Эдуард Стрельцов – гений русского футбола

Виктор Хохлюк, 2020

Новое энциклопедическое издание посвящено одному из лучших форвардов советского времени, олимпийскому чемпиону 1956 года Эдуарду Стрельцову. В ней рассказывается о взлётах и падениях незаурядного мастера, который мог блеснуть на чемпионате мира 1958 года не менее ярко, чем юный Пеле… Болельщики и специалисты футбола, заставшие игру торпедовца Стрельцова, до сих пор вспоминают разнообразие его приёмов, его таранную пробивную силу, технику обводки и щегольской пяточный пас. В книге опубликованы интервью, комментарии друзей, родственников, известных актёров, спортсменов, мастеров советского футбола, игравших вместе со Стрельцовым, а также подробная статистика нападающего московского «Торпедо» и сборной СССР. Издание рассчитано на широкий круг читателей.

Детство «Стрельца»

Эдуард Стрельцов родился 21 июля 1937 года в Московской области, в посёлке Перово. Отец будущего футболиста, Анатолий, работал столяром на заводе «Фрезер», а мать, Софья Фроловна — в детском саду.

Эдик — сын фронтовика. Детство Эдуарда было тяжёлым: после начала Великой Отечественной войны Анатолий был мобилизован в РККА, служил в разведке; в годы войны захватил множество «языков», ни разу не был ранен. В сорок третьем году отец Стрельцова приезжал с фронта на побывку. Его сопровождал ординарец. Столяр с завода «Фрезер», с четырьмя классами образования, Стрельцов-старший уходил на войну рядовым — и стал офицером разведки.

«Отец у тебя везучий, — объяснял Эдику ординарец, — столько «языков» на себе притащил, а на самом ни одной царапины…».

Встреча с отцом в 1943 году стала предпоследней в жизни младшего Стрельцова. На фронте Стрельцов-старший познакомился с другой женщиной, с которой у него начался роман, и спустя несколько месяцев после визита домой он оставил Софью с ребёнком, а после окончания войны уже с новой семьёй обосновался в украинской столице — Киеве.

Этот же ординарец сообщил зачем-то матери Эдуарда, что у отца на фронте есть женщина — и мать написала отцу, чтобы тот домой после войны не возвращался. Первая жена Стрельцова-младшего, Алла, считала причиной всех бед своего непутевого супруга безотцовщину.

За всю послевоенную жизнь Эдик увидел отца лишь однажды, уже семнадцатилетним игроком команды мастеров, в Ильинке, когда хоронили деда, тоже работавшего на «Фрезере». И там же, после поминок, на ровном месте возник конфликт. Кто-то полез на Стрельцова-старшего с топором. Сын, здоровый парень, испугался: псих этот топором может убить папу. «Что ты, сынок, — успокоил его отец, — мне его топор…». И, отобрав у «психа» топор, закурил. Эдик ещё до войны помнил: справившись с какой-либо экстремальной ситуацией, отец всегда спокойно закуривал. И на обложке мемуаров Стрельцова великий футболист был изображен с зажжённой сигаретой…

В 1944 году Эдика зачислили в первый класс школы № 439. Большого усердия в учёбе он не проявлял, однако двоек не получал и на второй год за неуспеваемость не оставался. Из школьных предметов наибольший интерес юный Стрельцов проявлял к истории, а также очень любил занятия физкультурой.

Его мама — Софья Фроловна была родом из Рязанской области, из крестьян. Пережив инфаркт, она получила инвалидность, и чтобы помочь ей, Эдик после семилетки пошёл работать слесарем-лекальщиком на завод «Фрезер».

«Он у меня очень добрый, внимательный, — рассказывала Софья Фроловна — Наверное, сама жизнь сделала его таким. Никогда не забуду тот вечер. Эдику было лет двенадцать. Начинало смеркаться, а он всё гонял во дворе мяч с ребятами. Зову его: «Поздно уже, иди домой». Пошёл. На ходу спрашивает: «Мама, кушать есть?». Что ответить? Ком застрял в горле… Он остановился, уставился в меня голодными глазами. А у меня слёзы: «Нет, сыночек… И жмых кончился». Так и лёг спать голодный. А я себе места не нахожу. Вышла во двор, села на лавочку и плачу. Соседка из другого подъезда увидела меня, посочувствовала, и принесла кусок хлеба и пять рублей. Вернулась домой, разбудила сына и даю ему хлеб. А он: «Мама, ешь сама. Ты болеешь — тебе нужнее». Когда я отказалась, он предложил: «Давай тогда пополам…».

Софья Фроловна считала, что Эдик — «вылитая я». Но Эдику хотелось быть похожим на отца. «Я и похож, — говорил он мне, — только у него вот волосы сохранились». Стрельцов-младший рано полысел.

Эдик после семилетки не только играл в футбол за команду завода, но и был слесарем-лекальщиком. Сам он, однако, разговоров о бедном детстве избегал. Может быть, от того, что жил уже Стрельцов по советским меркам очень хорошо — и не в его характере было вспоминать о плохом иначе, как с юмором.

Впервые интерес к футболу у Эдуарда появился в раннем детстве — возрасте полутора лет, когда он впервые ударил по мячу. Талант Эдуарда Стрельцова с самого начала попал в благодатную почву. Судьба свела одарённого мальчика из Перова с директором стадиона завода «Фрезер» Зайцевым, который занимался с ребятишками, пока не было детского тренера по футболу. Зайцев однажды подарил Эдику новые бутсы, которые по тем временам считались настоящей роскошью. В детской команде «Фрезера» он был самым маленьким по росту, но играл центрального нападающего почти в той же манере, что и потом за мастеров.

За одно лето сорок девятого года он вырос сразу на тринадцать сантиметров, и совсем мальчишкой стал выступать за мужскую команду завода. Когда после игры взрослые футболисты собирались в кафе, Эдика кормили, совали в кулак три рубля на мороженое — и поскорее отсылали: «Иди, гуляй, нечего тебе взрослые разговоры слушать». И он уходил от них безо всяких обид и сожаления — вне футбольного поля у него ничего общего с ними не было.

Занимаясь в составе команды «Фрезер» он в возрасте 13 лет стал её самым юным игроком. За три года заводской игры «по взрослым» Стрельцов, минуя все промежуточные этапы, взял да и дорос сразу до команды мастеров. Все, как и положено гению.

Уже в зрелые годы несловоохотливый Стрельцов рассказывал: «Зайцев меня и нападающим поставил. Центральным. Угадал… Потом настоящий тренер на стадионе «Фрезер» появился — Марк Семёнович Левин. Он и рекомендовал меня в «Торпедо».

В 1953 году после товарищеского матча между «Фрезером» и московским «Торпедо» 16-летний Стрельцов привлёк внимание тренера «Торпедо» Василия Проворнова. Легендарный советский и торпедовский тренер Виктор Маслов взял шестнадцатилетнего Стрельцова в 1953 году на южные сборы с командой мастеров — это произошло после того, как сыграли между собой юношеские команды «Торпедо» и «Фрезера». Перовский парень, росший без отца, с перенесшей инфаркт и болевшей астмой матерью, получившей инвалидность, пришел в команду в ватнике, с деревянным чемоданчиком в руках. Ему было только 17 лет, а вся Москва уже заговорила о том, что в «Торпедо» появился «Стрелец», прирождённый центрфорвард, творящий на поле чудеса.

«Накануне одного из первых матчей нового сезона заболел наш левый край Александр Гулевский, — писал его друг и одноклубник Валентин Иванов в своей книге «Центральный круг», — и на его место поставили новичка — высокого плечистого парня с закрывающей лоб чёлкой, которая была тогда в моде у ребят… Знали о нём немного: что ему нет ещё и семнадцати, что живёт он в Перове и работает на заводе «Фрезер». На поле он повёл себя так, будто всю жизнь только и делал, что играл в основном составе «Торпедо». В первый раз, как к нему попал мяч, он пошёл с ним прямо на защитника, легко обвёл его, потом другого, третьего и прострелил вдоль ворот. Во время следующей нашей атаки он уже сместился поближе к центру и в удобный момент, не раздумывая и не сомневаясь, пробил по воротам. Пробил, не останавливая мяч, сильно и точно… На разборе его похвалили, но он не высказал по этому поводу никаких эмоций. После третьего матча его вернули в дубль: выздоровел Гулевский — игрок, которого неудобно было отправлять на скамью запасных. И снова наш новичок не высказал ни огорчения, ни удивления, оставшись, как всегда, безучастным».

Дальше последовал молниеносный взлёт…