Эйви

Виктор Харин, 2015

В заснеженном лесу одинокий старик-шаман находит новорождённую девочку. Сердце старика дрогнуло, и он берет девочку к себе. Растит и воспитывает её как свою внучку. Но девочка особенная. Она повелевает огнём, понимает язык диких зверей и птиц, а духи леса почитают её. Она Эйви, дочь пропавшей богини Вут-Ими, защитницы людей. Без Вут-Ими тёмные силы в лесу распоясались. Подземный владыка Куль-Отыр решает уничтожить все живое, для этого ему нужны способности Эйви. Его шпионы рыщут повсюду в поисках девочки, и магия старика не сбивает преследователей со следа.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Эйви предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 2

Снег жалобно хрустит под ногами. Вчерашнее ненастье выровняло и скрыло все следы леса, надев новую нетронутую белую шкуру. Ветви деревьев склоняются под тяжестью мохнатых шапок. Искрящаяся белизна. Он медленно бредёт, проваливаясь по пояс в снег, оставляет за собой глубокие, сочащиеся тенями, неровные следы. Уверенно идёт по одному ему ведомым ориентирам. Наконец его взгляд натыкается на торчавший из сугроба шест-хорей.

-Все в сборе. — Он раскрывает ладонь и весело подкидывает пять железных колец и каменную подвеску на кожаном шнурке.

Что-то темнеет на прибрежном льду. Он бежит, торопливо раскидывая руками снег, особенно глубокий в низине реки, продавливает телом хлипкие кусты. На берегу он останавливается, не ступив на обманчивую твёрдость замершей воды. В большой меховой рукавице с искрящимся голубым узором лежит ребёнок. Откуда? Он пододвигает её к себе шестом-хореем, скользит взглядом по ледяному узору на варежке.

-Неужели? — Он громко рассмеялся, вспугнув нахохленную синицу, сидящую рядом на ветке. Девочка смотрит пронзительно голубыми глазами, словно видит его насквозь.

***

Солнце робко коснулось вершин деревьев, ни намёка на вчерашнюю непогоду. Пёс поднял пегую голову и принюхался. Новый. Незнакомый. Едва уловимый. Запах. Он тянулся незаметным шлейфом из поваленной бурей рощи. Пёс повернул голову к медленно бредущему на лыжах крепкому старику. Звонкий лай разорвал утреннюю тишину зимнего леса. Блики солнца на белом снегу слепили, старик сложил ладонь козырьком. Старый шрам рассекал его лицо, едва не задевая левый глаз Он пробормотал себе под нос:

— Тише ты. Всех распугаешь, пустобрёх.

Пёс укоризненно посмотрел на подоспевшего ворчуна.

— И не смотри на меня так, — отрезал старик. — За весь день ни одного следа. Белки, и те разбежались. Ты своим лаем даже мышей распугал.

Но пёс больше не смотрел на старца. Вдобавок к запаху он уловил еле слышный детский плач. Пёс сорвался и, что было сил, бросился по снежным торосам на звук. Старик успел заметить, как колечком закрученный хвост мелькнул за деревьями.

— Да погоди ты, торопыга, — досадливо хлопнул он руками по бёдрам.

Пёс его не послушал, а бежал, бежал как никогда, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев, зарывался по брюхо в рыхлый снег. Даже льдинка, впившаяся в подушку лапы, подкрашивающая теперь след алым, не остановила его. Его пёсья душа бежала впереди, а он мчался следом. Вот и прогалина. Пёс завертелся на месте. Где же? Где?

Из дупла поваленного дерева раздался еле слышный хриплый всхлип. Пёс привстал на задние лапы и осторожно заглянул внутрь. На него смотрели широко распахнутые зелёные глаза. Он несколько раз вильнул хвостом и высунул язык. Ребёнок глядел на собаку серьёзно, как могут только маленькие дети. Пёс лизнул малышку в лицо, та улыбнулась беззаботной и беззубой улыбкой. Пёс повернул голову, где же ходит этот старик? От звонкого лая малышка вздрогнула и опять заревела. Старик опешил на миг, замер, а затем бросился к псу, утопая в глубоком снегу. Он одёрнул пса за ошейник и заглянул в дупло.

— О, Торум. Ребёнок? Девочка? Откуда? — Старик поискал глазами следы. Ничего. — Как же малышка попала сюда? Не птица же тебя принесла.

Старик сбросил рукавицы, засунул дрожащие руки в дупло и бережно достал ребёнка, лежащего в большой тёплой варежке. Старик присмотрелся к вышивке, пробежал глазами по замысловатому мерцающему огненно красному узору:

— Знак богини Вут-Ими. Значит, она хранит тебя маленькая девочка-эйви. Я так и буду звать тебя, моя Маленькая Эйви.

Малышка беззубо улыбнулась в ответ, и протянула к морщинистому лицу старика ручки. На ладони он заметил маленькое пятнышко, словно след от ожога, закрученная спираль. Узор на варежке медленно угасал. Старик неловко запеленал девочку в шкуры, прижал к себе.

— Что же мне делать? — спросил он пса, тот склонив голову на бок, слушал, а потом как ни в чем не бывало начал выгрызать ледышку из подушечки лап.

— И кого я спрашиваю? — вздохнул старик.

Старик бережно нёс малышку на руках. Она проспала почти всю дорогу. Старик шёл медленно, старательно обходя препятствия. Пёс шнырял вокруг, принюхиваясь. Когда впереди закурился дымок зимнего стойбища, малышка проснулась и вновь заревела. Пёс крутился под ногами и привставал на задние лапы, заглядывая ей в лицо. Старик приоткрыл дверь низкого, наполовину вросшего в землю дома и протиснулся внутрь, следом прошмыгнул пёс. Старик положил девочку на лавку, и, кряхтя, подбросил дров в едва теплившийся очаг. Дрова полыхнули, сизый дым пополз вверх, к крохотному оконцу под закопчённым дощатым потолком. Мягкие красноватые отблески плясали на стенах, старик скинул малицу и уложил на неё укутанный в меховое одеяло кричащий свёрток. Малышка плакала не смолкая.

Старик совсем растерялся, обвёл взглядом покосившуюся избу. Жил он небогато, да и все богатство лесное только в промысле да удаче, и десятке старых оленей. Но то ли зверь поизвёлся, то ли ушёл куда, зима эта обещала быть трудной. Припасов едва хватило бы на одного. Благо рядом есть река, она смогла бы прокормить старика. Но ребёнок… Пёс крутился под ногами и старался вылизать заплаканное лицо девочки.

— Да не мешайся ты, — ворчал на него старик, он судорожно перебирал короба с припасами. — Наверное, она есть хочет. Чем же её покормить?

Вяленая рыба и мясо отправились обратно в короба следом за сушёными грибами. Ягоды, костная мука — не пойдёт. Он приоткрыл деревянную крышку глиняного горшка, пахнуло рыбьим жиром. Схватил берестяной туесок и встряхнул его. Он слушал, как загрохотали о берестяные стенки кедровые орехи. Старик удручённо опустился на пол:

— Для такой малышки ничего нет лучше материнского молока. Но где его взять?

Пёс лапой толкнул дверь и выскочил наружу, запустив холод. Он громко залаял, привлекая внимание старика.

— Вот неугомонный! А дверь-то? — Старик поднялся и недовольно высунулся следом. Перед ним стояла олениха с оленёнком. Старик от удивления не сразу мог выдавить:

— Торум всемогущий, Молоко матери-оленихи. Молодец Пёс.

Тот от похвалы закрутил хвостом, начал повизгивать и прыгать, а старик потрепал его по пегой голове. Пёс юркнул назад, и рёв прекратился. Старик осторожно заглянул, пёс нежно касался носом щёки и уха девочки, лизал нос. Эйви тянула к нему руки и хватала за мохнатые уши. И что-то дрогнуло в сердце нелюдимого старика. То, что он давно потерял в своём сердце и не вспоминал о пропаже.

Старик с облегчением выдохнул, он давно жил один и подзабыл, что такое плач ребёнка, детский смех, человеческий голос. Он неуклюже суетился, но видел, как в ореховых глазах оленихи тлело понимание. Он нацедил молоко в кожаный мешок, проткнул ножом маленькую дырочку и дал девочке. Та жадно зачмокала.

Поев, малышка сразу уснула, крепко, доверчиво. Старик сидел, смотрел, как она спокойно посапывает на ворохе шкур и задумчиво гладил большую варежку. Стоило только вытащить девочку из варежки, как рукавица сжалась до обычного размера и огненный отблеск перестал пробегать по вышитому узору.

Старик скрылся в тёмном углу покосившегося дома и начал что-то искать на полке. Когда он вновь появился в неровном свете очага, то в руках у него был большой, обтянутый кожей белого оленя, бубен, украшенный по кругу разными символами, и круглая плоская жаровня. Старик высыпал в жаровню щепотку порошка из сушёных трав и опустил маленький уголёк. Порошок закружил сизым дымом и потянулся вверх, к окну дымохода. Старик провёл бубном над очагом, вслушиваясь в упругую вибрацию натягивающейся кожи. Он сел, закрыл глаза и глубоко вдохнул едкий дым жаровни. Медленно он потянулся за ним, воспаряя в небо, все выше и выше. Вот он увидел вдали чёрное пятно остывающего пожарища. В воздухе чувствовалась горечь гари и желчь злобы. Что же там случилось? Он потянулся вперёд, выпустив призрачные крылья, но чёрная молния, мелькнув перед глазами, сбросила его вниз. Он, кувыркаясь, летел вниз, пока не рухнул в своё немолодое тело.

— Охраняй, — велел он встрепенувшемуся на его движение псу, а сам взял топор и вышел наружу.

Отойдя от стойбища на два полёта стрелы, он спрятался в тени разлапистой ели и исчез для любого, кто мог бы его видеть. Спустя миг он появился неподалёку от дымящихся развалин рухнувшего чума. Дым поднимался от сгоревших лабазов, колья чума повалены. Никого. Ни оленей, ни собак. Он долго ещё смотрел сквозь мохнатые ветки на чёрный утоптанный снег.

Решившись, он вышел. На покрытом пеплом снегу явственно виднелись следы борьбы. Он присел и стал внимательно читать их. Образы вставали перед его глазами. Его ноги ступали след в след, они уверенно скользили в смертельном танце, рука опускалась и поднималась, рассекая воздух. Следы воина остановили свой бег. Упряжка? Откуда? А тут был мужчина. Он-то куда подевался?

Растерянный взгляд старика нашёл ребристые квадратные следы тяжёлых ботинок. Рука его замерла. Старик присел и начал обводить пальцем огромный след. Он провалился в тёмный тоннель воспоминаний, в конце которого сидел мальчик перепачканный золой и кровью, он растирал грязными руками слезы по рассечённому лицу.

От стойбища остались только головёшки. Никого и ничего не уцелело. На щеке его багровеет рана. Свет заслонила огромная фигура, мальчик, защищаясь, поднял руки к лицу. Так было тогда…

Старик сидел, задумавшись, гладил застарелый шрам на лице. И как тогда, тень упала ему на плечи. Он резко обернулся, силясь против солнца рассмотреть заслонившую свет фигуру…

…Старик возвращался, вид его был задумчив. Глаза на бледном морщинистом лице рассеяно бегали по сторонам. Широкие подбитые мехом лыжи, оставляли глубокие борозды в рыхлом снегу среди деревьев. Он часто озирался, словно опасался погони. Тихой незаметной тенью скользил за ним чёрный ворон. Старик остановился у густой разлапистой ели. Мохнатая ветка склонилась над его головой под тяжестью белой пушистой шапки. Только старика там уже не было, он незаметно прошептал в кулак несколько слов, развернулся на месте и пропал. Пернатый соглядатай, покружив немного над этим местом, неслышно улетел прочь не найдя следов старика.

Внезапно снежные шапки на плечах ближайших деревьев рухнули вниз. Тяжёлые шаги сотрясали землю, треск ломаемых веток заставил обитателей леса поглубже забраться в свои норы.. Кто-то большой протискивался сквозь лес. Мимо двигалось невиданное доселе чудище. Ожившее дерево, толстые руки и ноги, огромная угловатая голова с косой трещиной рта, морщинистая кожа крепче коры дерева, глубоко посаженные рябиновые глаза. Он шёл напролом, не разбирая троп. На его плечах покачивались тесные деревянные клетки. Сквозь прутья тянули руки плачущие дети, от мала до ещё меньше. Ветви деревьев бессильно хлестали великана, стелились под ноги, но не могли остановить его уверенный ход. Вскоре исполин скрылся из виду, и треск ломаемых деревьев затих вдали.

Старик вышел из-за ёлки, нахмурился и поправил заплечный мешок.

— Что ты задумал Куль? — проворчал он.

Когда до родного стойбища было рукой подать, старик остановился, вынул из-под меховой малицы метёлку, сплетённую из сухой травы. Огнивом высек искру, вспыхнула метёлка, старик задул огонь, закурилась горькая пожухлая трава. Окурил он себя едким дымом, перешагнул тлеющие угли. Краем глаза заметил, как маленькая чёрная тень, мышью выпала из складок его одежды и юркнула в дупло ближайшего дерева.

Когда он протиснулся в низкий проём двери, девочка проснулась и захныкала. Но старик первым делом ссыпал краснеющие угли очага в глиняную плошку и бросил туда горсть травы. Потянулся густой едкий дым, со слезящимися глазами старик прошёл по дому, окуривая каждый угол. Пёс, чихнув, с интересом наблюдал за ним, но, не вытерпев, выскользнул за дверь. И только после старик взял на руки девочку и покормил жирным молоком оленихи через кожаный мешок. В тепле его рук она снова уснула.

— Сколько же у тебя недругов, Маленькая Эйви. Но я никому не дам тебя в обиду, — прошептал он и, уложив спящего ребёнка на мягкие шкуры, тихо вышел, затворив за собой дверь.

— Идём, — позвал он пса, снова взял широкие лыжи на оленьем меху, сунул за пояс топор и по свежему глубокому рыхлому снегу отправился в лес, приговаривая:

— Дерево мёртвое, для мёртвых дел, дерево живое для живых.

Он бродил вокруг стойбища, выискивал и высматривал ведомое ему одному. Вскоре он нашёл, что искал: крепкую толстую берёзу. Он погладил её гладкий ствол шершавой ладонью и прошептал:

— Прости меня, хозяин леса, не я тебе ущерб чиню. Прости и ты меня, доброе дерево, не себе в угоду, а нужна мне люлька надёжная для дитя несмышлёного. Присмотри за маленькой Эйви, доброе дерево, даже если меня рядом не будет. Пусть спит она крепко, а сны дурные облетают её стороной, и хворь никогда ни осмелится подойти близко к её изголовью.

Тяжело вздохнуло и зазвенело мёрзлое дерево, глухо стучал топор. С тихим стоном повалилось, ломая ветви. Старик оставил на осиротевшем пеньке цветную ленту. Едва он скрылся, как на острый пень встал маленький гибкий берестяной дух, похожий на стружку, обвязался лентой и истаял, как и не было его, но этого уже никто не видел.

Уже на стойбище, сидя на чурбаке возле дома, старик тщательно обтесал древесину. Неловко орудуя ножом и топором, ссыпал стружку себе под ноги, пока из округлой и сырой деревяшки не стали проступать угловатые черты. Пёс лежал у его ног и, как обычно, слушал рассуждения хозяина:

— Это шутки Небесного Старика, что сидит на небе в золотом доме. Все перевернулось на закате лет. Это у тебя мохнатого забот нет. А я вот не думал, что мне хоть раз придётся устилать люльку сухим мхом, да опилом…

Он задумался и отложил работу, предавшись воспоминаниям.

— Бабушка меня в детстве наставляла, убирать за младшей сестрой, говорила, — старик изобразил высокий, едкий голос, — следите, мол, чтобы ничего не пропало, всё сжигайте до последней крошки, и опил, и мох, детьми подмоченный. Все знают, что это плохой знак, если тёплый, после люльки, мох попадает чужим, так и до беды недолго, можно и ребёнку навредить. Он криво усмехнулся:

–Странная… Только, дескать, вороне по весне можно, она в нем лапки отогреет и быстрее солнышко принесёт. Это в детском-то… отогреет…

Старик вытер рукавом одинокую слезу и тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Это сколько лет я не вспоминал?.. — С досадой сказал он. — Их давно уже нет, а память осталась.

Старик молча продолжил орудовать ножом. Стружка разлеталась в разные стороны.

Наконец, люлька была готова. Она больше напоминала неровное строганное деревянное корытце, сделанное старательно, но неумело.

— Надеюсь, Эйви понравится.

Старик, склонив голову, любовался своей работой и прицокивал языком:

— Ну как? Хорошо?

Пёс почесал за ухом. Старик раздосадовано махнул на него рукой. А девочка только приоткрыла глаза, сладко зевнула и снова уснула крепким детским сном, когда он укладывал её в подвешенную на столбы дома люльку.

После старик долго сидел у догорающего очага в полумраке, разглаживал варежку и смотрел на умелую вышивку. Затем он тихо поднялся, подошёл к люльке и положил варежку девочке, та тревожно причмокнула во сне. Старик лёг к противоположной стене, отвернулся, но долго ещё ворочался, ожидая сновидений, пока, наконец, не уснул. Он не заметил, как люлька сама собой раскачивалась невидимой рукой, и женщина склонилась над девочкой, пела ей песни и расчёсывая волосы. Эйви спала и улыбалась.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Эйви предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я