Новая Зона. Все сокровища мира

Виктор Точинов, 2015

Зона посещения накрыла Северную столицу. Внутри, за надежно охраняемым Периметром, людей не осталось – те, кто выжили, превратились в хищных мутантов. Зато остались всемирно известные музеи, и банковские хранилища, и жилища очень богатых людей… Сталкеры новой формации больше не считают достойной добычей традиционный хабар, ведь теперь ценой запредельного риска они могут заполучить ВСЕ СОКРОВИЩА МИРА. Сталкера по прозвищу Лорд мало интересуют сокровища, он охотится за мифическим Триггером, не догадываясь, что поисками легендарного артефакта занялись готовые на все конкуренты и началась охота за охотником…

Глава 5

Стеклянное Поле — Средняя Рогатка

1

Битое стекло громко хрустело под подошвами. Больших и малых осколков было столько, что почва из-под них не проглядывала.

Место так и называлось — Стеклянное Поле, и безголового дилетанта мы нашли неподалеку от его границы. Откуда здесь взялось столько стекла, никто не знал, да и не ломал особо голову на фоне прочих чудес и загадок Зоны. Взялось и взялось, может, прошелся смерч над каким-нибудь стеклозаводом, да и засосал своей воронкой подготовленную к отправке продукцию. А именно здесь воронка извергла захваченное, и получился такой вот совсем не Канзас, как сказала одна маленькая девочка своей маленькой собачке…

Шагать было тяжело. А поскользнуться на стекле и рухнуть, проехавшись по острым осколкам, — легче легкого. Наша бравая компания двигалась медленно и неуклюже, как стая уток, бредущая к полынье по скользкому льду. А саундтрек нашего продвижения слышен был с другого конца Зоны. Ну или по меньшей мере с другого конца Стеклянного Поля, а оно не маленькое.

И все-таки я выбрал именно этот путь к Средней Рогатке, и майор не стал возражать, а он был среди нас единственным, чьи возражения имели бы цену.

Потому что справа находилось болото. Даже не просто находилось — разрасталось в последние годы как раковая опухоль и достигло границ Стеклянного Поля. Я понятия не имел, чем болото грозит забредшим на него, и не имел желания тратить время на исследование вопроса. Чем-нибудь да грозит, лучше обойти стороной.

Слева к Полю примыкали руины «Самсона», и там, по слухам, недавно обосновалась колония Красных мутантов. Первым весточку о том принес Крокус, а он был не дурак соврать, но потом и другие подтвердили.

Вообще-то Красные мутанты достаточно безобидны, по-настоящему опасные существа держатся ближе к Центру… Относительно, конечно, безобидны, лишь в сравнении с мутантами Белыми, они же Слизни, и особенно с мутантами Желто-синими, те среди псевдоживых существ, сотворенных Зоной из бывших жителей города, самые вредоносные и опасные. Разумеется, «космонавты» проложили бы нам огнем дорогу через «Самсон», но мне не хотелось потратить время, боезапас и получить взамен стаю жаждущих мщения мутантов на хвосте…

…Время от времени мы останавливались и прислушивались. Тишина, едва смолкали наши оглушительные шаги, стояла мертвая. Продвижение через Стеклянное Поле имело и свое преимущество: никто, движущийся по земле, не мог подобраться к нам в тумане бесшумно и незаметно.

Честно говоря, у меня имелась слабая надежда услышать в минуты тишины окликающий нас девичий голос… Но, очевидно, подруга рыжеволосого горе-сталкера сюда, на Поле, не забрела.

Хочется надеяться, что она быстро и относительно безболезненно утонула в болоте, а не принимала долгую и мучительную смерть от лап Красных мутантов… Вернуться по своему следу к «калитке» девица не могла, мы бы ее непременно встретили или хотя бы заметили — местность между Периметром и стеной тумана открытая, не спрячешься.

Печально, но факт: девушка умерла. И вместе с ней умерла моя надежда разом сделать два полезных дела — спасти невинную жизнь и уменьшить число «космонавтов» на пару единиц: я был уверен, что майор не потащит ненужную обузу с собой, и надеялся, что не бросит ее здесь одну без помощи, отправит в сопровождении пары бойцов к «калитке», ну а я уж постараюсь сделать так, чтобы те нас не догнали… Но, видимо, не судьба.

Все, имевшее начало, когда-то заканчивается. Закончился и наш путь по Стеклянному Полю — граница была резкая, как шрам от бритвы: достаточно сделать шаг со стеклянного сугроба, и все, дальше чистая земля, и не поблескивает на ней ни единой стекляшки. Как будто призраки дворников-таджиков каждое утро трудолюбиво машут призрачными метлами, сметая стеклянный мусор в призрачные совки…

Вместе с опостылевшим стеклом закончился и не менее опостылевший туман. Не совсем исчез, но видимость составляла теперь не менее полутора сотен метров. Что не могло не радовать, до опасных по-настоящему мест еще шагать и шагать, но и на Средней Рогатке, куда мы приближались, можно напороться на всякое… Предзонник здесь заканчивается. Начинается Зона.

Пейзаж вокруг сменился. Вместо пустошей начиналась застройка, частично лежавшая в руинах, — достаточно редкая и не жилая.

Прежде чем двигаться дальше, передохнули, устроили двадцатиминутный привал, ходьба по ломающемуся и скользящему под ногами стеклу преизрядно вымотала.

«Каракалы» были вышколены на славу — тут же, без команды, растянулись кольцом, направив УОКи во все стороны, и наша четверка оказалась в центре круга.

Майор стянул шлем, закурил. Он, похоже, был единственным курильщиком в нашей компании, но не заядлым, с момента пересечения Периметра эта сигарета оказалась первой.

Чеширский присел на землю с абсолютно равнодушным лицом. Казалось, ему было все равно — отдыхать или идти без остановки дальше… Свою «невидимку» он стянул, от порождений Зоны та все равно не спасет, и стал несколько более похож на человека… Именно что несколько. Ростом и габаритами он скорее напоминал тролля, или огра, или иное человекообразное мифическое существо, славящееся размерами и силой.

Дара речи Чеширский был лишен от слова «совсем». Либо, если такой дар все же имелся, человек-огр тщательно скрывал его наличие. На обращенные к нему слова реагировал либо жестами, либо мимикой, либо вообще не реагировал. Субординацию в нашей команде Чеширский понимал своеобразно: команды мои или майора выполнял лишь после того, как их дублировала Ильза. Полагаю, если с ней что-то случится, мы лишимся не одного, а сразу двух спутников: Чеширский, не получая новых команд, дальше не пойдет, навеки застынет над телом нанимательницы, как памятник самому себе, и станет новой достопримечательностью Зоны.

Тем временем нанимательница, не догадываясь, что я размышляю о ее будущей печальной судьбе, стянула с головы армейскую «флору» — роскошная копна волос немедленно рванулась наружу, она и до того постоянно выбивалась то с одной стороны, то с другой.

Ильза тяжко вздохнула и начала заплетать косу. Экипировалась для похода она грамотно, но с головным убором прогадала. Ей стоило взять «флору» размером больше. А еще лучше — сделать короткую стрижку, как та, с которой ходила в зону Крис…

«Стоп, — сказал я себе, — подумай-ка о чем-нибудь другом… Например, о том, как будешь обращаться к майору, по фамилии или по званию в Зоне не годится…»

Настоящие имена и фамилии в Зоне вообще не принято называть вслух, такое уж сталкерское суеверие… Самое большее — сокращенные до первого слога.

— У вас есть какое-нибудь прозвище для Зоны? — спросил я у майора.

— Пока не сподобился… Только позывные.

— Ну, тогда я стану крестным отцом. Уж извините, традиция. Обойдемся без водного ритуала, Иордан поблизости не течет, а к Среднерогатскому озеру лучше бы не соваться…

— Традиции — дело святое, — сказал майор равнодушно.

И я задумался, как его обозвать. Сократить фамилию до Карпа? Не стоит, наверное, давать такое рыбье прозвище, все-таки его бойцы рядом, побережем авторитет командира…

— А как вас зовут? По имени? — спросил я, решив зайти с другого конца.

— Иваном, — ответил майор.

Хорошее русское имя… Но не годится. Ассоциации с Ванькой-взводным, а тут целый майор… А если плясать от инициалов? Иван Карпов, ИК. М-да, опять не то, словно икает кто-то.

А если перевести на забугорный лад? Иван по-ихнему Джон… Вполне подойдет — односложное и короткое прозвище.

Но майор предложенному варианту резко воспротивился. Был у него, дескать, коллега с таким позывным и погиб нехорошей смертью… Нельзя, примета дурная.

Ладно… Тогда так: Иван Карпов — John Carpov… Или у них «карп» пишется через «кей»? Какая разница…

У майора против новой идеи возражений не имелось, я отвинтил пробку с фляги, смочил пальцы и окропил майорскую голову, произнеся нараспев:

— Отныне зваться тебе сталкером Джей-Си, в бою же и при опасности просто Джеем, и да будет так ныне, присно и во веки веков.

— Аминь, — откликнулся майор довольно скептически и глянул по сторонам: не наблюдал ли за ритуалом кто из «каракалов»?

Те в нашу сторону не смотрели, майор поднялся на ноги и скомандовал подъем остальным.

А я понял, что надо бы окрестить и Чеширского, но ломать голову над прозвищем и согласовывать его времени не осталось, и я директивно заявил человеку-троллю:

— Если я крикну «Чех» — это значит, что кричу именно тебе. Усек?

Чеширский молча кивнул.

2

Двигались к Рогатке мы замысловатым зигзагом, по открытому месту, стараясь не приближаться ни к целым зданиям, ни к разрушенным.

Шли быстро, гораздо быстрее, чем я привык ходить в одиночку или в составе небольшой группы… Но тут уж майор взял инициативу на себя: выстроил своих бойцов и примкнувшего к ним Чеширского в построение, называвшееся «гусиным клином», придумано оно не для Зоны, а для зачисток от террористов и прочей враждебной публики. А в старые века подобный строй закованных в железо рыцарей именовали «свиньей».

Во главе клина майор хотел поставить Чеширского, но Ильза воспротивилась. Сообразила — первым идет ближайший кандидат в смертники, живая отмычка к любой новой и неведомой нам ловушке Зоны, а такие, новые и неведомые, появляются здесь регулярно.

Майор не стал спорить, и во главе клина встал один из его киборгов-терминаторов, а Чеширский занял позицию поближе к нанимательнице. Надо заметить, что габаритами он не выделялся среди «космонавтов», хоть и не носил, как они, громоздкое защитное снаряжение. УОК от щедрот майора Чеширскому выдали, а вот тактического комплекта подходящего размера не нашлось.

Двенадцать бойцов, выстроившись перевернутой буквой «V», двинулись вперед. Мы втроем держались в центре клина, там, где при зачистках движется бронемашина, готовая поддержать огнем.

Не очень-то мне нравилась эта рыцарская «свинья». Ну да ладно… Если Зоне такой порядок движения тоже не понравится, число бойцов у Джей-Си быстро сократится, и можно будет придумать другое построение.

Туман совсем развеялся, мы подходили к Озеру, и Знак был хорошо виден, а здесь, на подходах к Средней Рогатке, всегда ясно, воздух кристально прозрачен, не знаю уж отчего. Да и вообще в районе Озера все законы оптики ведут себя странно…

Когда-то Озеро называлась Среднерогаточным прудом и занимало вдесятеро меньшую площадь. Вокруг зеленел парк, и стояли церкви, числом три — две на берегах, одна на острове.

После Прорыва Среднерогаточный пруд начал расти. Отчего так происходило, не знал никто. Однако он рос и рос, словно раковая опухоль, выбрасывающая метастазы, и дальняя его болотистая оконечность уже подтапливала и «Самсон», и Стеклянное Поле. Если тенденция сохранится, рано или поздно воды бывшего пруда сольются с акваторией Финского залива, образовав его новую губу.

Сейчас ни парка, ни церквей не осталось, раздавшаяся водная гладь на северо-востоке подмывала фундаменты домов (и некоторые уже подмыла, обрушив здания), а на юге уходила вдаль, постепенно превращаясь в болото, теряясь среди зарослей непонятных растений, напоминающих гибрид осоки и рогоза.

Среди сталкеров ходили легенды, что вода в озере прозрачная как хрусталь, а церкви ушли на дно целыми и невредимыми — приглядевшись, можно увидеть на глубине в несколько метров купола и кресты. А еще иногда из-под воды доносится глухой, едва слышный колокольный звон…

Голимая брехня и пьяные выдумки. Я не встречал ни одного заслуживающего доверия человека, вернувшегося с берега Озера и рассказывающего такое. Все слухи доходили через десятые руки.

Более того, я не встречал ни одного заслуживающего доверия человека, вернувшегося с берега Озера и рассказывающего хоть что-то. Собиравшихся пройти к Озеру встречал… А потом переставал встречать.

И сам всегда старался пройти мимо Озера побыстрее, не задерживаясь и к берегу не подходя. Если держишь путь к Рогатке, десятой дорогой Озеро миновать, увы, невозможно — надо или делать многокилометровый обход, или пробиваться с боем через ареал Желто-синих.

И приходится проходить в опасной близости от берега, в самой ближней точке буквально в какой-то сотне метров, вдоль бывшего Московского шоссе. Хотя, конечно, эта трасса теперь мало заслуживала названия шоссе. Отсыпка уцелела, и даже асфальт кое-где виден, но никто по этому асфальту уже не поездит, даже на вездеходе: вздыбленные, обросшие мхом плиты, поднявшиеся торчком неизвестно от каких причин, хотя в Зоне хватало ровных, хоть гонки устраивай, магистралей. Мох на асфальтовых плитах рос странный, неприятного ядовито-оранжевого цвета, но совершенно безобидный. Если, разумеется, не употреблять его внутрь тем или иным способом… Возможно, и это не фатально, я сам найти употребление для мха не пробовал и о чужих попытках никогда не слышал.

Оранжевый мох безобидный для всего и всех на свете, кроме асфальта. Может быть, конечно, я путаю причину и следствие, но везде, где на асфальте разрастается эта флора, с покрытием происходит то же, что и здесь: горизонтальным оно быть перестает.

Однако вдоль шоссе тянулась ровная полоса бывшего газона, относительно ровная, бурьян и мелкий кустарник не в счет. По ней-то мы и шли «свиньей», когда боец, шагавший впереди, во главе клина, остановился, поднял и опустил руку. Причем правую, и я понял: кто бы ни натаскивал «каракалов», натаскали правильно… И у профи в зачистках, и у сталкеров этот жест означает одно: впереди нечто непонятное, но непосредственной угрозы пока нет. При угрозе жест исполняется левой рукой, правая остается на оружии.

Наша «свинья» остановилась. Я бросил взгляд на компас — на самый обычный, магнитный, украшавший правое запястье. Многие считают, что прибор этот в Зоне не нужен, лишний и бесполезный груз: магнитная стрелка болтается на шпеньке безвольно и бессмысленно, меняя свое положение только от резкого движения руки: нет здесь, дескать, никаких линий магнитного поля, и магнитных полюсов тоже нет.

Те, кто так считает, ошибаются… Компас и здесь полезен, если знать, как его использовать.

Мой компас сейчас работал. Неправильно работал и странно: стрелка вращалась быстро-быстро, словно страдала манией величия и вообразила себя вентилятором.

Я сделал пару шагов — вращение замедлилось, затем прекратилось, стрелка замерла, покачиваясь. И вновь начала вращаться, все быстрее и быстрее, но теперь в обратную сторону.

В сочетании с близостью Озера признак однозначный. Да вот только я пока ничего не слышал… А «космонавт» услышал. Но не потому, что имел феноменальные уши-локаторы, как у летучей мыши: среди прочей электронной машинерии, встроенной в шлем, имелся направленный микрофон, весьма чувствительный. Я тоже мог бы обзавестись такой штукой, да не видел смысла. Очень скоро вся электроника окажется не при делах, а шлем «каракала» будет исполнять лишь основную свою функцию, ту же, что исполняли шлемы доблестных и не очень рыцарей без страха и упрека, — будет беречь голову владельца, и не более того.

Майор вновь продемонстрировал, что с Зоной он знаком, и неплохо. Не ломал голову, что услышал боец, и у меня не спрашивал. Достал коробочку с ушными тампонами, протянул пару Чеширскому, потом предложил мне, но у меня имелись свои, и я им доверял больше.

Ильзе мы протянули наши упаковки одновременно — ни дать ни взять два галантных кавалера, спешащих услужить даме, пожелавшей закурить.

Она посмотрела на меня, на Джей-Си и улыбнулась в высшей степени кокетливо. Женщина она и в Зоне женщина… Затем, чтобы никого не обидеть, взяла один тампон у меня, другой у майора.

Сам Джей-Си беруши использовать не стал, просто опустил щиток шлема, звукоизоляция там неплохая. Сделал знак рукой, и мы двинулись дальше, несколько сжав построение, сдвинув крылья клина.

Через полсотни шагов началось… Тампоны гасили звук, но лишь частично. Или он воздействовал не только на тело, но и на мозг напрямую и был не только и не просто звуком. Ни слов, ни вообще каких-либо модуляций в этом звуке не было: бессловесный жалобный стон. Но в нем имелась эмоция, очень сильная: мольба, призыв о помощи.

Эмоция долбила в мозг: обернись, помоги, протяни руку…

Я увидел, что Ильза повернула голову туда, к Озеру. И сбилась с ноги, и начала забирать влево. Подскочил к ней, развернул, резко и грубо. Но сам как-то невзначай взглянул туда… И увидел руку. Рука поднялась из воды по запястье и тянулась к нам. Ни малейшей ряби, ни малейшего возмущения воды — рука торчала над зеркальной поверхностью.

До руки было сотни полторы метров, не меньше… Я не мог ее разглядеть. Не должен был. Мог лишь видеть — над водой что-то торчит. И тем не менее… Оптические законы здесь идут вразнос, один чудак мне что-то объяснял про воздушные линзы, но я на бегу толком не понял, а потом чудак в Мутной Пади промедлил чуть больше допустимого и ничего уже никому не мог растолковать…

Короче говоря, я видел руку во всех деталях и подробностях, словно она была от меня в нескольких шагах. Мог разглядеть, как по пальцам тянувшейся к нам руки пробегала легкая дрожь и что были они неправильного цвета, серовато-синего, как у давненько находящегося в воде утопленника.

Потом я почувствовал чувствительный удар в плечо, и понял, что ударил меня Джей-Си, и понял другое: я, сам того не замечая, двинулся к Озеру и уже сместился к самому краю клина…

Не сговариваясь и без команды все прибавили шагу. Беззвучный призыв о помощи продолжал терзать мозг. А потом исчез как отрезанный. Не слабел постепенно, просто исчез, и все.

Проскочили…

А вот интересно, если бы мы шли лишь вдвоем с Ильзой и если бы я так же потерял концентрацию, приводя ее в чувство… Остановила бы меня она? Не позволила бы пошагать к Озеру?

На пути к Триггеру, разумеется, остановила бы.

А на обратном?

3

Вот и достигли мы ворот…

Южных ворот мертвого города. Город давно раздался и вытянулся во все стороны и поглотил былые предместья, а воротами, главным въездом в него до самого Прорыва так и считалась Средняя Рогатка, она же площадь Победы. Здесь сходились с давних времен два главных тракта: Московский, соединявший две столицы, и Варшавский, связавший Питер с южными и юго-западными губерниями. А в новые времена здесь проезжали все, кто прибывал в два главных аэропорта, в Пулково-1 и Пулково-2.

Теперь никто не прибывает и не проезжает… Лишь наведываются охотники за удачей вроде нас. Зато наведываются регулярно, у сталкеров считается хорошей приметой пройти в начале похода под гигантским знаком вопроса, или попросту Знаком… И выходя из Зоны, пройти рядом ним, оставить запись на Стене Скорби, если есть о чем написать, — это даже не примета, это задел уже на будущие походы, взнос в общую копилку информации…

Когда-то Знак именовался в туристических путеводителях Памятником защитникам Ленинграда, а в просторечии — Долотом или Стамеской, именно эти инструменты напоминала простым ленинградцам высоченная четырехгранная гранитная стела, вонзавшаяся в низкое небо. Ленинградцам же интеллигентным и продвинутым, знакомым с теорией Фрейда, стела напоминала… впрочем, всем известно, что напоминает фрейдистам большинство окружающих их предметов.

Теперь стела никуда не вонзается. Поникла и обвисла.

Не знаю, какая сила скрутила, согнула стелу, да еще так, что та не рассыпалась кучей гранитных блоков, но осталась единым целым. Однако факт налицо — бывшее Долото изогнулось, направило свое острие к земле и удивительно напоминает теперь гигантский вопросительный знак всех времен и народов… Знак есть, вопроса перед ним нет, и подставляй любой, какой душа пожелает… Можно классическое «Быть иль не быть?», можно извечное российское: «Кто виноват, что делать и с чего начать?». А можно актуальное и сиюминутное: «И на хрена мы сюда приперлись?» Подставляй что хочешь, ответа все равно не будет…

Знак вопроса напомнил, что не мешает сделать еще одно определение. Сделали. И убедились, что в прошлый раз не ошиблись, что погрешности измерений были ни при чем: пеленг медленно, но уверенно смещался и указывал уже не на Угольную гавань, а несколько севернее…

Цель медленно, но неуклонно двигалась в сторону Центра. В самые гиблые места. Хуже ничего не придумать, хоть голову сломай… Но пока я ломал голову над другим: какую тактику избрать — погоню или перехват? В первом случае стоило выдвигаться, придерживаясь условного направления Ленинского проспекта… Во втором — двигаться по направлению, заданному Краснопутиловской улицей.

Оба пути начинались здесь, у Рогатки, расходясь чуть дальше, у бывшей площади Конституции, под углом примерно сорок градусов, и с принятием решения не стоило затягивать… Беда в том, что путь этот — пока не разделившийся на два — мне решительно не нравился. Шестое чувство, легендарная сталкерская чуйка, называйте как хотите… но я не хотел туда идти.

Пока я занимался пеленгованием и копанием в чуйке, Джей-Си связался со своим начальством. Мы были на самой границе зоны приема, и майору приходилось драть глотку и по два-три раза повторять одно и то же, чтобы его расслышали. В результате услышали доклад и все остальные члены группы, но ничего интересного не прозвучало: дескать, план с таким-то кодовым названием выполняется, потерь нет, началось выдвижение к… (еще одно кодовое название), связь вот-вот накроется, так что не волнуйтесь… Обо мне, Ильзе и Чеширском — ни слова.

Вот и гадай, насколько осведомлено начальство майора о том, чем он занимается и чем намерен заняться в Зоне… Увязался он за нами вроде бы экспромтом, да не совсем, у «космонавтов» отчего-то оказалось с собой все потребное для рейда снаряжение — никуда они за ним не заезжали, никого не посылали.

О том, что стало формальной целью нашего совместного похода: об испытании в полевых условиях одного из приборов Ильзы, — никто из нас и не вспоминал.

Рано было вспоминать.

Потому что предназначался прибор — ни много и ни мало — для отключения Триггера.

4

Стена Скорби находилась здесь же, у Знака. На одной из немногих уцелевших вертикальных поверхностей монумента. Так уж повелось — почти все выходящие из Зоны сталкеры оставляют тут записи. О погибших товарищах, о новых и неведомых опасностях Зоны, о местах, внезапно превратившихся из безопасных в смертельно опасные…

Записи делаются мелом и слишком надолго не остаются, смываются дождем и прочими осадками, — Зона меняется стремительно, и незачем занимать место информацией, потерявшей актуальность.

Я поводил взглядом по сторонам, увидел фанерку, заботливо прикрывающую коробочку с мелками. Нашел свободное место и оставил граффити: вывел наверху дату, а снизу приписал:"Мозгожорка"в 0,5 км от ПК, недалеко от С. Поля. Один холодный, имя не знаю. Лорд». Нарисовал сверху православный крестик, так уж принято, если речь зашла о погибшем.

При входе в Зону такие записи приходится оставлять редко… Нынче пришлось.

Лишь затем почитал, что пишут другие… Три записи тоже были помечены сверху крестом, и я их прочел раньше прочих и потянул бандану с головы. Бай, Клещ и Жужа. Про Бая я уже знал, хороший был сталкер, мир его праху. Пил много, так кто ж не пьет на такой работе…

С Клещом я был знаком меньше: помнил, что и тот пил изрядно, помнил, что играл на гитаре и пел, и сталкерско-фольклорные песни, и классические романсы… И вроде когда-то раньше трудился на «Скорой»… А больше ничего и не вспомнить.

С Жужей я не был знаком, даже шапочно, наверное, из новых… Я в последние годы намеренно держался в стороне от сталкерской тусовки.

Майор стоял рядом, тоже внимательно читал граффити, но обращал внимание в основном на полезную для выживания информацию. И пока я справлял короткие мысленные поминки по ушедшим, Джей-Си отыскал кое-что любопытное и показал мне.

Буквы были крупные, печатные, сразу привлекающие внимание. Значит, что-то важное и срочное.

СЛИЗЬ. ВАРШАВСКАЯ, КРАСНОПУТИЛОВСКАЯ. ДО ХРЕНА!!! РЫСЬ.

Слова «До хрена» мало того что были снабжены восклицательными знаками, так еще и дважды подчеркнуты. Видать, и вправду до хрена.

То-то мне не хотелось уходить с Рогатки по Краснопутиловской… Сталкерскую чуйку не обманешь.

Я искоса поглядел на майора: оценил ли он факт, что Слизи в том районе, где пересекаются Варшавская и Краснопутиловская, быть не должно… По крайней мере до сих пор не бывало. Судя по встревоженному виду, оценил.

— Что будем делать? — спросил он.

— Пойдем по Московскому, затем свернем на Ленинский, — ответил я не задумываясь.

Иных вариантов не было. Крюк километра в полтора получится, но опасное место обойдем.

— Не люблю ходить мимо «Ленинца»… — сказал майор с сомнением. — И метро там нехорошее…

— Просочимся самым краем площади. Я и сам «Ленинец» не люблю… Когда уж они там наконец угомонятся…

Джей-Си лишь вздохнул. Мы оба понимали, что, наверное, теперь уже никогда не угомонятся… Пока мир не рассыплется в прах.

Для пути по Московскому проспекту я настоял на новом построении. «Гусиный клин» хорош лишь для относительно открытой местности. А здесь, в плотной застройке, впереди должен идти сталкер. По каким бы методикам ни готовили «каракалов» — а я подозревал, что это подразделение особое, и подготовка у него соответствующая, — опыт хождения по Зоне ничем не заменишь.

Джей-Си стоял перед небольшим строем из двенадцати человек, объясняя новый порядок продвижения. Говорил вслух, не через рацию шлема, для того, чтобы и Чеширский мог все понять. Общался он с человеком-горой так же, как и с остальными бойцами. Словно не знал и не понимал, что тот в любой момент может предать и выстрелить в спину…

Хотя на самом деле, конечно же, все знал и все понимал.