Культурный слой

Виктор Подгорский

За околицу выйдешь,туда, где окольный городзавершался полямии редкими монастырями,двух шагов не пройдешьи увидишь другое время.Шаг вперед – и ты попадешь туда.Шаг назад – повернешь обратно.

Первый-второй ярус

1. Я не шучу

Я блуждаю, как рыбак, в потемках,

с фонарем иду сквозь хвощ и камыши.

Тишину несу в своей котомке:

загляни в нее, замри и не дыши!

Посмотри: звенит она, как волны,

отражая все и ничего,

и искрится, бледным светом полна,

будто звезды светят для того!

Ночь черна и ветер гонит в спину,

в топь я фонарем вперед свечу.

Тишину в котомке я не кину!

Расступись, осот, я не шучу!

Расступись! — кричу во тьму я немо

в зарослей прибрежных толчею.

Ветер гонит зыбь. Чернеет небо.

Тишину храня зеленую мою.

2. Revontulet

колыбельная

Когда зажигаются лисьи огни

и гаснут во мраке лесном,

сменяются ночью полярные дни,

а бодрость сменяется сном.

Над тундрой льется зеленый свет

и мнится в сиянии том:

вздымает плутовка искристый снег

пушистым своим хвостом.

По тундре за рыжей крадется ночь,

следы ее не видны.

Пока не умчится лисица прочь

никто не увидит весны.

Когда зажигаются лисьи огни

и гаснут во мраке лесном,

сменяются ночью полярные дни,

а бодрость сменяется сном.

За хвост лису не схватить никак,

да и ни к чему хватать.

Ее возвращение — верный знак,

что лета не увидать.

Так пусть несется она скорей

в другие края сиять,

а тундре до новых полярных дней

придется под снегом спать.

Когда зажигаются лисьи огни

и гаснут во мраке лесном,

сменяются ночью полярные дни,

а бодрость сменяется сном.

* revontulet — северное сияние (фин.)

3. * * *

На улице апрельская зима,

по-питерски прекрасная погода.

Ах, выходя из дома не сойти б с ума

и угадать, какое время года…

А также город, улицу и век

не перепутав, выйти на работу,

внесет смятенье в душу мокрый снег,

сметут ли пыль весеннюю в субботу.

И в минус двадцать, в плащике, дрожа,

привычно в будни двигаться вперед.

И на ветру скользить по острию ножа,

нырять в сегодня, как в водоворот.

Не ошибиться только б для чего

вершить при свете дня передвиженья,

дыханье замирает для кого,

пока в груди не утихает жженье,

чтоб попытаться как-то оправдать

всю суету молекулярных орбиталей,

чтоб попытаться хоть на миг придать

какое-то значение деталям,

пока мы есть, покуда пустота

еще не заполняет наших глаз,

и темнота не падает на нас,

как снег на голову.

4. Снежинка

Снежинка холодная в небе одна

кружит в пустоте, не нашедшая дна.

Играет на гранях растерянный свет,

препятствий для света во тьме больше нет.

Его средоточие — этот кристалл,

который во мраке спасенья искал,

который на черном всем колет глаза,

который был капля однажды, слеза,

которую кто-то не смог проглотить,

лед в сердце, сумевшем тепло позабыть,

который алмазом в ночной глубине

сгорает в своем же холодном огне,

который сияет пронзив темноту,

свою возведя в абсолют наготу,

и грань подставляет все время всем ту,

которая режет корунд и мечту,

и щеки царапает, мерзлая соль,

забыть не дает всем тот хлад и ту боль,

которые въелись в холодную стынь,

сковавшую мертвенно-бледную синь,

дрожащую злой, беспощадной иглой

в снежинке холодной в полночи пустой.

5. * * *

Ночь зимняя ноет в крышах,

рыдает, холодом обжигая.

Ее подо льдом не слыша

струится река живая.

В ночь лунную серебрится

реки слюдяная кожа.

Студеная в ней водица,

она обжигает тоже.

На улицу ночью выйдешь —

вдохнуть на морозе трудно —

вдруг в небесах увидишь

блеск пламени изумрудный.

А после затопишь печку —

не греется долго камень —

и вспомнишь о том, что вечно

сражаются лед и пламень.

Как только дрова займутся

их блеск обожжет холодный.

Не пламя и лед здесь бьются,

но пламени два голодных.

6. Летел горел

Летел и таял.

Летел горел.

Летел и таял,

вперед смотрел,

да сказки баял,

да песни пел.

Летел и таял,

был быстр и ярок.

На всех оставил

один огарок.

Летел и таял,

летел горел.

А снизу белый,

а снизу плоский,

такой несмелый,

такой неброский.

Лежал и тлел.

Летел и таял,

летел горел.

Летел ли долго?

Что в этом толку?

Кто был ответом —

тот станет светом.

Вдруг в темном этом

его чертил.

Летел горел,

летел чудил.

Вперед смотрел.

Летел светил.

7. * * *

Шло шестьдесят восьмое октября,

дожди и слякоть до скончанья года.

День снова таял, лужи серебря,

как будто воспротивилась природа

движению рутинных долгих дней,

которые, рифмуя «будней — трутней»,

тепла и света не давали ей.

И надвигалась мгла все неотступней

когда проснулся старец новый год.

(Нельзя же спать в воде под мокрой елкой).

Проснулся, глянул хмуро в небосвод,

решил, что досыпать уже без толку…

И с легких рук его посыпалась крупа,

потом и хлопья. Вздумалось ему

день провести, все белым покрывая:

Пока природа снова ждет весну,

а он ждет сна, как соловей трамвая,

блеск снега перебьет любую тьму.

8. * * *

Снег согнул бамбук,

но покрыл не всё.

Ветви у сосны

зеленью горят.

В снежной пелене

полевой цветок.

Из-за облаков

скромница луна

смотрит на него.

Первый снег в лесу.

Гуси в небесах.

Больше ничего.

Майские дожди

как моря блестят,

ветер лишь туман

на поля несет.

На постели той

полевой цветок.

Срез сосны в лесу

как луна горит.

Соловей запел.

Ива на ветру.

Хижину Басё

лето озарит.

9. Ярмарка в Скарборо

Are you going to Scarborough fair?

Parsley, sage, rosemary & thyme

английская народная песня

На ярмарку в Скарборо едешь, скажи?

Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.

Той, что там живет, обо мне расскажи,

той, что была любимой моей

Рубаху ей сшить для меня предложи.

Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей

Без швов и иглы из батиста, скажи,

тогда она станет любимой моей.

Скажи, чтобы акр земли мне нашла.

Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.

Чтоб между прибоем и морем была,

тогда она станет любимой моей.

Из кожи серпом пусть ту землю пожнет.

Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.

И в сноп вересковый жнивье соберет,

тогда она станет любимой моей.

На ярмарку в Скарборо едешь, скажи?

Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.

Той, что там живет, обо мне расскажи,

той, что была любимой моей.

10. * * *

Мы на Пасху в лесу выпускали чижей.

Воздух день ото дня становился свежей.

Обходя стороной скорлупу от яиц

мы искали приют для немолкнущих птиц.

С недоверием хохлились птицы сперва,

но потом улетали, помедлив едва,

в бирюзовой навек растворясь вышине,

только клетка пустая стояла на пне.

Над холмом в синеве разорялись стрижи,

может быть это в них превратились чижи.

Погрустневшие, мы возвращались домой,

чтобы птиц завести себе снова зимой.

Когда листья октябрь подметет со двора

снова птичьего рынка настанет пора.

Горстку проса сжимая в кармане в горсти,

время на зиму стаю чижей принести,

пропуская овсянок, чечеток, щеглов,

строй собачьих, кошачьих, куриных голов,

канареек и ар обходя стороной,

снова вместе с чижами вернуться домой.

Чтобы снова седой словно лунь продавец,

старый, грустный, взъерошенный птице-ловец,

вслед угрюмо смотрел и не мог нам простить,

что купили чижей чтобы их отпустить.

11. Определение парка

Залы парка быстро меняют цвет,

вместе с ним потолок меняется и паркет —

парк живет примерно также, как и дворцы —

постоянно друг друга сменяют его жильцы,

для себя решая, что пыль, а что вечность здесь.

Все меняется в парке, но что-то такое есть,

что незыблемо в замке этом, помимо стен.

Может быть совокупность жильцов и его систем.

Может быть совокупность их форм, отношений их,

звуков, запахов, мер и весов и сердец живых,

видов птиц и крон склонившихся над водой,

что-то вроде системы распознавания свой чужой

говорящее всем, кто вблизи оказался и кто живой:

Это именно этот парк и никакой другой.

12. Мост

Вздохи озябших листьев.

Облака шелестят над нами.

Мы идем по тонкому мосту

над дрожащими зеркалами.

Мы идем замирая от страха,

будто мост оборвется,

и ступить на него обратно

не придется.

Солнце мигает луне

из-за туч несмело.

Нас вода отражает вовне

как сумела.

Неизвестно, что там впереди,

но вокруг темнеет.

Вся надежда, что кто-то один

перейти успеет.

Шаг

— и снова колеблется мост —

душа убегает в пятки.

В темном зеркале ближе до звезд.

Все в порядке:

Вздохи озябших листьев.

Облака шелестят над нами.

Мы идем по тонкому мосту

над дрожащими зеркалами.

13. * * *

Зеркала разбиваются вдребезги,

в них вода заполняет все пропуски

ни покоя не зная, ни отпуска

каждую ночь, каждую ночь.

Это все потепления происки,

да зимы постоянные вылазки,

из прошедшего времени выписки

каждую ночь, каждую ночь.

Так река по утрам просыпается,

отражения в лед собираются,

и опять зеркала разбиваются

каждую ночь, каждую ночь.

И под скрежет прошедшего вскрытия

уплывают на льдинах события,

и во сне происходят открытия

каждую ночь, каждую ночь.

Зеркала разбиваются вдребезги,

в них вода заполняет все пропуски

ни покоя не зная, ни отпуска

каждую ночь, каждую ночь.

14. Заблудился и исчез

Заблудился и исчез.

Стерла рябь его следы

в темном зеркале небес,

в отражении воды.

Ни концов нет, ни начал

в отраженьи облаков.

Отражается причал

в отраженьи берегов.

Где закат и где восход

невозможно разобрать.

Затерялся теплоход —

невозможно отыскать.

Растворился в зеркалах,

где-то в облаке исчез,

рябью всколыхнув впотьмах

отражение небес.

15. Инструкция водолазу

На дне обнаружив судно,

ты можешь пробраться внутрь.

Там нет никого, и в недрах

не прячутся водолазы,

ныряльщик не сможет долго

ждать в затонувшем судне.

Чувствуй себя спокойно,

здесь можно не ждать засады.

На затонувшем судне

не становись беспечен.

Может что-нибудь отвалиться,

всех рыб распугав окрестных,

можно наткнуться в недрах

на ядовитых тварей,

которые так не любят

когда их по-пусту беспокоят.

На затонувшем судне подстерегает море.

На затонувшем судне не забывай про время.

Будь бдителен и осторожен.

Море действует незаметно.