Вечная мерзлота

Виктор Ремизов, 2021

Книги Виктора Ремизова замечены читателями и литературными критиками, входили в короткие списки главных российских литературных премий – «Русский Букер» и «Большая книга», переведены на основные европейские языки, и эта книга тоже вошла в финал премии "Большая книга". В «Вечной мерзлоте» автор снова, как и в двух предыдущих книгах, обращается к Сибири. Роман основан на реальных событиях. Полторы тысячи километров железной дороги проложили заключенные с севера Урала в низовья Енисея по тайге и болотам в 1949—1953 годах. «Великая Сталинская Магистраль» оказалась ненужной, как только умер ее идейный вдохновитель, но за четыре года на ее строительство бросили огромные ресурсы, самыми ценными из которых стали человеческие жизни и судьбы. Роман построен как история нескольких семей. Он о любви, мощи и красоте человека, о становлении личности в переломный момент истории, о противостоянии и сосуществовании человека и природы. Неторопливое, внимательное повествование завораживает и не отпускает читателя до последней фразы и еще долго после.

5

Отоспавшись после ночной вахты и утренней выпивки, Белов стоял под горячим душем. Хмурился, кряхтел на себя за стычку с зэком. Все видели, как он полез за Сталина… Все было смертельно позорно! И фельдшер… чем больше Белов о нем думал, тем сквернее себя чувствовал. Этот зэк, не сказав ни слова, поставил его на место. Так глупо, так погано все получилось.

Он побрился и пошел к себе в каюту.

Было около пяти вечера, когда капитан Белов сошел на берег. Разгрузка продолжалась, но без прежнего задора, теперь работали только зэки. Локомобиль, в который попал механик, так и не заработал, и мужики в серых телогрейках таскали мешки с цементом на плечах.

Обходя грязь, Белов пробирался через наспех сваленные материалы. У больших бочек, составленных друг на друга, наткнулся на подростков. Они подсматривали за кем-то и были так увлечены, что он подошел вплотную, от бочек крепко воняло тухлой селедкой. Впереди два лагерных мужика разложили бабу. Оба были без порток, худые и белозадые, белые женские коленки торчали в небо.

— Ну-ка! — негромко шикнул капитан «Полярного».

Двое пацанов, столкнувшись, молча метнулись вбок, третий от неожиданности потерял с ноги безразмерный сапог и сел прямо в грязь. Вжавшись спиной в бочку, заревел в голос:

— Дядя, я не смотрел! Не бе-ей!

— Бегом отсюда!

Мальчишка, схватив сапог, кинулся за друзьями. Зэки уже трещали кустами в разные стороны. Молодая деваха сидела на ящике и застегивала армейскую телогрейку. Светлые волосы растрепаны, она встряхнула головой, оправляя их. Белов покраснел и, нервно отвернувшись, двинулся за убежавшими мальчишками. Обойдя бочки, лицом к лицу столкнулся с девицей, она тоже шла наверх. Это была белобрысая, лет шестнадцати-семнадцати, крепкая, обабившаяся уже девчонка. Увидев Белова, глянула недовольно и развернулась назад к баржам. Белов, ощущавший дурное возбуждение во всем теле, посторонился и торопливо, не разбирая дороги, пошел наверх.

Девчонка очень была похожа на немку. Неужели и они? — мелькнуло в голове. Сама, никто не насиловал… В том, что он увидел, не было чего-то необычного, в этих местах такое случалось сплошь и рядом, его удивило, что девчонка была немкой. Ссыльные немцы и прибалты были культурнее других, и Белову не хотелось, чтобы и они опустились до грязных зэков.

Управление размещалось в половине длинного барака. Белов вошел, дверь в первую же комнату направо была приоткрыта, негромко звучал радиоприемник.

— Здравия желаю!

— Заходите, пожалуйста! — невысокий парень поднимался из-за стола. — Я Мишарин. Николай. Руководитель отдела проектирования жилых зданий.

— Капитан парохода «Полярный». Белов. Здесь отдел кадров?

— Это к капитану Клигману, он сейчас будет… — Мишарин внимательно рассматривал Белова.

Пожали руки. Белов стоял, раздумывая, что делать.

— Скажите, вы коренной сибиряк? — неожиданно спросил молодой человек.

— Коренной, — ответил Сан Саныч.

— Вы видели последний фильм Герасимова? — Мишарин все смотрел на него с интересом.

— Я? — нахмурился Белов, ему было не очень понятно, почему его так рассматривают.

— Там у него одни сибиряки играют. Сибиряки — это особая порода человека, я уверен! Думаю, галерею портретов создать. Молодых, старых, разных профессий, но обязательно коренных сибиряков. Могу я вас нарисовать?

— Мне некогда… у меня пароход. — Белов слегка конфузился, но ему уже нравился этот открытый парень. Еще и рисовать умеет. Сан Саныч всегда уважал людей, умеющих что-то особенное. Рисовать или играть на пианино.

— Жалко… я уже полгода в Сибири, а только три портрета сделал… — Мишарин вытащил из папки ватманские листы с рисунками. — Здесь со всей страны люди… а я настоящих хочу! Сажень косая, знаете?! Взгляд открытый!

Люди на рисунках были как живые. Белов улыбнулся:

— У меня старпом такой вот! Захаров фамилия… Подойдет?

Дверь в барак заскрипела, кто-то разговаривал с часовым, потом отворилась дверь в комнату и вошел капитан Клигман.

— Здравия желаю! — козырнул Белов. — Капитан парохода «Полярный», в аренде у Строительства‐503.

— Здравствуйте, — кивнул Яков Семеныч, устало присаживаясь снять сапоги. — Хорошо, что зашли, капитан, надо анкеты заполнить на всю команду. Вон, пачка на окне.

— На всю команду?! — насупился недовольно Белов. — В отделе кадров все есть!

— То у вас, а это у нас. Не будьте ребенком, режимная стройка…

В комнату осторожно заглянул невысокий мужик, председатель местной рыбартели:

— Яков Семеныч, что же это, началось, что ли? — спросил, хмуро снимая ушанку.

— Что такое, Меньшов? Заходите!

— Пока мои на воскреснике работали, ваши три избы обчистили! Бабы воют, поутащили харчи, по чугункам лазили! Распорядитесь хоть тушенку выдать, что грозились… За воскресник-то?

Мужик говорил глухо, по его виду не понять было, правда их обворовали или уж по привычке жалуется, смотрел то на Клигмана, то на Белова. Так и замолчал, глядя между ними и держа шапку двумя руками. На сапогах ошметки грязи, штаны драные. Белов рассматривал его, соображая, коренной ли он сибиряк. Клигман молча выслушал и стал надевать сапоги.

— Извините меня, я на склад… пишите пока, — Яков Семеныч вышел на улицу вслед за мужиком.

Сан Саныч сел заполнять анкету.

Родился в селе Знаменское Минусинского района Красноярского края 21 апреля 1928 года.

Национальность — русский.

Социальное происхождение — крестьянское.

Основное занятие родителей до Октябрьской революции — прочерк.

После… — Белов задумался.

— У нас в анкете такого не было… у меня мать из крестьянской семьи, а отец фотографом работал в райцентре? Что писать?

— Не знаю… в селе же отец работал? — Мишарин заглянул в анкету.

— Ну.

— Пиши крестьянское.

Комсомолец, стаж, — Белов уверенно заполнял графы.

Состоял ли в других партиях? — Не состоял.

Состоял ли ранее в ВКП(б) и причины исключения? — Не состоял.

Были ли колебания в проведении линии партии и участвовал ли в оппозициях (каких, когда)? — Колебаний не было, в оппозициях не участвовал.

Образование — Красноярский речной техникум. Поступил в 1942, закончил в 1946.

Специальность — капитан-судоводитель.

Иностранные языки — не владею.

Трудовая деятельность…

Белов прочитал и поднял недовольные глаза на Мишарина:

— Опять всю деятельность писать?!

Мишарин, стаж которого умещался на одной строке, вежливо улыбнулся.

— Я с сорок второго… матросом, боцманом, да на разных судах… — Белов хмуро тер лоб. — Девками командовал!

— Почему девками?

— В войну одни девки в матросах были… девки да пацаны мелкие.

Мишарин явно заинтересовался девками-матросами, достал пачку «Беломора» и стал аккуратно распечатывать:

— И что… прямо вот… молодые девушки работали?

— Работали. И вахты стояли, и уголь грузили… — Белов снова склонился к анкете. — Государственные награды…

Дописывал молча. Мишарин тоже затих и о чем-то думал, неподкуренную папиросу вертел в руках. Табак из нее сыпался. Когда Белов закончил, Николай выдвинул из-под кровати чемодан:

— Выпьем за знакомство?! — он достал бутылку коньяку. — Только закуски совсем нет.

Мишарину, как и Сан Санычу, шел двадцать второй год, но он видел, что рядом с капитаном Беловым сильно проигрывает. Сан Саныч это чувствовал, ему было приятно стеснительное уважение нового товарища:

— Пойдем ко мне на буксир, у меня повариха хорошая.

По дороге зашли в столовую, взяли буханку ржаного хлеба и двух девиц, они как раз заканчивали работу.

Каюта Белова была небольшая, уютная, выкрашенная светло-голубой краской. Справа от входа на узкой койке, заправленной серым шерстяным одеялом, сидели девушки. Между ними — Сан Саныч. На столе нарезанный хлеб, коньяк, рыбные консервы, пирожки с картошкой, оставшиеся с обеда, и четырехлитровая банка сгущенки по кличке «Корова». Напротив в небольшом кресле устроился старпом Захаров и на табуретке, спиной к двери — архитектор Мишарин. Черненькую звали Нина, светленькую Светлана, Белов шутил то с одной, то с другой и никак не мог решить, какая ему больше нравится.

Девушки почти не пили, мочили губы в рюмках и ставили на стол. Коля Мишарин быстро опьянел, отчего сделался неудержимо счастлив. Он наконец встретил здесь друзей, и ему ясно было, что рядом с ними он пройдет суровую школу жизни и станет таким же уважаемым человеком. Настоящим сибиряком вернется в Москву. Он уже поднимал тост за капитана Белова и за могучего молчаливого старпома Захарова, в которого он просто влюбился. И еще перецеловал девушкам ручки, чем их здорово смутил, и порывался сбегать за бумагой и начать рисовать Захарова немедленно.

— Дайте и мне папиросу, Сергей Фролыч, — попросил Мишарин старпома почти торжественно, — я свои забыл дома! У меня есть отличные папиросы, я завтра принесу!

Старпом подал. Николай достал папиросу, смял зубами и оглядел всех, будто спрашивая: ну как? Потом улыбнулся и положил папиросу на стол:

— Честно? Сергей Фролыч? Все не могу научиться курить! Голова очень кружится! А хочу! Хочу, знаете, домой приехать… оп-ля! Уже курю! И никто мне ничего! И еще покойный профессор Смирнов, когда лекции читал, всегда курил! Вы слышали о профессоре Смирнове? Конструктивист! Они с Мельниковым работали! Какие он здания построил! Я у него учился — красный диплом защитил! У меня после института свободный выбор был! В Москве оставляли — инструктором в ЦК комсомола: у меня куча грамот, я доклады по международному положению делал.

Николай говорил быстро, за его мыслями непросто было уследить, но все, особенно девушки, слушали внимательно. Это была далекая московская жизнь.

— Не верите?! Я с лекциями ездил! У меня память страшная! Нет, правда!

Белов под шумок положил руку на талию Светланы. Девушка замерла, но руку не сбросила, продолжала глядеть на выпившего архитектора. После мишаринского коньяка пошел спирт. Старпом вертел в руках пустую бутылку:

— Говорят, Черчилль очень наш армянский коньяк уважает.

— Хрен вот ему теперь! — махнул уверенной пьяной рукой Мишарин. Очки съехали набок, он решительно их поправил.

— Чего тебе, жалко? — не понял старпом.

— А речь в Фултоне? Забыли? Военный блок против СССР! А?!

Все посмотрели на Николая. Белов потрогал за талию и черненькую Нину, сидевшую ближе к двери. Тут тоже все прошло успешно. Белов потянулся за куском хлеба и «нечаянно» заглянул ей в глаза. Глаза у Нины были строгие и немного косили. Руку она не убрала, но и смотрела почти безразлично. Даже не улыбнулась.

— Против нас?! — продолжил Николай задиристо. — А?! Оружием бряцают союзнички! Сколько нам надо времени, чтоб до конца Европы дойти? Не подумали они! — Мишарин даже привстал, собираясь начать движение к концу Европы.

— Чего он там сказал? — старпом поставил пустую бутылку к ножке стола.

— Военный блок предлагает против СССР! Не нравится ему распространение коммунистического мировоззрения в мире!

— Это я по радио слышал, а что еще? — не отставал Фролыч заинтересованно.

— Я не знаю, — слегка растерялся Николай, — речь целиком не печатали… Но Сталин ему ответил! А?! Как он его! Читали в «Правде»?

— Это же в прошлом году было, ты лучше про югославов расскажи, что у них там… — Белов брякнул первое, что пришло в голову, ему совершенно все равно было, что там сейчас в Югославии, он захмелел, и ему уже не выбрать хотелось, а увести как-нибудь обеих девиц. Куда-нибудь. Он слышал, что такое бывает.

Николай потянулся к литровой банке с разведенным спиртом. Стал наливать, расплескивая, девушки прикрыли свои рюмки ладошками.

— Про Югославию… это наши интересы на Балканах! Сейчас расскажу, но сначала за Сталина выпьем! Знаете что?! — он пытался придать своему лицу самый серьезный вид, но его пошатывало. — Нам очень повезло, что мы живем в одно время с таким человеком! Понимаете?! Мы об этом не помним, а это оч-чень важно! — Он задрал рюмку вверх, наплескал на колени Фролыча, но не заметил этого, а продолжил с пьяным напором. — Другие страны и народы скучно и неинтересно живут, а у нас… все кипит! Вся страна — великая социалистическая стройка! Впервые в истории человечества люди не за страх, а за совесть созидают свое светлое будущее — социализм и коммунизм! Благодаря Сталину мы — самая сильная страна в мире! Пройдет немного времени, и мы экономически задушим Америку! За Сталина! — Мишарина опять качнуло, в его стопке почти ничего не осталось. — Я счастлив, что живу в такое время и что нами руководит человек мирового масштаба! Мы выдающаяся нация Ленина и Сталина! За Ленина — Сталина!

— За Сталина! — хмуро и уверенно стал подниматься Белов, посматривая на портрет спокойно улыбающегося вождя на стене и невольно вспоминая сегодняшнее утро. По телу бежали пьяные мурашки гордости. — Хорошо сказал, Николай!

Девушки тоже заскрипели кроватью, поднялись, выпили, невольно толкаясь локтями в тесноте каюты, только старпом остался в кресле. Мишарин выпил и увидел сидящего Фролыча:

— Вы что, Сергей Фролыч?! Не будете?! — от удивления он тянулся к старпому пустой стопкой.

— Всё, у меня вахта, вставать в четыре…

— А с американцами война будет или нет, как считаешь? — спросил Белов, цепляя ложкой в банке с консервами. Другой рукой он обнимал девушку.

— Почему с американцами?

— Из-за Кореи.

— Не будет!

— А чего тогда в газетах пишут?

— Все нормально. Войска вывели. И мы, и американцы. Теперь корейцы сами решат, как им жить. Я думаю, коммунистическая идеология победит. Южные корейцы видят, какая власть на севере. Народная! Свобода от капитала! Всеобщее равенство! Согласны?! Совсем скоро режим Сеула падет, люди захотят жить лучше! Правильно? Все-таки власть народа — это власть народа!

Старпом крепко зевнул на этих словах и, с трудом вытащив тело из узкого кресла, встал:

— Правильно говоришь, не будет войны, американцы — они нормальные ребята, я с ними работал! Все, пойду досыпать…

— Фролыч, глянь там механика. Не уснул? — попросил Белов.

— Лады, — старпом вышел из каюты, аккуратно прикрыв дверь.

— А где он с ними работал? — Мишарин озадаченно смотрел на Белова.

— На Дальнем Востоке всю войну суда водил по ленд-лизу. У него наград — китель не поднимешь! Главный американский орден есть! — Белов говорил вполголоса, поглядывая на дверь. Он гордился своим старпомом.

— Вы про стройку обещали рассказать, — попросила Светлана. — Жилье когда будут давать?

— Про стройку?! Пожалуйста! — Мишарин задумался. — Я как проектировщик все знаю!

— Валяй! — кивнул Белов. Нина была фигуристее, талия узкая и крепкая, но сидела прямая и напряженная от руки Белова. Светлана помалкивала, и талия, и пониже у нее было мягонькое, у Белова голова временами начинала кружиться.

— В этом году будет построено, — Мишарин загнул мизинец на левой руке, — жилье на десять тысяч человек. Это считая ВГС и ПГС^[10]. ПГС хорошее, дома брусовые в основном, потом — школа большая, двухэтажная, по новому проекту. Дом культуры, здание Управления — тоже двухэтажные, библиотека, потом… два магазина — промтоварный и продуктовый, госбанк, баня, прачечная, пекарня, больница и роддом. Стадион, он же — зимний каток!

— И все в этом году? — не поверила Светлана.

— В этом! — решительно нахмурился Мишарин — У меня в бюро пятнадцать сотрудников скоро будут — голова кругом идет!

В этот момент Нина, недовольно стряхнув с себя руку Белова, начала вставать. Усмехнулась, как Сан Саныч трусливо отдернул руку с коленок Светланы.

— Ты пойдешь? — спросила подругу.

Светлана удивленно взглянула на Белова, потом на Нину.

— Может, посидим еще? Интересно же…

— Я пойду! Куда тут? — не согласилась девушка.

— Я провожу! — Мишарин начал подниматься, потерял равновесие и навалился на стол. — Ой, на море качка!

— Я тоже пойду, пропустите меня…

— Да куда вы?! Посидим еще! Девушки! — планы Сан Саныча рушились. Даже и теперь он не выбрал еще. Грудь у Светланы была пухлее, чем у Нины, но ноги толстоваты, у Нины фигурка была, что надо, но смотрела девушка по-прежнему строго. То есть уже не смотрела вообще!

— Пустите меня, Александр! — просилась Светлана, легонько упираясь ему в плечо.

— Все, идем! Прогуляемся. Вы, кстати, где живете? — заинтересовался Сан Саныч, когда они спускались по трапу. — Не там?

Это была шутка. Слева на склоне, не так и далеко, мерцали в сером свете белой ночи огни множества костров. Вокруг угадывались сгущения темных бушлатов — заключенные за колючкой коротали ночь.

Примечания

10

ВГС — временное гражданское строительство, ПГС — постоянное.