Тайны минских перекрестков

Виктор Правдин, 2013

Кинороман написан по мотивам романа Виктора Правдина «Возвращение из преисподней». Минск, Раков, Плещеницы, Шарковщина, Браслав – те города и местечки Беларуси, где главный герой Андрей Бусел проходит свои семь кругов ада. Волею злого рока он участвует в собственных похоронах и с этого момента начинает тайно «раскручивать» не только мафиозный наркотрафик, но и собственное заказное убийство. И все же ключ к тайным хитросплетениям авантюристов и международного криминала, туго завязанным в Беларуси, будет найден не где-нибудь, а в США.

Часть вторая

Машина («каблук») остановилась, послышались голоса. Говорили двое. Бусел узнал хриплый баритон человека из парка.

— Филин, а может, сейчас избавимся от легавого?

— Ты вот что, заруби на своем прыщавом носу, не то откручу его нечаянно вместе с плешивой головой: мент должен жить! И пока я не приму другого решения, ни один волос с его головы не упадет. Усек?

— Да я-то что? Я к тому, чтобы не сбежал!..

— Вот тогда точно голову оторву. Посмотри, живой он там или нет, может, мертвеца привезли.

Человек долго возился с замком.

— Жив, легавый? — по глазам Бусла резанул луч света. — Живой. Он, падла, всю машину заблевал…

— Если я тебя садану так, как его, ты в штаны наложишь, а может, прямиком в могилевскую губернию отправишься. Вытаскивай, в погреб отнесем.

— Облеванного не понесу! Пускай в будке валяется, утром все равно в расход!

— Прыщ, делай, что говорят! — Филин ударил сообщника.

Послышался стон, фонарик упал на землю и погас.

Бусла схватили за ноги и вывалили из машины. Он больно ударился, и его опять вырвало.

— Как мы его такого понесем? — Прыщ волоком потащил капитана подальше от машины. — Пускай тут блюет. Может, ноги развяжем, в падлу легавого носить!

— В погребе развяжем. Да смотри, чтоб мент на лестнице шею не сломал.

— Поможем, если сам не свернет. Цацкаешься с ним, как с братом, а я их, ментов, ненавижу…

Бусла потащили в дом.

На скользкой, поросшей плесенью кирпичной стене проступали крупные капли воды. Прыщ посветил фонариком в лицо капитана и, сопя, пробурчал:

— Была б моя воля, давно б кишки выпустил.

— А ты выпусти, — прохрипел Бусел.

— С удовольствием пришью, только не сейчас, попозже, — он достал финку, перерезал веревку на ногах. — Живи, падла, ночь у тебя точно осталась.

Прыщ глянул вверх и, не увидев Филина, ударил Бусла кулаком в живот. Капитан медленно сполз по стене на землю.

Шум над головой Бусла. Над подвалом двигали что-то тяжелое. Со скрипом поднялась крышка. Сверху крикнули:

— Вылезай! И осторожно, лестница гнилая…

Предпоследняя ступенька треснула под ногой капитана, он пошатнулся. Его подхватили сильные руки, втащили в комнату. Блестящее лезвие финки разрезало ремни на руках.

Баня. Колесник и подполковник Ковалев, укутанные в простыни, сидят распаренные в комнате отдыха. Пышногрудая девушка в бикини приносит им коньяк и фрукты. Предлагает (многозначительно):

— Массажный кабинет освободился. Не желаете тайский массаж?

— Позже, — отмахивается Колесник.

Когда остались одни, Колесник говорит:

— Все, Иван, нет больше капитана Бусла, и, как говаривал вождь всех народов, нет человека — и нет проблем. Тебя попрошу об одном одолжении: когда найдут труп, сделай так, чтобы тело кремировали. Пепел — он и есть пепел.

Выпивают. Долго молчат. Ковалев:

— Человек — существо мыслящее, и, если нет проблем, он их создаст. Не Бусел, так кто-то другой. Главное, чтобы мы сами поменьше суетились. Проблемы — они идут от деятельных людей…

— Бестолковых, — смеется Колесник. — Ну что? На массаж? Вечером важная встреча, и я хочу снять стресс.

— У меня жена, сын, семья, одним словом. Массаж нужен тебе, борову холостому. А мои стрессы пусть будут со мной.

Смеются. Колесник входит в массажный кабинет и срывает халат с массажистки.

Капитан Бусел, сидя на полу около открытого лаза в подвал, осматривается.

В деревенской комнате четыре окна. У стены трехстворчатый самодельный шкаф. Рядом деревянный ящик, обитый железом.

Капитан перевел взгляд на круглую печь, потом на железную кровать, на стол, около которого, спиной к нему, стоял ссутулившийся человек и наливал в стакан водку. Бусла от холода била дрожь.

— Выпей, полегчает, — здоровяк поставил стакан на край стола, сам же сделал несколько глотков прямо из бутылки. — Драку затевать не советую.

— Можно и выпить, — капитан тяжело поднялся на ноги. — Только за что?

— За встречу, — здоровяк повернулся лицом к Буслу.

— Ты?!

— Я, — равнодушно ответил Филин.

Бусел и Филин были чем-то похожи: одинакового роста, оба широки в плечах. Они смотрели друг другу в глаза: Филин — спокойно, безучастно, Бусел — растерянно.

— Фантастика! — выдавил из себя капитан и сделал шаг вперед.

— Ты выпей, — здоровяк протянул Буслу стакан, — ничего невероятного тут нет.

— Ну, не скажи! За это действительно стоит выпить, — он проглотил водку залпом, понюхал хлебную корочку: — Мой однополчанин, друг Василь Мороз — киллер, наемный убийца!..

Ядя Купрейчик, дождавшись, когда сопровождающий ее парень откроет дверцу, выходит из машины около ресторана. Навстречу спешит Колесник.

— Добрый вечер, прекрасно выглядишь!

— Виделись уже, — отозвалась Ядя.

— Наш человек уже тут. Уговор помнишь?

— Только об этом и думала.

— Вот и хорошо, значит, к встрече подготовилась, — повеселел Колесник и строго приказал: — Он должен к тебе приставать.

— Считай, что я — без проблем, а насчет него гарантии не даю… С гарантией мог найти и помоложе.

— Помни, подруга, что твоя красота, нежность и сексуальность оплачены.

— Меня только это и утешает.

Они выглядели шикарной парой. Ядя с удовольствием ловила на себе завистливые женские взгляды и мужские — откровенно-наглые, пронизывающие, словно рентгеновские лучи.

— У тебя успех, — язвительно усмехнулся Колесник. — Надеюсь, я не ошибся, тебя оценят…

— Кто он? — поинтересовалась Ядя.

— Потерпи немного.

Они вошли в отдельную кабину, Колесник задернул тяжелые красные шторы и торжественно подвел Ядю к столу.

— Иван Федорович, познакомьтесь — Ядвига Станиславовна, моя давняя приятельница, мы знакомы еще со студенческих лет.

Из-за стола, заставленного бутылками и едой, поднялся высокий полноватый мужчина лет сорока. На лацкане хорошо сшитого серого пиджака поблескивал депутатский значок.

— Иван Федорович Короленя, — представился он.

— Ядвига Станиславовна.

— А Вы всегда так серьезны?

— С вами, мужчинами, следует быть начеку, а еще лучше — неприступной. Вот взять хотя бы в качестве примера Сергея Николаевича…

— Ого, очень интересно! — подзадорил Ядю новый знакомый.

— Когда-то он был безалаберным Сержем и, пока я была серьезной, мы даже подумывали о браке. Но как только я стала несерьезной и поддалась его чарам, Серж принялся доказывать, что женитьба — дело важное, а он любит меня так сильно, что не может повесить хомут, то бишь себя, на мою шею.

— Так и сказал? — засмеялся Короленя.

— А Вы у него спросите. С того времени Сергей Николаевич стал еще более серьезным, видно, хомут с годами становится все тяжелее…

— Ядя, одно слово — и я готов исправить ошибку, — Колесник театрально прижал руку к сердцу. — Иван Федорович, приглашаю Вас в свидетели.

— Не хочу, — отмахнулась Ядя, — кто предал один раз, предаст и во второй… Я теперь с большим удовольствием выпила бы коньяку.

— Разрешите, — спохватился Короленя и наполнил ее бокал.

Ядя выпила одна и попросила:

— Иван Федорович, пригласите меня танцевать.

— С удовольствием, если Сергей Николаевич позволит.

Колесник даже растерялся, не зная, что ответить.

— Я для Ядвиги пройденный этап, — проговорил Колесник.

— Это же чудесно! Минутку! — Короленя торопливо вскочил, метнулся к выходу.

Когда остались одни, Ядя спросила:

— Ты представил меня как свою любовницу?

— О тебе я этому козлу ничего не говорил.

— А я подумала…

— Ты меньше думай, — Колесник сплюнул зернышки лимона на пол. — Подливай коньячку и соблазняй, чтобы он забыл обо всем на свете, а то сидишь, как монашка…

— Я не виновата, сам болтаешь лишь бы что, распустил перья, как павлин.

Колесник хотел сказать что-то оскорбительное, но шторы неожиданно разлетелись в стороны, и в кабину ворвался раскрасневшийся Короленя.

— Сергей Николаевич, я Вашу красавицу похищаю.

Грянула музыка, простуженный голос объявил:

— Это танго звучит в честь самой красивой женщины — Ядвиги Станиславовны…

— Мой сюрприз, — по-гусарски пристукнул каблуками Короленя. — Танго для Вас.

— Вы угадали, танго — мой любимый танец.

Они танцуют. Когда возвращаются, Короленя вновь куда-то убегает.

— Молодец! — Колесник сжал Ядину руку. — Короленя потерял голову, эх, и закручу теперь дело!

— Не говори гоп, пока не перескочишь. Ваня ничего мне не предлагал.

— Предложит. Видишь, он для тебя уже Ваня.

— О чем в веселой компании разговор? — раздался за спиной Яди голос Королени; он держал в руках букет красных роз. — Самой красивой женщине.

Колесник заговорщицки подмигнул и искренне рассмеялся:

— Вы, Иван Федорович, ловелас в квадрате или даже в кубе, мне до Вас далеко.

— Предлагаю выпить за Ядвигу Станиславовну!

— Так в чем дело? — подзадорил Короленю Колесник. — С водочки табу периодически снимается, теперь, слава Богу, нашим властям есть с кем воевать и кроме нее, родимой.

Короленя вдруг изменился в лице:

— Сергей Николаевич, давайте о политике говорить не будем.

— Какая тут политика? Сейчас каждый сам за себя: имеешь власть — имеешь все, потерял ее, кормилицу, — пиши пропало.

— Не все так просто. Никто не знает, где власть начинается и где заканчивается. Я уж не говорю о настоящих хозяевах.

— Вот так всегда! Вы, мужчины, все одинаковы: подняли рюмки за меня, а выпили за политику.

Деревенская хата. Филин наливает водку, пьет. Бусел ходит взад-вперед по хате.

— Не маячь, в глазах рябит, — просит Филин.

— Ну-ну…

— Не ну-нукай, а лучше подумай, как тебе повезло. Наняли бы другого — не встретились бы.

— Спасибо тебе, удружил так удружил! Сколько же тебе заплатили?

— Неплохо.

— А помощничек где, Прыщ, кажется? Может, яму отправился копать? Он с удовольствием меня живого в землю зароет, — допытывался Бусел.

— Прыщ поехал в Минск. А ты не кипятись, лучше закусывай и слушай меня.

— Виниться будешь? — вскипел капитан. — Скажешь, прости, кореш, неувязка вышла, не думал, не гадал, что бывшего друга пришить придется…

— Что ни делается, всё к лучшему. Не я, так кто-нибудь другой тебя туда без музыки спровадил бы, ты у них как кость в горле.

— У кого это, у них? — потянулся к бутылке Бусел.

— Подожди, успеешь, — Филин перехватил его руку. — Кому ты дорогу перешел, не знаю, но пока не напился, запомни: тебя я убил!..

— Как это убил?! Когда вот он — я?

— Объясняю. Мы знали того падлу, который шел на встречу с ментом, — Филин спохватился: — Я хотел сказать — с тобой. Мы должны были пришить милиционера, но на фотографии, которую мне всучили в последний момент, я узнал тебя, — Филин положил снимок на стол. — Ты отмечен крестиком.

— Такая же фотография лежит у меня на рабочем столе. Это мы год назад на день милиции…

— Выходит, кто-то из твоих коллег тебя сдал! — заключил Филин.

— Ты говори, да не заговаривайся! За каждого ручаюсь.

— Тут, кроме тебя, пять человек, фотограф шестой, и кто-то из них на тебе красный крестик поставил.

— А почему ты не отказался, когда меня узнал? Деньги глаза застили?

— Деньги тут ни при чем. Не отказался именно потому, что узнал. Пойми наконец, что я простой исполнитель. Я решил тебя спасти и, как видишь, мне это удалось. Гнилого Прыщ посадил на перо, сам влез в его одежду и пошел на встречу с тобой. Кстати, место встречи и пароль нам тоже сообщили. Так что кумекай, сыщик, откуда могут ноги расти. Встречу с Прыщом ты помнишь.

— Да, но только до того момента, как вошел в какую-то развалюху.

— В той развалюхе я тебя звезданул, ты уж извини, пришлось самому: Прыщ зол на вашего брата, мог и не рассчитать. А потом переодел тебя в шмотки Гнилого, а твою одежду натянул на него.

— Хочешь сказать, что тот человек должен сойти за покойного Бусла?

— Надеюсь, так и будет. Над Гнилым поработали — мать родная не узнает, а остальное — одежда, удостоверение, даже трусы на нем — твое. Ты уж извини, надо, чтобы комар носу не подточил. Повезло, что волосы у вас одного цвета, не пришлось голову отрезать…

— Словом, счастье мне привалило.

— Может, и так. Главное — ты жив, хотя для всех — покойник.

— Какое ж тут счастье?

— Должно быть, я слишком сильно тебя звезданул, туго соображаешь. Ты остался жив, меняй фамилию и хоть сто лет землю топчи. Станешь новым человеком — Ивановым, Сидоровым, кем захочешь. Дошло теперь?

Филин достал из кармана несколько паспортов без фотографий.

— Выбирай, какая фамилия больше нравится.

— Не надо мне твоей помощи, сам как-нибудь…

Филин налил в стакан водки до краев и выпил.

— Скажи честно, ты принципиально брезгуешь или боишься замараться?

— Принципиально.

— Если так, я должен тебе помочь, хочешь ты этого или нет. Помнишь, с чего началась наша дружба? Ты мне спас жизнь.

— Ты сделал бы то же самое.

— Не знаю. Десять лет меня это мучает, а ответа не нахожу… Если честно, мне бы смелости не хватило на высоте тысячи метров подхватить падающего десантника, у которого не раскрылся парашют. Кишка была тонка…

— А теперь кишка покрепче стала?

— Я просто возвращаю долг.

— Хорошо подумал? Я теперь знаю, кто ты и чем занимаешься, и сразу предупреждаю: тебя будут искать и найдут. Возможно, этим придется заняться мне самому.

— Пока капитан Бусел разберется со своими проблемами, киллер Филин успеет сжечь за собой мосты и устроиться там, где его не найдут. Я буду знать, что мы квиты: ты спас меня десять лет назад, я тебя — вчера. Вот такая моя философия, товарищ инспектор уголовного розыска, — Филин тяжело поднялся и, пошатываясь, пошел к выходу, но у двери остановился: — Хотел бы я встретиться при других обстоятельствах, но какие есть, такие есть. Жизнь сильнее нас.

— Любопытная философия, ты, видно, гордишься собой. А что касается долга, так слезу едва не выжал, добродетель… Куда идем?

— Давай к колодцу, — Филин подтолкнул Бусла в спину. (Филин остановился у двери — значит, Бусел позади него, и Филин не может подтолкнуть его)

Минск. В комнату, в которой спят Ядя и Короленя, входит Колесник. Он садится на кровать и гладит Купрейчик. Заметив, что Ядя проснулась, он приложил палец к губам и, показав рукой на дверь, вышел.

На другой половине большой, чуть ли не на всю комнату, кровати, положив руку под щеку, тихо посапывал Короленя.

Ядя, прихватив одежду с собой, вышла. На кухне за столом сидел Колесник. Ядя быстро оделась.

— Иди, пропусти рюмочку, — пригласил Колесник и, тихо хохотнув, добавил: — Заслужила…

— Мне нужно ехать.

— Спешишь, не хочешь быть свидетелем?

— Об этом не договаривались. И пить не буду, сегодня на работу.

— А я выпью, — Колесник смотрит на Ядю блестящими, похотливыми глазами. — Ты была великолепна, особенно ночью…

— Ты о чем? — насторожилась Ядя.

Колесник, который не спеша цедил коньяк, вытащил из кармана несколько фотографий.

— Ты же обещал… — Ядя устало опустилась на табуретку.

— В наше время нельзя верить обещаниям. Твой Иван Федорович не дурак, понимает, что к чему, и теперь будет делать то, что я скажу. Наш бизнес переходит на новый уровень.

— Отдай снимки.

— Бери, на память. Мы все сняли на видеокамеру.

Ядя потянулась к рюмке, но не удержала ее, та опрокинулась и коньяк разлился по белой скатерти. Колесник снова наполнил до краев.

— Выпей и поезжай. Мне пора будить этого козла и доводить дело до конца. Время платить по счетам.

Ядя выпила, машинально сгребла со стола фотографии, бросила их в сумочку и поплелась к выходу.

На улице было темно и тихо. Ядя шла через детскую площадку к машине.

В машине ждал коротко стриженный верзила. Увидев Ядю, он выскочил ей навстречу, услужливо открыл дверцу. Она опустилась на переднее сиденье, равнодушно бросила:

— Поехали.

— Домой или, может, ко мне? — верзила, не владея собой, всем телом подался к Яде, одной рукой схватил ее за плечи, вторая скользнула женщине за пазуху.

Ткань затрещала… Бюстгальтера под ней не было и, увидев белую упругую грудь, стриженный словно обезумел.

— Я ночью все видел, — пытаясь поймать мокрым ртом губы Яди, шептал он. — Поехали ко мне, я… я… — у верзилы перехватило дыхание, — я заплачу…

Обида обожгла Ядю, женщина с отвращением плюнула в глаза верзилы и дикой кошкой впилась ногтями в ненавистное лицо.

— Ты, сука! — стриженный отшатнулся и, защищаясь, выставил перед собой руки. — Ты что, падла, сдурела?

Он ошалело смотрел на Ядю косыми глазами, из носу струилась кровь. А когда в руках у Яди появился пистолет, который она вытащила из сумочки, глаза у верзилы едва не выскочили из орбит.

— П-прости, я п-пошутил…

Но Ядю уже ничто не могло остановить, она ткнула пистолет стриженному в пах.

— За падлу, за то, что ты хотел со мной сделать, отстрелю…

— А-а-а! — закричал верзила, от него вдруг пахнуло вонью.

Ядя зажала пальцами нос, опустила руку с пистолетом и нажала на курок. Глухо хлопнул выстрел, верзила от неожиданности подпрыгнул, ударился головой о верх кабины и жалостно заскулил. Он долго шарил рукой, нащупывая ручку, наконец открыл дверцу и вывалился из машины. Несколько метров стриженный полз по тротуару, потом поднялся и, прихрамывая на левую ногу, потащился к подъезду.

— Расскажи обо всем своему шефу! — крикнула Ядя и злорадно засмеялась.

Она села на место водителя и резко бросила машину в ночной город.

Погожий день. Солнце в зените. По реке по пояс в воде бредет человек. Он часто наклоняется, только голова над водой, и шарит руками в затонувших корчах под большими камнями. (Возможна подводная съемка.) Изредка в его руках появляется пойманная таким способом рыба (иногда большая). Он бросает ее на берег. Тут же рыбу поднимает мальчик лет десяти и прячет в мешок. Идут молча. Рыбак в очередной раз обходит большой корч под водой, шарит руками в его сучьях, и вдруг всплывает утопленник. Рыбак в испуге пытается бежать на берег, но потом возвращается, кричит мальчику:

— Васятка, сынок, беги к участковому, одна нога тут, другая там. Скажи Палычу, чтобы срочно сюда шел, утопленника вытащил. А рыбу домой снеси

Васятка тоже видит утопленника. Он бежит в деревню. Отец кричит вслед:

— Да сам сюда не приходи, незачем тебе это видеть.

На большой поляне деревенская хата с пристройками. Около колодца с журавлем Бусел и Филин. Они по пояс раздеты и по очереди льют воду один одному на наклоненную голову. От удовольствия кряхтят, вскрикивают. Когда процедура «протрезвления» закончена, Бусел спрашивает:

— Что ищет Прыщ в столице? Деньги? Сколько я все-таки стою?

— Коммерческая тайна.

— Можешь не говорить, я все равно в твою игру не собираюсь играть.

— Моя, как ты говоришь, игра через пару-тройку дней закончится. И ты, дорогой кореш, будешь выпутываться сам, иначе не успеешь объявиться, как тебя перетянут монтировкой по голове — и поминай как звали.

Бусел осмотрел поляну, хату, пристройки и, желая сменить тему разговора, спросил

— Что это за хижина дяди Тома?

— Тут лесник жил. Старик умер, а сын в тюрьме. Место надежное, в случае чего — сиганул в кусты и поминай как звали. Специально тебя сюда привез, поживешь пару недель, считай, что в санатории побывал.

— Полмесяца лесного санатория — это уж слишком!

— По моим расчетам, через неделю тебя похоронят. А еще через неделю, изменив внешность, объявишься где захочешь. Или тебе непременно надо присутствовать на собственных похоронах?

— Хорошо бы. Прощаться со мной не только друзья придут. Кстати, кто заказал мое убийство?

— Я клиентов сразу из памяти вычеркиваю, но для тебя сделаю исключение. Женщина пожелала видеть тебя мертвым. Шерше ля фам, как говорят французы…

— Ты с ней встречался? Кто она? Как выглядит?

— Переговоры вел посредник, да и переговорами трудно назвать: получил конверт от бабы и нам передал. О нем не спрашивай, не при делах он.

— Хорошенькое дело! Помогал в убийстве — и не при делах!

— Мы по-разному на одно и то же смотрим. Сказал, его не сдам, значит, не сдам, — Филин натянул рубашку и пошел в хлев; через минуту вернулся, воткнул в землю у ног Бусла ржавую лопату. — Пошли копать.

— Что копать?

— Яму…

— Нам что, делать больше нечего?

— Надо сделать могилу, чтобы убедить Прыща, что ты здесь остался.

— Теперь понятно. К этой могиле ты цветы будешь приносить… Но вернемся к женщине. Она, вероятно, не так засекречена, как посредник.

— Через нее мы узнали о месте встречи с Гнилым и пароль.

— А кто такой Гнилой?

— Никогда его не видел и не слышал о нем, — неохотно отозвался Филин и, свернув к ельнику, воткнул лопату в землю. — Я называю гнилыми всех, на кого получаю заказ. Будем копать тут…

— Мне все равно, где могилу копать, лишь бы в ней не лежать.

— Есть фотография Гнилого, ее тоже передали через посредника. Она у Прыща, вернется — заберу, хотя маловероятно, что он сохранил фото покойника. Коллекционированием мы не занимаемся…

Филин, поплевав на ладони, взялся за лопату, спросил:

— Выходит, ты с Гнилым не встречался?

— Вчера в первый раз шел на встречу. До этого связывались только по телефону, точнее, он звонил несколько раз мне домой.

— Теперь я понимаю, почему спешил заказчик — вы не должны были встретиться…

— Скорее всего, так. Думаю, Гнилой хотел передать что-то очень важное.

— Уже не передаст. Заказчиков убийства, как я понимаю, ты намерен искать сам?

Бусел не ответил. Они молча докопали яму, Филин набросал в нее бурелома. Так же молча стали забрасывать яму песком.

Когда работа была закончена, Бусел сел на свежий песчаный холмик.

— Вот и все. Был капитан милиции Андрей Бусел — и нет его.

— Так будет лучше, лучше для всех нас, — сел рядом Филин.

Квартира, в которой расстались Колесник и Купрейчик. Он сидит за кухонным столом. Колесник допил коньяк, посмотрел на часы, стрелки показывали половину пятого. Он взял початую бутылку и направился в спальню.

Короленя храпел, раскинувшись по всей кровати. Колесник резко откинул одеяло, хлопнул Короленю по плечу:

— Пора вставать!

Короленя зашевелился, открыл осоловелые глаза и уставился на Колесника:

— Где это я?

— Ну и ну! — Колесник приоткрыл дверь на балкон. — Нельзя много пить, если память подводит…

— Сергей Николаевич? Вы здесь, а где Ядя? Который час?

Колесник налил в стакан коньяку и протянул Королене.

— Выпейте, Иван Федорович, сразу вчерашнее вспомнится.

— С утра пьют только дегенераты, — добродушно проворчал Короленя.

— Я бы на Вашем месте не спешил, нам есть о чем поговорить.

— Что-то было не так?

— Напротив. Вы все сделали как надо, даже лучше, чем я планировал…

— Планировали?! — поразился Короленя. — Дело в Яде… Ядвиге Станиславовне?

— И не только, — Колесник сел в кресло и, скрестив руки на груди, устало вытянул длинные ноги. — Считается, что Вы, Иван Федорович, еще в командировке, только вечером должны приехать из Москвы. Ваша жена, Надежда Витольдовна, отдыхает в санатории, детки, сын Иосиф шести лет и дочь Ванда десяти, — у тещи на улице Маяковского… Так что, дорогой Иван Федорович, поговорим, Вам некуда спешить.

Короленя медленно опустился на диван.

— Значит, Сергей Николаевич, Вы — сутенер? И сколько все это стоит? — Короленя похлопал рукой по мягкому дивану. — Сколько я должен заплатить за сегодняшнюю ночь? В рублях или долларах?..

— Разве я похож на сутенера?

— Тогда кто Вы и что Вам от меня нужно?

— Я ждал, пока эмоции уступят место трезвому расчету, люблю деловых людей.

— Давайте без эпитетов. Будем считать, что у нас деловая встреча, хотя и довольно оригинальная.

— Можно и так, — согласился Колесник.

— Только имейте в виду: против закона я не пойду! — Короленя залпом выпил коньяк.

— Вынужден напомнить народное, старинное, но мудрое: закон что дышло…

— Вы, Сергей Николаевич, владеете компроматом на меня и, если думаете шантажировать с помощью проститутки, ничего не получится: мой хозяин на такие шалости внимания не обращает, сам грешен.

— А семья?

— Семья? Время коммунистической морали приказало долго жить, так что пропесочивать за аморалку некому. И потом, жена понимает, где окажется, если меня снимут с работы. Вы сами заметили, что Надежда Витольдовна в санатории, и, наверное, знаете, в какой стране. Так что закрыть глаза на мои случайные похождения выгодно в первую очередь ей. Если это весь компромат, то, извините, нам не о чем говорить.

Короленя застегнул пуговицы на рубашке, подошел к стене, уставился на дешевый натюрморт, где на неестественно голубом блюде была рассыпана гора красных яблок. Посредине картины поблескивал темный глаз фотокамеры.

— Отсюда Вы меня фотографировали? Дешевка! Я Вас не боюсь, плюю на Вашу шкуру Ядвигу Станиславовну, хотя надо отдать ей должное — ночь была незабываемая.

— Что ж, я рад за Вас. — Колесник сделал глоток прямо из бутылки. — Первый экзамен Вы выдержали, но, сами понимаете, это только начало, разведка боем. Теперь главное. Вы ошибаетесь, если думаете, что фотографии, сделанные сегодня ночью, я пошлю вашей жене. Нет, они лягут на стол генерального прокурора с пояснительной запиской относительно Вашей деятельности в пользу одной фирмы, о названии которой я пока умолчу. Вам интересно узнать, что будет в этой записке? — Колесник взглянул на притихшего Короленю и, не дожидаясь ответа, с напускной ленцой в голосе продолжал: — Секрета нет. Там будет написано не об аморальном поведении депутата Королени, а о том, как он сотни тонн нефти и цветных металлов прямиком спровадил в Прибалтику, где этот ценный и нужный республике товар бесследно исчез. Деньги, конечно, всегда имеют хозяев, и я подскажу прокурору, где и как депутат Короленя их получил. А если это будет расценено как шалость, то я знаю одного человека, который готов явиться с повинной, конечно, по моей просьбе, и признаться в убийстве банкира, назовем его «Д». Наверное, слышали: год назад пришили человека — и с концами… Но самое интересное в этой истории то, что деньги убийца получил от одного приближенного к власти человека, кстати, тоже депутата, которого хлебом не корми — дай на людях покрасоваться перед телекамерами, а фамилия его…

— Хватит!.. — крикнул Короленя.

— Да Вы этого депутата-деятеля должны знать, — с издевкой продолжал Колесник, — фамилия его, как и Ваша, начинается с буквы «к». Догадались?! Так что, Иван Федорович, я Вас не задерживаю, не имею права. За углом возьмите такси и через полчаса будете в родных пенатах. Только надолго ли?.. Идите, Иван Федорович, дверь открыта.

Короленя долго стоял в проеме кухонной двери, устремился в комнату, сбросив на ходу плащ, с остервенением подфутболил его ногой, выхватил из рук Колесника бутылку с коньяком и залпом осушил ее.

— Оказывается, утром пьют не только дегенераты, но и депутаты.

— А пошел ты к черту, демагог сраный! Сегодня ты победил, но будет и на моей улице праздник…

Уже немолодой участковый с капитанскими погонами на плечах, стоя на берегу реки, командует рыбаку, нашедшему утопленника:

— Ты, Семен, осторожно тащи утопленника к берегу, — поворачивается к толпе сельчан. — Мужики, кто нервишками покрепче, двое подойдите.

Подходят два парня в фуфайках.

— Что делать, Палыч?

— Что-что… Вытаскивайте на берег. Из наших никто не пропадал?

Голоса из толпы:

— Все, вроде, живы. Теперь даже по пьяному делу на реку не ходят.

Вытаскивают утопленника. Туловище завернуто в целлофан и увязано толстой веревкой. Участковый осматривает.

— Надо в район звонить, пусть оперативную группу присылают, — его взгляд задержался на ноге трупа: из носка что-то торчит; участковый вытаскивает оттуда милицейское удостоверение. — Вот те раз! Тут не в район, в Минск нужно сообщать… Из Минска утопленник. Завертится теперь!..

Хата лесника. Вечереет. Слабый свет, пробивавшийся в окна, очерчивал стол с горой неубранных банок из-под консервов и пустых бутылок. Филин бросил окурок на пол, с остервенением растер его каблуком. Резко отодвинул койку, отбросил несколько досок — там оказался тайник.

— Под этими досками есть все, что нужно.

— Хочешь меня спровадить? — спросил Бусел.

— В любой момент Прыщ может объявиться, а теперь и для него ты — покойник. Возьми харчей на несколько дней и перебирайся в хлев, на сено. Когда мы уедем, вернешься в дом, — Филин вытащил из тайника консервы, хлеб в целлофановых пакетах, целую пачку паспортов, еще что-то, завернутое в бумагу. — Документы тоже возьми, найдешь, где спрятать.

— Вижу, ты не слишком доверяешь Прыщу.

— В моем лексиконе такого слова нет. За Прыща не волнуюсь, не одно дело провернули, он без меня мало чего стоит, думает не тем местом…

Бусел взял две жестянки с говяжьей тушенкой, твердую буханку хлеба, несколько больших, величиной с кулак, луковиц.

— Бери больше, отъедайся, с пустым животом с мафией не повоюешь.

— Какая мафия?! — засмеялся Бусел. — Разве ты и Прыщ — мафия?

Филин положил доски на место, подвинул кровать и спросил:

— Ты и правда такой наивный или прикидываешься?

— Время изменилось, но все осталось по-прежнему, даже хуже стало.

— Калмыкова, нашего замполита, помнишь?

— Такое не забывается. Со мной у него вышла, мягко скажем, неувязочка. Никак не мог понять наш Калмыков, что меня, беспартийного, нужно за твое спасение представлять к государственной награде.

Бусел и Филин закурили и вышли во двор. Из-под огромных елок выползал на поляну туман.

— И все же, Василь, что с тобой случилось? — спросил Бусел. — Ты, этот Прыщ, мафия…

Неожиданно Филин швырнул на землю окурок и бросился в дом. Когда капитан вошел следом, Филин уже допивал стакан водки, потом дрожащей рукой налил еще половину и, задержав дыхание, проглотил.

— Ты что, белены объелся? — Бусел выхватил бутылку из рук Филина.

— Все хорошо, теперь уже все хорошо, — криво улыбнулся Филин. — И не смотри на меня, как на шизика, на стену еще не полез… Душа болит… Только кому какое дело до чужого тела?

Он чиркнул спичкой, зажег толстую желтую свечу, которая стояла в банке с окурками.

— Может, все же расскажешь о своей боли?

Филин какое-то время колебался.

— Правосудие для дураков. У кого власть и деньги, тот и на коне… Моя история до банальности проста. Я как нормальный мужик отомстил за поруганную честь моей сестры. И за это — я такой как есть… Но мои проблемы тебя не касаются… А вот телефон дружка, который подбросил нам эту работенку, ты получишь. В память, так сказать, о прежней дружбе.

Филин поднял с пола пустую пачку из-под сигарет, долго шарил в карманах пиджака, висевшего на стене около кровати. Наконец отыскал огрызок карандаша, нацарапал на пачке цифры. Он был изрядно пьян, но говорил связно, будто чеканя каждое слово.

— Его кликуха — Ежик… И поверь мне, больше о нем знать — себе во вред. Обратишься в самом крайнем случае. Скажешь, от меня… Фотографию свою возьми, да руками не лапай, бумага глянцевая, чем черт не шутит… Если повезет — снимешь отпечатки пальцев того, кто поставил на тебе крест. Моих пальчиков не ищи — нету, Прыща — тоже. И еще. Фотку Гнилого, если осталась, — Филин обвел пьяным взглядом дом и ткнул пальцем в угол, где стояла кровать, — положу под матрац, — он зашатался и неуверенно двинулся к кровати, на ходу прикурив сигарету.

Филин, раскинув руки, захрапел. Бусел вытащил зажатую в пальцах сигарету, сел к столу, осторожно подвинул фотографию поближе к свечному огарку, стал рассматривать.

Свеча догорала, и теперь от нее было больше копоти, чем света. Бусел всматривался в лица друзей и коллег. На кровати зашевелился Филин.

— Не можешь насмотреться? — язвительно хохотнул он. — Ну-ну, смотри, кто подмигнет — тот и злодей, вдвое, а то и втрое хуже меня.

— Мне нужно в Минск. И чем скорее, тем лучше.

— Спешка нужна при ловле блох, а в твоем случае это на руку врагам, да и мне сразу кранты будут.

— А ты им зачем?

— Как только ты объявишься под своим именем, словом, рассекретишься, мне конец, будут искать и милиция, и мафия… Я же им свинью подложил, а это по нашим законам не прощается… Но я рассчитываю, что и ты не дурак, сам голову в петлю не всунешь. А пока будешь разбираться, обидчиков своих искать, я исчезну, а с деньгами Филин всюду барин.

Квартира, где Ядя и Короленя провели ночь. Колесник и Короленя продолжают разговор. Колесник вербует депутата. Он сидит в кресле, Короленя — на широкой тахте.

Колесник:

— Перейдем к делу.

Короленя возмущенно:

— Нет-нет! Никаких дел! Во-первых, меня интересуют мои обязанности. Во-вторых, сколько мои услуги будут стоить?

— Работа так себе, плевая, а вот заработок обещаю неплохой.

— Принцип «кто не работает, тот ест» меня устраивает, — хохотнул Короленя.

— Ну ты! Свой идиотский смех забудь раз и навсегда, станешь делать то, что скажу, не то…

Короленя дрожащими руками схватил бутылку, и, обнаружив, что она пустая, поставил на место.

— Для начала мне нужна льготная растаможка на продукты питания и надежные бумаги на транзит через Беларусь в Россию, — сказал Колесник.

— И это все?

— Нет. Еще нужна твоя дипломатическая неприкосновенность. Детали обговорим потом, а чтобы веселей на все смотрел, обещаю с каждой сделки один процент с прибыли.

— Жидковато для человека моего ранга…

— А вдобавок — жизнь на воле, — Колесник щелкнул тумблером магнитофона, замаскированного под ящик на подоконнике, вытащил шнур микрофона, бросил на пол. — Наш разговор тоже записан, так что, уважаемый Иван Федорович, мы теперь в одной лодке.

Короленя молча поднял с пола плащ, набросил его на плечи и направился к выходу. В двери приостановился и, не глядя на Колесника, пожал плечами:

— Все понимаю, только не могу допетрить, зачем подсунул бабу. Компры на несколько человек хватило бы…

— Это, возможно, прозвучит неубедительно, но хотелось сделать тебе приятное, — осклабился Колесник. — Бьюсь об заклад, через неделю ты будешь искать встречи с Ядькой.

— Мне бы еще выпить, — с трудом проглотив ком, неожиданно подступивший к горлу, сказал Короленя и, споткнувшись о порог, медленно двинулся на кухню.

— А если серьезно, — идя следом, продолжал Колесник, — то карта, разыгранная Ядей, — козырная.

Короленя пьяненько хихикнул и рывком открыл дверцу холодильника.

— Не считай меня дураком!

— Сегодня ночью Ядя выбила у тебя из-под ног последнюю надежду, точку опоры, которая называется семьей, — философствовал Колесник. — Ты — отец, муж, поэтому дети и жена будут верить твоему слову. В их глазах махинации и прочие преступления превратятся в пыль, достаточно тебе сыграть роль обиженного, оскорбленного человека, которого подставили завистники и недоброжелатели. А теперь представь отношение родных после просмотра пленки, фотографий сегодняшней ночи. Ты не сидел в тюрьме, тебе не снился кусок черного черствого хлеба, тебя не проигрывали в карты… Но это все мелочи по сравнению с тем, что ты остался один. А на воле тебя никто не ждет, ты никому не нужен… Выхода нет, как говорят матросы, ты опустился ниже ватерлинии.

Минск. Переулок Добромысленский, 5. Управление внутренних дел. Кабинет начальника УВД. Во главе огромного, буквой Т стола сидит генерал. Это Потапенко. Он невысок, плотен, краснолиц. По одну сторону стола полковник Кочан — начальник криминальной милиции Минска. Он грузен, но не толст, седой. Рядом с ним — майор Астровский — один из заместителей Кочана. Он худощав, волосы русые, взгляд цепкий, колючий. Подполковник Мокрицкий — тоже заместитель начальника криминальной милиции Кочана. По другую сторону стола уже знакомые зрителю подполковник Вашкевич (начальник Первомайского отдела милиции) и подполковник Ковалев (начальник милиции общественной безопасности Минска)

Генерал Потапенко (смотрит на Вашкевича):

— Плохо, все из рук вон плохо. Дожились, себя уберечь не можем. Насколько мне известно, капитан Бусел был не на последнем счету в нашем ведомстве.

— Так точно, товарищ генерал, — рапортует Вашкевич и встает.

— Да сиди ты, — отмахивается Потапенко. — Одним словом, дело об убийстве капитана Бусла стоит на контроле у министра. А это значит, что времени на раскрытие в обрез, — обращается к полковнику Кочану: — Алексей Федорович, Ваши предложения?

— Предлагаю поручить дело об убийстве капитана Бусла майору Астровскому.

— Да-да, именно Астровскому, — торопливо соглашается генерал. — И все дела майора передать другим. Пусть занимается только убийством капитана. Вы, майор, приказом министра будете наделены особыми полномочиями, я имею в виду, что можете задействовать по своему усмотрению всех сыщиков города и даже республики. Конечно, в разумных пределах!

— У меня, товарищ генерал, достаточно своих людей, — говорит Астровский, — но все равно спасибо.

Полковник Кочан Вашкевичу:

— Валентин Васильевич, передайте дела, с которыми работал Андрей Николаевич, майору Астровскому. Думаю, что зацепки и все версии убийства нужно искать там.

Астровский:

— Я уже ознакомился, и о своих соображениях доложу позже.

Генерал Потапенко:

— Правильно. Вы занимаетесь раскрытием, а Вы, — к Вашкевичу, — Валентин Васильевич, возьмите на себя часть хлопот о похоронах Бусла. Нужно помочь его семье.

Ковалев:

— Не часть. Нужно брать на себя все. Он детдомовец, холост, родни нет. Разрешите от управления мне заниматься похоронами.

— Разрешаю. С Вашкевичем и организуйте все, что необходимо, и поминальный стол за счет управления.

Ковалев:

— Понял, товарищ генерал, будет сделано. И еще: учитывая, что у капитана Бусла нет родственников и некому будет ухаживать за могилой, предлагаю тело кремировать.

Генерал:

— Теперь уж какая разница. Кремируйте.

Подполковник Вашкевич:

— Я не согласен. Не по-христиански это. И потом, могила капитана Бусла должна послужить в воспитательных целях молодежи.

— Например? — зло посмотрел на друга Ковалев.

— Например — принятие присяги молодыми сотрудниками.

Генерал к Кочану:

— Ваше мнение?

— Согласен с подполковником Вашкевичем.

— Коль родственников нет и этот вопрос должны решить мы, принимаем решение не кремировать, хоронить традиционно, или, как Вы говорите, по-христиански, — приказал Потапенко.

Машина с уже знакомыми зрителю стрижеными парнями и загипнотизированной девушкой въезжает в ворота трехэтажного особняка. Особняк обнесен высоким каменным забором, повсюду охрана, некоторые охранники с собаками на поводке.

Парней и девушку встречает маленький человечек. Он совершенно лысый, толстый, кажется одинаковым что в ширину, что в высоту.

— Все в полном порядке, хозяин, — говорит один из парней и, кивнув на девушку, добавляет: — В воскресенье в двадцать два часа должны вернуть.

— Ведите ее сразу в зеркальный салон, — хохотнул лысый. — Партнер заждался.

Девушку привели в огромную комнату. Посреди комнаты высилось строение, похожее на большой продолговатый ящик, в котором на полу лежала шкура медведя и больше ничего. Внутри ящик был зеркальным. Во все четыре стены и в потолок были встроены зеркала. Изнутри они казались зеркалами, снаружи были прозрачны, как стекло. Снаружи возле этих окон стояли видеокамеры, и одна висела под потолком. Девушку втолкнули в этот зеркальный ящик, через минуту в него вошел атлетически сложенный молодой мужчина. На нем только плавки. Он лег на шкуру медведя, протянул руки к девушке:

— Иди ко мне, не будем тратить время. У меня почасовая оплата.

Загипнотизированная словно и не видит атлета. Он встает, подходит к ней, хочет обнять, но она отталкивает его руки.

— Вы что за фригидку мне подбросили?

Возле кинокамер уже люди, они готовы вести съемку. Хозяин грозно смотрит на одного из парней, который доставил девушку.

— Ты кого привез?

— Ай, совсем забыл, — махнул рукой парень, — сексуальный код забыл сказать.

— Так иди и скажи.

Парень снимает туфли и на цыпочках входит в зеркальную комнату, подходит к атлету, шепчет на ухо. Потом так же на цыпочках выходит. Атлет с нескрываемым раздражением и неверием громко почти кричит:

— Я хочу тебя!

Девушка словно очнулась, рванула на груди кофточку и, как-то по-звериному скалясь, пошла на атлета. Они упали на медвежью шкуру. Все пять камер включились одновременно.