — раздаётся противный и чересчур слащавый голос за спиной. Этот крик я уже прекрасно знаю: вдоволь наслушалась в бассейне. Повернув голову, ещё раз в этом убеждаюсь: Покровская влетает в зал, пробегает мимо меня и спешит к сыну. — Бедненький! Вот ты до чего, Игорь, его довёл! Малыш без меня не может!

Тянет свои руки к ребёнку, но Игорь и пальцем тронуть его не даёт.

— Ты что здесь делаешь? — цедит сквозь зубы.

— Как что?! — женщина, топнув ногой, указывает на няню. — Зина позвонила! Сказала, что Льву плохо! Меня зовёт! Ты видишь, что ты наделал? Травмируешь психику ребёнку!

Не хочу я быть на месте этой Зины, потому что Покровский буквально убивает её глазами. Мысленно разрезает на кусочки и скармливает собакам. Но, надеюсь, это всего лишь мои ощущения от напряжённой атмосферы.

— Я разве не говорил, чтобы вы не звонили ей?

Зинаида теряется, разводит руками.

— Я сначала Марии Георгиевне позвонила… Но как только вы мне сказали, что не надо, я тут же всё отменила! Но он так громко плакал, Игорь Викторович! Я не знала, что делать!

— И правильно сделала! — вмешивается Маша.

Боже, почему я стала свидетельницей всего этого? Не хочу лезть в эту семью! Но отчего-то продолжаю стоять, смотреть на Огонька, который жмётся к папе. На каждую попытку мамы взять его он истошно кричит. Неужели она так сильно нанесла ему травму ногтями? Не думала, что малыши в этом возрасте это понимают…

Да и уверенности в том, что поцарапала его в прошлый раз именно она, у меня нет.

Но почему-то же он так её боится?

— Зинаида, отнеси Льва в его комнату, — чеканит Покровский. — С тобой поговорим позже.

Пытается отдать мальчика, но он только сильнее вцепляется в отцовскую шею.

— Апа-а-а, — протягивает, будто зовёт его. И смотрит на меня своими бусинками, от которых желудок скручивает, а дыхание пропадает.

— Давайте его мне, — выпаливаю, не задумываясь. Слишком много на себя беру, раз думаю, что он усидит у меня на руках, но… Пусть плачет, кричит, но хотя бы не слышит ругань родителей.

Игорь Викторович кивает. И, на удивление, Огонёк сам идёт ко мне, прижавшись головой к моему плечу.

— А она что здесь делает? Какого чёрта, Игорь? Она что, твоя любовница? Почему ты доверяешь ей нашего сына? Что она вообще забыла в нашем доме?

— В моём доме, Маша! — повышает голос, похожий на гром.

Меня снова передёргивает, и я ощущаю на себе, как сжимается маленький Львёнок.

Хочется плюнуть в лицо Маши, но я обнимаю мальчика, успокаивая.

— Мы можем пойти на второй этаж? — смотрю на роскошную закруглённую лестницу.

— Да.

— Нет! — снова протестует Маша. — Я не разрешаю! Ты с ума сошёл? А вдруг она воровка? И, пока мы здесь, что-нибудь украдёт?

Я недослушиваю весь этот бред. Быстро ретируюсь, поднимаясь по лестнице. Но кое-что заметить успеваю. Покровский бесцеремонно хватает свою жену за запястье, дёргает её так, что она чуть не падает. И, кажется, тащит её в коридор. Но ор Маши тише не становится, наоборот, только усиливается, потому что та начинает кричать.

Поднимаюсь на второй этаж с безумно колотящимся сердцем.

Нахожу детскую, которая как раз была открыта. Захожу в довольно тёмную комнату. Не так должны выглядеть детские, но не мне судить.

Падаю на небольшой диванчик и пытаюсь отвлечь Огонька от всего, что он только что испытал.

Трогаю его за пальчики, делаю лёгкий массаж ладошек, которые он с трудом разжимает из кулачка. Немного расслабляется, помня, что сразу после этого мы идём в бассейн, где даёт жару.

А сегодня он расслабляется. Не плачет, лишь тяжело дышит от пролитых слёз. Устал, бедненький…

Целую его в макушку.

Это странно, но я дико соскучилась. Будто не видела его не неделю, а несколько месяцев. И так радостно на душе, что никакой гром и дождь за окном не пугают.

Такое я чувствую редко. Только к Еве, своей племяннице и крестнице. А тут совершенно чужой ребёнок…

Это плохо. Привязываться нельзя. Это я уяснила за годы практики.

Я всегда даю себе мысленные оплеухи. Но не сейчас…

Убаюкиваю мальчика, засунув ему в рот соску, всё это время прикреплённую к слипу, и напеваю ему колыбельные, которые раньше пела нам с Милкой мама. А потом сестра делала это своей дочурке.

Давно я этого не делала… Слова путаются, пропадают из-за памяти, но укачать Льва мне удаётся.

Криков уже не слышно, и я выдыхаю.

Надеюсь, там обошлось без драк…

Похлопываю малыша по спине. Я бы тоже так прилегла и вздремнула, но за окном сверкает молния, и я напрягаюсь. Словно чувствуя мой страх, Лев распахивает глаза и внимательно смотрит на меня. Но не пугается, лишь изучает. Протягивает ладошку, кладёт на мою щёку. Сосёт соску, отчего уголки моих губ несутся вверх.

— Спи, — тихонько проговариваю.

А он улыбается с соской во рту.

И издаёт довольный звук. Ведёт по моей щеке пальчиками и отрывается от моей груди. Пытается встать, и я поддерживаю его под мышки, пока Лев изучает моё лицо. Будто до этого что-то не рассмотрел.

Ощупывает скулы, губы, нос… Аккуратно ведёт пальчиком по глазам, которые прикрываю ради него.

— Мне страшно, — снова издаю тихий смешок. — Изучаешь меня, как будущий пластический хирург?

Знаю, что ничего не понимает, поэтому несу всякую чушь.

— Почему сразу хирург? — слышится бархатный насмешливый голос. Резко оборачиваюсь, пугаясь. Покровский стоит в дверном проёме, утыкаясь плечом в дверной косяк и скрестив руки на груди. — Может, просто любуется красивой девушкой.

Услышав папу, Львёнок тут же отмирает, словно растаяв, как лёд. Машет ручаками, будто плывёт в бассейне, но к папе пока не идёт.

— Вряд ли.

— Нет. У него есть вкус. Весь в отца. Ему приглянулись те же девушки, что и папе.

Усмешка расцветает на его губах.

— Да, Львёнок?