Искушение

Виктор Ремизов, 2016

У молодой девушки из небольшого сибирского городка тяжело болен отец. В семье острая нужда, в поисках работы она с двоюродной сестрой уезжает в Москву. Судьба как будто благосклонна, у Кати много новых друзей, и жизнь начинает налаживаться… но неожиданным препятствием оказывается любовь, и сразу перед несколькими героями встают непростые вопросы. Кому-то трудный выбор героини покажется несовременным, «трагедией на пустом месте», а кому-то непростым, но единственно возможным. Николай Александров, литературный критик. «Роман финалиста русского Буккера и Большой книги Виктора Ремизова «Искушение» можно считать отечественным вариантом сказки о Золушке, которая, как известно, столь значимую роль играет в американской культуре, в концепции американского успеха. Различия, впрочем, тоже показательны. Две девушки, две кузины Катя и Настя живут в городке Белореченске на берегу Ангары. И в один прекрасный день отправляются в Москву, в город благополучия, денег и успеха. В Москве с ними происходят события отнюдь не всегда радостные, а иногда и вовсе драматичные, и если Настя поддается столичным искушениям (радости, впрочем, от этого не испытывая), то Катя остается верна себе. В результате ее ждет награда – настоящая любовь. Впрочем, в финале обе героини возвращаются в Белореченск (и обе – беременные, надо сказать). Таков неожиданный итог российской Золушки. Понятно, что смысл этой истории совсем не американский, и уж точно это не роман об успехе. Еще два слова о романе. Он написан намеренно простым, бесхитростным языком, то есть как будто озвучен голосом Кати или подстраивается под этот голос прямого, простодушного, красивого человека.» Юлия ЩЕРБИНИНА, филолог, профессор. «…роман Ремизова выводит читателя из "зоны комфорта", заявляя две болевые проблемы: выбор человека между успешностью и подлинностью… Реалистичность изображения мастерски соединяется с неоднозначностью обстоятельств, в которых вообще сложно принимать какие-либо решения не только героям, но и читателям. Несомненное художественное достоинство "Искушения" по-настоящему живые, полнокровные персонажи, которым искренне сопереживаешь, за которых болит душа и с которыми не хочется расставаться в финале. Именно такого – предельно эмпатического, почти наивного – читательского восприятия сейчас остро не хватает многим произведениям.» Роман вошел в лонг-лист премии «Национальный бестселлер» 2017 года.

4

Две очень симпатичные девушки сидели на изящно выгнутых холодных металлических лавочках в зале ожидания Ярославского вокзала. На этот вокзал они приехали несколько дней назад из Белореченска. У ног сумки и пакеты с накупленными московскими шмотками.

Москва покрутила их в своем сверкающем промывочном лотке и, не обнаружив золота, выплеснула обратно.

Вокзал, по приездe показавшийся дворцом блистающим, выглядел холодно и неуютно. Высокие потолки, модерновый дизайн, да и все устройство как будто предлагали не задерживаться здесь. Пассажиров было немного, свободных мест полно на скамейках, но от всей этой равнодушной современной красоты и удобств почему-то делалось тоскливее, чем даже просто под пасмурным небом.

Четыре дня назад девчонки были счастливы через край. Вытащив из вагона тяжелую сумку и грохнув ее на асфальт, Настюха растопырила руки, не обращая внимания на обтекающую толпу, завопила своим тоненьким наглым голосом: Ну, столица, смотри у меня! И сделала не сильно приличный жест.

Всю дорогу в поезде Настя составляла раскладки — она ехала заводить свой бизнес, делать карьеру какой-нибудь секретарши в банке или крутой инофирме, или наконец можно было выйти замуж за крутого… выбор был велик, подходило все, что показывали по телеку! Надо было торгануть своей красотой на всю катушку, и что-то из задуманного, не сомневалась Настя ни минуты, очень даже должно было сработать.

Счастливые от свободы, растревоженные новой жизнью, охватившей их со всех сторон, они поселились у Ольги Сюйкиной, Настюхиной однокашницы, третий год уже жившей в Москве. Квартира была на окраине, однокомнатная, Сюйкина обрадовалась, раскричались на лестничной клетке, побежали в магазин — вина накупили, просидели до утра и даже всплакнули раз несколько. Всё вспоминали безмятежную жизнь в привольной Сибири. Ольга ругалась на кризис, на санкции, на иностранцев, сворачивающих бизнес в России, и тут же хвасталась несметными московскими возможностями, блатной работой, легкими и большими заработками, которые были еще год назад, рассказывала случаи, когда человек за полгода поднимался до трехсот тысяч в месяц. Девчонки слушали про московские трудности и не слышали. По сравнению с Белореченском… Если так все плохо, возвращайся, — хохотала Настя, — будешь грибы сушить и на трассе продавать! Катя тоже улыбалась, вспоминая красивые дома, больнично-чистые тротуары в центре, роскошные витрины, потоки машин, в которых совсем не было «жигулей», а еще сверкающие вечерние лимузины, театры, рестораны… и тоже не верила Сюйкиной.

Москва ошеломила, за эти дни они ничего не успели сделать. У них было припасено несколько адресов с недорогими квартирами и куча предложений по работе, но все эти почти за так сдаваемые квартиры оказались липой. Они заехали в одну риэлтерскую контору и прозвонили несколько адресов. По работе даже не звонили. Зато две обзорные экскурсии по всему городу проехали, в ГУМе-ЦУМе были, на Арбате, на Тверской по витринам рты поразевали, на Красной площади гуляли. Настя кайфовала по полной, у нее на радостях расходные деньги кончились и пошли уже отложенные на квартиру. И тут Ольгин хахарь, с кем она впополам снимала квартиру, выставил их за дверь. Трезвый. Без предупреждения. Надоели и все, идите на хрен! Езжайте в свой Мухосранск!

Переложились. Растолкали в дорожные сумки вещи из пакетов и дотащили их до кафе. Взяли чаю, поели холодную курицу-гриль, что покупали в дом Сюйкиной, шампанское открывать не стали. Бутылки теперь только неприятно громко брякали друг о друга и об пол, да оттягивали руки. Снова сели на лавочки. Зал был просторный, длинные ряды новеньких, не порезанных и не ободранных еще кресел стояли в центре, вокруг закрытые на ночь магазинчики, да несколько заведений: трактир, чайхана и бистро.

После часа ночи народ попритих, полицейские пару раз прошли, рассматривая, у кого-то проверили документы. Последний раз встали втроем напротив девчонок, один нагло стал их изучать, другие тоже поглядывали и улыбались между собой. Молодые совсем, лет по двадцать пять. Настя, отвернувшись, достала старые билеты, так, чтобы они видели, повернулась к Кате и, тыча пальцем в билеты, зашептала:

— Сейчас привяжутся, козлы, — сунула билеты в сумочку и снова улеглась на плечо Кате.

Полицейские удалились неторопливо. Три проститутки поднялись с первого этажа на эскалаторе. В коротких юбках, распахнутых декольте, накрашенные. Толстуха в зеленых колготках, шедшая последней, с вызовом глянула на девчонок.

— Видала, лярвы! Разоделись… — Настя внимательно провожала их глазами. — Слушай, а где они работают? Может, в комнате матери и ребенка?

Проститутки стояли у рамок металлоискателя и спокойно о чем-то разговаривали с полицейскими.

— Клиентов нет и ментяры сойдут, — улыбалась презрительно Настя… — Черная юбка с зелеными колготками! Прикинь!

— У нас утро. — Катя смотрела на часы. — Мать уже встала, она сегодня к Федору едет. Ты по дому скучаешь?

— Нет, — отмахнулась Настя, — у меня баба Дина одна, чего мне скучать, я ей звоню каждый день…

— Отец почти не спал перед моим отъездом. — Катя виновато глядела на сестру.

— Знаешь, что?! Я никогда не буду скучать! Никогда! Вот я… Нет, ну совок, короче, чего говорить! — Настя заводилась. — Ты видела, как здесь?! А там?! И почему я именно там должна жить?!

Катя молчала.

— Прямо перед нашим отъездом в администрации встречу устроили с молодежью. Ну мы с девчонками пошли для прикола. Школьников в парадной форме нагнали! В президиуме — глава администрации, замы его, по культуре, по воспитанию молодежи, ну все, короче! И давай свою туфту гнать — про грязь на улице кто-то спросил, мол, мусор в центре, урн нету, никто не убирает. А глава встает так, улыбается, будто он всем брат родной… — а вы сами-то не сорите, товарищи, — Настя изобразила главу администрации, страдавшего косоглазием, — и тех, кто сорит, укоряйте. Оперотряды, говорит, создавайте, с грубостью и хамством боритесь! И давай свою песню без остановки! Идиот косой! А школа? — ему школьники вопрос задают: когда, мол, школу новую закончат? Восемь лет мимо фундамента ходим! Он, — Настя опять скосила свои голубые глаза к переносице, — тут виноваты, товарищи, с плохой организацией заключили договор, сейчас ищем нового подрядчика. А-а?!! Восемь лет на нее деньги выделяют и сами воруют! Ему хоть ссы в глаза, все божья роса. И все сидят и молчат! Это что такое? Почему я там должна жить?!

— Да я не про это… — Катя улыбнулась растерянно, — я про отца думаю… Не получится, наверное, мы тут ничего не знаем… Точно, что дурочки деревенские…

— Ну ладно, почему дурочки?! Все нормально будет. Устроимся, мы же еще не искали… — Она задумалась на секунду, потом зевнула, прикрывая рот рукой. — Куда завтра попрем?

Не спалось, время тянулось медленно, в полтретьего ночи опять сели в чайхану за приятные новенькие столики из серого пластика. Посетителей не было. Смуглый симпатичный буфетчик яркой восточной внешности подошел к ним, молча вытер и без того чистый стол, они ничего не заказывали, просто следили за его движениями, и он не стал ничего спрашивать.

— Давай хоть чаю возьмем, неудобно… — предложила Катя, когда парень вернулся за свою стойку.

— Перебьется! Тут чай по цене коньяка, небось! — Настя достала большой ежедневник, оттуда выпала газетная вырезка. — О! видела?

— Что? — Катя взяла вырезку.

Газета была на серой бумаге, на снимке плохого цвета изображена девица в купальнике.

— Вот, бабец приехала из Черемховского района и выскочила за миллионера! На Рублевке живет! Вон, смотри тут дом ее… — показывала Настя.

— И что?

— Да ты посмотри, какая корова?! И морда, глянь, да еще губы себе раздула. У нас таких пацаны по посадкам таскают, когда сильно пьяные. Представь, если бы меня этот миллионер увидел! — Настя кокетливо склонила голову к плечику и стрельнула глазами.

— Ты красивая, — согласилась Катя.

— А то! И ты не дурнуха! Мы тебя еще пристроим, Катюня! Миллионеры и таких тихонь любят!

Она полистала ежедневник:

— Так… Что у нас? Однушки за пятнадцать-двадцать в центре — забыли!

— На окраине тоже, — добавила Катя.

— На окраине — то же, — Настя вычеркивала ручкой. — Хорошо, не купились… Не, ну совсем лохов ищут. Ты им предоплату, а они тебе хрен с маслом! Ты им деньги на оформление документов…

— Насть, не кричи так, — чуть нагнувшись к сестре, тихо сказала Катя.

— А чего?

— Этот парень все время на тебя смотрит. — Катя показала глазами на буфетчика.

— Киргиз-миргиз? — обернулась Настя, — пусть смотрит, от этого не беременеют. Слушай, ну эти риэлторы! Тут же просек, что у нас нет таких денег. На твою куртку только глянул, она, кстати, тебе мала, сразу все понял! — Настя решительно перечеркнула что-то в ежедневнике. — На залог и месячную оплату нужно не меньше сорока тысяч, у нас их уже нет…

— Чайку будете? — возле них стоял и сладко улыбался буфетчик. — Без денег?

— Спасибо, не надо, — испуганно улыбнулась Катя.

— Давай! — в один голос с сестрой распорядилась Настя, и они поглядели друг на друга.

— Давай, давай, — подтвердила Настя.

— У меня дэвушка такой же, как ты! — весело и наивно засмеялся официант, двумя раскрытыми ладошками показывая на Настю, — только волосы черные! — и он пошел к буфету.

— И этот врубается, что у нас денег нет, всем про нас всё известно!

Официант вернулся с чайником и чашками.

— Ты киргиз? — спросила Настя.

— Нет! Таджик! — с удивлением и гордостью ответил официант.

— Давно здесь работаешь?

— Второй год. А вы… не такие девушки. — Непонятно было по его наивно улыбающемуся лицу, спрашивает он или утверждает.

— Не какие? — насмешливо и с вызовом спросила Настя.

— Нэ такие, как те, в носках… — показал таджик на зал ожидания и радостно заулыбался.

— Кто ее знает, какие мы девушки? А, Катюха?

Часы на табло показывали три часа ночи. Два полицейских с лейтенантскими звездочками, один коренастый, другой щуплый и лопоухий, подошли к буфету. Коренастый картинно оперся локтем о стойку и повернулся к девчонкам:

— Что окучил уже, Сапар? Смотри, мы — первые! Мы их давно подсекли, да, девчонки?! Чего кислые?

— Лимонов объелись! — не задумываясь, по привычке съязвила Настя.

— Перестань, — шепнула и сжала ее руку Катя.

— О! Боевая, мне такие нравятся, — коренастый смотрел на Настю не мигая, говорил, почти не открывая рта, и видно было, что он что-то решает. Или делал вид, что решает. — Ты откуда будешь, блондиночка? Документы… а пойдемте-ка с нами, у нас ориентировочка имеется. Блондинка и потемнее! Пройдемте!

Коренастый подошел вплотную. Катька вцепилась в Настин рукав.

— Встали, провинция, чего смотрим!

Рация на его нагрудном ремне заговорила неожиданно и неразборчиво. Он снял, отвернулся, прибавляя громкость:

— Слушаю, второй!

— На шестую платформу! Быстро! — рявкнула рация.

— Все! Приняли!

Лопоухий лейтенант, что все время молчал, сразу пошел к выходу.

— Так, здесь нас ждете! — приказал девчонкам крепыш, — документы… Сапар, башкой за них отвечаешь, чайком их напои за мой счет. — И он косолапо побежал догонять товарища.

Сапар проводил его глазами.

— Вам идти надо, чай пейте и идите, — он, соображая что-то быстро, затряс своим чубом, — не надо с ними ходить!

— Ладно, чего ты разволновался? У нас документы в порядке. Мы студентки, поступать приехали, — соврала Настя. — Слушай, а ты где живешь?

— В общежитии.

— В каком? — обрадовалась Настя, — там мест нет? Нам бы на пару ночей?

— Нэ-эт, — развеселился вдруг Сапар, — там вам нельзя. Там одни мужики такие-всякие! Ой-ой! Вещи нэсите в камеру хранения, там Камиль работает, пусть деньги не берет, скажите, Сапар просит, и на Казанский идите, здесь не надо.

Они сдали вещи в камеру хранения и вышли на улицу. Моросило. Редкие машины проносились по широкой пустой площади, подымая в желтый свет фонарей шлейфы водяной пыли. Пошли просто так, Настя взяла Катю под руку. Какие-то магазинчики еще работали, они заходили погреться, подсохнуть, рассматривали витрины, Настя все сравнивала цены.

— О, смотри… хотель? — Настя ткнула пальцем в объявление «Хостел от 300 рублей. 300 метров!»

В хостеле хотели по тысяче рублей с носа, дешевых номеров уже не было, или их «разводили». Девчонки, поджав губы, развернулись.

На Казанском вокзале было полно утреннего усталого и мрачного народа. Они нашли два места на проходе, холодом тянуло по ногам. Девчонки прислонились друг к другу через железный поручень. Позевывали от усталости, но не спалось. Про завтра они все уже переговорили.

— Кать, не спишь?

— Нет.

— Я про этих ментов подумала… завели бы к себе, я думаю, у них должны быть комнаты такие под вокзалом, где ничего не слышно. Затащили бы нас туда и привет! Беспредельщики они, что у нас, что тут! — Настя широко и судорожно зевнула. — Трахнули бы, там их сколько народу? Мне Юлька Карамышева рассказывала, знаешь же ее? На год старше тебя, в «Б» училась, она после восьмого в Иркутск уехала к брату…

Катя кивнула.

— Она… короче, там ее брата могли посадить… ее трое ментов полночи утюжили.

— Что? — не поняла Катя.

— Что, что?! И так и сяк ее ставили. Втроем, говорю трахали!

— У нас? — Катя смотрела тревожно.

— Да нет, где-то на даче под Иркутском, она девка, красавица… да ты помнишь ее?

— Помню, — Катя села прямо, — она тоже танцами занималась.

— Ну, вот, это она! Втроем, бухие! Короче, они специально все подстроили… Брата сразу выпустили, он вообще не виноват был. У него магазинчик был на рынке, а Юлька у него работала… — Настя помолчала. — А что сделаешь? Не дашь? Брата посадят! Они бы ее все равно трахнули, специально так все подстроили. Такая уж видно у нее доля! Да?

— Не знаю. — Катя сидела напряженная.

Настя тоже села ровно, с интересом поглядела на сестру:

— А ты с Петькой своим жила?

— В каком смысле? — засмущалась Катя.

— Ну, в каком?! В таком! — Настя резко раздвинула ноги.

— Что ты болтаешь? — Катя еще больше покраснела.

— Да ладно? — не поверила Настя и вызывающе отстранилась. — Даже не целовались?

— Ну, хватит…

— Дак ты, правда, целка?! — уставилась на нее Настя.

— Хватит уже!

— А я думаю, что тебя пацаны так… Да-а-а! Ну ты даешь! — Настя весело и недоверчиво смотрела на сестру.

Катя достала книжку из пакета. Раскрыла, но света было мало, и она ее убрала.

— Ладно, ладно, не буду. — Настя, примиряясь, села поближе, обняла одну Катину руку и притянула ее к себе, — нет, слушай, неужели неинтересно? Что, тебя никогда не колбасило, что ли… — зашептала, — ну от какого-нибудь крутого парня?

Катя молча смотрела на сестру.

— А порнуха? — продолжала сладострастно Настя, — ты же смотрела?

— Не смотрела!

— Как же?! Нет, ну я сейчас тоже редко смотрю, но вообще меня заводит конкретно! А ты же смотрела, ты мне говорила… Не, ну честно?!

— Видела, но не смотрела, мне противно!

— Ну, подруга, так не пойдет! Ты в Москве уже! Тут… гм… надо заняться твоим воспитанием. Ты так при виде мужской пиписьки в обморок рухнешь!

— Все, Настя! — Катя говорила тихо, но решительно. — Сегодня двадцатое, мы уже пятый день здесь!

Настя сидела, не слушая Катю, думала о чем-то.

— Ладно, не боись! Я завтра по ресторанам пойду — официанты везде нужны, кстати, во многих платят поденно.