Осень давнего года. Книга первая

Виктория Булдашова

Приключения Иры, Светы и Саши – теперь уже семиклассников – продолжаются! Они прямо из школы попадают в чудесную страну Нелживию, где сражаются с монстрами и учатся ещё крепче дружить. Но оказывается, что путь ребят лежит ещё дальше – в Москву 17 века.

3. Какие странные места!

Мы устало опустились на траву. Оказалось, все трое сбились в кучу, провожая Кирилла в полет. Даже Сашка незаметно для себя встал, забыв про больную ногу, и присоединился к нам. Зато теперь, когда и я, и мои друзья наконец уверились, что случившееся недавно — не сон и не бред сумасшедшего, наступила «минута вылупленных глаз», как потом, много позже, выразился Иноземцев — мы тогда как раз вспоминали дома у Светки наши Нелживинские приключения. Да, признаться честно, момент был тяжелый. Мы таращились друг на друга и не знали, что сказать. Хотелось закричать: «Не может быть!» — и проснуться… Но все понимали, что надеяться на подобное везение не стоит: мы совершенно точно попали в неизвестное место. И, главное, неизвестно зачем! Первой заговорила Светка:

— Какие будут мысли? Хватит головами дергать!

— Чего? — удивился Сашка. — Кто это дергает?

— Да мы! Не видел, что ли, бабусек во дворе? Ну, когда пенсионерки на лавочках до того раскипятятся, что у них даже слов нет от возмущения? Старушки только смотрят друг на друга, и головы у них мелко-мелко трясутся.

Сашка захохотал и показал большой палец в знак одобрения. Я тоже не сдержалась, громко фыркнула. Молодец моя подружка, вывела нас из ступора! Иноземцев объявил:

— Ну, у меня мыслей ваще нет! Это вы, Костина с Ковалевой, умные. А мне до вас, как до Китая пешком. Я ни бельмеса не понимаю, говорю прямо.

Друзья красноречиво уставились на меня. Интересное дело! Кажется, Сашка назвал тут умной не только не только Костину, но и…

— Ты не молчи, Ир! Не бычься, как моя бабушка говорит, — потребовала Светка. — Кое-что мы запросто можем уже сейчас узнать!

— А конкретно? — удивилась я.

— Костина, не хлопай ушами! Про какого кота вы с Кириллом говорили, мы не поняли? — объяснил Санек.

— А-а! — облегченно протянула я. — Ну, тут все просто. Приведенная цитата — из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. Эти слова говорит главный герой, Мастер, коту Бегемоту после бала у Сатаны…

— А ты и роман читала? — уважительно приподняла брови Светка.

— Так с котом он говорит или с бегемотом? — заинтересовался Иноземцев.

Пришлось отвечать сразу обоим:

— Нет, пока я его не читала. Хотя, конечно, пробовала, но мало что поняла. Мама сказала: и не надо — значит, еще рано. Просто эти реплики из романа, которыми обменялись мы со скворцом, обожают мои папа и мама. Они часто их говорят. Дело в том, что папа — Лев по гороскопу, и он всегда очень галантный, за мамой ухаживает, и все такое… Ну, а если папа, например, приходит с работы грустный и не проявляет к маме внимания, она его подзадоривает: «Знаешь, сегодня мне кажется почему-то, что вы не очень-то кот», — и они смеются, и папа целует маме руку…

— Значит тот, из романа, не очень-то кот, потому что бегемот? — допытывался Санек.

— Нет, не поэтому. Просто черное животное зовут так — Бегемот. А насчет остального мне папа объяснил. С кота в конце романа слезает шкура, и он оказывается худеньким юношей-демоном.

— О как! — покрутил головой Иноземцев. — И ты думаешь, что наш Кирилл…

— Да, я сразу поняла: слишком он умен для скворца, хотя порхает, и чирикает, и кар-ртавит. Да он и сам себя выдал — понял, что я его вычислила. Ответил мне словами того же Бегемота из романа. Ну, видели вы скворца, который читал бы книги?

— Да, ты права. Сейчас и людей-то таких немного, — Светка выразительно посмотрела на Иноземцева. — А уж чтобы птица…

Санек сразу раздулся от обиды и начал приподниматься над землей. Не хватало еще ссоры! Я быстро зачастила:

— Вы понимаете, гид только обликом скворец, а сам…

— Заколдованный принц, — насмешливо предположил Сашка.

Я отмахнулась:

— Да какой принц? Забыл, что за стихи он прочитал?

— А, ерундень-то? Про калоши на сосне? — засмеялся Иноземцев. — Полная лабуда!

— Понимаете, я не сразу вспомнила, откуда мне знакомы эти стишки. А теперь до меня дошло. У нас есть дома старая детская книжка, еще мамина. Не помню, как называется, я ее прочитала уже давно, года четыре назад. Там рассказывается, как дети заставили, кажется, робота сочинять стихи. И вот такие глупые они у него получились. Но дело сейчас не в том, что Кирилл прочитал нам эту веселую чепуху, хотя наверняка не зря, а со смыслом…

— А в чем, Костина? Не тяни ты! — возопил Иноземцев.

— Да в том, Саня, что если Кирилл — на самом деле человек, то он читал эту книжку. А во времена принцев не знали еще ни про полеты, ни про посадки космических кораблей в лесу или еще где-то. Значит, этот человек не может быть принцем, тем более заколдованным.

— Ну, ты сильна, Костина! — с притворным восхищением заявил Сашка. — И кто же он тогда?

— Пока не знаю, — мне было жаль разочаровывать друзей, но куда денешься! — И все-таки он мне кого-то напоминает, хотя не понимаю, кого…

Светка перебила нас;

— Да перестаньте! Посмотрите лучше вокруг. Вы ничего не замечаете?

Мы с Сашкой оглянулись. Вроде бы поляна как поляна, камень как камень… Я подошла поближе к небольшой скале, у которой мы, по словам моих друзей, недавно приземлились. Поверхность камня слегка искрилась мягким голубоватым блеском. Нет, даже не голубоватым, а чисто голубым, как летнее небо по утрам! Признаться, я еще не видела ничего подобного. На светлой лазури камня не было ни одного пятнышка. Даже вкраплений других горных пород, как обычно бывает, и то не замечалось. Я обошла скалу кругом, чтобы убедиться в точности своих наблюдений, и наткнулась на Иноземцева, который, вытаращив глаза, разглядывал траву.

— Гляди, Костина! — Санек присел и растопыренными пальцами встряхнул стебельки. — Это ведь…

Понятно. С травой было то же, что и с камнем. Она отливала ярким изумрудом то нежного, то густо-зеленого оттенка, и среди сотен и сотен стеблей и листиков вокруг нас не было ни одного пожелтевшего, или бурого, или серого. А может, трава неживая? Я сорвала длинную сочную метелочку, растерла ее в пальцах, понюхала. Нет, запах был обычный, пряно-терпкий. Так пахнет в жаркий летний полдень высокий бурьян в нашем дворе. В нем хорошо скрываться, играя в прятки…

— Ну, что скажете? — отвлек меня от воспоминаний настойчивый голос Светки. — Тут все как будто нарисованное!

Я подхватила:

— Да, и не просто нарисованное, а маленьким ребенком! Так мой брат малюет. Посмотрите на лес вон там, чуть подальше. Стволы у деревьев — коричневые, листья — зеленые, а оттенки… — я не сразу подобрала нужные слова, — они, понимаете, как бы внутри тех же красок. Светлее или темнее, но те же самые…

— Точно! В этом и дело, — Сашка распахнул пиджак и вынул из внутреннего кармана расческу. — Сейчас посмотрим, какая тут земля.

Он присел на корточки, выкопал несколько кустиков травы вместе с корнями. Мы подошли ближе.

— Какая черная, глядите. А, нет, здесь есть серый песок, но ведь…

— Серый — это тот же черный, только светлее, — закончила Светка.

Сашка выпрямился и уже открыл рот, чтобы продолжить разговор, но тут… Легкая дрожь пробежала по воздуху, траве, лазурному камню, и нас тряхнуло. Мы испуганно схватились руками друг за друга. Колебание исчезло, но… Что-то мельтешило в воздухе перед нашими глазами. Во все стороны летели кусочки земли и песчинки. Сашка протянул руку, крепко сжал в ней какие-то длинные предметы. Я только хотела сказать, чтобы он был осторожнее, но слова застыли на моих губах. Сашка держал в руке… те самые растения, которые только что вырыл из земли, исследуя ее цвет.

— Они л-летают? — заикаясь, прошептал Иноземцев. — Что произошло, Костина, скажи?

— А почему я? Почему не Ковалева?

— Да потому что ты у нас в последнее время больше всех мозгами двигаешь.

Я не нашлась что возразить. Да, вроде бы так и получалось с тех пор, как мы здесь, в этом удивительном месте. Но я не понимала, что происходит и почему вспорхнувшие по непонятной причине травяные кустики продолжают, несмотря на безветрие, жалобно дрожать в Сашкином кулаке.

— А может… Хотя такого и не может быть, конечно… — Светкин голос прервался от волнения.

— Что, Ковалева? Не молчи, говори уже! — Сашкина рука с растениями заметно тряслась.

Светка выпалила, махнув разметавшимися кудрями:

— А то, что они возмущаются! Ты же выкопал растения, и они теперь засохнут — а умирать никому не хочется.

Сашка, выпучив глаза, уставился на Ковалеву. И я могу поклясться, что в ту же сторону, вывернув от напряжения листья и метелки, наклонились и травинки, зажатые в его пальцах. Светка проследила мой взгляд и кивнула Сашке:

— Посмотри сам.

Иноземцев, вздрогнув, уронил пучок и попятился. Попал больной ногой в ямку, охнул и сел на землю, не спуская глаз с травинок. И тут было на что посмотреть! Удивительные растения плавно поднялись в воздух и полетели. Оказавшись над тем местом, откуда их выкопал Санек, травинки опустились вниз, из-под их корней фонтанчиками брызнула в стороны сухая земля. А они вросли туда, где были раньше, и почва под растениями стала ровной, как будто… Да, как будто их никто и не трогал!

Я почувствовала, что у меня закружилась голова. Может быть, это все-таки сон? «Вот было бы хорошо! — подумала я трусливо. — Действительно, сейчас проснусь и…» И раздался мрачный голос Иноземцева:

— Девчонки! Вы чего молчите?

— А что говорить? — вздохнула Светка. — Нам задали настоящий ребус. Да еще непонятно по каким правилам составленный.

Сашка, сидя на земле, подтянул колени к подбородку и обхватил их руками. Потом потянулся за камешком, чтобы, видимо, зашвырнуть его подальше, как он любил это делать у нас во дворе. Но, коснувшись камня, испуганно отдернул руку. Правильно, Санек! А то ведь неизвестно, чем это может закончиться. Может быть, тут все вокруг — разумное? «Ох, — удивилась я. — Вот так Ирочка! До чего дотумкала!» Светка подошла к голубой скале и встала рядом, опершись на нее рукой. Вид у Ковалевой был решительный. Набрав в грудь побольше воздуха, подружка заявила:

— Вы как хотите, а разобраться надо! Не сидеть же нам здесь и не ждать с моря погоды. Во-первых, как мы попали сюда? Ваши мнения?

— А прилетели! — дурашливо протянул Санек. — Мало ли, что это невозможно. А мы вот сумели, асы крутые. Ты согласна, Костина?

Я пожала плечами:

— Ну да, принесло нас сюда ветерком. И не надо спрашивать как, я этого не знаю. Но думаю, тут не обошлось без Кирилла. Помните, еще в школе над нами два раза птица пролетела?

— Точно! — хлопнул Иноземцев ладонью по траве и тут же растерянно отдернул руку. — Да она жжется, девчонки!

— Правильно, — кивнула Светка. — Я же тебе говорила. Не обижай здешнюю природу, это тебе не дома ветки ломать.

— Да уж не буду, — сердито пробурчал Сашка. — Что я, с дуба рухнул? Тут, наверное, можно еще и не так по репе схлопотать.

Светка, до сих пор машинально державшая в руке портфель, плотно уложила его на землю возле камня и села сверху. Погладила пунцовый венчик цветка, росшего рядом — и тот радостно затрепетал под ее ладонью! Иноземцев, усмехнувшись, молча развел руками.

— И цвета здесь правда изумительные, — задумчиво продолжала Ковалева. — Чистые и светлые… Это имеет название, не помню какое, я у папы в компьютере видела.

Я подошла к подружке, положила на землю сумку и тоже села рядом. Сказала друзьям:

— Это называется монохром. Таких красок в природе не бывает, их можно увидеть только в мультфильмах. Может, мы в мультик попали?

— Нет, — покачал головой Сашка. — Там все ненастоящее. Деревья как кочки зеленые, цветы огромные. А здесь…

Тут мне пришла в голову одна мысль, и я вскрикнула:

— Стойте! Вы помните прощальные слова скворца? Страна называется Нелживия. В этом и суть!

— В чем, Костина? Опять ты тянешь кота за хвост. Мне кажется, дурацкое название, — заворчал Иноземцев.

— Ага, ясно, — обрадовалась Светка. — Значит, здесь никто не лжет? Все говорят только чистую правду, без оттенков? Потому и мир такой э-э-э… монохромный?

Я кивнула:

— Да. Я давно заметила: часто бывает, что самое главное таится в слове. В нем и есть ключ к разгадке. Надо только вслушаться и понять. Иногда бывает не сразу ясно, правда в слове содержится или кривда. Но если хорошенько вдуматься в него, ложь становится видна, ее не скрыть. И получается, что в конце концов истину можно извлечь из любого слова.

Сашка почесал в затылке:

— Ну, ты наговорила… Нам-то это чем поможет?

— Пока не знаю. Но уверена: мы попали в совершенно удивительную страну. Да она и не может быть обычной — с таким-то названием! Мы влипли в классное приключение! Это тебе не алгебра, Санек. А ведь пришлось бы еще, придя из школы, сегодня еще домашнее задание делать, примеры эти жуткие решать. Ох, муть голубая! Нет, лучше я здесь погуляю, с Кириллом поболтаю.

Светка засмеялась:

— Надо же, как ты математику не любишь! А вот если бы любила, заметила кое-что странное. Ты помнишь, кто просквозил мимо нас в школе, прямо вперед, следом за скворцом? А значит, тоже прилетел сюда, в страну, где врать запрещается?

— Я помню, — вылез Сашка. — Это Щука был, с Акимовым и Мухиным. Точно, Костина! Тут ты прокололась. Как эти крендели в Нелживию попали, если тут все говорят правду, а они пургу гонят постоянно?

— Не знаю, — буркнула я. — Но ведь и ты, Санек, иногда… А находишься здесь!

— Ой, а ты у нас правдивая! — съехидничал Иноземцев. — Просто кристалл души моей.

Я изумилась:

— Кто?! Красивую речь ты произнес, Иноземцев — хотя и короткую! Настоящий Чебурашка на открытии Дома дружбы. Я не ослышалась?

Сашка смутился:

— Ну… Не помню я, откуда это знаю. Само на ум пришло, честное слово!

С вершины голубого камня раздался знакомый скрипучий голос:

— Приветствую юного любителя поэзии! Совсем неважно, Александр, что ты не помнишь, откуда данная цитата тебе знакома. Главное — сами слова!

А принадлежат они Александру Пушкину. Слушайте:

Да вот в бутылке засмоленной

Между жарким и бланманже,

Цимлянское несут уже.

За ним строй рюмок узких, длинных,

Подобных талии твоей,

Зизи, кристалл души моей…

На Сашку смешно было смотреть: так он растерялся. Светка с любопытством спросила:

— А кто она, эта Зизи? И почему где-то рядом с жарким оказалась?

Скворец задумчиво произнес:

— Рад, что вам это интересно. Зизи — детское прозвище Евпраксии Николаевны Вульф, в которую был влюблен поэт.

— Но он же жену свою любил, Наталью Гончарову? — удивилась Светка. — И о ней написал: «чистейшей прелести чистейший образец»!

— Это случилось позже, — пояснил Кирилл. — Ведь не всякое чувство бывает навсегда, верно? Когда вы повзрослеете, поймете: так часто происходит. А вот ты, Светлана, не очень внимательно меня слушала. Зизи для Пушкина — не рядом с пиршественными яствами. О ее красоте ему лишь напомнил вид узких рюмок — ведь поэт называл Зизи «полувоздушной девой».

Внезапно Сашка, все еще красный, подошел, прихрамывая, вплотную к Кириллу и спросил:

— А что это ты… то есть Вы, птичка, картавить перестали? Забыли, что Вы скворец?

Иноземцев развязно засмеялся и с победоносным видом уставился на Кирилла. Мы с подружкой замерли — и от Сашкиного нахальства (давно же ясно, что Кирилл — не совсем птица, но зачем так явно дерзить?), и от его наблюдательности. Действительно, куда вдруг пропало скворчиное раскатистое «р-р» нашего консультанта? «А вдруг он рассердится и улетит от нас?» — испугалась я и показала Иноземцеву кулак. Светка уже открыла рот, чтобы извиниться перед Кириллом за нашего друга.

Но Кирилл, вместо того чтобы отчитать Сашку за наглость, одобрительно прокаркал:

— Что ж, Александр, одобряю твою внимательность. Хочу, кстати, сообщить вам, друзья мои, что здесь приветствуются любые вопросы, и на них каждый пытливый человек получает ответы. Правда, не на все сразу… И запомните: на самые главные вы должны будете ответить сами. Я — только проводник в этой чудной стране. А главные ваши открытия еще впереди! Если, конечно, мои подопечные действительно хотят совершить их.

— А бывают в Нелживии такие гости, что не хотят? — удивилась я.

— Да. И их немало. Вы сами увидите, — вздохнул скворец. — Нелюбопытство и леность мысли вообще свойственны человеку. Так хочется, чтобы все побыстрее, полегче, без умственных усилий, душевных затрат. Раз — и готово. В общем…

— Скукотища, — закончила Светка.

— Молодец! — одобрил Кирилл, и подружка моя от похвалы зарделась. — Некоторые люди никак не хотят понять, что вкусно есть, модно одеваться и развлекаться — очень мало для счастья! Причем, как это ни грустно, ищут от жизни единственно удовольствий не только малыши-дошкольники, но и вполне взрослые граждане. И потом они начинают погибать от тоски, даже не соображая, что с ними происходит. А вы, значит, не из лентяев? Очень р-рад! Впр-рочем, иначе вы сюда бы и не попали…

Тут я заявила:

— Вот что, уважаемый Кирилл! Вы снова вспомнили в конце речи, что Вы скворец? А до этого говорили, как человек, не картавя. Объясните, наконец, кто Вы такой! И почему мы сюда не попали бы, если бы любили только удовольствия?

Кирилл глубоко задумался. Казалось, он взвешивал про себя, отвечать на мои вопросы или нет. Потом тихо сказал:

— Ну что ж, я этого ждал. Вы умные дети и давно сообразили, что мой птичий облик — не единственный, в котором я могу существовать. Да, я еще и человек. Со временем, надеюсь, вы поймете, кто скрывается под оперением скворца. Поверьте, вы давно со мной знакомы, ребята. Понимаете, если я начинаю разговаривать с подопечными о важных вещах, то веду себя как человек, хотя и в птичьем образе, — и не картавлю. Но вот догадаться, кто я на самом деле, вы должны сами, и это не обсуждается. А на второй твой вопрос, Ира, я ответить могу. Дело в том, что оказаться в Нелживии могут только люди с умом и сердцем. Те, кто хочет не только порхать! Искатели, в ком жива душа, кто способен находить истину и готов для этого трудиться и страдать. Понимаете, трудиться именно в поисках правды, а не для того, чтобы иметь средства снова и снова есть, спать и наслаждаться.

— Нет, погодите, — невежливо прервал Кирилла Сашка. — Когда Вы э-э-э… устроили ветер в школе, и мы… в общем, уже улетали сюда, перед нами, я видел, несся Щука с прихвостнями. Они тоже здесь, правильно? И у них есть ум и сердце? Нет, эти пацаны полные отморозки! А врут они вообще через слово! Но здесь, в этой Вашей Нелживии, обманывать запрещается. Тогда как же…

— Не судите, да не судимы будете, — строго перебил Иноземцева скворец. — Если хорошо припомните, что с каждым из вас произошло, когда вы прибыли сюда, то… Словом, сразу будет понятно, что в этой стране лгать невозможно. И поверьте, вашим врагам сейчас очень трудно — именно из-за их дурной привычки говорить неправду. Повтор-ряю для особо упр-рямых: зр-ря сюда не попадает никто. Зар-рубите это себе на носу! И вообще, др-рузья мои! Не засиделись ли вы здесь, на гр-ранице Нелживии и остального мир-ра? Впер-ред, без стр-раха и сомненья!

Кирилл мощно взмахнул крыльями и взлетел. Немного покружившись над нами, он снова крикнул: «Впер-ред!» — и скрылся из глаз.