Майский Жук или Африка в Сибири

Виктория Александровна Корчикова-Маловичко, 2021

Ученая Ия, главная героиня повести «Африка в Сибири или Майский Жук», однажды слившись с Природой вдруг понимает, что она может летать. Пять снов о новой системе образования Vicinema видит Ия, встретившись с коллегами по науке. Они создают антигравитационную машину и новую систему образования Академии Vicinema – VOVAA. «Майский Жук или Африка в Сибири» – это научно-фантастическая повесть с сюрреалистически-романтическими моментами. Трое ученых встречаются на научном симпозиуме «Вопреки Законам Физики», где один из Профессоров представляет свой доклад «Божественная Халява» об антигравитационной платформе. Они восхищены идентичностью созданных ими летательных аппаратов, но не удивлены встречей и происходящим. Ведь они ещё обладают и телепатическими способностями. О чём договариваются учёные и что происходит в их Полёте? Где находится Африка в Сибири? И, почему Ия выбирает «Майского Жука», всё представлено во снах: Зимнем, Летнем, Весеннем, Осеннем и Межсезоньем.

Глава ноль. Зимний сон Ии. Встреча

Москва. Памятник Булату Окуджаве.

Зима. Холодно. Пустынный предновогодний Арбат. Вечер.

Звучит песня «Крылья». Фразы мелодии шлейфом тянутся вслед за слегка парящей над брусчаткой центральной улицы столицы Ией. Вечерний туман от зимних фонарей дымкой под музыку окутывает силуэт Ии, радостно и свободно парящей восьмёркой между украшенными гирляндами лампочек искусственными деревьями в центре Нового Арбата…

— Алло, профессор, я уже на месте.

— Да, Ия, задерживаюсь, извините. Ищу вам подарок. Столько лет не виделись. Я в банке. Вы найдите кафе поблизости, не ждите меня на холоде.

— Не волнуйтесь, профессор. Я зайду в книжный на Арбате и книги ваши куплю. Я же приехала автограф у вас взять.

— Боюсь, что я должен ваш брать. Наслышан о ваших фантазиях.

— Не шутите так, профессор.

— До скорого. С нетерпением жду встречи. Зайдите в новую кофейню, там рядом с памятником Окуджаве, его песни послушайте…

Почти неслышно звучит песня на стихи Булата Окуджавы «Музыкант играл на скрипке». Ия, немного отвлекшись на слова песни: «Я не то чтоб любопытствовал — я по небу летел», поспешила завершить телефонный разговор с профессором.

— Не волнуйтесь, профессор, не спешите. Я даже рада, что вы меня пригласили на Арбат, у меня есть пара часов побыть с Москвой наедине. Да ещё так повезло: здесь совсем безлюдно. Я выберу место, где мы сможем уединиться.

— Вот и отлично, насладитесь пока столицей.

Кафе. Вареничная в советском стиле. Ия устроилась в углу за столиком у новогодней ёлки, оперевшись на стену, декорированную популярными вещами советской эпохи: виниловыми пластинками, музыкальными инструментами. Раскрасневшийся, чисто выбритый и подтянутый, но уже седой профессор сразу же нашел Ию в вареничной.

— Можно вас поздравить? Защитились? Мои рекомендации пошли вам на пользу?! — На ходу раздеваясь, профессор спешил обнять свою ученицу.

— Боюсь разочаровать вас, профессор. Меня унесло ветром во что-то, я даже не пойму во что. Но уверена, это что-то большое и важное.

— Докторскую ещё одну готовы вскоре защитить? Приехали наконец-то и меня в оппоненты пригласить?

— Раньше я только об этом и мечтала, профессор. Большего счастья и не желала бы…

— Но только что? Что-то случилось?

— Профессор, пообещайте, что хотя бы не перестанете со мной общаться, если я вам во всём признаюсь.

— Сделали открытие? Дорогая Ия! Я знал, знал, что на вас стоит тратить силы и время. Я сразу же увидел огромный потенциал у вас. Ведь не зря я просил вас ассистировать мне и даже заменять меня на лекциях! И какой успех! И вот триумф! Не томите же, говорите быстрее. Все же в квантовой физике путь свой нашли?

Подошёл официант монголо-татарской внешности, быстро положил на стол меню и сразу же бесцеремонно спросил:

— Вареники с чем брать будете?

Ия засуетилась и сразу же начала оправдываться:

— Извините, профессор, знаю, что вы любите шашлыки, но пока я вас ждала, меня что-то сразу после книжного на Арбате потянуло в советскую атмосферу. Увидела на витрине вещи из детства и вареники и почему-то вспомнила бабушку и уют…

— Ничего, все нормально. Как раз перед Рождеством нужно попоститься немного. И я тоже окунусь в свое детство и закажу рыбу. Я же родился возле Белого моря.

— О! Правда? А я всё детство провела на Чёрном.

— Вот вам и тезис, и антитезис, — пробормотал профессор, улыбаясь и рассматривая меню.

Официант стоял, раздражаясь и всем видом показывая, что должен спешить к другому столику.

Профессор и Ия, улыбаясь и переглядываясь, почти шёпотом сказали синхронно:

— Видимо, из добрых времен они взяли худшее.

— Милейший… — Официант свысока посмотрел на профессора, изучающего меню, а тот после паузы, не поднимая глаз, продолжил: — Рыбка у вас здесь достойно готовится?

— Что? — сморщившись и уже собираясь перейти к другому столику, вопросил официант по имени Измуд — так было написано на его бедже.

— Рыбу какую подаёте? — добавив твердости голосу, перевёл профессор свой же вопрос.

— На обратной стороне, — сухо отрубил официант.

Ия вздохнула, улыбаясь и пытаясь разрядить атмосферу, но всё же съязвила:

— А рыбу они подают с обратной стороны.

И, подливая себе светло-коричневого чая, поданного ещё час назад, предложила его и профессору.

Профессор взглянул на чай, поднял брови и, улыбаясь, процедил сквозь зубы:

— Какая точная копия советской нищеты.

— Но сахара не пожалели. — Потом Ия подняла взгляд на официанта и сказала: — А здесь всё наоборот, как в Стране Чудес.

— Что? — опять раздражённо и с акцентом спросил официант.

— Я же попросила без сахара и с облепихой.

— Я же объяснил вам, что у нас так не положено. Всё по ГОСТу.

Профессор поперхнулся смехом и поспешил поделиться впечатлением:

— Живу рядом и даже не подозревал, что под окнами прямой портал в прошлое.

— Вы рыбу заказывать будете? — И, не дожидаясь ответа, официант Измуд направился к другому столику, на ходу бросив через плечо: — Позовёте, когда будете готовы.

Ия вздохнула, взглянула на часы на своих двух телефонах и сразу же постаралась скрыть беспокойство из-за пропущенных звонков.

— Да, уже поздновато даже для ужина. — Профессор заметил тревогу и суету Ии.

— Нет, что вы! — Ия сразу поспешила вернуться в спокойное состояние. — Мы столько не виделись, и я же вам самого главного так и не сказала.

— Самое главное, как вы помните, определить антитезис, и всё станет на свои места. — Профессор, рассматривая меню, приподнял веки и как бы между прочим проговорил лукаво: — А вы всё же боитесь открыто перечить мне и признаться, что вы стали противником моей давно опубликованной теории, не так ли?

— Да. — Ия опять засуетилась. — Я уверена, что правильно будет выбирать в вареничной всё же вареники, но не одного вида, а с разными начинками, — совершенно серьезно заявила она и тоже лукаво посмотрела на профессора.

— По ГОСТу не пройдёте. — Профессор легко поддержал игру Ии и добавил: — А рыба — это то, что доктор прописал по времени и для здоровья.

— А кто, кто эти ГОСТы устанавливает? — Ия зажглась и все эмоции сразу же выпустила наружу, поспешив добавить: — Хорошо, пусть сочиняют ГОСТы — надо же им чем-то заниматься. Но проверять! Проверить-то они хоть раз осмелились?! Хоть раз поставили под сомнение ими же установленные и принятые нормы и законы?!

— На то они и нормы и законы, чтобы все им следовали. Не все же как мы. Люди разные. Поэтому, чтобы их держать в разуме, следует выстроить порядок. Порядок на их языке… И на то время, на те века это было по плану. Нельзя было открывать всё. Но я рад, что вы всё же оправдали мои… — Скачок напряжения и моргание света прервали быстро объяснения профессора.

В этот момент официант вырос как из-под земли:

— Уважаемые гости, для вас чай с облепихой и без сахара!

— А как же ГОСТы? — Ия, открыв рот, уже растерянно смотрела на профессора.

Перед ними стоял официант той же внешности, но с совершенно другим нутром. Улыбающийся и с именем на бедже: «Безмуд». Он предупредительно поставил ещё одну чашку для профессора и галантно налил и ему облепихового чая.

— Чаю облепихового я с вами выпью, Ия, — сказал профессор. И после, обращаясь к официанту, решительно попросил: — Но рыбу принесите мне вот эту, радужную. А даме…

— А дама закажет разные вареники, тоже радужные. — Быстро, спеша завершить заказ, Ия обратилась к официанту: — Сможете для гостей ГОСТы изменить или поправить?

— В виде исключения, но оплата по ГОСТам всё же. Вернее, по тарифу. — Продолжая проявлять галантность, Безмуд убрал со стола меню и белоснежный чайный набор с печатью на подносе: «Сделано в СССР, ГОСТ №9669».

Ненадолго прервав беседу, профессор и Ия, отклоняясь от стола, позволили Безмуду убрать со стола, а заодно заметили и оценили интерьер вареничной со всеми принадлежностями советской и досоветской эпохи: от самоваров и гармошек, висящих на стенах, до трюмо и советских телефонов на полках шкафов с подборками книг, составляющих непременный атрибут советской интеллигенции. Всплыли воспоминания из советской жизни вечно работающих женщин и спешащих куда-то мужчин. Потом замелькали очереди, пробки, почему-то широкие и открытые коляски с макулатурой и бутылками и везде газеты: в туалетах и за портретами, в оконных рамах и под ножками трюмо для удержания равновесия… Газеты были и здесь, и тоже в руках стариков, заполняющих вдруг к девяти часам вечера лучшие забронированные места вареничной вперемежку со случайно залетевшей сюда шумящей молодёжью…

Ия, ещё находясь под грузом советской эпохи и пребывая в образе женщины трудящейся, быстро выпалила:

— И счёт тогда, и счёт за мной. — Она радостно взглянула на профессора и, гордясь собой, выпрямившись, величественно объявила: — Дорогой профессор, пожалуйста, разрешите мне оплатить наш заказ!

— Ия, выдохните. Мужской и женский род ещё никто не отменял. Не отвергайте свою же природу. Будете выходить из себя, не решите главного. И не теряйте время, доставайте ваши бумаги, они уже все измялись от ваших колебаний.

Пока готовят рыбу, давайте воспользуемся пространством и на миг окутаем себя тишиной, отдалимся от вдруг возникшей вокруг нас публики и приступим к делу.

Девушка узнала вновь доброго старого профессора, всегда понимающего, чего хочет Ия. Но она по-прежнему была обескуражена и никак не могла привыкнуть, что на свете есть ещё один такой же, как и она, человек — умеющий видеть. Восхищаясь телепатическим способностям и прямотой профессора, она без слов достала все свои расчёты.

— Вот это антигравитационная платформа. — Побелев от холода, Ия сделала глубокий вдох.

— Всё же узнали и нашли мои книги, и даже под псевдонимом?! — Профессор, быстро разворачивая чертежи Ии, изучал расчёты, параллельно комментируя увиденное и улыбаясь.

— Как же не узнать! Вы единственный тогда на встрече поддержали энтомолога Виктора Гребенникова, в то время как все его друзья-физики опровергли его открытие и даже изобретение.

— Откуда вы знаете, что опровергли? — Не поднимая головы и не отрывая глаз от чертежей, профессор делал какие-то пометки в своем блокноте.

— Но во всяком случае, писали, что не признали его, — отвечала Ия, каменея от страха.

— Разные вариации моделей антигравитационных платформ сегодня уже созданы. И продолжаются эксперименты. Но объявлять об этом даже сейчас, в двадцать первом веке, ещё рано. И тогда, и сейчас — не время.

— Поэтому вы так критиковали меня?

— Не вас. Хотя и вас тоже. Реализуйте свою женскую сущность и предназначение сперва, а потом уже миссию сверхчеловека выполняйте. А то вы сейчас — оно.

— Что? О…ОН?

— Мне нравится ваш юмор, но, кажется, нам уже несут радужную рыбу и ваши цветные вареники.

— О, действительно цветные. — Ия, поправив волосы, с интересом посмотрела на поднос, только что доставленный Безмудом к столу.

— Полезные, наверно? Зеленые — это шпинат, а красные? С чем же они? — Профессор с любопытством рассматривал заказ Ии.

— М-м-м, амарант или буряк. Как интересно. — Ия нетерпеливо принялась пробовать блюдо.

— Интересно, что вы настоящая русская.

— Почему это? — Ия прекратила поглощать пищу.

— Да только истинный русский сегодня свеклу назовёт буряком.

— Думаете, из-за солидарности? — Ия, ловко скрывая свое мнение, ответила на вопрос о политике тем же вопросом.

— Не знаю. Знаю только, что всё движется и перемешивается, как в вашей тарелке с цветными варениками и пельменями. Что скажете о Москве сегодня? Сколько вы уже за океаном живёте?

— За одиннадцать лет Москва превратилась в мою тарелку с цветными варениками. С виду всё гладенько и чистенько, а внутри… А внутри там много красок и ещё какие-то элементы непонятные… — Ия, не поднимая головы, поглощала вареники с аппетитом гурмана.

— Это лук, жаренный с укропом и еще чем-то…

— Да, многовато специй получилось в одной тарелке.

— Чтобы нос по ветру держали и на ходу не засыпали…

— Мы отвлеклись от главного, — жуя, пробормотала Ия.

— И что вы думаете, Ия, они примут идею летать?

— Мне кажется, если им дать команду летать — они-то и полетят.

— Ах! Да, точно, вы правы, Ия, без лишних мыслей и полетят.

— А вот с теми, кто всё ещё думает и боится, — Ия отвлеклась от еды и увлеченно продолжила забрасывать вопросами профессора, — с теми, кто полон страхов, комплексов, установок, норм, кто прошел сильнейшую обработку социализацией в детских садах, школах, университетах, на заводах и в министерствах, — с ними что делать, профессор?

— Со всеми, кто создан по ГОСТу?

Официант опять появился как из-под земли:

— Наши гости довольны? — немного наклонившись, спросил он, улыбаясь.

— Да, готовы вскоре будем благодарить и удалимся, — без пауз проговорил профессор. Он не спеша продолжил разделывать рыбу и, не поднимая головы, лёгким движением плеча энергетически отсек официанта.

Ия, выбирая цвета вареников и уже серьёзно и сосредоточенно готовясь к завершению разговора, так же отправила официанта:

— Позовём, когда что-то нужно будет.

— Что же с вами произошло? Где же вы потерялись? — Профессор сделал паузу в работе над рыбой и взглянул Ие в глаза.

— Во сне, профессор.

— А если серьёзно?

— Точнее, в снах.

— Так, травка — это хорошо, — вытягивая розмарин из брюха рыбы, бросил реплику профессор. — Вы стали истинной канадкой? Но себя же не потеряли! Я знаю, что нет!

— Вы когда-нибудь летали в снах? Помните? — продолжала допытываться Ия.

— Да, в детстве, наверное, летал.

— Нет, по-настоящему.

— В снах — и по-настоящему? Вы что, пьете или курите? Или сегодня расслабляетесь?

— Я вполне серьёзно, профессор. Я летаю. Понимаете? Летаю во сне по-настоящему. Это неописуемое ощущение свободы и жизни. Полной жизни. Полноценной жизни!

— Так. Хорошо. Без ГОСТов?

— Почти.

— Значит, свободна в семье и вне общества. Как же так удалось: в лесу? на природе? Удалось сбежать… от социализации?

— Удалось к себе прибежать. Я бы лучше так сказала.

— Разочаровали сейчас члена Академии наук, вы моя дорогая ученица, но очаровали сразу же меня — профессора физики и философии.

— Теперь всё плохо? Вы же были моей последней надеждой!

— Слушайте внимательно! Поэтому я вас приглашаю на научный симпозиум вместе со мной. Без вас я бы не решился на такое безумие. Но если вы сами доказали то, над чем я так долго работал, то кто, как не вы, заслуживаете ассистировать мне в полете?

Ия заплакала.

— Извините, эмоции.

— Ну-ну, нормально. Вижу теперь, что не робота прислали из Америки, вы живая еще. Молодец! Жду вас на симпозиуме. Все! Идите, уже поздно, а то совсем раскиснете. Прямо и на выход. Вас давно уже ждет наш друг-водитель. Сейчас холодно, и вы раскисли. Не взлетите.

— Спасибо вам, профессор! Я обожаю вас! А как же автограф?

— После полёта. И выберите только одну книгу.

— Почему только одну? — вытирая глаза и глубоко вздыхая, как ребенок, переспросила Ия, избавившаяся от напряжения и расстройства.

— А вы прочтите их и поймете потом. Это мой подарок вам.

— Тогда выбираю «Африку в Сибири».

— Читайте. Всё после полёта, May Beetle.

— Выбираю May Beetle.