Чемоданное настроение. Сборник рассказов

Виктория Бoровская, 2021

Сборник представляет собой эмоционально-художественный отклик автора на посещение различных стран мира (Таиланда, Испании, Индонезии, Греции, Камбоджи, Турции, Египта, Индии).

Затерянный мир Камбоджи

— Девочки, только об одном вас прошу — мойте руки как можно чаще, соблюдайте правила гигиены. Вы ведь сами понимаете, в какую страну едете, — напутствовала нас, поправляя очки, крестная мама нашей дочери Алисы, доктор-дерматолог со стажем, которая, кстати говоря, не рискнула ехать с нами в Камбоджу, хотя все мы и находились в Тайланде, в нескольких сотнях километров от этой таинственной и недавно ещё закрытой страны. Наша крёстная благоразумно предпочла провести пару лишних дней на морском побережье, а не ехать в страну, хранившую следы гражданской войны.

Я понимала, что мы реально рисковали: отдали паспорта каким-то малознакомым тайцам, которые, преданно глядя нам в глаза, торжественно обещали, что в кратчайшие сроки откроют нам камбоджийскую визу и присоединят наше маленькое семейное трио к группе желающих посетить Камбоджу.

Что я знала об этой стране? Честно говоря, немного. И, в основном, информация моя была не очень позитивная. Я читала о красных кхмерах, которые в конце прошлого века под знаменем великих идей зверски уничтожили почти треть местного населения, зарубив людей мотыгами, так как экономили патроны. Даже в конце 90-х Камбоджа всё ещё была закрытой и небезопасной страной для посещения: отголоски войны в виде рвущихся мин ежедневно уносили жизни и здоровье людей. Я знала, что пару десятилетий назад где-то в глуши под домашним арестом (и это после стольких преступлений!) закончил свою жизнь предводитель красных кхмеров Пол Пот. Знала, что сегодня Камбоджа — это бедная страна с прекрасной природой и, конечно же, с величественным храмовым комплексом Ангкор-Ват, который и привлекал основную массу туристов в страну. Вот, в общем-то, и всё.

На дворе стоял 2017 год, и мы всё же рискнули и отправились в Камбоджу. Собрали в дорожную сумку всё самое необходимое, и в три часа утра какая-то неизвестная машина заехала за нами в тайский отель и повезла на камбоджийскую границу. К счастью, обмана не произошло: мы получили свои паспорта с визами и благополучно достигли границы, которую нам предложили перейти… пешком. Слегка удивившись, наша небольшая туристическая группа двинулась чередой к будке паспортного контроля.

Когда подошла наша очередь, я положила локоть на подоконник будки, чтобы заполнить бумаги, и тут же вспомнила слова крёстной о мытье рук, но было уже поздно: рукав моей белой рубашки кардинально поменял цвет на угольно-чёрный от грязи, налипшей на подоконник. Спустя несколько секунд взгляд поймал огромную кучу мусора прямо под ногами. Из-под кучи мерзко торчал длинный крысиный хвост. Повозки, мопеды, толпы босоногих бедно одетых людей дополняли пеструю картину. Добро пожаловать в Камбоджу! Меня начало слегка мутить.

Автобус, который ожидал нас на камбоджийской земле, оказался старой разбитой клячей. Вид его гармонировал с несколько потрёпанным видом молодого экскурсовода Даниила, уроженца Питера, который однажды бросил свой холодный и туманный город и отправился на край света, где в Камбодже обрел гармонию, душевное равновесие и желанную свободу. Щетина Даниила была как минимум трёхдневной, речь не совсем связной от похмельного синдрома. Но профессионализм — великое дело. Увидев хоть и измученные, но всё же заинтересованные лица соотечественников, Даниил быстро обрёл нужную форму и начал красноречиво вещать о стране, в которой прожил уже пять лет и которую успел узнать, изучить и полюбить. Кроме того, общительный и харизматичный молодой человек приобрёл в стране огромное количество связей и, как человек белый, а, значит, уважаемый, начал пользоваться ими для оказания разнообразных услуг туристам: например, купить по адекватной цене бриллианты или сапфиры, посетить казино, поужинать в доме богатого камбоджийца, приобрести эксклюзивный кофе и так далее. Всё это приносило ему свои неплохие бонусы. Белому человеку в Камбодже легко вести дела, так как перед ними открываются любые двери. И чем полнее (в прямом смысле слова) белый человек, тем больше уважения проявляют к нему камбоджийцы, наивно воспринимающие лишний вес как признак хорошего питания, а значит, достатка. Даниил был худощав и строен, что всё же не помешало ему завоевать большой авторитет у местного населения.

В начале двухтысячных не только многие люди с белым цветом кожи, но и многие коренные жители страны успешно развернули в Камбодже свой бизнес. Многие предприимчивые люди, используя даже небольшой начальный капитал и дешёвый наёмный труд, преуспели.

— Не судите по внешнему виду человека, — просвещал нас Даниил. — Если вы увидите в фойе частного отеля старушку в пижаме, с недовольным видом наблюдающую за вами из своего угла, не забудьте поздороваться: она вполне может оказаться хозяйкой отеля. А пижама ещё ни о чем не говорит. Просто богатые люди в Камбодже пока ещё не научились пользоваться деньгами для удовольствия и радости.

Слушая рассказы Даниила, наблюдая убогие строения вдоль дорог, разбитые колымаги-машины и байки, гигантские лужи, горы мусора на обочинах, я не переставала удивляться улыбающимся лицам людей.

Первый наш выход в свет состоялся в парке возле одной из королевских резиденций, которой преувеличенно громко называлось строение европейского типа с красной черепичной крышей. Выйдя из автобуса, я почувствовала какой-то особенный запах звериного теплого тела. Чуть позже я поняла, откуда он происходил: тысячи летучих лисиц, как лампы, свисали с веток высоких тропических деревьев, чуть качаясь от ветра. Иногда расправляли крылья и перелетали на соседние ветки или деревья, издавая при этом неприятные звуки высокой частоты. Нам с дочкой стало совсем неуютно.

На бульваре, если так можно было назвать скопление деревьев возле королевской резиденции, бродило множество людей, большую часть из которых составляли дети. Босые, грязные, бедно одетые, они заглядывали в лица туристов в надежде получить заветный доллар. Даниил предупредил:

— Только не вздумайте заниматься благотворительностью! Если только вы откроете сумку и достанете кошелёк, возле вас уже очутится не один, а сотня «милых» детишек, которые разорвут вас на мелкие кусочки. Попрошайничество — это их бизнес, многие из них даже в школу не ходят, а целыми днями промышляют на улице, а их родители поощряют это и используют как источник дохода.

Такое мне слышать было очень странно, но я вовремя вняла мудрому совету и закрыла сумку. Тем временем дети, будто почувствовав лёгкую наживу, облепили меня со всех сторон, трогали мою юбку, волосы, брали за руки своими крошечными чумазыми пальчиками, заглядывали в глаза. Отчаянно хотелось заплакать. Но гид вовремя громко позвал нас в автобус.

На прощание королевский бульвар подарил мне ещё одно незабываемое зрелище. Чтобы заработать на жизнь, камбоджийские женщины выносили в публичные места детей с различными видами уродств и демонстрировали их туристам. Такого печального зрелища я ещё не видела никогда. Больше всего меня впечатлил ребёнок месяцев шести от роду в коляске, голова его как-то странно раздваивалась и своими размерами несколько раз превосходила размеры всего тела. Я схватила за руку дочь, которая ещё не успела увидеть младенца, и потащила её в автобус. А муж, который всё происходящее вокруг видел в объектив камеры, как-то благополучно миновал и инвалидов, и детей-попрошаек, зато совсем близко снял летучую лисицу, чем был очень доволен. «Вот и прекрасно,» — подумала я, и мы отправились смотреть плавучую деревню Тонлесап.

Основными жителями плавучей деревни были вьетнамцы, которые в результате длительных конфликтов с камбоджийцами потеряли право жить на земле Камбоджи. Но раз не дают жить на земле — можно поселиться на воде, решили они. И построили люди дома прямо на озере на высоких сваях, а некоторые — на плотах. Получились плавучие дома, которые нужно было привязывать к мангровым зарослям на берегу, чтобы они не уплыли. В таких селениях с соседями ссориться опасно: отрубит обиженный сосед ночью канат твоего дома, проснёшься, а ты уже давно покинул деревню и спокойно дрейфуешь за несколько километров от селения.

В деревне Тонлесап люди передвигаются исключительно на лодках, а маленькие дети в качестве лодок используют лёгкие тазики, в которых плавают в школу. Школа, церковь, магазин — всё на сваях. Кроме того, периодически встречаются маленькие плавучие лавки с разными товарами первой необходимости.

— А что это за большой чёрный пакет, который плавает под домом на сваях? — поинтересовалась я у Даниила.

Уставший от зноя и длительной экскурсии гид довольно равнодушно сказал:

— Какой пакет? Ах, этот? Это просто кто-то умер, а похоронить его можно будет только после того, как вода сойдет. А пока он так и будет плавать в пакете под домом. Обычное дело.

Проплывая мимо домов, я пыталась заглянуть в открытые двери и рассмотреть, что же там внутри. Чаще всего внутри не было ничего, кроме неопрятных постелей на полу и самой простой кухонной утвари. В мутной жёлтой воде озера Тонлесап тонули лучи вечернего солнца, купались, мылись, ловили рыбу и стирали бельё люди. От обилия впечатлений голова шла кругом.

Мой сосед по автобусу, важный господин из Москвы, впечатлённый увиденным, спросил меня:

— Скажите, а вы смогли бы жить так, как эти люди, прямо на воде, в деревянном доме, практически без средств?

В тот момент, когда мне был задан вопрос, я думала о том, что люди в селении Тонлесап не знают и никогда не знали другой жизни. Они живут в соответствии со своими представлениями о мире, имеют свои ценности, ежедневно преодолевают трудности, связанные с простым выживанием в природе и по-своему счастливы. Счастливы потому, что видят солнце, потому, что удалось поймать рыбу на обед, потому, что после трудового дня можно посидеть с соседом за чашкой кофе и просто поговорить. Своими мыслями я поделилась с соседом, мы разговорились по душам и сошлись на общей мысли: чтобы ощущать себя счастливым, человеку многого не нужно. Но зато очень многое нужно для того, чтобы играть роль успешного человека в современном европейском обществе, по правилам которого мы все живём, и отречься от которого уже, наверное, не сможем.

Следующий день в Камбодже сразил наповал: мы увидели Ангкор-Ват! На рассвете наш автобус высадил нас возле храмового комплекса, занимающего площадь в несколько квадратных километров. Пять великолепных башен храма Ангкор-Ват, озарённых нежным светом утреннего солнца, символизировали цветок лотоса, который на Востоке является символом чистоты. Поднимаясь на тонкой ножке над водой, несёт он свою красоту солнцу, и никакая грязь не может её запятнать. Солнечные лучи блуждали по камням потемневшего от времени и дождей песчаника, из которых был построен храм. Вытесанные талантливыми руками мастеров камни, скреплённые между собой железом, витиевато украшенные барельефами и резьбой, так и тянули прикоснуться к ним, а длинные коридоры галерей и переходов предлагали спрятаться от жары и солнца. День был ничтожно мал, чтобы осмотреть весь комплекс. Ангкор-Ват, Байон, Бапхуон, Та Пром и другие храмы сменяли друг друга и удивляли всё больше и больше.

Огромные лица, высеченные из камня, размер которых в несколько раз превышал человеческий рост, грозно и одновременно равнодушно смотрели на нас с высоты. И понятно было, что нет им никакого дела до нас, муравьёв, живущих ничтожными мыслями о работе, карьере, отношениях. У исполинов другая задача: ловить и резонировать ветер, превращая его дикий вой в заунывную песню вечности. Проходят десятилетия, века, а гигантские лица храма Байон свысока взирают на мир.

Ангкор-Ват был построен более 900 лет назад. Ранее его окружал крупный город, который исчез с лица земли, а джунгли постепенно начали завоёвывать храм. Они медленно наступали, противопоставляя мощную животную силу природы творению рук человеческих, лианы оплетали и опутывали паутиной камни, корни гигантских деревьев взрывали землю и двигали стены, а воздушные корни, пущенные деревьями баньян, как гигантские руки, обнимали камни и пытались вырвать их из земли. Но борьба не является естественным явлением для Востока. И со временем битва превратилась в гармоничную симфонию, в которой дерево и камень органично слились в объятиях. Позже я узнала, что учёные сделали деревьям прививку от роста, чтобы остановить разрушение храмов. Застыла картина, соединяя живое и мёртвое, природу и творение человека. И захотелось мне в храме Та Пром только одного: чтобы толпа исчезла, наступила тишина, а я услышала, о чём говорят камни с деревьями.

На закате при выходе из храмового комплекса мы увидели слонов, неспешно шагающих вдоль широкого канала, обрамляющего Ангкор-Ват. Мудрые хранители храма совершали свой вечерний ритуальный обход. И от всего увиденного за день как-то быстро стёрлись негативные впечатления предыдущего дня, стало легко и празднично на душе.

Конец ознакомительного фрагмента.