Экзамен

Виктор Шафидинович Тагиров, 1998

Жизнь – понятие сложное и противоречивое. Как легко порой запутаться и пропасть в ее непредсказуемых лабиринтах. Что движет людьми по жизни? Любовь? Вера? Смелость? А может, корысть? Злоба? Зависть? Как знать? Что толкает людей на героические поступки и самопожертвование? Слепая отвага? Личное мужество? Любовь к родине? А может, страх и отчаяние? Мудрые говорят, героев рождает только война. Слова правильные и понятные всем. А кто они, герои? Откуда берутся? Может, они ими рождаются? Живут геройски, а потом совершают свой подвиг? Как понять, кто же среди нас герой? Кто готов сдать этот свой главный в жизни экзамен? А кто не готов?

Глава 8

Петр Петрович налил себе крепкого чая, отрезал дольку лимона, и с наслаждением придвинул себе небольшую стопку бумаг, вставленных в плотный корешок. Все утро и весь день он хотел открыть их и прочитать. Но дела и заботы директора не давали ему этого сделать. Наконец-то в тишине и уединении обеденного времени он добрался до любимого занятия. Он аккуратно открыл корешок и медленно попивая свой чай с наслаждением углубился в чтение. Но чем дальше он читал, тем мрачнее становилось его лицо, наконец он, быстро перевернув пару листов и пробежав текст разочарованно громко хлопнул корешками и брезгливо оттолкнул от себя всю папку. Настроение было безнадежно испорчено. Он потянулся к телефону и набрал номер.

— Здравствуйте! — в трубке вежливо ответили, — а где, Горская?

Трубка быстро заговорила.

— Пригласите Клавдию Ивановну, ко мне, как придет. Срочно!

Он положил трубку и медленно зашагал по кабинету. В дверь тихо постучали. В кабинет вошла миловидная женщина.

— Петр Петрович!?

— Клавдия Ивановна! — он прошел к своему столу и указал пальцем на прочитанные листы, — что это такое? Это же вы мне принесли?

Она взглянула на корешки и кивнула головой.

— Да, конечно. Это конкурсное сочинение на областную олимпиаду по русскому и литературе.

— Вы сами это читали? — он пристально смотрел на нее, — исходя из фамилии автора, да!

— Конечно, автор мой сын Петр. Петр Сергеевич Горский. Читала и несколько раз.

— Нравится вам? Самой вам нравится?

— Ну, на вкус и цвет товарищей нет, как говорится! Он так это все видит.

— Клавдия Ивановна! Я сейчас говорю не о вкусах и пристрастиях, не о взглядах и принципах. Я говорю о тексте и посыле. Ваш сын выиграл школьную и межрайоную олимпиады. Выиграл блестяще! С большим отрывом в голосах жюри. Вообще само участие профессионального училища в таком форуме, это уже победа, а тут еще и какая победа. Тема сочинений на областную олимпиаду определена две недели назад, через неделю нам сдавать работу. И вот за неделю вы мне приносите вот это!? Вот этот текст?

— Я, все поняла! Петр Петрович! Мы сегодня же все переделаем! Сегодня же!

— Я сейчас не об этом, Клавдия Ивановна. Вы слышите меня, вообще! Не об этом, — он подошел к столу, — вот это сочинение ваш сын писал месяц назад и выиграл две олимпиады!

— Да.

— А вот это сочинение… нет, вот этот набор газетных вырезок он переписал вчера! Я тридцать два года в профессии. Тридцать два! Эти два сочинения писали два разных человека. Один умный, пытливый, несгибаемый максималист с прекрасным чувством юмора и изрядной долей оптимизма. Второй приспособленец, позер и прожектер утонувший в журналистских лозунгах и призывах. Ни мыслей, ни своего мнения, ни причинной и следственной связи, ни выводов! Ничего! Пустота! Вот, что я хотел у вас спросить, что с ним такое вдруг случилось. Почему мальчишка выдвигающий свое собственное отличное от других мнение и с юношеским задором отстаивающий его, через месяц пропадает и появляется в совсем другом облике. Что произошло?

— Просто областное сочинение, это совсем другой уровень, вот и подходы пришлось изменить.

— Клавдия Ивановна! Вы упорно отказываетесь меня слышать. Я все знаю про уровни. Я хочу слышать, что случилось с вашим ребенком? Никакие уровни за месяц не могут изменить его внутреннего мира и отношения к нему. Никакие! Это он писал? Или это вы? Говорите, как есть!

— Что? Похоже на меня?

— Клава! Я не расследование тут провожу! Просто ответь, мне, — он подошел к ней, — кто это писал? У нас еще есть время все исправить! Просто скажи и все!

Горская опустила голову. И опустилась на стул. Она вытащила платок и стала вытирать глаза.

— Это не его сочинение. Простите Петр Петрович!

— Ладно! Все! Прекрати! Я и так вижу, что не его! Даю ему два дня. Пусть сядет и напишет. Только чур уже сам. Договорились, Клавдия Ивановна! На кону честь училища! Хорошо?

— Вы не поняли, Петр Петрович! — она подняла заплаканные глаза, и указала на другую папку, — он не может переписать, вот это не его сочинение. Я подменила тексты.

Петр Петрович устало опустился на стоящий рядом стул. И взял со стола другую папку. Он покачал головой.

— И, чье же это творение? Ох Клава, Клава!

— Коренева.

— Чье? — Петр Петрович, уставился на нее удивленными глазами, — Коренева? Игоря?

— Ну, да. Я поменяла сочинения, темы были одинаковые, а фамилии только на корочках. У Петруши было столько ошибок, я и поменяла. Я же не могла подумать, что Коренев что-то там выиграет.

— Ну, выиграл как раз не Коренев, а Горский. А, Игорь-то, что?

— Молчит. Он всегда молчит. Улыбается и молчит. Может и не знает ничего. Схватил пару за сочинение и улыбается, прямо в глаза мне.

— Как пару? — Петр Петрович возмущенно вскочил со стула, — ты мало обокрала его, да еще пару ему влепила?

— У него 22 ошибки только по тексту!

— Это у Горского 22 ошибки, а у Коренева сколько?

— Ну это…

— Сколько, я спрашиваю!

— Одна запятая, больше ошибок нет.

— Клава! — директор наклонился над ней, — ты дура?

— Петр Петрович!?

— Отрывки сочинения публиковались в городской газете, в восторженных тонах. Ты действительно думаешь, что он может не знать? Он все знает! Это я теперь не знаю, что делать. Весь город знает, что сочинение написал Горский, награждали Горского, на олимпиаду едет Горский. И, что? Теперь я на все гороно должен объявить, что это не он? Что в училище мошенники? Что ты предлагаешь?

— Да он и газет-то, наверное, не читает. Ему все равно, что они пишут. Ему вообще неинтересно ничего. Ничего я не предлагаю. Я сама это сочинение напишу.

— Я хочу знать, что ты ему скажешь?

— Он и не спросит ничего, — Клавдия Ивановна с надеждой смотрела на директора, — может все само собой уладится?

— Конечно уладится, — Петр Петрович махнул на нее рукой, — Петюня твой ведь на весь город прославился, а теперь из-за гнусного подлога на всю область прогремит.

— Что же делать?

— Ты сейчас, у меня спрашиваешь? — Петр Петрович развел руками, — не знаю, попроси Коренева, что бы на писал еще одно сочинение. Может согласится.

— Я? Я, попроси? Как я ему это скажу?

— Просто. Как меняла тексты, так и скажи, быстро и уверенно. Ладно иди, чего уж теперь кашу тут «по столу развозить», решать, что — то нужно.

— Давайте выгоним его из училища, он не благополучный вообще, с приводами и политической статьей.

Директор сурово посмотрел на женщину. Ему хотелось запустить в нее стаканом с давно остывшим чаем. Он скривился от «бурлящих» в кабинете потоков мерзости и животного страха. «Господи! А ведь она мать! Что же такое с вами происходит?» Он обреченно с нескрываемым презрением посмотрел на учительницу.

— Клава, а ты понимаешь, что говоришь? Он же ребенок, пацан совсем. Он же сын чей-то, брат, внук! У него же жизнь своя, семья! Мама! Ну, хорошо, давай выгоним. За что? За, что ты его будешь выгонять?

— Придумаем, что-нибудь. За дисциплину. Прошлая школа его поможет, я с Зинаидой Петровной переговорю, она подскажет.

— Убирайся отсюда, — директор устало опустился за свой стол, — уходи, не хочу тебя видеть.

— Так как же? Что делать-то?

— Что делать? Тебе? Тебе, Клава, необходимо постараться не попадаться мне на глаза, хотя бы некоторое время. Это сейчас для тебя самое главное. Идите Клавдия Ивановна! У меня много дел еще!

Она вышла из кабинета и тихо прикрыла за собой дверь. Петр Петрович устало вздохнул и протер ладонью лицо. Он несколько минут сидел в полной тишине, глядя в одну невидимую точку на стене, затем решительно схватился за телефонную трубку.

— Здравствуйте! Зобнин! Да! Занятия в мастерских еще идут? Хорошо. Найдите мне Игоря Коренева, из радиомастеров! Да! Пусть немедленно придет ко мне. Сейчас!

Он положил трубку и попытался представить их разговор. Но мысли не шли, чувство горького стыда перед мальчиком не давало покоя. Ничего в голову не приходило. Он встряхнул головой пытаясь сосредоточиться, но все было тщетно. Наконец он попытался успокоиться и поудобней уселся в кресле. «Да, бог с ними со всеми, пусть будет как будет. Ты уж прости меня Игорь, но выгнать тебя получается лучше и спокойнее для всех. Куда мы все катимся?»

Игорь вошел в кабинет и поздоровался. Петр Петрович указал ему на стул, вышел из-за стола и сел напротив него за приставной стол. Он пристально смотрел на Коренева. Игорь смотрел на него прямо и открыто. Петр Петрович опустил глаза «Конечно, тебе можно так смотреть, ты не крал ничего, ничего и ни у кого.»

— Послушай, Игорь! — Петр Петрович замялся, подбирая слова, — тут вот какое дело.

Игорь улыбнулся ему и с вниманием продолжал смотреть на директора.

— Произошло у нас одно неприятное событие в училище, — Петр Петрович, сумбурно пытался подобрать слова для начала беседы, — не совсем приятное.

— Петр Петрович!? Вы про сочинение? Или про мастерские? Вы о каком событии говорите?

— Ты знаешь?

— О чем? — Игорь пожал плечами, — пока не понимаю, вы спрашивайте.

— О сочинении…, постой, а с мастерскими, что у нас не так?

— У вас с мастерскими все так как нужно, это у меня с ними не так.

— А, у тебя, что там не так?

— Я сконструировал магазин «затуханий» для нашей лаборатории. Прибор всем понравился. Особенно местным «Кулибиным» из нашей лаборатории. Естественно после нескольких успешных испытаний я его показал Сергею Адамовичу.

— Горскому? — перебил его Петр Петрович, — извини, продолжай.

— Да, Горскому, конечно, — Игорь кивнул головой, — тот провозился с ним дня три или четыре. Потом сказал, что это плагиат, и еще 1972 году такой прибор уже был, компоновка конечно другая, но суть та же. Ну, я и забросил его и забыл уже. Только на конкурсе городском он занял первое место, молодой изобретатель и рационализатор Петя Горский успешно представил его комиссии. Он уже и патент получил. Сам хвастался. Ребята очень плохо к этому отнеслись. Они-то видели всю эту эпопею с прибором и прибор тоже видели.

— А, когда был конкурс?

— Месяца два назад. Петр Петрович, вы не думайте. Петя так Петя, я же понимаю, что мне со своими печатями нельзя там училище представлять. Только вот проблема одна появилась, откуда не возьмись.

— Какая?

Игорь достал из папки номер журнала «Юный техник», и аккуратно разложил на нужной странице перед директором.

— Я отправил схему и описание в журнал, им прибор очень понравился, простите Петр Петрович, я просто не знал, что он Сергею Адамовичу понадобится для Пети.

— Коренев! Тебе никто не говорил, что ты ненормальный? — Петр Петрович обхватил голову руками, — что, ты инопланетянин!

— Да, постоянно и мама, и девушка.

— У, тебя и девушка есть? Вот бы не подумал. С твоим-то характером.

Игорь пожал плечами, давая понять Петру Петровичу, что не понимает, что не так с его характером.

— Что делать будем?

— Что скажете, — Игорь махнул рукой, — то и будем.

— С сочинением беда. Областная олимпиада на носу, а Петюня по известной тебе причине полного тугодумия ничего толкового родить не может. Может возьмешься?

— Тема есть?

— Да! — директор оживился, — конечно есть и времени еще целая неделя!

— Хорошо, Петр Петрович, обязательно сделаю, я вас и училище не подведу, не сомневайтесь.

— Хороший ты парень, Игорь Коренев.

— И вы, Петр Петрович, тоже очень хороший человек.

— А, Горские?

— И Горские, тоже хорошие, — Игорь спокойно смотрел на директора, — для сына ведь стараются не для себя.

— Коренев! Они тебя в порошок готовы стереть! Ты, что вот так готов им все простить? — директор возмущенно вскочил с места и заходил по кабинету, — вот так просто все забыть?

— Петр Петрович, — Игорь спокойно улыбаясь смотрел на директора, — да кто я такой, чтобы прощать или нет, судить или не судить. Эти люди сами себя судят. Все эти подарочки сыну обернуться им еще в полном размере, пусть делают, что хотят, это не мое дело. Все они получат сполна, жизнь им все вернет, до последней копейки, я им не судья.

— Нет, ну точно инопланетянин! Как там мама и девушка с тобой управляются ума не приложу.

— Они гордятся мной. Им очень понравилось. Очень!

— Что понравилось?

— Так, сочинение! Они же точно знают, кто его написал, и журнал с прибором тоже им понравился. Вам разве нет?

— Конечно, да!

— Ну, вот это и есть для меня главное! А, слава и успех родственники ветреные и не постоянные, то приедут, то уедут, то вспомнят, то забудут.