Серебро и сталь

Виктория Александрова

Чуть мрачная сказка для взрослых с определённой моралью.Гражданская война – худшее бедствие для любой страны, когда брат идёт на брата, когда друзья становятся врагами, когда государство оказывается буквально разорванным на части. В водовороте подобных событий оказывается молодая женщина, наследница большого аллода. Но, несмотря на чувство вины и удушающее отчаяние, она не сдаётся. Найдёт ли она в себе силы противостоять могущественному врагу и вынесет ли из этого какой-либо урок?

© Виктория Александрова, 2020

ISBN 978-5-4498-8273-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этом году весна в Нолде была вполне тёплой, но под вечер Кристина всё равно продрогла. Не спасал даже суконный плащ — слишком уж тонкий, никак не защищающий от ветра, да ещё и без капюшона. Наверное, следовало надеть платье потеплее, а не довольствоваться старым, маминым, с бордовым лифом, такого же цвета длинной юбкой и свободными, пристёгивающимися к лифу рукавами, которые всё время спадали с плеч и тем самым доставляли немало хлопот. Помимо всего прочего, Кристина боялась его испортить, поэтому постоянно придерживала подол. Но это платье было единственным в её гардеробе, в котором можно хоть немного сойти за простую горожанку.

Ветер гонял по улицам Нижнего города листья и пыль. Перешагнув через неглубокую зловонную лужу, Кристина оглянулась. Замок возвышался над городом, похожий на колчан, а башни его были будто стрелы. Девушка вздохнула: отец уже наверняка её хватился… Конечно, ей, леди Эори и будущей правительнице Нолда, такое поведение не к лицу. Но Кристина всегда была свободолюбивой, а коротать свой век в стенах замка ей попросту надоело. Отец, лорд Джеймс, говорил, что времена сейчас опасные, а потому гулять она ходила исключительно в сопровождении охраны.

Но сегодня всё было по-другому. Сегодня в полдень, убежав пораньше с обеда, Кристина выскользнула из замка через заброшенную калитку, прошла Мёртвую рощу и спустилась в Нижний город. Весь день она гуляла по его улочкам, не выпуская из виду замок — боялась заблудиться. Но почему-то желанной свободы девушка не ощутила. Напротив, сковывающее сердце чувство страха не отпускало её все эти часы. Она старалась не пересекаться с патрулями, но постоянно чувствовала, будто за ней кто-то наблюдает. А колдовать, чтобы проверить это, было опасно — и так вся Драффария знает, что наследница лорда Джеймса владеет магией.

Голос рассудка настойчиво советовал побыстрее вернуться домой, но ноги всё время несли Кристину в обратном от замка направлении. Впоследствии она решила завершить эту странную прогулку, когда стемнеет — так легче будет пробраться обратно. Может, и отец не заметит…

Солнце начало постепенно завершать свой путь по небу, и тогда Кристина поняла, что проголодалась. Может, ничего страшного не случится, если она перед возвращением в замок зайдёт в таверну…

Вывеска, на которой была нарисована виселица и рядом плаха с всаженным в неё топором, гласила, что таверна называется «Плаха и петля». Будь с Кристиной её служанка, наверняка бы та сказала, что это дурной знак… Но девушка лишь хмыкнула и осторожно приоткрыла дверь.

Внутри было немноголюдно, не особо шумно и, главное, тепло. Приятно пахло чем-то вкусным. Войдя в таверну, Кристина едва не зажмурилась от удовольствия. Благо, она догадалась захватить с собой немного денег, и на куриное крылышко и бокал вина ей точно хватит…

А здесь очень даже мило. Прислужники в таверне выглядели весьма дружелюбно, изредка челядинки улыбались Кристине, и поначалу она вздрагивала: не дай Бог, узнали… Впрочем, если бы её узнали, то одной улыбкой бы точно не отделались. Принялись бы кланяться, говорить о великой чести, что она им оказала, и пытаться накормить её лучшими блюдами «за счёт заведения»… На миг Кристине подумалось, что она жила бы лучше, родись в семье, например, кожевника или гончара. Но тут же эта мысль показалась ей попросту бредовой: всю жизнь девушка прожила в огромном защищённом замке, с большим количеством слуг, удобств и денег — и ещё смеет жаловаться? За те часы, что она провела в Нижнем городе, Кристина видела и нищих, и оборванных, и голодных… Босых, одетых в жалкие лохмотья детей, слепых стариков, просящих подаяния, и совсем молодых женщин, продающих себя, чтобы не умереть от голода — они были ещё красивы, но всё же в их глазах было столько боли, обречённости и унижения… Сердце разрывалось от этого. Отец часто говорил, что всем помочь невозможно, но девушка дала себе слово, что, став правящей леди Нолда, она хотя бы попытается.

Да, Кристина хотела выпить всего бокал, но за ним каким-то странным образом последовал второй. Просто вино ей больно понравилось, она и не думала, что в какой-то крестьянской забегаловке может быть такой неплохой алкоголь…

Подняв глаза, Кристина вздрогнула: в дальнем углу она вдруг заметила человека, подозрительно похожего на лордёныша Карпера, однако подумала, что ей всего-навсего показалось — наверное, просто так свет падал… Но когда она увидела, как подобострастно откланивается ему трактирщик, то пригляделась получше и поняла, что это всё-таки Джонат. Кристина видела его всего пару раз, но запомнила его чуть вьющиеся на концах русые волосы и глубокие серые глаза, круги под которыми словно нарисовали углём. Сейчас он выглядел точно так же и, помимо всего прочего, был бледен как покойник.

Но что делает будущий лорд Шингстена в городской таверне? Или нет, не так. Что делает будущий лорд Шингстена в Нолде вообще? Если бы приехал с дипломатической миссией — она бы знала. Может, стоит подойти и спросить? Правда, Кристине не хотелось, чтобы будущий лорд соседней земли знал, что она ходит по городским тавернам, одетая как крестьянка, да ещё и без охраны… Хотя ведь он сам не лучше, раз оказался здесь!

Кристина поднялась и с опаской сделала пару шагов. В народе про Карперов говорили всякое. Мало того, что в Шингстене основной религией было язычество, мало того, что магия крови там была не под запретом, так ещё и говорили, что лорд Джонат со своей молодой женой вступил в связь ещё до свадьбы. Впрочем, Кристина не считала это таким уж тяжким грехом…

Она поправила лиф и надоевшие до жути рукава и натянула на лицо притворную улыбку.

Подойдя поближе, разглядела, что Карпер был здесь с пресловутой женой — высокой стройной девушкой лет двадцати. Выглядела она как-то непривычно, странно, что ли: рыжие волосы распущены, что в Нолде и Бьёльне считалось знаком траура, а одета она была в брючный костюм, будто только что с дороги. Впрочем, может, так оно и есть… Но в любом случае, Кристине вид леди Карпер почему-то не понравился.

Подойдя к столу, девушка негромко откашлялась и сделала реверанс.

— Добрый вечер, милорд, — произнесла она тоном, сочетавшим в себе ехидство и показную торжественность.

Джонат оторвал взгляд от каких-то пергаментов, разложенных на столе.

— Леди Кристина! — с явно притворной радостью отозвался он. — Рад вас видеть. Присаживайтесь.

Кристина присела, по возможности дружелюбно поглядывая на леди Карпер. Та молчала и сдержанно улыбалась, но в бледно-голубых глазах читался немой вопрос.

— Какими судьбами вы оказались в моём замке? — как бы невзначай поинтересовалась Кристина, сложив руки в замок.

— Замок пока ещё не ваш, — заметила леди Карпер ледяным голосом и закинула ногу на ногу.

Кристина вздрогнула.

— Но когда-то он станет моим… — спокойно возразила она. Вдаваться в тонкости и объяснять, что ввиду отсутствия у лорда Джеймса жены леди Нолда считается она, Кристина, пожалуй, не стоит.

— О, миледи, неужели вы так страстно желаете скорой смерти вашего почтенного батюшки? — восторженно округлила глаза леди Карпер. Говорила она с сильным шингстенским акцентом, ярко выделяя звуки «ж» и «ш».

Кристина явно не ожидала такого ответа. Захотелось ответить как-то остроумно, задеть её, при этом не нарушая правил приличия, но вдруг в дело вмешался доселе в молчании перебиравший свои свитки Джонат:

— Анабелла, любовь моя, ну зачем ты…

Анабелла, значит. До этого Кристина не знала имени леди Карпер (или, точнее, просто его забыла), слышала она лишь то, что девушка вышла за Джоната год-полтора назад, будучи младше него лет на пять, и происходила из рода графов Мэлтонов — вассалов Карперов.

— Разве я что-то не так сказала? — пропищала Анабелла, разглядывая свои ногти.

— Милорд, вы так и не ответили на мой вопрос… — Стараясь успокоиться, Кристина перевела тему. — По какой причине вы посетили Нолд? Вы не подумайте, что я против или навязываюсь, мы всегда рады гостям, но…

— Вот именно, что вы навязываетесь, леди Кристина, — хмыкнула Анабелла, подавшись вперёд. — Может, мой любимый супруг имеет причины не отвечать на ваш вопрос? Вы не думали, моя дорогая, что это может быть тайной государственной важности?

Такой наглой фамильярности Кристина перетерпеть не могла. Она резко встала, с шумом отодвинув стул. Проклятые рукава снова сползли с плеч, и девушка поправила их нетерпеливым жестом.

— Знаете, что, дорогая Анабелла, — парировала она, стараясь говорить тихо — на них уже поглядывали немногочисленные посетители, — я обращалась не к вам. Вы ведёте себя попросту по-детски, нарушая даже самые элементарные правила приличия, и влезаете в разговор. Могу я попросить вас хоть немного помолчать?

— И правда, Белла, душа моя… — неуверенно начал Джонат, но, стоило леди Карпер шикнуть на него, замолчал. Кристине стало мерзко от одного вида этих двоих. Зря она вообще подошла…

— Знаете, я, пожалуй, пойду, — буркнула она.

— А это уже невежливо с вашей стороны, — протянула Анабелла со смехом.

— Что ж, значит, мы квиты, — зло отозвалась Кристина.

Бросив последний взгляд на эту рыжую стерву, она заметила на её поясе ножны. Вот это ничего себе…

Впрочем, какая разница, какими талантами обладает Анабелла? Серьёзно, легче сошествия Господня дождаться, чем чего-то дельного от Карперов. Кристина видеть их больше не могла, а потому быстро развернулась к выходу — благо, за своё вино она уже заплатила, поэтому задерживаться здесь больше нужды нет.

— Даже не извинилась, — буркнула девушка, надеясь, что её не услышат.

— Да как ты смеешь! — послышался сзади визгливый голос Анабеллы. Неизвестно, что её так возмутило: то ли этот надменный, без прощаний, уход Кристины, то ли её слова, которые она всё же расслышала… Но её тон не предвещал ничего хорошего, леди Карпер явно давала понять, что разговор не окончен.

Кристина оглянулась. Рыжая стерва продолжала сидеть, вцепившись пальцами в грубую столешницу, и тяжело дышала. Кристину эта картина весьма позабавила, и она не смогла сдержать улыбки. На них кидали удивлённые взгляды, но никто не смел встрять в перепалку.

— Видимо, в этом твоём Нолде, Джонат, о манерах вообще не слышали, — усмехнулась Анабелла, а потом подняла взгляд на Кристину. — Что ж, миледи, как я посмотрю, общение с чернью, — она окинула взглядом таверну, — всегда накладывает свои отпечатки.

В её голосе было столько яда, злости, презрения, что Кристина поморщилась. Видимо, душа у этой женщины совсем прогнила.

И это было уже не весело. Впрочем, для Кристины это и стало последней каплей.

У Кристины на руках перчаток не было — она носила их за поясом. И вот одна перчатка без пальцев из грубоватой коричневой ткани полетела на стол. Если у Анабеллы есть меч, значит, она способна им воспользоваться по назначению. Иначе носить его ей никто бы не позволил.

— Леди Анабелла Карпер, — едва не срывающимся голосом сказала Кристина. — Я вызываю вас на дуэль. Завтра, в шесть пополуночи, в Мёртвой роще.

С этими словами она развернулась и направилась прочь из таверны, спиной чувствуя недоуменные, раздосадованные, гневные взгляды оставшихся в зале людей.

Оставалось только надеяться, что отец не узнает об этом…

***

— И как это понимать?

Лорд Джеймс Коллинз, высокий мужчина пятидесяти лет, с седыми длинными волосами и пронзительным, почти ястребиным взглядом серо-голубых глаз, смотрел на дочь и без намёка на укор — скорее с интересом. Но Кристине всё равно было ужасно стыдно.

— Как я могу доверять тебе после такого? — вздохнул лорд, устало опускаясь в дубовое резное кресло. — Как я могу оставить на тебя нашу землю и быть уверенным, что ты после моей смерти сможешь удержать власть, не ввязаться в войну по глупости и поддерживать дружественные отношения с другими землями?

Кристина виновато опустила глаза. Каждый раз, когда лорд Джеймс говорил о своей скорой смерти, её передёргивало. Он предложил дочери сесть напротив, но она так и осталась стоять возле дверей, переминаясь с ноги на ногу, сминая холодными пальцами подол платья. Кристину колотило — от страха и холода, и даже накинутая на плечи серая пуховая шаль не спасала от этой мерзкой дрожи.

— Отец, я…

— Не нужно оправдываться, — отрезал лорд Джеймс. За всю жизнь Кристина научилась отличать эти ипостаси — лорд Джеймс Коллинз не терпел возражений, требовал немедленного исполнения приказов и говорил голосом, похожим на звон стали. А отец, батюшка, папа… Он был мягче, улыбчивее, сострадательнее, его глаза всегда светились теплотой, а в словах сквозила лишь отцовская забота и нежность. Но сейчас перед Кристиной сидел именно лорд Коллинз, спрятавший ипостась отца где-то глубоко в душе. — Кристина, тебе же двадцать четыре! Многие девушки в твоём возрасте уже замужем и с детьми…

«Как будто именно это делает девушку взрослой», — пронеслось в голове у Кристины, а вслух она сказала:

— Я же не виновата, что мой покойный муж не пожелал разделить со мной ложе и позволить мне родить ребёнка. Видимо, решил, что такая девчонка, как я, не была достойна…

— Господи, да весь Нолд знает, что ты его попросту отворожила.

— Я думаю, меня можно понять, — пожала плечами девушка. — Ему было пятьдесят восемь! Пятьдесят восемь, а мне — восемнадцать. Разумеется мне было страшно и… и противно. Да он всё равно умер через два года… — Поймав насмешливый отцовский взгляд, она добавила: — Клянусь, я к этому руку не прикладывала.

Впервые за время их разговора лорд Джеймс сдержанно улыбнулся, но взгляд его всё равно оставался разочарованным. Боже, ведь Кристина всю жизнь боялась именно этого — разочаровать отца, потерять его доверие и уважение…

— И именно поэтому ты вернулась домой, отказавшись остаться овдовевшей баронессой Даррендорф?

— Да.

Девушка позволила себе сделать пару шагов в глубь комнаты, ближе к креслу отца. В голове пронеслись воспоминания о тех не столь далёких годах её замужества. Нет, не то чтобы они были мучительными или неприятными… Но она помнила, что замужество её очень тяготило. Поэтому сразу после смерти мужа она отправилась домой — закон позволял ей сделать это, ибо брак не был консуммирован и, соответственно, не принёс наследников. Бароном Даррендорфом стал брат мужа Кристины.

Осуждала ли девушка отца за то, что он буквально продал её старику? Она не могла ответить на этот вопрос по сей день. Кристина не позволяла считать себя вещью или человеком второго сорта, но тогда ей едва исполнилось восемнадцать и она была уверена, что так будет лучше. Да и жизнь с мужем не приносила ей каких-то больших неудобств. Она мало общалась с ним, предпочитая общество племянницы барона, юной Софии, хозяйственными делами ей заниматься не приходилось, да и муж относился к ней скорее как к дочери, но уже вполне взрослой и самостоятельной.

Переживи барон Даррендорф лорда Коллинза — он бы стал консортом при правящей леди-жене, и Кристина бы ничего не потеряла. Но в итоге всё случилось не так, как ожидалось.

Наследников мужского пола у лорда Коллинза не было — и он не очень-то и любил, когда ему напоминали об этом. Кристина, впрочем, тоже. Её мать, леди Лилиан, умерла, когда Кристине было девять, и отец так и не женился снова: слишком глубока была рана от потери любимой жены, да и дочь его тоже приложила к этому руку, не желая делить права Эори с кем-то ещё. И поэтому, разумеется, сыновей у лорда Джеймса не появилось, и тогда он решил, что его дочь должна уметь за себя постоять. Ради обучения Кристины были наняты лучшие оружейники Нолда, мастера клинка и опытные фехтовальщики, и в итоге в свои двадцать четыре Кристина неплохо владела мечом.

Лорд Джеймс поднялся и повернулся к окну. Кристина расценила это как нежелание продолжать разговор с непутёвой дочерью и попятилась было к двери, но короткий взмах его руки заставил её замереть.

— Ты же у меня умная девочка. — Ну вот, вместо лорда Джеймса с ней снова говорил отец. Голос его звучал тихо и устало. — Я, признаться, даже понимаю тебя… Ты всегда была свободолюбивой. Но тебе стоило просто меня предупредить, а не убегать. Да и вообще, вызвать на дуэль будущую леди Шингстена…

— Но ведь и я — будущая леди Нолда, — гордо вскинула голову Кристина. — Причём я, в отличие от неё, буду именно правящей леди. Хотя… Думаю, ты знаешь Джоната?

— Знаю, — кивнул отец. — Он слабый человек, и им помыкают его жена и мать…

Что ж, значит, формально правящей леди Шингстена будет Анабелла… Кристина усмехнулась. Как бы под властью этой истеричной стервы юго-восточной земле Драффарии не пришёл конец.

В комнате горел камин, и Кристина несмело подошла к нему, чтобы согреть замёрзшие от волнения руки. Багряные языки пламени, отражаясь от длинных каштановых волос девушки, делали их почти медными. Простая причёска Кристины давно растрепалась, несколько шпилек она потеряла в Нижнем городе, а на испачканную ленту было страшно смотреть.

— Тебе нужно замуж, — вздохнул вдруг отец.

— Опять?! — Кристина резко повернула голову, отвернувшись от огня.

— Рано или поздно тебе всё равно придётся сделать это. — Лорд Джеймс бросил на дочь строгий взгляд. — Хоть в двадцать четыре, хоть в тридцать пять. Нолду нужен наследник. Жаль, я давно не писал своему бывшему оруженосцу… Ты наверняка его не помнишь — когда он получил свои рыцарские шпоры, тебе было всего пять.

— Как можно забыть, что у тебя в оруженосцах был лорд Штейнберг? — сдержанно улыбнулась Кристина. Обычно оруженосцами становились юноши из вассальных домов, и редко случалось, чтоб один лорд становился наставником сына другого лорда.

— Да, а ведь он, между прочим, ещё не женат. Да и не собирается жениться, судя по всему. Последний раз мы с ним виделись у короля на приёме по случаю окончания Фарелловской войны…

Кристина плохо помнила оруженосца отца, но сейчас в памяти всё же всплыл мутный образ довольно симпатичного зеленоглазого темноволосого юноши, острого на язык, внимательного и смелого. Проживая в Эори, он обращал не так много внимания на маленькую Кристину, видимо, считая общение с ребёнком ниже своего достоинства. Потом Кристина видела его краем глаза, провожая отца на Фарелловскую войну: на Узком тракте недалеко от Эори армии Нолда и Бьёльна встретились, чтобы продолжить путь до границы вместе, и она хорошо помнила этот день.

— Иногда ты мне его напоминаешь, — продолжал отец. — Хайнц… То есть, Генрих тоже был довольно упрям и прямолинеен, никогда не боялся высказать своё мнение, пусть даже оно шло вразрез с моим. Да и вообще ничего не боялся… Знаешь, — усмехнулся он, — иногда я даже подумывал выдать тебя за него, хоть он и старше тебя почти на тринадцать лет. Может, тогда мы бы могли объединить наши земли… — Он сделал паузу, и в комнате стало так тихо, что Кристина слышала стук собственного сердца. — Впрочем, это всё глупые мечты. Иди спать, Кристина. И, прошу тебя, не ходи ты на эту дуэль. Лорду Киллеану я напишу, а перед младшими Карперами извинись как-нибудь сама.

Девушка молчала. Как она может не пойти на дуэль, если сама же и вызвала на неё Анабеллу? Ещё и извиняться… Ведь тут затронут вопрос чести…

— Хорошо, отец, я не пойду, — прошептала она и покинула кабинет.

***

Натали, молодая светловолосая служанка, помогла расплести волосы и раздеться.

— Что-то вы припозднились, миледи, — заметила она. Как будто не знает, что случилось — наверняка уже весь замок трещит об этом…

— Да, вышла маленькая неприятность.

Кристина устало рухнула на заправленную кровать. Натали, зевая, выудила из шкафа ночную сорочку, но леди Коллинз покачала головой.

— Помоги достать кое-что.

Девушка поднялась и направилась за ширму у шкафа, Натали — за ней. Там стоял большой кованый сундук, который им вдвоём было не поднять. Но этого и не требовалось. В серо-голубых глазах Кристины лишь на миг сверкнул золотой огонёк, а сундук сам собой чуть приподнялся, паря в воздухе. Она успела достать из-под него небольшой плоский ключ, прежде чем сундук тяжело рухнул на пол, подняв в воздух облачко пыли.

— Ох, в этот раз повезло, — усмехнулась Натали.

Кристина коротко хохотнула. Да, телекинез ей давался не очень хорошо: однажды она точно так же пыталась поднять сундук и, не выдержав, уронила его себе же на ногу. Потом пришлось пролежать в постели несколько седмиц.

— Прикроешь меня? — спросила Кристина, отпирая тяжёлый замок.

Крышка сундука поднялась с режущим слух скрипом. Девушка извлекла оттуда её личный меч, который не хотела относить в оружейную, посему и хранила в комнате. Разумеется, она часто отдавала его на чистку и заточку, как и лёгкие доспехи — наручи, поножи и кольчужный горжет.

— Конечно, миледи, — отозвалась Натали.

— Тогда помоги одеться. Всё равно ложиться спать уже нет смысла.

Кристина надела штаны, которые заправила в высокие сапоги со шнуровкой, поверх серой рубашки натянула шерстяной коричневый дублет с кожаными вставками. В каждый сапог спрятала по маленькому ножику и, наконец, к поясу прикрепила ножны с мечом. Пока Кристина оглядывала себя в зеркало, Натали заплетала ей волосы в длинную косу.

— Вы только будьте осторожнее, миледи, — проговорила служанка. — Говорят, Анабелла эта — ведьма.

— Но ведь и я… — Конечно, ведьма — это громко сказано. Кристина не владела ни боевыми заклинаниями, ни силой слова и вообще мало что умела. А имеющиеся силы ей не хотелось выставлять напоказ.

— Да, но вы-то её не знаете… Мало ли какие у неё способности…

Да, Натали была права, но Кристина полагалась на своё умение владеть мечом и изворотливость, за которую её часто хвалили учителя. Стоит увернуться от одного удара, который противница попытается сделать решающим, — и ты, считай, спасена. А там и самой ударить…

Когда пробило пять пополуночи. Кристина бросила меч в ножны и, позвав с собой Натали, направилась к выходу из комнаты.

— Запрись. Если будут стучать, скажи, что я больна. Если приведут лекаря, скажи, что мне лучше и я не хочу никого видеть, даже отца. Я потом сама перед ним извинюсь, — вздохнула она.

Служанка взволнованно вздохнула.

— Не беспокойся, — улыбнулась Кристина. — Я быстро. Прикончу выскочку Анабеллу и сразу вернусь.

Натали посмотрела на госпожу с укором и толикой испуга, но та как ни в чём не бывало продолжала:

— Я пойду через заброшенную калитку, через неё и вернусь. Подготовь мне чистую одежду и воду.

— Хорошо, миледи.

Поддавшись неожиданному порыву, Кристина не выдержала и обняла Натали. Мало ли что может случиться, вдруг она видит служанку последний раз? Они всё-таки давно дружили…

— Ну чего вы… — залепетала та. — Идите, идите с Богом.

В коридоре было пусто, что Кристину слегка удивило. Она ожидала, что отец поставит охрану, и уже даже придумала, как от неё отделаться. Тотчас в голову пришла мысль, что идти к заброшенной калитке опасно — лорд Джеймс явно догадался, как Кристина выскользнула из замка днём. Что же делать?

Зацепившись за самую ничтожную догадку, девушка сунула руку в карман дублета. Ну слава Богу…

Сжимая в руке тонкую пластинку с вычерченной на ней руной, Кристина пошла вперёд, то и дело озираясь по сторонам. Если случайно ступала громко — замирала, прислушиваясь, и, лишь убедившись, что её не услышали, шла дальше. Застывала, прижимаясь к стене и ожидая, когда по соседнему коридору пройдёт стражник. Так она спустилась со своей башни и, наконец, подошла к повороту, который вёл к маленькой, неприметной двери.

Кристина осторожно выглянула из-за угла. Что ж, она оказалась права — возле теперь уже не заброшенной калитки сидела пара стражников с копьями. Девушка прицелилась и бросила пластинку с руной прямо им под ноги. Стражники переглянулись, потом взглянули на пластинку… И тут же, как по команде, оба встали и разошлись по сторонам, словно обнаруженный ими предмет был ядовитым.

Кристина усмехнулась. Может, она смыслила в магии не так много, но морок давался ей легко, особенно если сделать амулет.

Убедившись, что стражники отошли на достаточное расстояние, чтобы не видеть её, она подошла к дверце и легонько толкнула её. Даже не заперта… Видимо, либо ключ от неё потеряли много лет назад, либо замок уже совсем заржавел и испортился.

Кристина осторожно прикрыла за собой дверь и взглянула на небо, алеющее в лучах рассвета. Уже почти шесть, стоит поторопиться.

***

На рассвете Мёртвая роща ещё спала. На то она и была названа Мёртвой. То ли из-за каких-то мистических причин, то ли из-за непригодных природных условий в ней не селились ни птицы, ни звери, почти не было растений, росли лишь сухие голые деревья, нагоняющие своим видом тоску и страх, и жёлтая мёртвая трава.

Карперы уже ожидали её, хотя до шести оставалось минут пятнадцать. Анабелла, как и вчера, в чёрном мужском камзоле, брюках, с заплетёнными в косу рыжими волосами, выглядела развязно и самоуверенно. Джонат же всем своим видом показывал, что явно жалел о том, что во всё это ввязался, что позволил жене участвовать в поединке, что вообще приехал в Нолд. Но отступать было некуда — ни Карперам, ни Кристине.

— Доброе утро, — первой подала голос она.

Анабелла оторвалась от созерцания собственных ногтей.

— Для кого-то доброе, — протянула она, — а для кого-то, возможно, последнее. Ну что, миледи, начнём?

В мыслях всплыло предложение отца извиниться, но Кристина быстро выкинула его из головы. Это было бы попросту унижением.

— Начнём, — вздохнула она, наблюдая, как Джонат с неохотой подходит к своей жене и протягивает ей меч.

— Думаю, я имею право, — начал он, — предложить вам, миледи, примириться и избежать поединка.

Ответом ему было молчание, сопровождаемое яростными взглядами девушек.

— Что ж, — пожал плечами Карпер. — До первой крови или?..

— До смерти, — заявила Анабелла.

Кристина хотела было возразить, но потом поняла, что ей самой, в общем-то, терять нечего. Умрёт она? Зато умрёт с незапятнанной честью. Умрёт Анабелла? Поделом. Возможно, за неё вступится Джонат, но, чёрт возьми, у них даже один меч на двоих! Он не успеет и пальцем пошевелить, как Кристина перережет ему глотку.

Девушки почти одновременно обнажили мечи. Кристина наступать не спешила, Анабелла тоже. Но внезапно леди Карпер сделала осторожный выпад, который Кристине ничего не стоило отразить. Явно прощупывает почву…

Видимо, Анабелла быстро поняла, чего стоит её противница, и вскоре звон скрежещущей стали стал слышен всё чаще и чаще. В утреннем воздухе то и дело вспыхивали искорки, а клинки отражали рассветные сполохи.

Кристина не поняла, в какой момент начала ощущать усталость. Она с трудом отразила, наверное, сотню уверенных ударов Анабеллы, пригнулась, уворачиваясь от её меча, скользнувшего в паре сантиметров от горла. Вроде бы они сражались не так долго, и до этого она чувствовала себя отлично. А ведь Кристина не спала всю ночь, да и не ела давно… В какой-то момент она не выдержала напора Анабеллы, которая, казалось, и не думала уставать, ноги подкосились, и девушка осела на одно колено. Она пригляделась, но перед глазами всё поплыло, и Кристина не смогла определить, горят ли радужки Анабеллы магическим золотом. Впрочем, это даже неважно…

Попытавшись отбить очередной удар леди Карпер, Кристина выронила меч и поняла, что не может его поднять — руки дико дрожали, не осталось никаких сил. Ну что ж, значит, это конец?

Потом Кристина не могла вспомнить, что руководило ею в тот момент — жажда жизни, ненависть к Анабелле, безумие, ещё что-то… Она, бросив короткий взгляд на посмеивающуюся Анабеллу, занёсшую меч, дёрнула рукой, извлекая из-под шнуровки сапога миниатюрный ножичек, и вогнала тонкое лезвие прямо в шею леди Карпер. Всё это произошло буквально за мгновение, и ещё меньше времени Кристине понадобилось на то, чтоб извлечь нож из мягкой, рассыпчатой, словно снег, плоти.

Кажется, в лицо ей брызнуло что-то горячее, пахнущее железом. Выронив нож, Кристина осторожно встала, и лишь тогда её взгляд сосредоточился на Анабелле, точнее, её трупе. Девушка уже не дышала, и лишь из небольшой, но глубокой раны на шее билась тонкая струйка алой крови. Спустя время Кристина вспоминала этот момент и осознавала, что тогда ей вообще не пришло в голову, что это было её первое убийство.

Осознание накатило позже и отняло у неё много сил.

Девушка вытерла лицо рукавом и поглядела вперёд. Бледный как смерть Джонат сидел, прижавшись к стволу дерева, бешено округлив глаза, и, кажется, даже не дышал. Кристина хотела поднять меч, но руки всё ещё дико дрожали, а ноги словно приросли к земле. Джонат тем временем порывисто вскочил, сорвался с места и, спотыкаясь, побежал прочь. «Он слабый человек», — сказал отец. Да, слабый — и трусливый, помимо всего прочего. Кристина не стала его догонять.

Она не слышала, как в роще оказались солдаты отца, и не удивилась их появлению. Она не подумала, что он мог попросту догадаться о том, что она всё-таки пошла на поединок. Раскусить их с Натали ложь было действительно легко.

— Миледи, лорд Джеймс велел проводить вас в замок, — сообщил капитан гвардии замка Оскар Эдит. Он всегда нравился Кристине, но в этот раз… В этот раз ей хотелось его ударить, накричать на него, высказать всё, что она думает.

Но какое ему дело до её переживаний?

— Миледи… — повторил Оскар, и Кристина пошла.

***

Её ввели через главные ворота — так обычно в город въезжает триумфатор-победитель, вернувшийся с войны… или закованный в цепи, посаженный в клетку преступник, испытывающий на себе всю силу народного гнева. Кристина горько усмехнулась: сейчас она была одновременно и победительницей, и преступницей. Несмотря на то, что за убийство на дуэли королевский закон не предусматривал никакого наказания, девушка понимала: она совершила самое настоящее преступление, убила, лишила жизни…

Слава Богу, что стояло раннее утро, иначе вокруг неё бы точно собралась толпа… И ещё неизвестно, что бы эта толпа делала: приветствовала её или закидывала камнями.

Кристину проводили в её комнату, забрав не только меч и доспехи — прихватили весь сундук. Когда она, ничего не понимая, бессильно опустилась в кресло, послышался звук задвигаемого засова. Из-за ширмы испуганно выглянула Натали.

— Миледи, вы живы?

— Как видишь, — тихо, почти беззвучно отозвалась Кристина.

— Они мне не поверили. Когда милорд спросил, что с вами, я ответила, как вы велели… Но он настаивал, мне пришлось его впустить…

— Я понимаю тебя, — сказала она. — Мой план был далеко не безупречен.

Можно сказать, он был изначально обречён на провал, но Кристина поняла это лишь сейчас.

— Миледи, а что с лордом Карпером и его женой? — боязливо поинтересовалась Натали, наклоняясь и пытаясь взглянуть в лицо госпожи. Та отвела взгляд.

— Анабеллу я убила, — произнесла Кристина таким тоном, будто говорила о добытых на охоте трофеях. — А Джонат сбежал. Мы договорились драться до смерти…

— Как вы, миледи? — Натали присела на подлокотник кресла и приобняла её за плечи. — Вас ранили?

— Да. То есть нет.

Пожалуй, она не о душевных ранах спрашивает. Кровь на Кристине была — но не её, чужая. Немного болели ноги и правое запястье. Но это совсем несерьёзно — куда страшнее сам её поступок. Господи, почему, почему осознание нелепости, жестокости, несправедливости совершённого рухнуло на неё только что и придавило почти насмерть? Даже дышать тяжело от осознания…

— Но у вас кровь…

Приказ Кристины приготовить воду Натали выполнила, поэтому ей быстро удалось смыть с её лица алые разводы, напоминающие дорожки от слёз на бледной коже. Кристина никак не реагировала на то, что делала служанка — просто смотрела в стену, не моргая.

— Боже, Натали, что же со мной теперь будет… — прошептала она.

Голова Кристины безвольно упала на хрупкое плечико служанки. Та погладила свою госпожу по спине.

— Судить-то уж точно не будут. И милорд наверняка простит. Вы же у него единственная.

Эти слова вызвали в душе Кристины волну раздражения. Какого чёрта поединки разрешены? Какого грёбаного чёрта её не будут судить? И какой силы милосердием должен обладать отец, чтобы простить её? Может, даже не за убийство, а за то, что ослушалась, проявила чрезмерное своеволие, не посчиталась с его мнением… разочаровала… По сравнению со всем этим убийство, конечно, не меркло, но оно было явно не единственным, за что отец мог Критстину возненавидеть.

— Он не простит, — отозвалась она. — И никто не простит.

Натали, кажется, её не поняла.

— Я хочу есть, — вдруг сказала Кристина, поднимая голову. — Тебе можно выходить?

— Не знаю. К вам, поди, охрану приставили. Пойду спрошу.

Натали подошла к двери и тихонько постучала.

— Я знаю, что миледи выходить не велено, — пресекла она ненужные вопросы. — А мне можно? Я ей еды принесу.

Дверь отворилась, один из стражников, грубо схватив служанку за локоть, вытащил её из комнаты и тут же запер дверь снова. Послышались гневные возгласы Натали.

Кристина сама сняла с себя одежду, набросила тёплый красный халат, отделанный на воротнике лисьим мехом, и рухнула в постель. Хотелось забыться долгим крепким сном и никогда не просыпаться. Постель была холодной, и Кристина судорожно закуталась в меховое одеяло.

Её вдруг захотелось поскорее умереть — смерть для неё, пожалуй, была самым лёгким и справедливым избавлением. Ей думалось, что, убив Анабеллу, она отстоит свою честь, но вместо этого Кристина лишь запятнала совесть, вдобавок разочаровав отца.

Отец… Почему он до сих пор не пришёл? Девушка рассчитывала, что он тут же захочет высказать непутёвой дочке всё, что думает о ней. А осознание неизвестности делало только хуже, оно разрывало голову и не давало спокойно собраться с мыслями.

Только Кристина начала дремать, как дверь снова открылась, в неё быстро впорхнула Натали, и их вновь заперли. В руках у служанки был поднос, накрытый полотенцем. Запаха Кристина почему-то не чувствовала. Возможно, потому что уткнулась лицом в подушку, из последних сил сдерживая запоздалые слёзы.

— Что там, как отец, не знаешь? — глухо задала она вопрос, не поднимая головы.

— Не знаю, — пожала плечами Натали, аккуратно ставя поднос на небольшой прикроватный столик. — Я до кухни и обратно. Стражники на мои вопросы не отвечали, кухарки тоже.

— Прости, это я виновата…

— Передо мной вы не виноваты.

Да, она права. Перед ней, может, и не виновата, хотя именно из-за неё Натали вынуждена сидеть взаперти и не получать ответов на свои вопросы. Зато виновата перед отцом, перед Нолдом, перед самой собой. Теперь лорд Джеймс точно убедился, что унаследовать Эори Кристина не достойна. Что же будет с отцовской землёй…

Но сейчас об этом думать не хотелось. Кристина даже не поднялась, когда Натали позвала её.

— Вы же сами просили, — недоуменно произнесла служанка. — Ешьте, пока горячее…

Кристина не ответила, накрываясь одеялом с головой.

Она пролежала в кровати пару часов, то забываясь тревожным болезненным сном, то просыпаясь. Ей постоянно снились смерть, кровь и ужас, который Кристина испытывала, то и дело вспоминая момент убийства. Она и не думала, что это будет так легко… Один удар, одно движение руки — и всё. Девушку передёргивало от мысли, что благодаря такому же точному удару она могла умереть сама.

Натали оставалась с ней, но молчала. Не было никаких вестей от отца. Не было вообще ничего, кроме четырёх стен и ненависти к самой себе.

Миновало утро, настал яркий тёплый день — такая редкость для северного ненастного Нолда… Кристина невольно улыбнулась лучам полуденного солнца, что робко заглядывали в её комнату сквозь плотные шторы. Потом она поняла, что всё-таки голодна. Закутавшись в одеяло, села на краешек кровати, пододвинула маленький столик, на котором стоял поднос, и откинула полотенце.

Дремавшая у окна Натали открыла глаза и, увидев, что её госпожа всё-таки решила не морить себя голодом, улыбнулась.

— Уже остыло всё, — покачала головой служанка. — Может, свежего принести? Наверное на ужин что-то готовят, неужто вам не оставят?

— Нет, не надо, — отозвалась Кристина.

Мясо было слишком жёстким и достаточно холодным, хлеб успел значительно подсохнуть, а вино оказалось совсем некрепким, но она съела всё, чтобы не обижать Натали. Да и, в конце концов, неизвестно, сколько ещё ей сидеть взаперти, а служанку могут ещё раз не выпустить… Мелькнула мысль, что отец попросту решил уморить её голодом, и Кристина чуть улыбнулась. В любом другом случае он бы не стал так поступать, но сейчас-то всё по-другому. Сейчас она такого более чем заслужила.

Подойдя к окну (при этом каждый шаг отдавался болью во всём теле), Кристина откинула светло-фиолетовые шторы и оглядела Нижний город, горстки тёмных крыш и совсем крошечные фигурки людей. Только вчера, двадцать четыре часа назад, всё было хорошо. Надо же, как один день может изломать сразу несколько судеб…

Кристина резко отвернулась — гнать прочь ужасающие воспоминания не получалось, и они разрывали голову, лежали тяжёлым камнем на душе, выбивали пол из-под ног…

Ожидание томило. Неужели лорд Джеймс запер её навсегда? Неужели он даже не хочет её видеть? Кристина успокаивала себя тем, что он даёт время: ей — подготовиться к разговору, а себе — вынести вердикт. Нужно просто подождать.

Тяжело вздохнув, Кристина вернулась в постель. Что же решит отец? Оставит ли наследство ей или как можно скорее выдаст замуж — неспроста же он заговорил об этом вчера… Впрочем, кому ещё лорд Джеймс может передать власть, если не ей? Хотя он вполне может найти какую-то лазейку в наследственных обычаях, чтобы завещать Нолд кому-то ещё и тем самым наказать дочь за всё, что она натворила.

Кристина долго думала об этом, и такая участь казалась ей чересчур мягкой. Она хотела поделиться своими раздумьями с Натали, но та, видимо, не спавшая всю ночь, уснула, устроившись в просторном кресле. А Кристина так и не уснула, несмотря на усталость, терзаясь противоречивыми мыслями. Думала о прошлом и как будто снова переживала моменты поединка — от этого дико трясло, а на глазах выступали слёзы. Размышляла о будущем и понимала, что его у неё теперь нет, а во всём виновата она и только она. Что ж, заслужила.

Как только закат вступил в свои права и окрасил небо в ярко-розовый цвет, Натали резко открыла глаза и подорвалась с места, решив во что бы то ни стало принести госпоже ужин. Кристина пыталась уверить служанку, что не голодна, однако все её убеждения прошли даром. Натали, ловко уговорив охранников, шмыгнула из комнаты.

Кристина встала, касаясь босыми ступнями мягкого ковра, и погляделась в зеркало, снедаемая скукой. Да уж, в гроб и то краше кладут. Волосы растрепались и спутались, под глазами пролегли тёмные круги, а взгляд был затравленным и полным ужаса и тоски.

Лучше бы её отправили в темницу, там наверняка веселее. Но отец, разумеется, этого делать не будет. По закону темницы она не заслужила, по её собственному мнению — заслужила, и ещё как.

Она понимала, что Анабеллу ей вовсе не жаль. Но лучше бы её убил кто-нибудь другой, честное слово. Осознание убийства пугало с каждым часом всё сильнее, и было вообще неважно, из-за чьего именно убийства Кристине довелось испытать такие муки совести. Окажись на месте Анабеллы другой человек, вряд ли что-то бы изменилось.

За дверью послышались торопливые шаги, звуки отпираемого засова. Через мгновение в комнате показалась весьма встревоженная Натали.

— Что такое? — Кристина запахнула халат, так как дверь служанка закрыть не удосужилась и в комнату заглядывали слегка удивлённые поведением девушки стражники.

— Миледи… Лорд Джеймс…

— Что?! — Кристина не на шутку встревожилась.

— Я шла на кухню, и он мне встретился. Думаю, что неслучайно. Велел проводить вас к нему.

Кристина облегчённо выдохнула. Ведь она своим проступком могла довести отца… Нет, об этом лучше не думать. Лорд Джеймс был уже немолод, а его сердце — достаточно слабо. Своим поведением она явно могла усугубить дело.

Через несколько минут, одетая в простое тёмное платье, Кристина в сопровождении двух стражников и служанки направлялась по коридорам замка в кабинет отца. Натали ободряюще коснулась её руки, на что Кристина улыбнулась и переплела их пальцы. Странно, но волнения она не чувствовала, так как уже продумала все варианты своего наказания вплоть до королевского разбирательства. Всё, что оставалось, — надеяться на то, что хотя бы отец простит её.

Но когда двери закрылись, оставляя Кристину наедине с лордом Джеймсом, девушка поняла, что от страха не может дышать, а стук её сердца, возможно, слышит за дверью Натали.

Отец сидел в своём кресле у камина. В его комнате было теплее, чем у Кристины, и девушке стало слегка жарко в её платье.

Молчание затянулось. Отец даже не смотрел на неё, и Кристине становилось всё страшнее. Зачем он позвал её, если не хочет видеть? Зачем тянет? Что он вообще думает о ней?

— Простите меня, милорд. — Девушка, решившись, присела в реверансе. — Я осознала свою ошибку и готова понести самое суровое наказание.

Она старалась, изо всех сил старалась, чтобы её голос звучал ровно и покорно, но невесть откуда взявшиеся ядовитые нотки всё портили.

Отец молчал, и Кристине ничего не оставалось, как разглядывать то каменный пол под ногами, то серые, увешанные охотничьими трофеями и портретами предков стены, то плотные шторы на окнах, сквозь которые даже не проглядывали закатные лучи — отец почему-то не любил солнечный свет.

— Знаешь, Кристина, — вздохнул вдруг лорд Джеймс, не отрывая взгляда от огня, — я начал ожидать от тебя подобного, когда ты в тринадцать лет ударила сына барона Бейкера так, что у него пошла кровь носом. А ведь он был на три года старше тебя. Да, я ожидал подобного, но чтобы…

— Простите, отец, — снова взмолилась Кристина.

— У меня-то ты за что просишь прощения?

— За то, что разочаровала.

Отец оторвал взгляд от камина и посмотрел на дочь. У Кристины начали трястись руки, ей показалось, что её сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Во взгляде его читался немой вопрос.

— Это всё пустые разговоры, Кристина. Я позвал тебя поговорить о другом.

Кристина задрожала ещё сильнее.

— Что значит «пустые разговоры»? — тихо спросила она, чувствуя, как срывается голос и глаза застилают слёзы. — Для меня это… От этого ведь зависит вся моя жизнь! Может, вы, батюшка, думаете, что для меня это просто игрушки, — продолжила она сначала тихо, но затем всё громче и отчаяннее, — но я всё это время не находила себе места, даже не представляя, что вы теперь обо мне думаете. Да, я совершила ошибку — и я искренне раскаиваюсь. Впрочем, если вы мне не верите… Скажите, что меня ждёт за это.

Когда лорд Джеймс усмехнулся, ей захотелось развернуться и уйти, хлопнув дверью. Значит, отец попросту не понимает, насколько всё серьёзно? Подумаешь, убила на дуэли человека…

— Ты отправишься в бьёльнскую женскую обитель.

— В монастырь?!

Вот этого Кристина точно не ожидала. Она даже не думала об этом. Даже не предполагала.

— Да, Кристина, в монастырь. Но не волнуйся, если не хочешь становиться монахиней — не надо. Поживёшь там несколько месяцев, а я за это время найду тебе подходящего мужа.

Насколько же отец теперь её ненавидит, что не хочет даже держать при себе…

Впрочем, перспектива стать монахиней её вовсе не испугала. Чаще всего у женщин было больше шансов хоть чего-то добиться в жизни именно в монастыре, а не в миру. Там, помимо молитв, у каждой есть особое послушание, особая миссия: переписывать книги, снабжая их иллюстрациями-виньетками и исправляя ошибки, учиться разбираться в травах и целительстве, а потом поступить на службу лекаркой в какой-нибудь замок, изучать движение звёзд, Луны и Солнца, облаков и ветров, составлять карты и вести летописи… В общем, познавать тонкости не только религии, но и науки. Не то чтобы Кристина искренне интересовалась наукой, однако она ещё с детства увлекалась историей и географией, а ещё любила читать, проводя много времени в замковой библиотеке Эори.

Получается, несколько месяцев ей предстоит жить в монастыре и выполнять какое-либо послушание, делая в первую очередь для самой себя себя весь окружающий мир лучше и понятнее… А это точно наказание?

— Начинай собираться, завтра утром нужно будет выехать, — продолжал отец. — Настоятельнице я уже написал. Тебя сопроводит небольшой отряд во главе с капитаном Эдитом. Можешь взять с собой служанок, хотя, думаю, вряд ли они тебе потребуются.

Внезапно холодный тон отца пробирал до костей. За что он так с ней? Она же попросила прощения, искренне попросила, причём дважды… Кристине хотелось выяснить, в чём дело, броситься на колени перед лордом Джеймсом, в слезах вымаливать прощение; хотелось, чтобы он точно сказал, прощает или нет…

Но она лишь тихо произнесла:

— Я слушаюсь, милорд. — И направилась к дверям. Как только она коснулась чёрного резного дерева, сзади раздался усталый голос лорда Джеймса:

— Кристина, милая, страшнее всего не то, что ты ввязалась в дуэль и совершила убийство. Рано или поздно тебе всё равно пришлось бы убить, это неизбежно. Страшнее всего то, что ты ослушалась меня. Ты пообещала не ходить, но всё же пошла, тем самым обманув моё доверие.

Чёрт, а ведь именно об этом она и думала всё это время… и угадала. Дело даже не в убийстве. Дело в разочаровании. У отца просто лопнуло терпение, ему надоело держать при себе строптивую, чересчур своенравную непослушную дочь. А в монастыре от неё будет хоть какая-то польза, не то что дома…

Ничего не ответив, Кристина приоткрыла дверь и покинула кабинет отца.

***

— Я поеду с вами.

— Не стоит, Натали. Поездка будет долгой и утомительной.

— Вот именно. Вам понадобится помощь. Моя помощь.

— Правда, не стоит.

— А я всё равно поеду!

Кристина закатила глаза. Натали невозможно было отговорить, и она почти смирилась с тем, что её служанке придётся жить в монастыре при своей госпоже, а потом делить с ней скучнейшие дни в замке её будущего мужа. Натали была сиротой, ей всё равно некуда идти. Поэтому, пожалуй, стоит уступить.

Кристина негромко вздохнула и открыла шкаф. Надо бы взять с собой какую-то одежду… Многого ей не нужно — в монастыре всё равно выдадут соответствующую одежду, а доспехи и оружие отец всё равно ей не доверит. Натали пыталась помочь, но больше всё-таки мешала под ногами. Она явно была взволнована судьбой своей госпожи, что Кристину очень тронуло. Хоть кто-то в этом мире её не ненавидит…

— Может, ты всё-таки не поедешь? — предложила она последний раз.

— Поеду, — упрямо заявила служанка.

Ночь перед отъездом прошла без сна. Кристина ворочалась с боку на бок, но заснуть так и не смогла. Перед глазами то и дело мелькали воспоминания: злобная усмешка Анабеллы, тонкий нож, вспоровший её шею, струйка крови и горячие брызги… К утру Кристина не выдержала и разрыдалась. Плакала долго, навзрыд, сжимая пальцами и зубами ни в чём не повинную подушку, едва не рвала на себе волосы. Она совершила убийство, она предала доверие отца, она сама разрушила свою жизнь… И как ей теперь жить с этим?

Прибежавшая её разбудить Натали ужаснулась и несколько минут стояла молча, не решаясь даже дать о себе знать.

Наконец Кристина успокоилась и послушно встала с кровати. В конце концов, у неё будет ещё много времени, чтобы вдоволь нарыдаться.

Карета, запряженная парой лошадей, ждала её у главных дверей. Кристина не спеша вышла из замка, глянула на стремительно темнеющее под натиском туч небо и накинула на голову капюшон плаща. Сзади медленно шла Натали, то и дело поглядывая на замок. Наверное, ей всё-таки не очень хотелось отсюда уезжать… Кристине тоже, но выбора у неё не было.

В провожатые отец, как и обещал, выделил непутёвой дочке два десятка солдат во главе с Оскаром, но самого его Кристина почему-то не увидела. От этого у неё защемило сердце, но она не подала виду и, стараясь держаться гордо, подошла к карете. Внезапно услышала, как её негромко позвали, и отчего-то не захотела повернуться сразу.

Но всё-таки повернулась. Отец стоял в паре метров от кареты, скрестив руки на груди и пронзительно смотря на дочь. На нём был чёрный меховой плащ, явно наспех накинутый поверх белой с серебром рубашки и чёрного камзола — видимо, он всё-таки не собирался выходить, но в последний момент передумал.

Кристина медленно, неуверенно подошла к нему и замерла в недоумении, когда отец заключил её в объятия. Она ожидала чего угодно — молчания, холодного «прощай», каких-то вполне ожидаемых напутствий… Но только не объятий. Однако неуверенно обвила руками его пояс, не решаясь прижаться слишком близко. Наверняка лорд Джеймс чувствовал, как она дрожит от волнения и недоумения, как неистово бьётся её сердце… поэтому, видимо, и усмехнулся едва заметно.

Захотелось вдруг сказать ему, что она не выйдет замуж больше никогда и ему нет смысла искать ей мужа. Что она останется в монастыре, примет постриг и будет какой-нибудь переписчицей книг или создательницей научных трудов по истории. Но Кристина прекрасно понимала, что это не её судьба, что такого никто не допустит. Ей нужно будет выйти замуж и родить наследника, иначе род Коллинзов прервётся — прервётся по её вине. И не будет никаких книг и научных трудов, послушаний и изучения небесных светил, гимнов и молитв. Будет замок, муж, дети, аллод с его вечными проблемами, казна, доходы и расходы, хозяйство, власть… Не то, о чём она мечтала, хотя и уже привыкла к мысли, что именно такое будущее её ждёт.

Но всем плевать на то, о чём она мечтала.

— Пожалуйста… — сказал вдруг отец, не выпуская Кристину из объятий, — береги себя.

Она подняла голову и слабо кивнула.

Вскоре карета тронулась, но выглянуть из окна Кристина решилась, лишь когда они покидали пределы Нижнего города.

Окружающий пейзаж не навевал положительного настроения. Дороги по весне раскисли, деревья, ещё не покрытые свежей листвой, выглядели жутко, а небо… Небо было словно из самого худшего ночного кошмара — тёмно-серое, затянутое чёрными тучами, из которых мог вот-вот всыпать дождь или даже град.

Натали выглянула в окно и вдруг прикрыла рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть.

— Что такое? — сухо спросила Кристина, прикрыв глаза.

— Да заяц дорогу перебежал. Не к добру это, миледи, — встревоженно произнесла служанка. — Может, повернём?

— Ты что, отец ни за что не позволит мне вернуться. И вообще, оставь, это всё пустые суеверия.

Натали лишь вздохнула и покачала головой.

***

Первые дни путешествия проходили относительно спокойно. Путь предстоял неблизкий: бьёльнская обитель была единственным женским монастырём во всей Драффарии, а ехать туда предстояло не меньше полутора седмиц. Конечно, если бы Кристина ехала с двумя-тремя спутниками, а не с двадцатью, то добралась бы туда быстрее…

Разговаривали с ней только Натали и Оскар, да и сама она не имела никакого желания общаться с кем-либо ещё. Ей хотелось поскорее оказаться в этом проклятом монастыре: дорога её сильно утомляла. Постоянный холод, сквозняки, полевые условия, дожди и грозы порядком надоедали. Тракт, по которому они ехали, окружал лес, где всегда могла поджидать опасность. Стенки кареты давили на сознание, и Кристина чувствовала себя словно изолированной от всего мира, запертой в этой маленькой темнице, полной сквозняков, в которой, помимо всего прочего, было очень неудобно спать.

Вскоре она решила переодеться в дорожный костюм и перебраться на лошадь. Натали, разумеется, последовала за госпожой.

День уже клонился к вечеру, небо было пасмурным, чёрные тучи мешали солнцу ронять на землю свои последние лучи. Кристина разговорилась с Оскаром Эдитом: девушку тронуло, что он искренне сочувствовал ей и вовсе не осуждал, хотя было за что. Капитан, видимо, первый оказался в курсе выходки своей леди, так как руководил патрулями в городе.

— Вам, должно быть, влетело от моего отца? — спросила Кристина смущённо.

— Влетело, — кивнул Оскар, улыбаясь, — но не сильно. Хотя, думаю, если бы с вами что-то случилось — не сносить мне головы.

— Простите. — Девушка натянула поводья и бросила мимолётный взгляд на Натали. Та ехала рядом молча, при этом выглядела она какой-то рассеянной. Служанка тяжело дышала, словно хотела что-то сказать, но никак не решалась.

— Ничего страшного, — покачал головой капитан Эдит, — всё-таки, кто в этой жизни не совершает ошибок?

— Моя ошибка, пожалуй, чересчур тяжела, и за неё я слишком высокую цену заплатила, — вздохнула Кристина. — Можно сказать, непомерную.

— Будь она непомерной, вас, возможно, уже не было бы в живых. — Оскар поймал её взгляд и ободряюще улыбнулся. Кристина была поражена его искренней прямоте и тому, что он в принципе ей сочувствовал.

«Может, не останься я в живых, было бы лучше», — хотела ответить она, но вовремя замолчала. Даже думать так — эгоистично и несправедливо. Кристина корила себя за такие мысли, но они были слишком навязчивы, чтобы отделаться от них окончательно.

Её смерть, скорее всего, ничего бы не исправила… ничего, кроме её душевных мучений.

— Но мне тоже стоило быть ответственнее, — вдруг снова подал голос Оскар. Заметив удивлённый взгляд Кристины, он усмехнулся и уточнил: — Многие мои гвардейцы знают вас в лицо. Следовало, узнав о вашем побеге, тут же поднять их всех на поиски, а я вместо этого посмеялся и сказал лорду Джеймсу, мол, погуляет и вернётся, не переживайте…

Эти слова заставили Кристину улыбнуться — в последнее время мало что вызывало у неё улыбку, но разговор с Оскаром помогал ей отвлечься от тягостных мыслей.

— Вашей вины здесь нет. Только моя, — сказала девушка.

Тучи тем временем начали таять, и солнцу наконец удалось бросить на землю свои последние лучи. Вечер был приятно прохладным, и Кристина задумалась о том, что засыпать в такую погоду просто грешно. Вот бы ехать всю ночь, вдыхая свежий лесной воздух и любуясь звёздами… Может, ей наконец станет легче? К тому же, кошмары не отпускали её, из-за чего спать было попросту страшно.

Но, разумеется, стражникам нужно позволить отдохнуть, да и Натали тоже не выглядела сильно довольной от долгого пребывания в седле.

Отряд переправился через широкий мост, называвшийся Чёрным. Кристина бросила взгляд вниз: река Вейнза разлилась, на гладкой поверхности её вод весело играли блики оранжевого солнца. Наверняка там очень глубоко… Мысль о том, что спрыгнуть с коня, подбежать с краю моста и броситься вниз займёт считанные секунды, девушка быстро прогнала.

Она хотела уточнить у Оскара, долго ли осталось до границы: можно было бы заехать к герцогине Вэйд… Хотя нет, не стоит. Да леди Коллинз и не успела ничего сказать: ехавший рядом с ней и Оскаром латник внезапно упал с коня. Кристина первая заметила, что из его горла торчала стрела. Странно, но чувства нарастающей паники она не ощутила; капитан Эдит тоже остался странно спокойным.

— К оружию, — таким же равнодушным тоном приказал он.

И тут из-за деревьев повалили вооружённые до зубов люди с гербом Карперов на щитах.

— Оскар, я тоже могу… — начала было Кристина, но капитан Эдит уже куда-то пропал.

Девушка растерялась: оружия при ней, естественно, не было, а тем временем люди из её охраны падали один за другим. Натали сжала поводья так, что её руки побелели, и, стараясь не показывать свой ужас, тихо произнесла:

— Нужно бежать, миледи.

— Я не могу бросить своих людей. Нужно достать меч…

Но Натали, не слушая её, развернула лошадь и бросилась к карете, вокруг которой уже хозяйничали люди Карперов. Что эта девчонка творит? Её же сейчас убьют, если уж бежать, то в лес… И Кристина, недолго думая, бросилась за служанкой. Она заметила, что на неё почему-то не нападают: видимо, Карпер велел взять её живой, чтобы разделаться с ней лично…

Невесть откуда взявшийся Оскар рубанул мечом, рассекая лицо одному из карперовских латников, а затем вонзил обагрённую кровью сталь в просвет между доспехами и тут же, резко развернувшись, насадил на меч другого. Кристина успела поймать меч одного из убитых, что её несказанно обрадовало: будет легче пробраться к карете, чтобы спасти, видимо, насмерть перепуганную и оттого сошедшую с ума Натали.

Неожиданно у Кристины начали дрожать руки. Она до этого убила лишь одного человека, а сейчас ей придётся убить сразу нескольких, и это дико пугало — пусть даже они и враги. Однако как только она увидела несущегося на неё карперовского латника, все страхи куда-то исчезли, и девушка, изо всех сил замахнувшись мечом, нанесла сокрушительный удар.

Численное превосходство врага удалось сократить, но множество людей Кристины тоже пало в бою. Сама она успела убить не менее пяти человек, и с каждым павшим от её рук врагом на неё всё больше и больше накатывала истерика. Кажется, она рыдала, поднимая и опуская тяжёлый меч, и будто заново переживала тот момент, когда её нож так легко и небрежно пронзил плоть Анабеллы…

Наконец Кристина заметила Натали, вроде бы целую и невредимую, и бросилась к ней. Внезапно резкая острая боль обожгла правое плечо. Кристина, сжав зубы, из последних сил стиснула рукоять чужого и страшно неудобного меча и рубанула наугад, надеясь, что ей удалось хоть немного задеть ранившего её человека.

В конце концов от людей Карперов они отбились. Многие были убиты, некоторые, встретив такое ожесточённое сопротивление, сбежали. Из людей Коллинзов выжили лишь Оскар и трое латников. Девушка, оглядев окружающую обстановку, почувствовала, что её страх достигает предела, а руки начинают дрожать так, что меч держать невозможно. Она только что лишила жизни нескольких человек… Это не шло ни в какое сравнение с убийством Анабеллы. Кристина выронила меч и, подавив слабый стон, вдруг рухнула с лошади, благо спешившийся капитан Эдит успел её подхватить.

— Занесите её в карету, — тихо посоветовала Натали дрожащим голосом, спрыгивая с лошади.

— Ребята, следите за обстановкой, — странно спокойным тоном приказал Оскар солдатам, тряхнув головой. Его длинные, до плеч, чёрные волосы растрепались и слиплись. — И обыщите трупы на всякий случай. Сдаётся мне, это не единственный отряд.

У Кристины в голове мелькнуло, что если не единственный, то теперь вряд ли им удастся отбиться. Но это была лишь одна здравая мысль, остальные медленно, но верно заволакивало забытьем.

Когда Кристину уложили в карете, она открыла глаза и слабо простонала.

— У вас рана на плече, и довольно глубокая, — сообщил Оскар. — Натали, сделай из чего-нибудь бинты. Я промою.

— Возьми моё платье, — слабо предложила Кристина.

Оскар тем временем вспорол ножом место рукава рубашки Кристины вокруг раны, принял поданный Натали кусок платья, смочил его водой из фляги и приложил к ране. Кристина сморщилась и закусила губу. Едва выпадая из забытья, она снова в него погружалась, и поэтому боль то нарастала, то отступала.

— Что теперь будем делать, миледи? — бесстрастным тоном поинтересовался Оскар.

— Капитан, я думаю, что ей сейчас немного не до этого, — шёпотом заметила Натали, но Кристина всё равно услышала.

Она подняла здоровую руку, чтобы убрать волосы с лица, и внезапно обнаружила, что кисть полностью была обагрена кровью — своей или чужой?.. Но сил кричать уже не было — ни от страха, ни от боли, — поэтому она лишь слабо возразила:

— Нет, почему же. Нужно…

Её прервал неожиданно заглянувший в карету солдат.

— Капитан, миледи, — позвал он, — мы обыскали этих недоносков… Ничего особо интересного, но у одного записка была.

Кристина вздрогнула. Оскар забрал письмо и, велев гвардейцу возвращаться на место, развернул незапечатанный свиток. Пробежал написанное глазами, но почему-то молчал.

— Оскар, что там? — позвала Кристина. — Может, прочитаете?

— Всё читать, миледи? — неуверенно спросил он. — Тут просто…

— Да, всё. И ничего не упускайте.

Оскар сглотнул и покачал головой. Девушка почувствовала, что её трясёт от волнения. Почему он медлит? Что такого в этом письме?

— Дайте мне. — Она резко выхватила свиток и поморщилась от боли. Почерк был незнакомым. Буквы сначала плыли перед её взглядом, но потом ей всё-таки удалось сосредоточиться. Кристина сделала глубокий вдох и прочитала вслух:

«Твой отец мёртв, девчонка. Весь гарнизон Эори разбит, а замки вассалов захвачены. Если кто-то из них посмеет не присягнуть мне — пожалеет об этом. Тебе же лучше, если ты устроишь всё так, что твои вассалы подчинятся мне как их законному лорду. А тебя я жду в Эори — мои люди тебя сопроводят. Не пытайся сбежать или оказать сопротивление, иначе твоя голова украсит крепостную стену.

И помни, что за все свои поступки нужно отвечать.

Джонат Карпер, лорд Эори и повелитель Нолда.»

Повисла тишина. Кристина заметила в глазах Натали слёзы, но самой ей плакать почему-то не хотелось. Разум категорически отказывался воспринимать те слова, что она только что прочитала. Наверняка это всё ложь. Он просто хочет её запугать.

Но это внезапное нападение…

— Миледи, я понимаю, какой это удар, — осторожно начал Оскар, рука которого при этом всё ещё лежала на её предплечье, — но позвольте заметить, что оставаться здесь небезопасно.

Кристина услышала дрожь в его голосе — ему явно было не легче, чем ей.

— Вы, капитан, кажется, говорили, что это, возможно, не последнее нападение? — уточнила девушка странно холодным голосом.

— Признаться, поначалу я подумал, что это разбойники, прикрывающиеся гербом Карперов. Но после этого письма… Натали, успокойся и сделай уже бинты.

Служанка, продолжая лить слёзы, разорвала подол синего платья из тонкой материи и протянула ему.

— Я думаю, что письмо не врёт, миледи, — продолжил Оскар. — Карпер, видимо, не рассчитывал, что его план провалится и его людям не удастся вас захватить.

— В любом случае, в монастырь я теперь точно не поеду. — Кристина приподнялась, чувствуя, что боль в руке становится всё сильнее. — Он знает, что я должна быть там, и может послать туда ещё один отряд. Капитан Эдит, у вас нет при себе карты? Мне интересно, где мы.

— Уже почти на границе, это я и без карты знаю. — Оскар попытался усмехнуться, но выглядела эта усмешка так, будто его лицо свело судорогой боли. — Если свернуть чуть западнее, съехав с тракта, то километрах в пятидесяти отсюда будет замок Вэйдов. Что вы задумали, миледи? — неожиданно встревоженным голосом спросил он вдруг.

— Мне кажется, я знаю, куда нам стоит поехать.

***

День постепенно вступал в свои права. У самого подножия Эори, а также у городских ворот горели постройки и укрепления, но Джонат велел немедленно потушить все пожары. Пламя могло перекинуться на соседние крыши и уничтожить весь Нижний город, а править над пеплом и тленом ему не очень хотелось.

Он смотрел с балкона самой высокой башни на то, как догорают последние язычки пламени, погибающие в потоках воды и комьях земли. Он смотрел на покорённый город и поверженный замок. Он видел за этим весь Нолд — тоже покорённый и поверженный, пусть пока лишь наполовину. Но победителем Джонат себя не чувствовал. Впереди ещё много работы, и нельзя расслабляться раньше времени.

На горизонте пылало кровавое зарево. Джонат вздохнул — его чуть передёрнуло от невесёлых мыслей. При штурме пролилось немало крови его людей: несколько жалких сотен гвардейцев из гарнизона Эори сдерживали натиск так, будто их было не меньше десятка тысяч. Но и они в итоге дрогнули. В живых осталось не более пяти человек, в том числе и капитан. Точнее, как позже выяснил Джонат, исполняющий обязанности капитана, потому что настоящего капитана в замке не оказалось.

Что ещё интереснее, не оказалось в Эори и девчонки, Кристины. Джонат, хоть и имел «честь» увидеться с ней всего несколько раз, смог рассудить, что она была отважной, безрассудной и недалёкой умишком, так что, будь она в замке, несомненно вышла бы на его оборону в первых рядах. Но на всякий случай он со своими людьми прочесал замок, вплоть до самых потаённых уголков, обшарил все комнаты, коридоры и башни… Кристины тут не было. И ему ещё предстояло выяснить, где она.

При мысли, что она жива, здорова и гуляет на свободе, начинало трясти. Джонат сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и скрежетнул зубами в приступе беспомощной ярости. Кристина должна умереть. Она. Должна. Умереть. Безвольно болтаться на верёвке под дождём и градом прямо на главной площади. Быть обезглавленной — не с первого раза, и не со второго, чтобы медленно, мучительно и безумно больно… А голову потом насадить на пику и поместить на крепостную стену. А перед казнью — пытать, долго, безжалостно, без отдыха, всеми известными человечеству способами… Лично пытать. Так, как даже опытные палачи бы содрогнулись.

Джонату стало не по себе от этих мыслей. Впервые в жизни он позволил себе подумать о чём-то подобном.

Он понимал, что здесь, в Нолде, остался один. Несмотря на огромную армию и множество союзников, вассалов и советников, он — один. В Шингстене хотя бы осталась мать, а здесь… Здесь он потерял единственного человека, который мог бы скрасить его одиночество, и теперь готов был мстить за него до последнего вздоха. Не своего, разумеется.

Он почувствовал, как эти мысли взволновали его сердце, как кровь, бегущая по венам, начала будто бы обжигать их, принося странное возбуждение… Джонат покачал головой. Свобода, смешанная с одиночеством, безумно опьяняла. Он ещё не до конца осознал эту свободу, не до конца понял, что стал единоличным правителем… Это пугало — и очаровывало.

Джонат понял, что мешкает. Он спешно покинул балкон, задёрнул шторы и торопливыми шагами, не боясь заблудиться или запутаться в ещё не знакомом замке, направился в главный зал.

Большой, просторный, сумрачный — и в то же время лишённый каких-то элементов торжественности, зал пустовал. Отчего-то это испугало, и Джонат остановился у дверей, дождавшись, пока его догонит советник, Виктор Тодден.

— Где она? — поинтересовался лорд Карпер, впрочем, уверенный, что ему ответят.

Тодден молчал. Конечно, сам он не знал, но Джонат поручил ему выяснить… Видимо, поручение Виктор не выполнил. Или попытался выполнить, но не добился никакого результата. Что ж, этого следовало ожидать. Ясно, что легко теперь никому не будет.

Джонат как-то несмело прошёл в глубь зала, во все глаза глядя на противоположную дверям стену. Точнее, не на саму стену, а на возвышение, на котором располагался трон. Большой, неказистый, явно неудобный… Но лорд Карпер завоёвывал его не для того, чтобы жаловаться на неудобства.

Он медленно прошёлся по залу, вслушиваясь, как шаги эхом отдавались в холодном дрожащем воздухе, всё ещё пропитанном запахом гари и крови. Наблюдал за тем, как трон приближался, выглядывал в нём какие-то детали… Спинка была украшена гербом Коллинзов — изображением двух скрещённых мечей. На деревянных подлокотниках виднелись щербины, трещины. И при этом трон казался несокрушимым пугающим гигантом. Непокорённым.

Но только с виду непокорённым. Джонат окончательно перестал ощущать робкий страх перед этим, впрочем-то, обычным предметом мебели, когда сел на него. Окружающий мир — и зал, и застывший у входа Тодден, и то, что было за стенами, — вмиг показался ему ничтожно маленьким, крошечным, беспомощным… Чуть надави носком — и всё будет растоптано, угроблено, обращено в пыль.

«Нельзя», — напомнил себе Джонат. Он приложил столько усилий не для того, чтобы всё враз уничтожить.

— Ну так где она? — повторил он вопрос. Тодден сделал пару шагов вперёд и снова замер. Казалось, что вид сюзерена, сидящего на троне, его пугал. А ведь раньше они были друзьями… Или на самом деле не были ими никогда.

— Я не… Мы не знаем, милорд, — отозвался он и нервно пригладил свои рыжеватые волосы, убранные в хвост. Геральдическими цветами Тодденов были оранжевый и белый, но Виктор не носил их, словно не желая показывать свою причастность к семье. Лишь с волосами, естественно, он ничего сделать не мог. — Может, местные знают…

— Так вы ещё никого не допросили? — Джонат не стал повышать голос, но Виктор всё равно весь сжался.

— Допросили кое-кого… — Виктору для большей жалкости не хватало только в затылке почесать. — Они все называют разные места, причём, в большинстве своём, названия несуществующих мест.

— Ну, а кто, по-твоему, может точно знать?

Тодден пожал плечами.

— Хотя бы капитан, милорд. Точнее, тот, кто вместо него.

— Тащи, — приказал Джонат, зевнув. — Того, кто там за главного сейчас, или… Неважно.

Тодден кивнул и спешно покинул зал, словно боялся, что если замешкается, то будет убит сам. Лорд Карпер довольно усмехнулся. Он пока ещё не сделал ничего, что заставило бы приближённых бояться его, однако в глубине души хотел, чтобы его боялись. Впрочем, держать их в сильном страхе всё равно не стоит — иначе они могут втайне его возненавидеть, наплести заговоров или попросту дезертировать. Но строгость, разумеется, не повредит.

А вот кто точно должен его бояться, так это нолдийцы. Бояться — и уважать, почитать, признать своим правителем и безоговорочно подчиниться. И Джонат понимал, что иначе, чем запугиванием, этого не добиться. Северяне упрямы, их мозги промёрзли до самого основания, и добровольно они его не признают. А строить из себя милого, мягкого, покладистого правителя, творящего насилие лишь в случае самой крайней необходимости, Джонат не собирался.

Через несколько скучных минут Виктор и целый конвой стражников втащили в зал новоиспечённого капитана гвардии. Со связанными впереди руками и опущенной головой, он выглядел хоть и жалко, но всё же совсем молодо, будучи, наверное, даже моложе Джоната. Его спутанные волосы неопределённого цвета (какого-то серо-каштанового) падали на лицо, но он всё же смог разглядеть на нём пару царапин и синяков. Это заставило его улыбнуться. Многие шингстенские солдаты были смышлёными и, зная, что именно им могут приказать сделать в захваченном замке, выполняли приказ едва ли не заранее.

Тодден считал, что допрашивать больше особо некого, и Джонат был с ним согласен. Он догадывался, что Кристину наверняка спрятал Джеймс, выслал прочь из замка, из Нолда, может, вообще из королевства… И хитрый старик наверняка мало распространялся об истинном укрытии своей дочери. Вероятность того, что о нём знал новый капитан, была небольшой, но всё-таки да, Виктор прав: он — единственный, кто может знать хоть что-то. Гвардейцев осталось раз-два и обчёлся, их настоящий капитан уехал с сопроводительным отрядом, а тому, кто выполнял его обязанности, лорд Коллинз вряд ли доверял в той же степени. Но выбора не было.

Джонат внимательно взглянул на капитана. Надо бы имя спросить… Хотя зачем? Втираться в доверие и пытаться выудить информацию с помощью пряника — дело гиблое.

— Его Гарет зовут, милорд, — словно прочитав мысли Джоната, заметил Виктор негромко.

— Ага, замечательно.

Капитан не смотрел на своего нового лорда. Тот кивнул Виктору, но Виктор и не шелохнулся. Вместо него один из шингстенских стражников пнул Гарета коленом в спину, и тот, ослабевший и явно не ожидавший удара, рухнул на пол. Стражник же вцепился в его волосы и заставил задрать голову. Джонат увидел глаза пленника — будто ослепшие, застланные пеленой выступивших слёз. Увидел — и ничего не почувствовал. Ни ненависти, ни презрения, ни жалости.

— Ты знаешь, куда сейчас направляется твоя бывшая леди? — холодным тоном спросил он.

Гарет молчал, и лишь пальцы стражника мешали ему снова опустить голову. Его перевязанные толстой верёвкой руки дрожали, и Джонат заметил, что на одном пальце не хватает ногтя, а на другом — куска кожи. Одежда на нём была разорвана во многих местах, а на предплечье красовался жалкий обрывок некогда белой, а ныне окровавленной ткани — видимо, почти бесплодная попытка забинтовать одну из оставленных ран.

— Может, у тебя уши кровью заложило? — наигранно заботливым тоном повторил лорд Карпер и чуть подался вперёд. Гарет смотрел на него с непроницаемым лицом. — Что ж, я повторю вопрос. Ты знаешь, куда направилась твоя бывшая леди?

— Она не бывшая, — прошипел вдруг капитан осипшим, надтреснутым голосом, словно у него была сломана гортань, так, что даже его тон было сложно разобрать. — Она — наша законная правительница, и она, а не ты, должна сидеть на этом троне.

Повисла тишина. Джонат дал знак, чтобы стражник отпустил Гарета. Стражник разжал пальцы, и капитан, словно мешок картошки, снова рухнул на пол ничком с характерным звуком, но из его груди не вырвалось ни стона.

— Что ж, если тебе не нравится, что я сижу на этом троне, — вздохнул лорд Карпер, — я постою.

С этими словами он правда поднялся, и Гарет стал казаться ему ещё меньше и жальче. В глубине души хотелось поскорее прикончить его, чтоб не мучился.

— Но меня не очень-то интересовало твоё мнение по поводу трона и того, кто должен на нём сидеть, — продолжил он, дождавшись, когда пленник поднимет на него взгляд. Взгляд без каких-либо чувств и эмоций. Ослепший, пустой, непроницаемый взгляд. В любой другой момент его бы оторопь взяла от этого взгляда, но сейчас Джонат понимал, что следовало сдерживаться. Нельзя проявлять даже самую ничтожную слабость, которую и не заметит никто. — Куда направилась Кристина? — проговорил он, чётко произнося каждое слово и делая между ними большие паузы. — Куда лорд Джеймс её отправил? Ты знаешь?

Ему показалось, что капитан покачал головой. Он мог соврать, что не знает, и знать на самом деле. Или соврать, что знает, и назвать очередную вымышленную местность. Тогда он умрёт, разумеется. И умрут все, кто посмел солгать Джонату. Он снова кивнул.

Один стражник резко и бесцеремонно поднял Гарета, заставив встать на колени, а другой, не церемонясь, тут же врезал ему по лицу. На пол полетело несколько капелек крови, а губы капитана окрасились в алый цвет. Он как-то неестественно вздрогнул и через мгновение выплюнул зуб.

— Отвечай своему новому лорду, — посоветовал Виктор на удивление твёрдым, но всё таким же тихим голосом.

Гарет медленно поднял голову и смерил Джоната этим своим жутким взглядом.

— Он мне не лорд, — заявил он.

Может, пару дней назад эти слова были правдой, но сегодня они стали изменой. Может, сейчас — довольно уставший, несколько скованный, далеко не в парадной одежде и без драгоценностей на пальцах и шее — Джонат и не был похож на лорда. Однако то, что он завоевал Эори, и делало его таковым. Капитан ведь наверняка это понимал, но принимать отказывался.

— Но всё же ответь, — будто бы попросил лорд Карпер. — Это ведь в твоих интересах. Ты скажешь, где сейчас Кристина, и я тебя отпущу.

Гарет, словно раздумывая, опустил взгляд. Джонат знал, что допрос займёт немало времени, но всё же надеялся, что его жертва скоро сломается. Не был он похож на волевого человека, на сильную личность… Скорее был из тех, кто начнёт врать — и доврётся до того, что выдаст всю правду. Поэтому и бахвалится теперь. Стоит ему хоть заикнуться по делу, и со временем он выдаст всё, что знает.

По очередному знаку стражник снова ударил пленника, выбив из него весь дух, но упасть и отдышаться тот не мог — его всё ещё держали.

— Я вот думаю, — начал Джонат, медленно спускаясь по ступенькам, — левый глаз тебе выколоть или правый? Или, может, выбить ещё пару зубов? В конце концов, зачем они тебе, правда?

Он всё такими же медленными, ленивыми движениями потянулся к ножнам на поясе и извлёк из них остро заточенный кинжал с простой костяной рукояткой. Поднёс лезвие к лицу, вгляделся в своё искажённое отражение, наблюдая за тем, как на смертельно светлой стали пляшут блики солнца, заглядывающего в узкие стрельчатые окна. Затем он небрежно подбросил кинжал, поймал, схватив на лету, и протянул руку. Кончик лезвия оказался в паре сантиметров от лица пленника.

— Ты мне всё скажешь, — не спросил, просто сообщил, — или умрёшь. Но не сразу, а медленно, мучительно, с болью и слезами, крича и проклиная. Жизнь будет уходить из тебя капля за каплей, выдох за выдохом, и ускорить этот процесс никак не получится. Хотя, как я погляжу, ты уже умираешь… — Джонат окинул пленника оценивающим взглядом. — Но ты ещё можешь выжить. Если всё скажешь, разумеется. Где Кристина?

Гарет молчал, и следующий удар ему нанёс уже сам лорд Карпер. Кажется, удар получился не особо ощутимым, хотя он приложил довольно много силы. Кожа на щеке капитана покраснела. Он всё ещё молчал, не глядя на Джоната, рвано и тяжело дышал, а с губ его то и дело срывались маленькие густые капельки крови.

Джонат закатил глаза, устало выдохнул и приставил к горлу пленника кинжал. Тот даже не вздрогнул, будто считал, что кинжал — тупой, деревянный, игрушечный или у лорда Карпера не хватит сил и воли вонзить его в мягкую беззащитную плоть. Но он ошибался. Убить его не составит труда, но Джонат не станет этого делать до тех пор, пока не получит хоть какую-то информацию.

— Ты явно знаешь, где она, — произнёс он. — Скажи мне. — Лезвие приблизилось к горлу ещё на пару миллиметров.

— Нет, — слабо выдохнул Гарет, выплёвывая кровавый сгусток. — Нет, — сказал он ещё громче, на сколько хватило сил, и измождённо выдохнул. Кажется, он вообще на миг лишился сознания, и в чувство его привело холодное лезвие, совсем близко поднесённое к шее.

Но вскрыть ему глотку было пока нельзя, поэтому Джонат убрал кинжал. Видимо, смерть капитана не пугала, а даже напротив, весьма привлекала — вместе с наступлением смерти закончились бы его мучения… Хватило едва заметного кивка, чтобы стражник разжал пальцы, и Гарет вновь рухнул на пол с едва ли не облегчённым выдохом. Но радовался он рано: стражник пнул его по рёбрам, заставив вскрикнуть и инстинктивно прижать колени и локти к туловищу. Но этот защитный жест ничего ему не дал: последовал второй пинок, куда более сильный и ощутимый.

— Если ты забыл мой вопрос, я повторю, — дождавшись, пока утробный крик стихнет, произнёс Джонат. — Куда направилась Кристина?

И снова ни слова — лишь едва слышные стоны и тяжёлые, прерывистые вздохи. Кажется, Гарет плакал от боли, но всё равно молчал. Это до безумия бесило, и Джонату самому захотелось отпинать его до смерти. Но он сдержался.

Стражник замахнулся для очередного удара, но лорд Карпер прервал его. Он убрал кинжал в ножны, наклонился, чуть сжав плечо Гарета, перевернул его на спину и прижал ладони к его горлу. Сдавливал медленно, поначалу неощутимо, заставив пленника прижаться затылком к полу и лежать, не шевелясь. Он явно понял, что с ним намеревались делать, и, видимо, рассчитывал стойко перенести очередную пытку… Но когда, видимо, воздуха хватать перестало, он что-то тихо прохрипел. Джонат прислушался и чуть разжал пальцы. Капитан закашлялся, жадно глотая воздух.

— Подними, — коротко приказал Джонат стражнику.

От постоянных перемещений у Гарета явно закружилась голова, а взгляд из пусто-слепого стал скорее мятущимся. Он осматривал Джоната, трон, стены, окна, часто моргал, морщился — и кашлял, кашлял, кашлял… Даже странно. Лорду Карперу казалось, что он душил его недолго и совсем не сильно.

— Священник… — прохрипел капитан.

— Видимо, священник местной церкви знает, милорд… — начал Виктор.

— Заткнись, — бросил Джонат. — Что священник? — обратился он к Гарету.

Тот промолчал, пытаясь выровнять дыхание, и пришлось снова ударить его, чтоб привести в чувство и напомнить, что с ним ещё не закончили.

— Милорд говорил… священнику… — прохрипел он. Джонат терпеливо ждал остальных слов, но их не последовало. Неужели он ошибся, и новоиспечённый капитан на самом деле ничего не знал? Ну, зато «языка» указал, и на том спасибо…

— Священник жив? — спросил лорд Карпер.

— Жив, милорд, и сопротивления не оказывал, — доложил Виктор.

— Пошлите за ним.

Несколько стражников покинули зал, остались лишь те, что держали и били Гарета, и сам Тодден. Джонат посмотрел на капитана с улыбкой, словно благодаря.

— Я обещал отпустить тебя, — напомнил он.

Гарет впился в него полубезумным взглядом — видимо, дальнейшая жизнь для этого человека больше не имела смысла. И правда, он ведь раскололся, сломался, предал доверие своего старого сюзерена и новую сюзеренку тоже… Как ему теперь смотреть в глаза выжившим товарищам? Что он будет думать о себе всю жизнь? Такая вина вряд ли позволит ему спокойно существовать. Джонат вздохнул, будто из жалости. Боль, видимо, улеглась: капитан спокойно стоял на коленях, взирая на него, он больше не трясся, не стонал и дышал вполне ровно, хотя лицо его было изукрашено следами ударов, а связанные впереди руки явно закоченели.

— И я отпущу, — продолжил Джонат.

На то, чтобы вытащить из ножен кинжал, прицелиться и полоснуть по горлу, потребовалось не более пары мгновений. Кровь фонтаном хлынула из горла Гарета, он ещё мгновение смотрел на Джоната, словно не осознавая, в каком смысле тот его отпустил. А потом резко закрыл глаза и уже больше не дышал.

Джонат с улыбкой опустил взгляд и обнаружил на своих сапогах несколько крупных капель крови. Надо будет приказать почистить, когда это всё закончится…

Даже не дожидаясь приказа, стражники поволокли труп к выходу. У дверей они пересеклись с теми, что были посланы за священником — они привели служителя веры. Тот, казалось, был полной противоположностью только что убитого капитана: смотрел спокойно, держал осанку и, видимо, уговорил стражников не связывать ему руки или сковывать их кандалами. Ему нельзя было дать меньше сорока пяти. На нём был серый длинный балахон, седоватые волосы спускались до плеч, а тонкие бескровные губы чему-то слабо улыбались. Он проводил взглядом удаляющийся в коридоре труп, а потом, вскинув голову, посмотрел на Джоната, стоящего возле трона с кровавым кинжалом. На полу перед ним красовалась лужа тёмной крови, несколько капель попали на полы его зелёного плаща.

Лорд Карпер за всю свою жизнь видел мало священников. В Шингстене некоторые дома исповедовали веру в единого Бога, но они находились далеко от Краухойза, а бродячие проповедники к ним не заглядывали — король запретил во избежание ссор и насилия. Джонат вздохнул. Если капитан молчал лишь потому, что боялся расколоться, то священник, скорее всего, будет молчать из-за того, что его собеседник — язычник.

— Ваша милость, — поклонился вдруг священник, когда стражники подвели его ближе к трону. Джонат изумлённо поднял бровь.

— Как тебя зовут? — поинтересовался он неожиданно для себя.

— Отец Квентин, ваша милость, — снова опустил глаза священник. — Но так как милорд изволит веровать в других богов, то, пожалуй, просто Квентин, верно?

Сначала показалось, что священник картавит, но потом Джонат узнал в этом типичный нолдийский говор.

— Неважно, — махнул рукой он, спрятал кинжал в ножны и вернулся на трон. Усталость от пытки дала о себе знать, а потому присел он с явным облегчением. Костяшки пальцев ныли — удары по лицу Гарета оказались ощутимыми не для него одного. — Новый капитан гвардии сказал, что ты можешь знать, куда направилась Кристина… — От этого проклятого вопроса уже зудел язык и сводило горло.

— Я знаю, ваша милость, — спокойно ответил отец Квентин, — и готов поделиться с вами тем, что знаю, но… — Он сделал паузу, сцепил руки в замок, а потом с небывалой отвагой поглядел на лорда Карпера. — Могу ли я рассчитывать на ответную услугу?

— Не забывай, с кем говоришь и в каком положении находишься, — напомнил Виктор Тодден, но Джонат сделал знак рукой, и тот замолчал.

— Смотря чего ты хочешь, — протянул он.

— Как уже было сказано, я знаю, что вы поклоняетесь другим богам, и не собираюсь спорить с вами об их ложности или истинности. Мне важнее другое. Позволите ли вы мне остаться в замковой церкви настоятелем и проводить службы так же, как раньше? Не будете ли насильно или на добровольной основе насаживать свою веру нолдийцам?

— Для тебя это важно, потому что нолдийцы будут усерднее молиться о своём освобождении и возвращении своей госпожи? — хмыкнул Джонат. — И при этом принесут ещё больше денег на нужды церкви? Видимо, вам необходимо позолотить очередной купол в столь нелёгкие времена, чтобы ваш Господь даже сквозь тучи мог видеть ваши церкви и охотнее внимать вашим молитвам.

Священник не ответил и тем самым признал его правоту. Лорд Карпер коротко рассмеялся. Он и не собирался менять веру в Нолде… пока. Сейчас не время. Нужно было завоевать авторитет и утвердить свою власть, а уже потом браться за какие-либо изменения.

— Значит, я прав, — заметил Джонат. Священник наклонил голову и усмехнулся. — Мне плевать, на самом деле. Проводи свои службы хоть каждый день. Главное, не произноси на проповедях крамольных речей. Среди моих людей есть те, кто разделяет твою веру в Бога единого, и не игнорируй то, что они будут присутствовать на службах.

— Я и не собирался, милорд, — вновь усмехнулся отец Квентин. — А леди… А Кристину покойный лорд Джеймс отправил в женскую бьёльнскую обитель. Это произошло где-то седмицу назад. Стало быть, сейчас она доехала примерно до Чёрного моста или чуть подальше. Милорд поручил мне связаться с настоятельницей, а больше никому в Эори и Нижнем городе об этом неизвестно. Зря вы избивали бедного юношу, — он кивнул в сторону дверей, за которыми несколько минут назад скрылись стражники с трупом, — вряд ли бы он вам назвал точное место…

— Но он откуда-то знал, что знаешь ты.

— Догадался, не более того, — заметил священник. — Многие здесь знают, что покойный лорд Джеймс испытывал ко мне доверие.

— А ты не оправдал его, — хмыкнул Джонат.

— Разве? Лорд Джеймс мёртв. Может, будь он жив, я бы и под пыткой не раскололся. Но теперь слово, что я дал ему, ничего уже не значит. Какой смысл в клятвах, которые мы приносили мёртвым?..

— И правда.

Джонат задумался. Пока священника убивать не стоит, но вот установить слежку не помешает. За ним будут наблюдать денно и нощно, вслушиваться в каждое слово на его проповедях, следить за каждым его шагом — и этого пока достаточно. Если вызовет какие-то подозрения — отправится на плаху.

— Можешь идти, — кивнул лорд Карпер.

Когда за отцом Квентином закрылись двери, он принялся усиленно размышлять. Нужно было рассчитать, где сейчас находится девчонка, добралась ли она до монастыря или ещё едет… И, что самое главное, в Нолде она или уже в Бьёльне.

Квентин предположил, что она у Чёрного моста… Бьёльнская женская обитель находилась на западе аллода, и по Каменному тракту до неё не доберёшься. Ехать Кристине пришлось бы через леса, что крайне замедляет скорость, а потому за седмицу она могла доехать разве что до границы… Западная часть пограничных земель принадлежала Вэйдам, чей замок уже наверняка держал в осаде герцог Новак, так что спасаться девчонке негде.

Джонат понял, что ему нужно делать. Он поднялся с трона и направился к дверям. Было уже невыносимо находиться в этом зале, где, казалось, каждый квадратный миллиметр пола был пропитан кровью.

— Виктор, — позвал лорд Карпер семенящего за ним советника, — во-первых, срочно отправь послание Новаку. Пусть выделит человек тридцать-сорок и отправит к Чёрному мосту. Они должны выследить девчонку и доставить её сюда. И передать ей кое-что от меня… Тех, кто с ней, пусть убьют. — Он застыл в дверном проёме, на мгновение задумавшись. — Во-вторых, вели здесь убрать всё и зайди ко мне, как освободишься. Я буду в кабинете.

***

В ярости разорвав письмо и бросив куски пергамента в камин, Джонат со всей силы треснул кулаком по столу. Замерший у входа Тодден весь сжался, будто ожидал, что следующий удар получит он.

Новак писал, что из того отряда, что он послал на поиски Кристины, домой вернулось человека три-четыре, а остальные погибли. Посылать новый не было смысла — она уже точно доехала до Бьёльна, а туда лучше не соваться… Штейнберг, в отличие от старика Коллинза, уж наверняка не допустит такого наглого вторжения на свои территории. Джонат скрипел зубами в бессилии. Он уже совершенно не знал, что делать. Добраться до Кристины теперь невозможно, убить её никак не получится… в ближайшее время. Оставалось лишь смириться, наверное, и действовать по инерции, так, как получится.

— Она в Айсбурге, — выдохнул лорд Карпер, закрыв на миг глаза. В кабинете ярко пылал очаг, но он вдруг почувствовал, что ему отчего-то холодно. — Иначе и быть не может, больше ей ехать некуда.

— Может, выманить её оттуда? — предложил Тодден.

— Может…

Джонат опёрся руками о столешницу. В голове не было никаких идей.

— Надо кого-то прикончить для начала, — предложил Виктор, — чтоб ей захотелось отомстить.

— Её отец подох, думаешь, этого мало для того, чтобы она загорелась местью? — хмыкнул Джонат. Слабое пламя свечи вздрогнуло, но всё же продолжило гореть. — Но вообще… Ладно, я подумаю над этим, не мешай.

Виктор поклонился и собрался было уходить, но вдруг остановился.

— Милорд, может, спросить на этот счёт у священника? — предложил он неуверенно, переминаясь в дверном проёме с ноги на ногу. — Вдруг он что-то дельное скажет…

— Нет. Его нужно убрать. — Джоната буквально осенило. За эти дни об отце Квентине он почти не вспоминал, а тут… — Предаст один раз — предаст другой. Так что нет. Священник больше ничего не скажет.

***

Натали её не понимала. Оскар, кажется, тоже. Но Кристина ничего не могла с собой поделать: последнее время она слишком многое пережила, чтобы предаваться горю так, как было принято у женщин. Она не могла плакать навзрыд, рвать на себе волосы и раздирать лицо ногтями. Она горевала спокойно, с достоинством, позволяя себе переживать боль утраты только внутри и не подавая виду, насколько ей плохо. Снаружи же Кристина оставалась ледяной и стойкой. По крайней мере, ей казалось, что выглядит она именно так.

Теперь она не просто леди. Теперь она стала воительницей. Сама не зная как, девушка собиралась во что бы то ни стало отвоевать Нолд и спасти свою землю. Это её долг, её обязанность, её право. Карпер ведь ни за что не поступит по-человечески: он уже убил её отца и весь его гарнизон, и дальше будет только хуже.

Поэтому Кристина была уверена: она обязана вернуть свои земли, освободить своих вассалов и убить Карпера, а если не получится — хотя бы плюнуть ему в лицо. Ей было страшно думать об отце, с которым она так быстро и скомканно попрощалась, уверенная, что не навсегда… и осознавать то, что он, скорее всего, так и не простил её. И если до этого у неё была хоть какая-то надежда на прощение, то теперь…

Боль раздирала её на части.

— Я не очень понимаю, миледи, куда мы всё-таки направляемся? — прервала её мысли Натали. Они ехали уже несколько дней, неужели сложно догадаться…

— В Айсбург, к лорду Штейнбергу, — терпеливо пояснила девушка. Она почти не разговаривала со своими людьми, поэтому её голос прозвучал хрипло и почти беззвучно. Кристина откашлялась. — Больше мне некуда.

Это было правдой — в Нолде сейчас царят хаос и опасность, Шингстен стал врагом, и Бьёльн — её единственная надежда. Кристина очень надеялась, что её там примут. Конечно, лорд Штейнберг не обязан ничего для неё делать, однако съездить в Айсбург всё равно стоит. Совет от человека, которому доверял лорд Джеймс, ей не помешает. А потом… Кристина плохо понимала, что нужно делать потом, но была уверена, что что-нибудь придумает.

Рана на руке вновь дала о себе знать. Кристина поморщилась и прижала её ладонью. Натали пару раз меняла ей повязку, окончательно разорвав платье, но это не особо помогало. Если на лезвии был яд — ей конец, хотя Кристина не слышала, чтобы в Шингстене оружие обрабатывали ядом. Карету они оставили: в ней больше не было надобности. Лошадей же пришлось вести с собой, но они не слишком мешали, даже наоборот.

Кристина не очень представляла, сколько ещё ехать до Айсбурга. Теперь они двигались куда быстрее, их вёл тракт, но всё-таки ощущение, что они направляются не в ту сторону, не покидало её мыслей. И сил соображать просто не было, девушка безумно устала: она никогда не передвигалась на такие расстояния. В голове то и дело всплывал вид карты Драффарии, но все карты, которые видела Кристина на уроках географии и в книгах, были такими маленькими, вряд ли их составители учитывали незначительные повороты, которые вполне могли завести не туда. Оскар уверял, что примерно знает дорогу, но это «примерно» не обнадёживало Кристину.

Ноги из-за долгого пребывания в седле натёрло так, что, возможно, на коже остались страшные мозоли. Волосы растрепались, а расчесать их не было ни времени, ни возможности. Всё тело болело и ныло. Воды было достаточно, а вот еды оставалось совсем немного. Однако о голоде она не задумывалась, как и о физической боли. Раны и мозоли не тревожили её так, как разорванное сердце и абсолютная пустота в душе, которые сводили с ума.

Весь привычный мир Кристины рухнул за одно мгновение, и она даже не успела опомниться, как оказалась под обломками. Было больно и страшно, и с каждым днём сил держаться оставалось всё меньше и меньше. Ей казалось, что она вот-вот упадёт с коня, уткнётся лицом в землю и будет рыдать часами, днями, седмицами… А потом уснёт — и уже никогда не проснётся.

Но нельзя позволять себе такого. Нельзя оставлять свою землю, своих людей, своих подданных. Они наверняка ждут её, надеются, что она вернётся и спасёт… Да вот только кто спасёт её?

Все мысли занимал вопрос: что же она скажет лорду Штейнбергу? За всё время пути ей так и не пришло в голову ничего дельного.

Один из последних дней их путешествия, где-то третий или четвёртый, был мутным, мрачным и душным. Всё в окружающей природе говорило о том, что вот-вот грянет гроза: небо заволокло угольно-чёрными тучами, кое-где поблескивали тонкие ниточки молний, и Кристина почти ничего перед собой не видела.

Пришлось ехать медленнее и осторожнее, хотя так было даже лучше: лошадей они почти загнали, ибо ехали быстро, надеясь за несколько дней преодолеть довольно большое расстояние.

— Оскар! — Кристина с трудом догнала его: её лошадь постоянно вязла в грязи да и вообще устала, равно как и сама наездница. — Может, переждём грозу? Просто я, кажется, не очень представляю, куда мы заехали, — смущённо добавила она.

— Не вижу смысла, миледи, — бросил Оскар. — До Айсбурга считанные километры. Я полагаю, мы уже на территории Камнегорского леса.

Кристина почувствовала прилив волнения.

— Что ж, в таком случае действительно не стоит, — согласилась она, поправляя капюшон плаща дрожащей рукой.

Казалось, что даже предстоящая война её так не пугала, как этот возможный разговор с лордом Штейнбергом. Ведь они с отцом не общались несколько лет… Может, он откажется принять её, предпочтёт запереться в своём безопасном замке и переждать бурю? И что ей тогда делать? Бежать из королевства? Покончить с собой?

— Миледи, мне кажется, мы тут не одни, — вдруг пролепетала Натали, сжимая поводья.

У бедной служанки не было с собой даже плаща, и капитан Эдит великодушно предложил ей свой. Девушка сначала смущённо отказывалась, но потом, когда от холода её начало ощутимо трясти, согласилась. Правда, плащ оказался слишком велик ей.

— Конечно, не одни, — кивнул Оскар, окинув взглядом окружающие их деревья. — Лес-то вон какой огромный.

— Подождите, я тоже что-то слышу, — встревоженно прервала их Кристина, и её слова сопроводил далёкий протяжный раскат грома.

Конечно, сложно было что-то расслышать среди ржания уставших коней и частых громыханий, но Кристина всё чётче улавливала далёкие звуки голосов и лай собак.

— Если это…

— Не бойтесь, миледи. — Оскар легко коснулся её плеча. — Карпер не сунется в Бьёльн. Может, это местные.

Если бы у Кристины было больше людей, она послала бы нескольких проверить. Но рисковать Оскаром и солдатами, которых осталось всего трое, она не могла. О том, чтобы посылать Натали, и речи не шло.

Кристина замерла, не зная, что делать. Было бы очень глупо умереть, наткнувшись на разбойников или стаю голодных волков… Но, с другой стороны, если среди деревьев их правда подстерегает опасность, лучше заранее узнать об этом и уехать подальше.

А звуки становились всё громче, и Кристина не выдержала.

— Ждите меня здесь, — приказала она негромко и взмахнула поводьями, направляя лошадь навстречу звукам.

— Миледи, не стоит… — начал было Оскар, но девушка прервала его жестом.

— Это приказ, — холодным тоном отозвалась она.

А вокруг темно, хоть глаз выколи. Что, кстати, было вполне возможно, если вовремя не уклониться от ветки. Кристина не видела ничего перед собой, хотела оглянуться, но не решилась. Не заблудиться бы… Иначе она совсем пропала. Оскар, может, выведет её жалкий отряд из леса, но что им делать дальше без неё? А ей — без них?

Постепенно Кристина начала различать среди деревьев далёкие огоньки — видимо, факелы. Девушка поняла, что больше не боится: казалось, теперь её уже ничем не испугаешь. Нужно было лишь вести себя тихо: если это правда разбойники, то быть замеченной ими нежелательно.

Кристина тщетно пыталась разглядеть в темноте людские фигуры. Но она хорошо слышала весёлый гул и то и дело взрывающийся грубый мужской смех. Всё ещё силясь понять, кто это, девушка пришпорила лошадь, но в следующее мгновение остолбенела: во главе встретившихся ей людей был никто иной, как лорд Генрих Штейнберг.

Кристина его сразу узнала. Лорда вообще всегда было легко отличить от кого-либо ещё. А уж лорда Штейнберга — тем более. От всех остальных он отличался не только богатой одеждой, но и какой-то особой статью, беспечной самоуверенностью и… И за те девять лет, что прошли с начала Фарелловской войны, в нём изменилась лишь причёска. По крайней мере, это всё, что смогла разглядеть Кристина в темноте.

На нём не было капюшона, и неожиданно она поймала его взгляд и поняла, что её сердце остановилось. При этом их разделяло не менее десятка метров. Чёрт. Чёрт, Дьявол и преисподняя.

Не бывает в жизни такого везения. Особенно с ней.

— Леди Кристина?! — Лорд Штейнберг прищурился, натянув поводья.

Как ни странно, он её тоже узнал, и девушке подумалось: неужели она совсем не изменилась с пятнадцати лет? Она горько усмехнулась, чувствуя, как страх постепенно отступает, и подъехала поближе.

— Да, это я. — Кристина смущённо и, как ей показалось, глупо улыбнулась и опустила глаза, не выдержав его пристального взгляда. Надо же, сейчас она ведёт себя так, как и подобает вести себя настоящей леди при знакомстве с мужчиной. — А вы лорд Генрих?

— Именно. — Он жестом приказал своим людям ждать его и направил коня вперёд, сокращая расстояние между ними. — Вы мало изменились с момента нашей последней встречи, миледи. — Голос его звучал громко, но не слишком уверенно, будто он увидел приведение. — Что привело вас ко мне в такое ненастное время?

— Долго рассказывать, — пожала плечами девушка. Ей было больно вспоминать об этом, не то что говорить.

— А если вкратце?

Она постаралась сделать голос наиболее ровным и спокойным.

— Джонат Карпер захватил Эори, убил моего отца, а из всего гарнизона у меня осталось всего четыре человека, — выпалила Кристина, неожиданно для самой себя услышав зазвеневшие в недрогнувшем голосе презрение, ненависть и ярость.

Лорд Генрих смерил её внимательным взглядом, в котором Кристина боялась уловить недоверие или равнодушие. Но их там не было: лишь внезапно вспыхнувший гнев, сменившийся досадой.

— Следуйте за мной.

Тогда Кристина поняла, что не всё, может быть, ещё потеряно. Она убрала с лица спутанные волосы и тряхнула поводьями.

***

Айсбург был огромен, но не намного больше Эори. Однако насколько леди Коллинз отличалась от лорда Штейнберга, настолько же сердце Нолда отличалось от главной крепости Бьёльна. Если Эори был довольно изящен, а его башни — тонки и красивы, то Айсбург выглядел высеченным из цельной скалы. Двойные гранитные стены, казалось, нельзя разбить ни одной катапультой. Кристина помнила из уроков истории, которые получала в детстве, что за всю историю Драффарии Айсбург действительно не удавалось взять ни одному врагу.

Они ехали до него полтора-два часа, и по дороге она во всех подробностях пересказала лорду Генриху всё, что случилось, и даже показала письмо Карпера, которое всё это время хранила в перчатке.

— Да, это вполне похоже на манеру изложения Джоната, — заметил лорд Штейнберг, развеяв сомнения леди Коллинз по поводу подлинности письма. — Мне доводилось получать послания из Шингстена, и не всегда они были написаны леди Элис. Видимо, она поручала кое-что своему сыну.

Слушая её рассказ, он кивал, словно прекрасно всё знал и без её слов. Нужно было изложить всё кратко и точно, но Кристине казалось, что иногда она срывается и говорит совсем не нужные вещи. И чем дальше она вела свой рассказ, тем более сосредоточенным выглядел лорд Штейнберг.

— Значит, лорд Джеймс мёртв, — железным тоном уточнил он, когда они уже пересекали мост, ведущий через окружающий замок ров, и въезжали в главные ворота Айсбурга.

— Вас удивляет, что я так спокойно об этом говорю? — горько усмехнулась Кристина.

— Нет, меня удивляет другое… Однако мы прибыли.

Внутренний двор Айсбурга был просторным и пустым, и въехавшие люди наполнили его гомоном и движением. Лорд Штейнберг спешился, попутно раздавая указания подоспевшим слугам.

— Не беспокойтесь, миледи, о ваших людях и лошадях позаботятся. А вас я попрошу проследовать за мной. Я понимаю, что вы устали и вам нужно привести себя в порядок, но такое дело не терпит отлагательств. Обещаю, что не стану вас задерживать надолго.

Кристина кивнула. Она уже давно перестала чувствовать раздирающую руку боль, хотя отягощающая усталость осталась. Она хотела было спешиться, но лорд Штейнберг, обхватив её за талию, сам помог ей слезть с коня и, взяв под руку, повёл к замку.

— Ваша милость, могу я чем-то помочь? — Рядом с ними возник высокий худощавый мальчишка лет двенадцати. Судя всему, оруженосец.

— Да, Дикон, пойдёшь за нами.

Кристина заметила, как мальчик устало вздохнул, зевнул, но послушно пошёл следом, и это заставило её слабо улыбнуться. Впрочем, осуждать ребёнка нечего — сейчас ночь, гремит гроза, да и устали все…

Сильный порывистый ветер развевал на главной башне знамя Штейнбергов — светло-серый замок на чёрном поле. Ночь была тёмной и холодной, сквозь чёрные густые тучи не проглядывали ни звёзды, ни лунные лучи. Кристина закуталась в плащ, грязный и изорванный, но от холода это не спасло. Лорд Штейнберг, несмотря на трёхдневную щетину и запачканные грязью сапоги, выглядел явно аккуратнее в своём чёрном камзоле и тёмно-сером плаще, отороченным соболем. О своей же внешности в настоящий момент Кристина старалась не думать: после нескольких дней беспрерывного пути выглядеть должно она не могла.

В коридорах Айсбурга было пустынно и довольно прохладно, и девушка подумала, что это из-за позднего времени: скорее всего, сейчас за полночь и большинство обитателей замка наверняка спит. Их шаги глухо отражались от грубых каменных стен, и голос лорда Генриха тоже сопроводило негромкое эхо.

— Это была не очень удачная охота, — вздохнул он.

— Вы были на охоте? Простите, что отвлекла… — пролепетала девушка, со смущением глядя на свою здоровую левую руку, переплетённую с правой рукой лорда Штейнберга.

— Здесь нет вашей вины, — покачал он головой.

До покоев лорда Генриха, что располагались на втором этаже, они дошли быстро, и девушка так и не согрелась. Странно, но боли ни в раненой руке, ни в ногах, несмотря на подъём по довольно крутой лестнице, она не чувствовала, ещё не зная, что ноги заболят завтра, да так, что она не сможет целый день встать с постели. Не было также какого-либо страха и волнения. Как будто всё, что произошло за последние дни, было всего лишь сном. Как будто она очнулась от этого сна, осознала, что всё не по-настоящему, поняла, что она дома, что отец жив, и продолжила жить привычной, спокойной, счастливой жизнью. Разумеется, это было не так, но осознание того, что лорду Генриху Штейнбергу можно доверять, её успокаивало.

Она оглянулась и поняла, что оказались они не в покоях, а в небольшом зале с длинным столом посредине.

— Дикон, зажги пару факелов, — спокойно приказал лорд Штейнберг. — И не уходи далеко.

Мальчик без лишних слов выполнил приказ и куда-то скрылся. Он был таким быстрым, что Кристина не могла за ним уследить.

Лорд Генрих направился к столу, однако садиться за него не стал. Он выпустил её руку и опёрся о столешницу.

— Вы как себя чувствуете? — вдруг поинтересовался он, и Кристина поняла по его тону, что спрашивает он не из-за элементарной вежливости.

— Всё хорошо, — кивнула она, хотя на самом деле, конечно, всё было плохо. Но он, скорее всего, спрашивал именно о ранах или травмах, а не о том, что было у неё на душе. Единственное, что радовало — рука не болела.

— Мне жаль, — покачал головой лорд Штейнберг. Его голос стал странно тихим и глухим. — Я любил и уважал вашего отца, миледи. Эта потеря ужасна, я… — Он вздохнул. — Я соболезную.

— Спасибо, — тихо выдохнула девушка, не зная, что ещё сказать. В искренности его слов у неё сомнений не было.

— Что же мне с вами делать… — задумался лорд Генрих. Ей приходилось задирать голову, чтобы поймать его взгляд: он был выше неё даже больше, чем на голову. — В Нолд вам возвращаться нельзя. Единственное, что остаётся для меня непонятным: замешана ли леди Элис в этом нападении? Мне кажется, она бы не стала вести себя подобным образом и поощрять такие действия сына.

Девушка замялась.

— Я не знаю, — просто ответила она. — Но ведь у Джоната были причины…

И вдруг руку пронзила такая боль, что Кристина невольно вскрикнула. Как же не вовремя, Господи Боже… Не вовремя — и так больно, что выть хочется. Она отбросила плащ с плеча, обнажая окровавленную повязку, и схватилась за место раны, стараясь не морщиться и не скулить.

— Вы же сказали, что всё хорошо!

Лорд Генрих бросился к ней и, поддерживая под локоть, повёл дальше. В зале обнаружилась ещё одна дверь, ведущая, как оказалось, в кабинет, небольшой и весьма скромно обставленный. Лорд Штейнберг распахнул тёмные шторы, пуская в комнату слабый свет, и Кристина увидела, что стены кабинета пусты. Это было странно и непривычно для неё: у отца висели и охотничьи трофеи, и мечи со щитами, и портреты многочисленных предков.

— Присаживайтесь. — Лорд Штейнберг отодвинул мягкий стул из-за большого дубового стола, и Кристина осторожно села, не отрывая ладони от раны.

Генрих лёгким движением сбросил свой плащ, от факела зажёг свечу и поставил её на стол, открыл стоящий на столе небольшой сундук, а затем вытащил из ножен, что висели у него на поясе, кинжал.

— Если вас не затруднит, снимите плащ, — сказал он.

Кристина послушно стащила с себя плащ, повесив его на спинку стула. Каждое движение приносило боль, но она терпела, скрежеща зубами. Увидев место ранения, замотанное лоскутами, лорд Штейнберг только покачал головой и принялся резать импровизированные бинты в запекшейся крови. Присохнуть они не успели, слава Богу.

— Вы могли подхватить заражение крови.

— Оскар промыл рану, — поморщилась девушка.

— Водой? Вода, может, грязь из раны вымоет, но заразу не убьёт.

Рваные бинты были отброшены на пол, и Кристина решилась взглянуть на своё плечо. В темноте видно было плохо, но она всё же разглядела довольно-таки длинный, не слишком широкий красный порез, едва-едва затянувшийся, но ещё влажный от вновь проступившей крови. Что ж, кажется, от такого не умирают…

— Вам повезло, рана не выглядит настолько страшной, — подтвердил лорд Генрих её мысль. — Простите, но мне придётся отрезать вам… Нет, Боже, не пугайтесь. — Он коротко хохотнул, увидев её округлившиеся от ужаса глаза. — Отрезать всего лишь рукав, чтобы вы потом смогли без боли снять свою рубашку.

— Ничего, режьте, — облегчённо выдохнула Кристина.

Безжалостно распоров рукав, лорд Штейнберг достал из сундука белую марлю, свёрнутую в несколько слоёв, и намочил её какой-то резко пахучей золотистой жидкостью из стоящей на столе стеклянной бутыли. Когда он коснулся полученным компрессом раны, Кристина снова вскрикнула — было ещё больнее, чем раньше.

— Простите, я не предупредил, что будет больно, — улыбнулся лорд Генрих, и девушка почему-то тоже улыбнулась. Он убрал компресс и принялся за перевязку. — Кто это вас так?

— Не знаю, — пожала плечами Кристина. — Кто-то из людей Карпера. Я думаю, это вышло у него случайно: Джонат явно приказывал взять меня живой…

— Это странно, — заметил лорд Генрих, наклонив голову. — Простите, конечно, за такие слова, но после вашей смерти Эори остался бы без хозяина, и он смог бы занять его на правах… точнее, бесправии завоевателя. Но, наверное, и в сердце такого подлеца, как Карпер, может стучаться милосердие.

Кристина лишь вздохнула. Ей казалось, что Джонат считает её трусливой глупой девчонкой, которая, испугавшись его, спрячется в монастыре и сделает всё, чтобы обезопасить свою жалкую жизнь. Но Карпер ошибся.

И насчёт милосердия она очень сомневалась. Он просто хочет убить её лично, отомстить за Анабеллу — вот и всё. Какая ему выгода оставлять её в живых?

— Вы сказали, что я не изменилась, — тихо произнесла она. — Но, насколько я помню, последний раз мы виделись, когда мне было пятнадцать. Неужели с тех пор…

— О, вы помните ту нашу краткую встречу? — улыбнулся лорд Генрих. — Нет, конечно, вы изменились с тех пор, просто уже несколько…

— Постарела?

— Повзрослели, — отозвался он каким-то странно отрешённым тоном. — Но вы, видимо, не помните… Я был на вашей свадьбе с бароном Даррендорфом. Правда, не имел чести тогда пообщаться с вами: вы мне показались слишком испуганной и растерянной для того, чтобы принимать поздравления.

— Да, это правда, я боялась, — отозвалась Кристина, наблюдая, как белоснежный бинт аккуратно ложится на её руку.

— Вашего мужа?

— Нет, — смущённо покачала головой она. Если она расскажет о том, как боялась, что её заклинание по отвороту не сработает и ей придётся делить ложе с престарелым бароном Маттиасом Даррендорфом, то лорд Штейнберг, возможно, разочаруется в ней.

Но он не стал её расспрашивать.

Кристине стало неловко, что она не заметила тогда среди присутствующих на свадьбе лорда Генриха, но, на самом деле, она не видела в тот момент никого, кроме своего мужа и каменного пола в церкви, где происходило бракосочетание.

Воспоминания о свадьбе только усугубляли её тревогу, и она попыталась отвлечь себя созерцанием того, как он бинтует её рану. Вскоре с этим было покончено, и Кристина искренне поблагодарила лорда Штейнберга. Она встала, чувствуя, что перед глазами слегка всё плывёт от усталости, и набросила плащ.

— Я пошлю к вам утром нашего лекаря, — сказал лорд Генрих, кидая кинжал в ножны. — Надеюсь, руку вы не потеряете. По крайней мене, я сделал всё, что было в моих силах.

— Д-да, спасибо, — тихо отозвалась девушка. Ей хотелось благодарить его бесконечно. — Куда мне теперь?..

— Дикон вас проводит. Остальное мы обсудим, когда вам станет лучше, — произнёс лорд Штейнберг. — Но всё же, вы что-то намерены предпринять? Как думаете вернуть свой замок?

— Я не знаю, — вздохнула Кристина растерянно. Именно об этом она и собиралась с ним поговорить, только позже, но лорд Генрих ждать не собирался.

— Как я и думал. Что ж, в таком случае, придётся мне присоединиться к вам.

— В смысле? — Её сердце дрогнуло.

— Созову своих вассалов, соберу совет, решим, что делать и каким образом отвоевать вашу землю, — просто ответил лорд Генрих.

Кристина поразилась его прямолинейности. Отец был прав, когда описывал своего бывшего оруженосца — тот бил напрямую. К тому же, всё это звучало так, будто он решил это ещё задолго до того, как услышал рассказ Кристины.

— От рук Карпера-младшего пал мой наставник и учитель, — продолжал лорд Штейнберг, — а этого я так оставить не могу.

— Но…

Он взглянул на неё вопросительно. Что она могла возразить? Что помощь ей не нужна? Это было бы ложью. Ей больше не к кому было обратиться, кроме разве что…

— Мой дядя, Джойс Коллинз, — сказала Кристина. — Я не знаю, где он: в своё время он отказался от рыцарских шпор и выбрал стезю наёмника, уехав в другие королевства. Когда нам в последний раз приходило письмо от него, он, кажется, находился в Фарелле, но это было ещё до войны… Вы поможете мне найти его? — И девушка с надеждой взглянула на лорда Штейнберга.

— Разумеется, — кивнул тот. — И вы так уверены, что он согласится помочь вам?

— Не знаю, хотя попробовать стоит, — снова покачала головой она. — Но я не хочу затруднять вас…

— Поверьте, миледи, вы меня ни капли не затрудните, — улыбнулся лорд Генрих. — Да, и вот ещё о чём хочу вас попросить. Ни в коем случае не пишите в Нолд, никому и никуда. Это может быть опасно в первую очередь для ваших вассалов и вас самой. Пусть Карпер думает, что вы сдались или вообще мертвы.

— Хорошо, — с готовностью кивнула Кристина.

Боль в руке унялась, а вот усталость дала о себе знать. И лорд Штейнберг явно это заметил.

— Но, кажется, мы заговорились. — Он направился к двери и слегка приоткрыл её. — А вы, должно быть, устали, вам нужен покой. Дикон!

Оруженосец появился в кабинете буквально через несколько мгновений, чуть зевая.

— Проводи леди в западное крыло. Отдыхайте, миледи, силы вам ещё понадобятся.

Кристина вздохнула и направилась к двери, сопровождаемая Диконом. За окном раздался очередной раскат грома, и её передёрнуло. Девушка на мгновение остановилась, повернулась лицом к лорду Генриху и тихо произнесла:

— Спасибо, милорд.

***

Она лежала и смотрела в потолок. Чужая земля, чужой замок, чужие люди вокруг… А в родном замке сидит враг, возомнивший себя великим завоевателем, и убивает дорогих ей людей. И она пока не в силах это исправить.

Кристина вздохнула и осторожно приложила руку к едва успокоившейся ране.

Постель была непривычной и холодной, но не это тревожило её в данный момент. Противоречивые чувства раздирали разум. С одной стороны, она обрела союзника: милосердие и благородство лорда Штейнберга не знали границ… Но с другой, Кристина чувствовала, что грядёт буря — и она оказалась в самом её эпицентре. Она и так ходила по краю пропасти, рискуя сделать неверный шаг и сорваться в бездну. От неё зависело слишком многое, и это давило на плечи тяжким грузом. Кристина не привыкла к такой ответственности, не привыкла решать подобные вопросы, не привыкла руководить… Дома её власть была основана на хозяйственных делах — с остальным разбирался отец. Но теперь он мёртв, и это произошло так внезапно, так быстро, что она просто не успела осознать, что на её плечах и совести оказалась огромная земля. Захваченная земля… Может, уже выжженная и разорённая. Земля, которую нужно спасти, отбить, восстановить, чего бы ей этого ни стоило.

Конец ознакомительного фрагмента.