Вектор вниз

Виктори Шафф, 2020

Кажется, с детства я привыкла спотыкаться и падать. Но не так больно как сейчас. Моя история о том, как можно полюбить и уничтожить себя. Он говорил мне, что я слабая, и, возможно, он был прав. Родители и друзья стали чужими. Ты борешься один на один со своими страхами и зависимостью. Делаешь ошибки и безнадежно влюбляешься еще сильней. И что дальше? Один шаг вперед или два шага назад? Снова выбор за мной. Главное – не ошибиться.

Глава 1

Мысли, которые посещают мою без того забитую голову, настолько навязчиво гудят, словно проедают все мои воспоминания из детства. Если ты милый малыш с кучей недостатков, а тебя все равно любят, значит, тебе повезло. Только не стоит воспринимать так, будто весь мир крутится вокруг тебя. Рано или поздно тебя могут сломать, уничтожить в тебе себя.

Я росла в семье с высокими моральными принципами. Мой отец полковник, его жизнь проходила под грифом секретности. А мать не питала пустых надежд, давно смирилась с ролью непризнанной художницы. Мы жили в небольшом городке Кануэль на тупиковой улице, там, где горы кажутся выше, а дома похожи на спичечные коробки, аккуратно выложенные рядами. Ничем не приметные, с одинаково угловатыми крышами, просторными террасами перед домом и зелеными лужайками. Мама любила тишину, молчание стен успокаивало ее, а меня, совсем наоборот, тишина угнетала своей пустотой. Скрип старого паркета от редких шагов, звуки воды, стекающей по мраморной раковине, дребезжание посуды и ветер, врывавшийся в распахнутые окна, разносивший запахи с кухни по всему дому до самого чердака, напоминали о том, что здесь по-прежнему кипит жизнь.

Отец отлично играл свою роль примерного семьянина. К моему большому сожалению, лишь только я знала его настоящим. Порой он совершал поступки, которым не было оправдания. Жестокие и непредсказуемые. В шесть лет он учил меня плавать, столкнув с лодки на середине озера Лин. Солнце остро припекало открытые участки на коже, находясь в зените, вокруг ни души. Леденящая дрожь коснулась каждого волоска на теле, охватив мозг паническим страхом. Казалось, время остановилось, прокручивая последние воспоминания, занявшие все пространство в моей голове. Не чувствуя дна под ногами, я словно погрузилась в ледяной колодец. Первые пару минут я испуганно барахталась, путаясь маленькими ручками в грязной тине, прилично нахлебавшись воды. Цепляясь за жизнь, я боролась со страхом утонуть, усердно разгребая ледяную воду. Не знаю как, мне удалось выбраться на берег. В один момент наивный и беззащитный ребенок, живший глубоко внутри, умер навсегда. Помню, как больно жгло горло, а тело словно мне не принадлежало, рухнуло на раскаленный песок. Я простила ему и это, крепко держа свой язык за зубами. А может, чувство страха было моим прощением?

Пытаясь вычеркнуть прошлое, оборачиваясь назад, бродя по осколкам, вновь и вновь наступая на глубоко кровоточащие раны, мы часто цепляемся за наши самые худшие воспоминания. Так случилось и со мной. В тот день солнце просто ослепляло, не видно было ни дорог, ни густых аллей в парке, ничего, прищурив глаза, приходилось смотреть себе под ноги, пока глаза не привыкнут к яркому солнечному свету. Тогда-то я и нашла своего Рыжика под водостоком соседского дома, так звали моего котенка, которого осмелилась принести в дом маленькая девочка. Он ослаб от голода, прижимался к моей груди и пищал тонким, еле слышным голосом. Папа уехал в очередную командировку, и мама разрешила его оставить на время, пока не отыщет для него новый дом. За это время я сильно привязалась к нему, а когда вернулся отец, он позвал меня к себе и сказал: «Аисса, тащи ведро с водой». Почему я сразу не задалась вопросом, зачем ведро? Ах, если бы я знала, что у него в голове. Хотя что могла бы изменить маленькая девчонка? Ему помешать? Ну, это вряд ли. Он, крепко сжимая в руке беззащитный комочек шерсти, не колеблясь опустил его в воду, сильно стиснув свой тяжелый кулак, триумфально наслаждаясь убийством. Его глаза горели, в них было что-то пугающее. Тогда впервые я ощутила раздирающую ненависть к нему. Мама, утирая мне слезы, сказала: «Такова воля твоего отца, милая, ничего не поделаешь. Смирись и иди в свою комнату». Я впервые почувствовала, как предает меня и она, перечеркнув все хорошее и переступив ту черту доброты, которая в ней когда-то была. Поднявшись наверх, я глотала слезы, сидя в своей комнате, свесив ноги с подоконника. Это были мои минуты отчаяния, в которых вся моя боль выходила наружу через слезы.

— Эй! Ты что задумала, глупая? — закричал мне белобрысый мальчишка, живший неподалеку от нашего дома, постоянно что-то жующий, часто неопрятный и босоногий. Таким я его запомнила навсегда.

— Почему это я глупая? Я просто тут сижу, — недовольно отозвался мой голос на его замечание.

— Мне показалось, ты хочешь прыгнуть. Меня Раян зовут. — Он принялся взбираться по забору ко мне на крышу, карабкаясь так ловко, что через пару секунд оказался рядом.

— Я Аисса. Кажется, ваша семья недавно сюда переехала? — переключившись на его историю, я забыла обо всем, презирая жалость к самой себе. Он сильно переживал, часто перебирая ногами в воздухе. Его жизнь вовсе не была похожа на мою. С рождения он жил в детском доме, что произошло с родителями, он не знал. Потом мальчика усыновили, и ему, конечно же, хотелось, чтобы новая семья его полюбила, но этого так и не произошло. Благодаря программе усыновления его приемная семья получила кучу привилегий, одним из минусов этой программы был он сам. Хоть мы и отличались друг от друга и порой громко спорили, не желая уступать, с того самого дня мы были неразлучны, открыты и чисты, еще не слишком битые судьбой.