Клуб анонимных наблюдателей. Рассказы

Виктория Васильева

Кто состоит в клубе анонимных наблюдателей? Как работают в министерстве образования жира? Что будет, если смотрительница в музее современного искусств поймёт, что ненавидит современное искусство? Вы держите в руках сборник рассказов, которые отвечают на эти странные вопросы.

Близкие соавторы поэта Ковригина

Эпизод 1

Были у поэта Ковригина и ангел, и бес. Первый, как полагается, располагался на правом плече, а второй — на левом. Ангела Ковригин нежно звал Валентин. Беса он звал «Слышь, ты!», хотя сам себя бес предпочитал называть Людмила Алексеевна. Бывало, сидит Ковригин на кухне, сочиняет стихи. Например, так:

Мы все уедем, все уйдем,

Закончимся, как ясный день,

Все, даже мы с тобой вдвоем…

И задумается. День, тень, на плетень…

— Может, «Я уже вижу смерти тень?» — робко спрашивает поэта Валентин. Ковригин не спешит реагировать, пыхтит, думает.

— А вы, друзья, идите в пень! — радостно восклицает Людмила Алексеевна.

— Слышь, ты! Молчи-ка.

— Эх, лишь бы дали бюллетень! — Людмилу Алексеевну в такие моменты не остановить. — А ты, тюлень, езжай в Тюмень! И потеплей трусы надень!

Ковригин хихикает, но старается держать себя в руках. Надо чаю выпить. Как работать в такой обстановке? Ничего, он еще всем покажет. Вместе с Валентином и с этим… с этой. Бесячей.

— Покажем, еще покажем, — соглашается Валентина Алексеевна, почесывая хвост.

Эпизод 2

В начале октября поэт Ковригин готовился к юбилею. Но не к своему, а к юбилею другого поэта — Бабушкина. Анатолий Бабушкин был лыс, усат и довольно популярен, как мужчина и как поэт. И возраст, в который он вступал, был красивый — полвека, то есть пятьдесят лет. Полтос, в переводе с поэтического.

Поздравление Ковригин готовил, конечно, стихотворное. Начало было готово:

Толик.

Анатолий.

Бабушкин ты наш…

А дальше Ковригин пока придумать не мог.

— Толик, Анатолий, Бабушкин ты наш, — распевала Людмила Алексеевна. — С юбилеем, что ли, старый ты алкаш!

— Но так же нельзя, нельзя! — нервничал Валентин. — Надо красиво, с уважением! Вот, например. Толик, Анатолий, Бабушкин ты наш. Ты среди поэтов главный персонаж.

–… и главный экспона-а-ат, — затянула Людмила Алексеевна.

— И правда, похоже, — совсем загрустил Валентин. — Тогда вот еще. «Толик. Анатолий. Бабушкин ты наш. Знаю, ты все книги раз сто переиздашь. Будь здоров и весел, счастлив и любим. До пенсии и после ангелом храним».

Это Ковригину понравилось. Так и оставил. Надо только выучить наизусть и много не пить, а то Валентин плохо переносит алкоголь, сразу вырубается.

Эпизод 3

На юбилей Анатолия Бабушкина Ковригин пришел в костюме, трезвом уме и твердой памяти. В кармане лежал листок со стихотворным поздравлением, на правом лацкане пиджака болтались ноги бодрого Валентина, а на левом плече дремала Людмила Алексеевна.

Первым знакомым человеком, которого он встретил, была Белла (не подумайте хорошего). Белла была очень светская женщина, красавица, поэтесса и любительница шампанского. У нее на обоих плечах, наверно, сидели бесы, потому что ангелами там и не пахло.

— Рига, дорогой! — воскликнула Белла. — Как поживаешь? Давно не виделись, выпьешь?

Белла ловко подхватила бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта и вручила его Ковригину. Людмила Алексеевна приоткрыла левый глаз. Дремота медленно покидала ее.

— Беллочка, да ну разве что глоточек. — Ковригин серьезно не хотел напиваться. Но немножко шампанского же можно?

— И глоточек можно, и бокальчик, — пробормотала Людмила Алексеевна. — Что с него будет-то?

Через час Ковригин угощался коньяком из фляжки своего друга Музыкова (ударение на о), через два — подошла его очередь читать поздравление. Ковригин вышел перед гостями и достал из кармана бумажку, которую он до этого уже несколько раз доставал, теребил в руках и убирал обратно.

Перед ним были стихи Музыкова, которые тот до этого просил почитать и оценить. Кажется, он перепутал бумажки и его поздравление осталось где-то на одном из столов. И что же делать? Валентин отрубился еще полтора часа назад, Людмила Алексеевна настаивала на чтении по памяти. Ну, вроде он всё помнил, поэтому начал читать:

Толик.

Анатолий.

Бабушкин алкаш.

Знаю, ты все книги раз сто переиздашь.

Будь здоров и весел, счастлив и любим…

Почему они так смотрят? Разве что-то не так? Почему Людмила Алексеевна хихикает? И как там дальше? Что-то про ангелов и пенсию. Так, значит, будь здоров и весел, счастлив и любим… Ага, вот:

Ангел твой на пенсии, ну а мы — тусим!

Последние слова, кажется, произнесла Людмила Алексеевна. Голосом Ковригина, разумеется. Ковригин не знал, куда себя девать от стыда. Ему аплодировали, но он быстро-быстро смешался с толпой и взял еще шампанского.

К счастью, на следующий день поэт Ковригин ничего не помнил. Людмила Алексеевна, конечно, могла ему напомнить, что произошло, но, пожалуй, сделает это когда-нибудь потом. В самый неподходящий для этого момент.