Богиня Грецкая

Виктор Плотицын, 2012

Роман в стиле «недавнее ретро» – с упором на юмор. Описана жизнь научного института. Есть элементы криминальной драмы – но главный упор сделан то, чтобы повествование вызывало улыбку. Содержит нецензурную брань.

Глава третья

Из переписки в Интернете:

ХХХ: — Избушко, избушко, повернись ко мне лесом, к заду передом.

УУУ: — Вы ставите меня в идеологический тупик своими авангардистскими идиомами.

ХХХ: — Чо?

УУУ: — Да, примерно это я и имела в виду.

С сайта Bash.im — Цитатник Рунета

Назавтра болела голова и был библиотечный день.

Это, по сути, дополнительный выходной. То есть день, когда можно не ходить на службу. Считается, что вместо нее научные сотрудники торчат в библиотеках или вдохновенно склоняются над домашними письменными столами. Дабы вести среди себя кропотливую работу по самообразованию и росту творческого потенциала.

И вполне вероятно, что единичные отсталые экземпляры так и поступают.

Правда, за библиотечный день нужно регулярно отчитываться. К примеру, готовить статьи для официального журнала «Вестник Академии наук РФ». Или время от времени делать доклады на открытом заседании ученого совета. И нахально сообщать коллегам, как далеко ты продвинулся в своих до зарезу нужных исследованиях.

Циничный Бронштейн из отдела аббревиатур на спор читал один и тот же доклад трижды. С интервалом в несколько месяцев. Но без изменений — вплоть до запятых. Ему самому было интересно, заметит кто-нибудь из руководства или нет.

Он три раза повторял одни и те же примеры неудачных сокращений. В частности, упоминая солидные организации типа Федерального агентства по культуре или Житомирской областной педагогической академии. Не говоря уже о Хабаровском училище искусств. Трижды клеймил новообразование «мудот», которое означает «муниципальное управление детского отдыха и творчества».

Бронштейн гневно осуждал создателей этого слова за то, что его приходится воспринимать как существительное мужского рода («мудот издал приказ»). В то время как в развернутом виде выражение относится к роду среднему («муниципальное управление направило директиву»). И такие противоречия никак не способствуют грамотному употреблению новой аббревиатуры.

Все три раза старшие коллеги солидарно кивали умными головами. И тоскливо размышляли, что «мудот» — не только управление детского творчества, но и тот, кто это слово придумал.

На повторы никто, кроме посвященных, не обратил внимания.

Так что человеку, который первым разрешил библиотечный день, можно поставить памятник. Не обязательно золоченую статую, указывающую рукой в отдаленное светлое будущее. Но хотя бы небольшой гранитный куб. С проникновенной надписью: «В память о великом безымянном гуманисте — от благодарных научных сотрудников».

Мне лично библиотечный день нравится даже больше, чем суббота или воскресенье. Поскольку тогда я остаюсь в квартире один. Гуманизм в отношении научных работников до сих пор не распространяется на членов их семей.

Утром сквозь сон я слышу, как Лена собирает Валентинку в школу. С кухни доносятся звон посуды и приглушенные голоса. Чуть позже за Леной осторожно закрывается дверь. Она выходит раньше. Ей предстоит сначала дожидаться троллейбуса, а потом давиться в нем восемь долгих остановок.

Валентинкина школа расположена прямо в нашем дворе. Неспешным шагом от двери до двери можно добраться за четыре минуты. Но дочь безусловно унаследовала основную черту великого российского народа. Она сначала создает трудности, а затем героически пытается их преодолеть.

Она выскакивает из дома ровно в девять часов и надеется, что прибежит в класс раньше учительницы. Иногда это удается. Но гораздо чаще в дневнике появляется очередная запись: «Опоздала на первый урок!» И мы с Леной проводим воспитательную работу, объясняя, что так поступать нехорошо. А дочь опускает глаза, демонстрируя глубочайшее раскаяние и готовность исправиться.

Второй хлопок двери означает, что уже девять. Спать дальше обычно не хочется. Я в одних трусах иду на кухню и выкуриваю сигарету натощак. Меня никто не упрекнет, что это вредно. И что сначала надо умыться и позавтракать. Я один — и могу делать то, что хочу. Хоть в трусах, хоть без них.

Мне вообще кажется, что в современной жизни человеку жутко не хватает одиночества.

Нас все время окружают другие люди — дома, в транспорте, на работе. Не говоря уже о кинотеатрах или магазинах. Мы постоянно живем в перекрестье чьих-то взглядов. И спрятаться от них практически некуда. Поскольку даже в российских общественных туалетах кабинки закрываются далеко не всегда.

На Западе, наоборот, одиночество принято считать величиной сугубо отрицательной. Там почти у каждого имеется своя квартира или хотя бы комната. Личный автомобиль без прижавшихся и дышащих перегаром попутчиков. Собственный кабинет или хотя бы безлюдный закуток в офисе. Контакты с другими людьми сводятся к минимуму. Поэтому всем кажется, что они и в душевном плане отгорожены друг от друга невидимыми прочными стенами.

Но западный человек психологически устроен совершенно по-другому. Причем, с нашей точки зрения, довольно туповато.

Есть такая байка — как один зарубежный режиссер приехал в Москву на кинофестиваль. И во время просмотра местного фильма вдруг заржал, как сумасшедший:

— Очень смешно! Человек открывает кран, а вода не течет. Это гениальный трюк, я бы до него просто не додумался!

Или другой пример: кто-то из знакомых Лиды Потешкиной привез ей на память мелкий штатовский сувенир. Брелок для ключей. Казалось бы, чем может отечественный брелок для ключей принципиально отличаться от американского? Выяснилось — психологией владельца. В американском варианте присутствует специальная строка, куда надо записать фамилию и домашний адрес. Поскольку предполагается, что в случае потери ключей у нашедшего возникнет непреодолимое желание их вернуть.

Поэтому Запад российскому гражданину не указ. И мне в том числе. Я, как и многие, тоже мечтаю время от времени побыть в гордом расслабленном одиночестве.

Тем более что вчера мы явно засиделись.

Берестов учил Лену ни в коем случае не разбавлять спиртное соком или колой.

— Ты только представь, сколько народу трудится, чтобы сделать этот благородный напиток! Они придумывают новые технологии, годами выдерживают продукцию в специальных условиях… Привозят ее на профессиональные конкурсы, получают там медали и дипломы — за вкусовой букет или аромат. И чем все заканчивается? Тем, что какая-нибудь жеманная барышня вливает туда порцию химической гадости? И радуется, что так вкуснее?!

Виски уже закончилось, и мы опустошали выставленную мною веселящую жидкость завода «Кристалл».

Я к месту пересказал сюжет о женской алкогольной логике. Когда бухгалтерские дамы нашего института в дружной панике вызвали системного администратора. У них одновременно полетели клавиатуры обоих компьютеров. Пластиковые кнопки никак не желали реагировать на нажатия наманикюренных пальчиков. Это напоминало бунт машин из фантастического романа ужасов.

Системный администратор Юра Попов в мистику не верил принципиально. Он осмотрел провода и убедился, что с ними все в порядке. Сбой в работе мог вызвать только человеческий фактор.

— Чай, кофе не проливали? — хмуро поинтересовался Юра.

— Конечно нет, что вы! — горячо защебетали бухгалтерши. — Наоборот, мы наши клавиатуры вчера почистили. Видите, как блестят!

— А чем чистили? — с подозрением спросил сисадмин.

— Алкоголем. Вы же сами говорили, что им можно…

— Каким еще алкоголем? — Юра замер от нехорошего предчувствия.

Дамы объяснили. Они напомнили, что Юра действительно советовал в случае загрязнения протирать клавиатуру спиртом или водкой. Но они не стали покупать водку, потому что она горькая и плохо пахнет. Они использовали апельсиновый ликер, поскольку он дороже и вкуснее.

Обе клавиатуры пришлось заменить. Сладкая тягучая жидкость намертво вывела их из строя.

О том, какие слова Юра приветливо сказал бухгалтершам, можно только догадываться. Судя по всему, речь шла о блондинках как особом типе интеллектуально развитой личности. Но основной тезис прозвучал в заскорузлой народной форме. Во всяком случае, дамы вспыхнули и побежали просить защиты у всесильного замдиректора Киреева. По выражению классика О.Генри, — «впереди собственного визга».

Киреев, не вникая, объявил участникам конфликта по выговору. И скупо посоветовал укреплять имеющуюся дружбу. Но при этом не забывать о бережном отношении к материальным ценностям.

Основное внимание нашего вечера, естественно, уделялось фарфоровой находке.

Богиня стояла в центре стола. Можно сказать — на втором по значимости почетном месте. После понятно чего. Но чтобы мы за бытовым разговором не отвлекались от мыслей о прекрасном. Которое все-таки незримо существует и рядом, и в нас самих.

Теперь мы рассмотрели ее во всех подробностях. Соблазнительные покатые плечи. Пухлые, но крепкие босые ноги. Цветочная гирлянда в руках, гармонирующая с узорами на одежде.

В статуэтке явно прослеживались античные мотивы. Культ обнаженного тела и полной гармонии с природой.

— Я понял, чего ей не хватает! — просветленно выдохнул Саня Берестов.

— В каком смысле?

— У вас деревянная палка найдется, сантиметров семьдесят в длину?

Я пожал плечами:

— Скорее всего, нет.

— Обязательно купи в магазине стройтоваров. Выбери брусок — семьдесят сантиметров в длину и примерно восемь в ширину.

— Зачем? — не понял я.

— Вырежешь из него весло. И дашь этой грецкой богине в руки. По-моему, получится убойная композиция. Идеал женской красоты, объединяющий эпохи и народы. И вообще прикольно.

Мы с женой недоумевающее переглянулись.

— В каждом художественном произведении должен быть здоровый маразм! — наставительно сказал Берестов.

— Ты что, художник? — недоверчиво спросила Лена.

— Упаси Бог. Но у меня есть вкус. И оригинальность мышления. Вот, к примеру, представь такой зрительный ряд: девушка, одна, ночью, на шоссе. Что она делает?

— Ну, ясно что… Как говорят в народе: «Ежедневно ваша проститутка Глаша».

— Тебе ясно. А для меня она идет в Изумрудный город! Причем такая точка зрения выглядит гораздо симпатичнее. Нужно преодолевать мещанское восприятие жизни. Так что подумайте и сделайте для богини весло. Она от этого только выиграет!

Я ограничился обещанием подумать.

Но и без весла было видно, что перед нами действительно музейная вещь. И что ей прямо-таки надлежит располагаться в каком-нибудь великокняжеском будуаре. Рядом с зеленоватыми бронзовыми часами и табличкой «Экспонаты руками не трогать!»

Хотя сам я из последнего похода в музей запомнил совершенно другое.

Мы с Леной были на экскурсии в Большом дворце Петергофа. Сначала погуляли по парку, потом решились отстоять очередь и приобщиться к выдающимся образцам архитектурного и декоративно-прикладного искусства.

О красотах дворца рассказывала рослая белотелая дама с огромной рельефной грудью.

Дама мечтательно поднимала глаза к потолку, перечисляя достоинства имевшегося в наличии антиквариата. Грудь жила абсолютно самостоятельной жизнью. Она вздымалась, упруго подрагивала и притягивала мужские взоры, как магнит — портновские булавки.

Среди экскурсантов выделялся круглый восточный человек. Он слушал особенно внимательно. Задавал бесконечные вопросы: «А кто автор этой замэчательной работы? А в каком году был дэкорирован портрэтный зал?»

В нем угадывался чудовищный половой потенциал. Его неподдельно интересовало любое существо женского пола, включая лошадь на конном портрете императрицы Екатерины.

— Сохранив интерьеры кабинета Петра Первого, архитектор Растрелли создал величественную анфиладу парадных залов и гостиных, украсив их живописными плафонами, сложными наборными паркетами, зеркалами и золоченой резьбой… — выученно чеканила экскурсоводша.

Восточный человек не отводил взгляда от заманчиво колыхавшейся груди. Мысленно он уже прижимался к ней и согревал твердые соски горячим страстным дыханием.

— Сископильная тетенька, — сдержанным шепотом прокомментировала Лена.

— А дяденька, судя по всему, пискосильный… — согласился я.

— Особенно удались зодчему боковые павильоны, над которыми поднялись изумительные по нарядности золоченые купольные завершения… — продолжала долдонить дама.

Восточный человек следовал за ней, как охотник за добычей. Незаметно, но упорно сокращая расстояние.

К концу экскурсии их разделяли буквально считанные сантиметры. Его глаза горели алчным желтым пламенем. Руки словно сами собой тянулись к необъятной упругой груди.

На экспонаты музея уже никто не смотрел. Все наблюдали только за восточным человеком, в котором разгорался могучий природный инстинкт.

Он ждал своего шанса. И все-таки дождался.

Спускаясь вниз, дама неожиданно оступилась на исторической Дубовой лестнице. После чего рухнула в умело расставленные объятия.

— Пазволте, я вам помогу! Вот так, осторожно… — восточный человек обнимал волшебную грудь и таял от нахлынувшего счастья. — Вы ногу не подвэрнули? У вас все в порядке? Возьмите меня за плечи — и поднимайтесь…

Освободиться от прилипших рук было сложно. Но экскурсоводша все-таки справилась.

— Спасибо! — покраснев, поблагодарила она.

— Что вы, что вы! Это вам спасибо! — победно воскликнул радостный восточный человек. И, подумав, добавил:

— За увлекатэльную экскурсию!

Остальные посетители музея одобрительно захлопали в ладоши. В том числе и мы с Леной. Поскольку экскурсия действительно никого не разочаровала.

Самое удивительное, что и мы с Леной, и валявший дурака Берестов, и даже не по годам мудрая дочь вообще не задумывались, каким образом такая ценная вещь попала на нашу абсолютно не элитную помойку..

Счастье казалось упавшим с неба. Его можно было рассмотреть или потрогать. А в перерывах с восторгом прикидывать, какую сумму за него могли бы отвалить на антикварном аукционе.

Чем мы, собственно говоря, и занимались.

Потом Валентинку с легким скандалом отправили спать. И разговор естественным образом зашел о детях.

Берестов хвастался, что устроил сына в престижную школу с нужным английским уклоном.

— Я специально обратил внимание — там даже на стенах нет никаких ругательств на могучем русском языке. Только «фак ю» или «шит». Ребенок полностью погружается в соответствующую лингвистическую среду!

Саня восторженно поднял кверху указательный перст.

— Школа жутко дорогая, зато все по высшему разряду. Учатся дети из хороших семей. Педагоги чуть ли не сплошь с научными степенями. Охранник на входе — морда в трюмо не помещается. Родителям каждый год выдают листовочку с предупреждением: «Если ваш ребенок будет продавать в школе алкоголь, оружие или наркотики, администрация оставляет за собой право на две недели отстранить его от занятий».

Берестов поскорее налил, чтобы отвлечься от мыслей о жестокости наказания.

— Казалось бы, такое обучение — а сын все равно растет балбесом. Один компьютер на уме. Или играет в свои дурацкие стрелялки, или болтает с друзьями в чате. Идет в ванну — рассылает всем надпись: «Ушел мыть голову». Через пять минут прибегает к компьютеру, на голове полотенце, убирает эту запись и ставит новую: «Ушел принимать душ». По-моему, такое уже не лечится…

Мы тоже поделились обидами на подрастающее поколение. Тем более что гордиться было особенно нечем.

Дочь вошла в независимый подростковый возраст. Слова «мама» и «папа» ей казались глупым пережитком детства. Она теперь снисходительно называла нас «муся» и «пуся». Или «мусик» и «пусик». Как бы производно от «мамуся» и «папуся». Если, конечно, у нее было хорошее настроение. В плохом она нехотя цедила «маман» и «папик».

Она росла обычным слабоуправляемым ребенком из обычной школы Хотя и там велась напряженная работа по профилактике правонарушений.

Как-то к ним на занятия пришел сумрачный человек из управления по борьбе с наркотиками. Судя по словам дочери, совершенно непохожий на положительных киногероев, которые в свободное от дежурства время читают девушкам стихи и ставят на место зарвавшихся богачей. Во всяком случае, он слабо напоминал любителя изящной словесности. А зарвавшиеся богачи школьную администрацию и без него нагло игнорировали.

Сумрачный человек потребовал собрать учеников в актовом зале. И сообщил про возросшее количество несовершеннолетних наркоманов. Для наглядности продемонстрировал цветные таблетки, отметив, что их чуть ли не открыто продают в некоторых дискотеках. И что именно с такой забавы начинается скользкий путь к полному распаду личности.

При виде таблеток ребята оживились.

— А можно посмотреть поближе? — спросил кто-то из бойких старшеклассников.

Борец с наркотиками отсчитал три штуки и протянул их ближайшему школьнику:

— Пусти по рядам, чтобы все ознакомились. Но предупреждаю: если хоть одна пропадет — никого отсюда не выпущу, пока не вернете.

Дальше беседа протекала гораздо веселее.

Таблетки с шуточками и комментариями переходили из рук в руки. Их рассматривали, нюхали и даже пытались лизнуть. Но угроза никого не выпускать, как ни странно, подействовала. И в итоге сумрачный инспектор получил назад не три, а четыре таблетки.

Он спрятал добычу в карман и ушел пудрить мозги другим подросткам вверенного района. А охваченная профилактическим мероприятием школа еще долго гудела, хихикала и обсуждала его появление.

Кажется, есть такая поговорка: помянешь черта — а он тут как тут. И вполне возможно, что та же закономерность срабатывает, когда речь идет о милиционерах.

Потому что именно в момент моих полукриминальных воспоминаний настойчиво закурлыкал дверной звонок.

Часы показывали без пяти одиннадцать. Лена на работе, Валентинка в школе. Берестов ушел под утро и сейчас должен дрыхнуть без задних ног.

Я сполз с дивана, напялил тренировочные штаны и потащился открывать.

По пути машинально спрятал фарфоровую богиню в платяной шкаф. Кто бы ни пришел — мне не хотелось отвечать на лишние вопросы. Не потому, что чувствовал себя в чем-то виноватым, просто отсутствовало желание ворочать языком.

За порогом стоял лейтенант милиции. Я даже не слишком удивился. После вчерашнего реакция была явно заторможенной.

Лицо милиционера выражало легкую профессиональную озабоченность. Как у гинеколога, запустившего палец в соответствующий орган.

— Здравствуйте! Участковый инспектор лейтенант шум-жум-жум… Вот, хожу по домам, знакомлюсь с людьми.

Он говорил так, словно я полжизни мечтал об этом знакомстве. А вторую половину проведу в гордых рассказах о том, что оно все-таки состоялось.

Хотя я никакой ответной радости не проявлял. И даже наоборот, старался выглядеть человеком, которого оторвали от крайне срочного дела.

У нас вообще мало кто питает нежные чувства к милиционерам. Тем более что сами работники правопорядка делают все, чтоб их не захлестнуло волной горячей народной любви. Поскольку гораздо реже выручают и благодарят, чем бьют или штрафуют.

Причем в других странах полицейские ведут себя примерно так же.

Наша сотрудница Рита Перельман гостила у израильских родственников. И привезла оттуда душещипательную дорожную историю.

Парень ехал со своей девушкой по пустынному шоссе. Вокруг благоухали апельсиновые деревья. Веяло сладостной вечерней прохладой. Обстановка настраивала на лирический лад. И молодым людям прямо в пути приспичило заняться любовью.

Они остановили машину у обочины, вышли из нее и с жаром взялись за дело. Используя свое транспортное средство для частичного упора руками.

В таком виде их застукал проезжавший мимо полицейский патруль. Так что процесс остался незавершенным. Зато у молодых людей потребовали документы и начали составлять протокол нарушения.

К неудовольствию полиции, парень оказался юристом. Хотя и начинающим.

Он доказывал, что сейчас вечер, на шоссе темно, и ничью нравственность они с подругой не потревожили. И что закона, запрещающего заниматься любовью, прислоняясь к машине, в Израиле до сих пор нет. Да и в остальных цивилизованных государствах, кажется, тоже. А нарушений скоростного режима у стоящего на обочине автомобиля быть не может.

Полицейские по радиосвязи проконсультировались с начальством. У которого юридическая подготовка оказалась гораздо основательнее. И в результате было принято нестандартное, но абсолютно законное решение. Парня и девушку оштрафовали за то, что они, находясь около остановленной машины в вечернее время, не надели люминесцентные жилеты…

Лейтенант, так и не дождавшись приглашения, слегка отодвинул меня и протиснулся в квартиру. Предварительно пару раз шаркнув подошвами о бетонный пол лестничной клетки. Как бы оставляя грязь снаружи и доказывая, что культура неутомимо проникает в любую профессиональную среду.

Наверное, на моем лице что-то отразилось. Потому что милиционер успокаивающе проговорил:

— Вы не удивляйтесь, обычная работа. Плановый обход жильцов микрорайона. Вы, как я понимаю, Евгений Иванович?

Я согласился, что так оно и есть. Участковый просканировал комнату по-милицейски пытливым взором.

— Жалобы, заявления по поводу нарушений общественного порядка имеются?

Жалоб у меня не было. Общественный порядок в нашем дворе нарушался вполне допустимыми способами.

— Может быть, есть просьбы, предложения, рекомендации?

Тут я его тоже разочаровал. Поскольку никаких дополнительных рекомендаций для милиционеров у меня не нашлось. Они и так знают, что должны иметь горячее сердце, чистые руки и какую-нибудь голову. Они только не могут догадаться, на фига все это надо.

— Тогда у меня к вам, Евгений Иванович, замечание. Вы ведь вчера холодильник к мусорным бакам выносили?

Я покорно кивнул.

— А у нас, между прочим, дворники — женщины. Жалуются: кто его будет на машину перегружать?

«Пушкин», — подумал я.

— И если им сказать: «Пушкин!», то они его все равно не знают. Они, в основном, приехали из Средней Азии, — продолжил лейтенант.

Дворничих я вижу редко. Только когда утром по пути на работу выношу мусор. Я машинально говорю: «Здравствуйте!» И получаю в ответ бурчание, которое можно расценить как нечто среднее между «Доброе утро» и «Вообще заколебали, суки».

Я изобразил скорбь и раскаяние. Лейтенант прочел краткую, но выразительную лекцию о возросших моральных претензиях работников коммунального хозяйства. И закончил ее суровой просьбой:

— Пожалуйста, в следующий раз так не поступайте. Узнайте в жилконторе, когда придет машина для крупногабаритного мусора, и помогите его загрузить.

Следующий холодильник я рассчитывал выбросить лет через двадцать. Поэтому обещание учесть и исправиться далось легко.

Перед уходом участковый протянул листок бумаги:

— Если будут проблемы — вот мой телефон.

Я проводил его в полном недоумении. Зато, идя назад к дивану, вспомнил хороший народный афоризм: жены милиционеров чаще других женщин говорят, что любовь зла…

Ночью мне почему-то приснилась Марина.

Она училась в моей группе и жила в том же петергофском общежитии. А все вокруг считали, что мы рано или поздно поженимся. Поскольку наши отношения были не только сердечными, но и чуточку показными. С прилюдными объятиями и подчеркнутой демонстрацией взаимных чувств.

Но свадьба так и не состоялась.

Марина погибла, когда мы перешли на третий курс. Перебегала железнодорожные пути, чтобы успеть на электричку. Ее сбило встречным товарным поездом.

Родители увезли тело, чтобы похоронить в своем маленьком городке.

Для студентов устроили прощание возле холодного больничного морга. Лицо Марины было спокойным и чистым. Только на виске — замазанный тональным кремом кровоподтек.

Поминки проходили у нас в комнате. Тарасюк и Коровин для моральной поддержки тоже напились до совершенно невменяемого состояния…

Во сне мы лежали рядом и тихо разговаривали. А пространство между нами заполняла легкая щемящая грусть. И примерно такая же нежность.

— Почему ты раньше не приходила?

— Я приходила. Только люди обычно забывают свои сны. И ты тоже не помнишь. А я постоянно где-то рядом.

— Я теперь женат. У меня есть дочка.

— И немножко Лида Потешкина?

— Там только дружба. Во всяком случае, кроме дружбы между нами пока ничего не было. Ты не обижаешься, что я женился?

— Нет. Я ведь все равно осталась твоей девушкой из прошлого. И там, где я сейчас, все устроено по-другому. Там никакой ревности быть не может.

— По другому — это как?

— Я не смогу объяснить. По-другому — и все.

— Но вы ведь как-то живете? Что-то чувствуете, чему-то радуетесь?

— Человек живет, пока существует в людской памяти. Тех, кто видел Блока, уже наверняка не осталось. Но кто-то до сих пор увлечен его мыслями, его влюбленностью. Даже во сне встречается и разговаривает с ним…

— Ты уверена, что в людской памяти реальный Блок? А не придуманный герой его стихов?

— Даже если герой — в нем ведь все равно скрывается автор. И живет, потому что его помнят.

— Я хочу целовать тебя — и больше ни о чем не думать.

— И я тоже…