Цикличность

Виктор Новоселов, 2020

Представьте себе, что существует мир, полный чудес. Мир, в котором при помощи сотворенного чуда можно мгновенно исцелить страшную хворь или победить злейшего врага. Замечательно, правда? А теперь представьте, что за каждое чудо, сотворивший его, лишается части своей души, медленно увядая. И теперь это уже вовсе не идеальный мир. Это мир постоянных междоусобных войн, подлости и борьбы за власть. Мир, грубо подчиненный воле тех, кто может творить чудеса. Его постоянно потрясают восстания, кровопролитные битвы и эпидемии. Что же ждет этот мир в будущем? Процветание или упадок?

10. Исан

«Через двадцать лет после смерти Старого Короля чудотворцы столкнулись с ностальгическими настроениями в народе. Страна уже представляла собой единую структуру, Церковь Перерождения уже обрела свою паству, а управленческие действия чудотворцев практически свели на нет голод и, в целом, повысили благосостояние народа. Но в народе все равно довольно часто поминали добрым словом почившего монарха. Первое время данные настроения оставались без какого-либо внимания со стороны чудотворцев, ибо не несли за собой никаких последствий. Затем начали появляться «внебрачные сыновья Старого Короля». Иногда это, конечно, были откровенные сумасшедшие, которые поднимали на бунт лишь отдельно взятую таверну. Но, вскоре начали появляться и куда более крупные фигуры, что имели за собой довольно существенную материальную базу и обладали тайной поддержкой некоторых лордов. Один из бастардов Старого Короля даже сумел подвести к Столице шеститысячное войско, что было разбито гарнизоном города только при помощи удачного флангового удара солдат Итильена. Доселе неизвестно являлся ли он по правде сыном короля или просто очень талантливым человеком, но его успешные действия привели к решительным мерам со стороны чудотворцев. Они решили просто стереть род Старого Короля и все упоминания о нем из истории. Это их деяние можно воспринимать двояко, но оно определенно принесло свои плоды, ибо ныне никто не помнит имени Старого Короля, никто не помнит предшествующих ему правителей и членов их семей. Великие подвиги, совершенные кем-либо из королевского рода, либо приписывались другим людям, либо сам герой причислялся к другому знатному роду. Вельможам, чей род был связан с родом короля, под страхом изгнания, пришлось вымарывать из своих родословных любые связи с некогда первым родом государства. Столица утратила свое имя, ибо была названа в честь перового короля и первого своего правителя. Сама Страна утратила свое имя, ибо была названа в честь человека окончательно объединившего эти земли в единое целое. Чудотворцы довольно ревностно следили за исполнением своей воли и жестоко карали за неповиновение. Окончательно Старого Короля отринули в 78 году, когда принято было вести летоисчисление от Возрождения».

Йорген Невер «Методы борьбы с инакомыслием».

862 год со дня Возрождения. Митарр.

Целый месяц мы в Митарре. Целый месяц я жду, что что-то произойдет. Приближаются торжества в честь окончания года, горожане уже начали украшать город к праздникам. Холода, при этом, стоят страшные. И, будто этого мало, по ущелью все время дует ветер. Местные жители, естественно, давно привыкли к такой погоде, но почти все участники нашего похода, по прибытию слегли с серьезной лихорадкой. Никакой реальной угрозы, просто наши организмы оказались не приучены к тому, что холодный ветер может дуть в одном направлении, с одной интенсивностью несколько дней. Сейчас кризис миновал, все идут на поправку. Хотя некоторые члены отряда и жалуются на то, что постоянные и монотонные завывания ветра по ночам мешают им спать. Но тут есть несомненный плюс, эта ментальная проблема несколько остудила пыл тех, кто хотел присоединиться к гарнизону Митарра, что мне это только на руку.

Чтобы не вести дальше на север тех людей, в ком я не был до конца уверен, пришлось совершить рокировку с командиром Митарра. Я отдал ему на попечение десять наших людей. Тех, кого лишения, пережитые на перевале, беспокоили сильнее всего. Люди быстро пришли в норму в телесном плане, но их мучала хандра и апатия. Лучшее, что я мог для них сделать, это выдать им денежное довольствие с явным избытком и предложить перейти на службу в стражу. Все они с большой радостью согласились на это предложение.

Взамен командир перевел в наш отряд пятнадцать стражников, что пошли добровольцами на более щедрое жалование. В основном это были молодые ребята никогда не бывавшие южнее Митарра. Как, впрочем, и севернее. Лишь трое добровольцев имели боевой опыт. Причем, если двое из них в свое время нанимались в добровольческие отряды по охране дорог от бандитов, то третий этим самым бандитом когда-то и был. В общем, я отдал на попечение командира гарнизона морально измученных людей, что не будут готовы к полноценной службе еще несколько месяцев. А взамен получил пятнадцать зеленых юнцов, которые о боях знают только то, какой стороной пики надо тыкать во врага. Обмен достойный.

В придачу гарнизон Митарра получил от нас две повозки, и немного снаряжения. Наш отряд значительно поредел не только за счет наемников, но и за счет сгинувшей на перевале обслуги. Я решил двигаться дальше меньшим отрядом и не стал объявлять набор прислуги, посему такое количество снаряжения нам уже точно не пригодится.

Тем самым мы с командиром Митарра уравновесили количество личного состава поступившего ко мне во служение. Без удивления замечу, что любитель кухарок в число тех, кто вступил в наш отряд не вошел, однако и отговаривать никого не стал.

За месяц, проведенный в «городе на скале», все те, кого не прельстила служба в этом холодном городе, хорошо отдохнули и привели в порядок снаряжение. Некоторые даже успели обрасти легким жирком. Было бы идеально тронуться в путь сразу после торжеств. Самое время. Люди крепко выпивая и хорошо закусывая на протяжении восьми дней, позабудут тяготы перехода, и будут готовы двинуться в путь. Первая неделя в пути будет тяжелой — похмелье и тяжелые животы дадут о себе знать. Но потом мы спустимся с гор, температура поднимется, и мы выйдем в северные долины, довольно оживленные места. И, при правильном стечении обстоятельств, там нам надлежит свернуть на старую дорогу до Утейла.

Но обстоятельства складываются неприятным образом. Кое-что еще не позволяет нам тронуться в путь — Веллес. Старик все еще жив. Его даже лихорадка не взяла. Мне самому пришлось прибегнуть к чудесам местных чудотворцев, чтобы остаться на ногах, а старик даже ни разу не чихнул. От него уже настолько веет Кошмаром, что нанятая для него обслуга не селится в специально отведенном для этого доме, по соседству, а предпочитает каждый день идти на службу через весь город.

Джесс пребывает в странном возбуждении. По прибытию в Митарр тот стал немного замкнутым и вспыльчивым. Веллес постоянно гоняет его с поручениями по всему городу, лишь бы парень проводил больше времени подальше от него. А Джесс не понимает зачем, и от этого злиться.

Однако, это все проблемы «завтрашнего дня». А сегодня надо решать совсем другой вопрос. И я, наконец, осознал, что пришло время взять судьбу нашего предприятия в свои руки. Решение проблемы давно витало в воздухе. Оно было само собой разумеющимся. Просто до сих пор я не решался даже думать об этом.

Первый раз мое сознание робко допустило эту мысль в Уимстере у основания перевала. В тот момент, когда Велллес уговорил меня выдвинуться на перевал зимой. Я стоял у обоза, смотря на ошарашенных новостью людей. Бедолаги, в каком-то не ясном дурмане люди собирали свои вещи. Они все еще надеялись, что поход отменят. Ведь даже для облезшей собаки, что жила под крыльцом харчевни было очевидно, что глупо лезть на перевал зимой. Но тогда я, с некоторым испугом от осознания, каким путем идут мои мысли, отогнал эту идею, как признак паники.

Второй раз, данный вариант решения проблемы, уже куда более обстоятельно, я рассмотрел на перевале. В тот самый день, когда на нас обрушилась лавина. Я видел молодых парней, которым переломало все кости и их приходилось добивать из милости. А Веллес, как ни в чем не бывало, спокойно сидел на своей лошади и без устали вертел своей слепой головой. Убивая обреченных молодых ребят, что сейчас ужасно страдали, я чувствовал неясную злобу на старика. Ощущал, как эта ужасная мысль пускает корни в моем сознании. Но когда она начала обретать конкретные и явные очертания, я испугался сам себя и вновь отринул ее.

Когда мы спустились в долину, и я увидел вдалеке ущелье и высокие башни Митарра, то это мысль как бы сама собой пробилась из моего подсознания наружу. Наконец, проходя по мосту в город, я определился. Я взвесил в уме все за и против, и робко согласился с тем, что мне самому необходимо прервать страдания Веллеса.

Вот уже миновал целый месяц, и теперь у меня наконец все готово. Да, первую неделю я еще проявлял слабину и надеялся на счастливый случай, но затем взялся за дело. Мне вовсе не хотелось убивать старика. За то время, что я пробыл подле него, я даже успел привыкнуть к нему и глубоко уважал его. Но в Братстве всегда учат, что во имя великой цели нельзя обращать внимание на мирское. А моей великой целью было не допустить прорыв Кошмара в мой мир.

Да, звучит немного пафосно. Но я уверен, что что-то идет не так. Я вижу, что Кошмар в старике силится с каждым днем. При этом он никак не может высохнуть и обрести покой. Кто знает, почему кто-то в Кошмаре решил помучить старика, не давая тому спокойно умереть. Убив его, я ликвидирую присутствие Кошмара. Надо сделать это хотя бы для того, чтобы испортить планы кому-то по ту сторону. Хотя у меня даже нет никаких логичных предположений кто или что стоит за всем этим.

Придется замарать руки. Если об этом узнают «белые», у меня будут большие проблемы. Совет Братства поймет, но не одобрит подобные методы. Если правда вскроется, меня передадут в руки «белых», а потом и судий. Я буду противостоять правосудию в одиночку. Мы храним сведения о Кошмаре в тайне настолько, насколько это возможно. Совет никогда не допустит того, чтобы обычные чудотворцы проникли в их тайны. Они бросят меня.

К тому же, в последние годы члены Совета все крепче держатся своими дряхлыми руками за свои теплые места. Они боятся любых изменений как огня. Любое серьезное движение в Братстве будет раздавлено этими стариками. Больше чем Кошмара они боятся того, что кто-то проникнет в суть Кошмара глубже них, укажет на их несостоятельность и вынудит покинуть Совет.

Поэтому, для всего мира я буду просто «белым», который убил другого «белого» и сгинул в подвалах Секретариата. Бесславный конец, который вполне вероятен. И, чтобы избежать этого, надо убить Веллеса как можно тише и похоронить как его можно скорее прямо здесь, в Митарре.

Первоначально, я намеревался вывести его из города. Это было нужно для подстраховки, ведь впервые Кошмар так играл с человеческой жизнью, и я серьезно опасался за жителей города. Но я так и не нашел убедительного повода, чтобы посреди зимы вывезти из города чуть живого старика. Должен признаться, здесь имел место страх откровенно подставиться перед судьями.

Посему я решил совершить преступление прямо в Митарре. Я думал применить яд или чудеса. Но от яда Веллеса могут спасти местные чудотворцы. А до их появления он вполне способен продлить себе жизнь самостоятельно. Ему удастся спастись, поскольку высохнуть он по неизвестной причине не может.

Можно не сомневаться, он всеми силами попытается сохранить себе жизнь. По ту сторону перевала чудотворец еще был готов умереть, чтобы освободиться. Но теперь, когда Кошмар в нем стал гораздо сильнее, он боялся. Он уже в полной мере прочувствовал, что ожидает его. И, видимо что-то осознавая, он стал избегать всяких контактов со мной.

Яд отпадает.

Чудеса же могут почувствовать. В Митарре есть два «белых», пускай по традициям севера они живут на отшибе и ужасно затравлены местными вельможами. Но они вовсе не дураки и без труда смогут определить факт насильственной смерти.

Чудеса отпадают.

Поэтому я остановился на кинжале. Быстро и грубо. Я перережу старику горло и откину его посох подальше. Потом мне предстоит ощутить всю ту мощь Кошмара, что скопилась в душе Веллеса. После чего я, чудесами клириков, затяну кожу над раной старика, пока тот еще жив. Ведь на мертвых чудеса клириков не работают. Затем в уже мертвое тело я воткну меч, чтобы впоследствии сказать, что старик высох, и я вернул покой его бренным останкам.

Может показаться, что я излишне все усложнил. Не соглашусь, и скажу, что я просто попытался все учесть. С раной в животе Веллес закричит, а сухие не могут говорить, только бормотать. Более того, по характеру раны будет видно, что она нанесена еще живому человеку. Практики клириков достаточно сильны чтобы скрыть нару на горле, и достаточно слабы, чтоб ыкто0-то обратил на это внимание.

Оставался еще Джесс. Однако, к моему удивлению, его я убрал из поля зрения довольно просто. Он молод, и к тому же слишком человечен для чудотворца. Из этого я сделал вывод, что простые радости ему вовсе не чужды. И, с помощью чудес, я влюбил дочку местного торговца овощами в парня. А тот, испытывающий обиду на своего учителя, а заодно и на весь мир, неожиданно охотно ответил ее чувствам.

Это был грандиозный успех. Хотя чудеса и не могут на самом деле заставить одного человека влюбиться в другого. Никаких высоких материй, только научный подход. Здесь главную роль играют взаимодействия веществ и нанесенные мозгу человека повреждения. Когда-то подобная практика использовалась для снятия боли у неизлечимо больных. Забавный эффект усиления влюбленности увидели много позже. Сейчас для облегчения страданий используются другие чудеса. А внезапную влюбленность клирики объясняют повреждениями определенных частей мозга.

Подлая хитрость сработала даже лучше, чем я предполагал. Джесс буквально днями и ночами пропадал где-то со своей новой пассией, не появляясь подле Веллеса. Обычные люди часто используют такой прием, чтобы показать кому-то очень важному, что он им безразличен. Для чудотворца — глупо, для двадцатилетнего парня из Терриала — нормально.

Однако, это скоро пройдет. У усиления чувств есть особенность, оно скоротечно. Разрушая мозг пострадавшим, мы даем сил их чувствам. Но, человек вообще крайне живучее существо, и мозг пострадавшего через какое-то время восстанавливается от нанесённых увечий. Такова не только особенность чудес, но и сама человеческая природа, сильная страсть сгорает быстро, умеренное влечение может сопровождать вас до смерти.

Правда, сам я никогда не ощущал этого интригующего чувства. Но, в поисках истинной природы Кошмара, я изучил просто невероятное количество литературных источников. И, некоторые из них, являлись далеко не самыми лучшими образчиками языка, зато неплохо доносили до читателя ту бурю, которая захватывает некрепкий разум во время любовных мук.

Далее я договорился с командиром гарнизона о том, что, как только Веллес умрет, мы сразу похороним его согласно местным традициям в подземельях под городом. Стоит сказать, что эта просьба была, по меньшей мере, необычной. «Белых» практически всегда хоронят с большой попой на специальном кладбище в Столице. Исключения делались для тех, кто погиб в бою или пропал без вести.

Разговор с гарнизонным командиром состоялся в один непогожий вечер его рабочей комнате, что расположена под лестницей в казарме. Он сидел за большим столом и неторопливо визировал рапорты стражи при свете чадящей свечи, потомственный вояка практически засыпал за столь рутинной работой. Он кивал невпопад моим словам и, лишь иногда, что-то бурчал в ответ.

Когда я попросил его об этой услуге, тот заметно удивился. Его сонливость как рукой сняло. Он поднял, наконец, взор от рапорта и двумя руками обхватил свою лысую голову.

— У меня к тебе один вопрос. На него я жду честный ответ. Если я его получу, то можешь хоть собакам в подворотне своего старика скормить. — Фирменный испепеляющий взгляд прилагался. Некоторые люди от такого взгляда могли даже оговорить себя или дать показания против своей матушки.

— Я слушаю.

— С тех пор, как вы вошли в город, началась какая-то белиберда. Вот эти вот рапорты, посмотри какая куча. Знаешь что это?

— Нет.

— Это рапорты о самоубийствах. С тех пор как мой отец отдал богам… Ну то есть как он переродился, я командую в этом городе. И за все это время я подписал двадцать три таких рапорта. Причем, восемь из них были явными убийствами с хорошо скрытыми следами. А за тот месяц, что вы в городе, мои люди составили уже двадцать рапортов. Те, кого я ставлю подле твоего старика, затем, под страхом сурового наказания, отказываются вновь заступать на этот пост. И тут ты такой красивый, давайте старика по-быстрому закопаем и мы уедем.

— Это мы. Точнее, это происходит по нашей вины.

— Неожиданное начало, которое меня радует.

— Я тоже не могу все говорить…

— Разумеется.

— Этот старик, он вляпался в очень нехорошую историю. Он — отступник, использовал запрещенные чудеса. Отчего в нем поселилось зло. Это зло пожирает его изнутри. Мы пошли через перевал зимой лишь для того чтобы он умер. Но не вышло. То зло, что он сотворил, оно теперь преследует старика, как аура. То зловоние, я думаю, и ты его чувствуешь, оно от него.

— Так убили бы его в чистом поле и концы в воду. Что мелочится с предателем?

— Так он ведь не простой «белый». Надо сделать так, чтобы все выглядело как естественная смерть. Чтобы он высох и умер. До того как стать отступником, он был хорошим человеком. Надо уважить его былые заслуги.

— Да…

Командир смотрел на меня. А я уже знал, что попал в точку. Многие века север пребывал в суеверном страхе перед чудесами. Сейчас занавеса тайны перед ними приоткрылась, но совсем чуть-чуть. Все северяне относились к чудесам трусливо-пренебрежительно. А тут еще выясняется, что есть какие-то особо темные, запрещенные чудеса. И он поверил мне. Поверил, что есть грань между простым чудотворцем и отступником. Он поверил потому, что это укладывалось в его картину мира, в его понимание чудес.

— Значит так! — после паузы сказал он. — Старик умирает сам или, по крайней мере, так все будет выглядеть?

— Да.

— Мы его быстро хороним.

— Да.

— Вы сразу исчезаете.

— Да.

— Вся эта чушь. — Он ткнул пальцем в стопку бумаг. — Прекратится.

— Да.

— Я все сделаю. А ты потрудись избавить меня от хлопот или, клянусь моей мертвой женушкой, я тебя удавлю. Понял?

— По рукам.

На этом формальности были улажены.

И вот он настал, тот день, когда я совершу невероятно темное дело. На дворе стоит тихий, темный вечер. Новолуние. Улицы освещают только редкие фонари, что каким-то чудом не потушил ветер.

Уже начались приготовления по поводу надвигающихся торжеств, и почти все рядовые горожане сейчас сидели по домам. Стоял трескучий мороз, и вся стража либо пряталась по башням, либо поразительно быстро семенила по пустому городу, думая лишь о том, как бы поскорее попасть в теплое место.

Идеально.

Под покровом темноты, стараясь следовать темными улицами, я пришел к дому, где расположился старик. Стражи не было видно. Как и говорил командир, они часто сбегали с поста под любым возможным предлогом. Я постоял на пороге и, посмотрев по сторонам, увидел свет в окне конюшни расположенной неподалеку. Оттуда высунулась чья-то голова, и, увидев меня, тут же скрылась.

Я почувствовал себя не в своей тарелке. Меня заметили на месте будущего преступления, надо все отменить! Умом я понимал, что стража не могла меня не заметить, они хоть и плохо несли свою службу, но пройти незамеченным я бы не смог. Очень хотелось просто развернуться и уйти прочь, сбросив с себя это бремя, и пусть все идет своим чередом. Но я остался стоять на крыльце и дождался, пока ко мне подойдет подпоясывающийся на ходу стражник. Все идет по плану, но все-таки когда я увидел живого человека, а не воображаемого мной для отработки диалога стражника, страх начал хозяйничать в моей голове.

Мы в Братстве нередко прибегаем к подлостям и хитростям. Подлоги, шантаж и подкупы — это вполне официальные наши методы. Да и убийствами мы не чураемся, в том числе и заказными. Но никогда убийство не было самой целью, мы же не семья Бейран. Посему, сейчас я собирался совершить преступление, которое осудят даже мои братья.

— Как поживает господин? — твердым голосом спросил я у подошедшего стражника, в глазах которого мелькал страх.

Ответом мне было неловкое молчание.

— Вы вообще были в доме?

— Были… В начале караула. — Неловко соврал он.

— Какого караула? Утреннего?

— Да… Нет… Ну мы…

— Я понял. Вас четверо сегодня?

— Да.

— Ясно, послушай-ка мой приказ, добрый человек. Выставьте у крыльца хотя бы одного человека и меняйтесь. В дом можете не заходить, черт с вами. Холодно, понимаю, но хоть один на посту должен быть. Если выйду, и хоть кто-то будет стоять на крльце, то командир ничего не узнает о произошедшем недоразумении. Ясно излагаю?

Стражник энергично закивал и побежал назад в конюшню. А для меня все только начиналось. Я зашел в дом и сходу направился в комнату, где почивал Веллес. Пока стражники, хорошенько переругавшись, решат, наконец, кому первому выходить в караул, я уже успею все провернуть.

Старик неподвижно сидел у огня, как обычно.

Я не стал ничего говорить, даже не поприветствовал его. Просто очень быстро прошел от дверей к креслу, где он сидел. Старик, при этом, не успел даже обернуться, чтобы поздороваться. Я со всей силы ударил ногой его посох. Тот вылетел из рук немощных старика и приземлился где-то в дальнем углу комнаты. После этого, я одним резким движением вогнал ему короткий кинжал в горло по самую рукоять. Я резко выдернул лезвие из горла и тут же приложил свой посох к ране.

Надо сделать так чтобы кожа снаружи затянулась. Осознаю, что это очень жестоко. Я обрекал старика на страшные мучения, но нельзя было оставлять следов. Дело было сделано довольно скоро, на пол успело вылиться совсем немного крови. Ее вряд ли заметят.

Веллес, размахивая руками, беспомощно сполз на пол и начал хрипеть, закашливаясь собственной кровью. Он ошарашено хватал воздух окровавленным ртом. Без посоха он окончательно потерял возможность видеть и просто шарил руками вокруг себя в тщетной надежде наткнуться на металлический шест. Он сумел побороть инстинкт и не пытался схватиться за горло, вместо этого он, зачем-то сорвал с глаз повязку и держал теперь ее в руке.

Я нашел глазами его посох и убедился, что у старика слишком мало сил для того чтобы доползти до него. После чего переложил свой посох в правую руку, а левой достал из ножен меч. Такую стойку практиковали в Братстве. При встрече с Кошмаром защититься можно было исключительно с помощью чудес. Но и меч бросать не стоило. Иногда Кошмар сводил с ума людей, которые попадали под его влияние, поэтому холодное оружие было не лишним.

Веллес практически лишился сил, но силился что-то сказать. Мне было искренне жаль его, возможно честнее было убить его на перевале, но я слишком долго гнал от себя мысли об убийстве, и теперь все вышло так, как вышло.

Наконец, он поднял вверх руку, будто стараясь дотянуться до предмета, которого не мог видеть. Он неожиданно повернул голову и посмотрел на меня тем, что осталось от его глаз. И я бьюсь об заклад, что он меня при этом видел. Он слабо улыбнулся и на выдохе сказал: «Случилось». Рука его задрожала и обмякла. Веллес рефлекторно в последний раз попытался вдохнуть, но воздух, клокоча, застрял в его горле.

Что ж, для него все кончилось, для меня же все только начинается. Я встал в стойку и стал прислушиваться к своим чувствам. То, к чему меня готовили всю жизнь, должно случиться прямо сейчас. Братья должны защищать этот мир от Кошмара любой ценой. Даже их собственная жизнь ничего не стоила. Сейчас я должен был ослабить влияние Кошмара на Митарр. Много лет назад братья разработали практики, которые сочетали в себе чудеса клириков, перемещение предметов и иллюзии. Чудесами клириков мы уменьшали влияние кошмара на мозг тех, кто подвергнется его влиянию. Таким образом, мы сохраняли рассудок хотя бы части людей. Одновременно, мы заставляли все предметы вокруг стать значительно тяжелее. Те, кого не уберегли чудеса клириков, нередко хватались за вилы и убивали родных. Но схватить вилы, которые весят как повозка, практически невозможно. И, наконец, мы создавали иллюзию полного благополучия. Человек слышал голоса, чувствовал иррациональный страх, но видел что все в порядке. Мы не боролись с Кошмаром напрямую, потому что не умели. Но мы старались спасти от него невинных людей.

В комнате установилась мертвая тишина. До того в камине потрескивал огонь, над головой под весом снега поскрипывала кровля, а холодный ветер завывал в ставнях. И в одну секунду все это стихло. Все звуки покинули этот мир. Я знал, что любой человек в радиусе пары километров от этого места сейчас чувствует необъяснимый страх. Люди в квартале от этого дома сейчас испытывают наплыв жуткой необъяснимой тоски и отчаяния. Именно так в наш мир приходит Кошмар.

Я сжимал в руках посох и творил защитные чудеса, стараясь уберечь свой разум и весь этот город от Кошмара. Вдруг меня едва не сбил с ног резкий удар горячей воздушной волной. Такая бывает в кузнице, когда слишком резко открывают печь. Огонь в камине тотчас погас, все свечи в комнате потухли. Очень сильное проявление Кошмара. Прямо сейчас я бы потерял рассудок, если бы не использовал чудеса.

Я слышал голоса, тысячи голосов доносились до меня со всех сторон. Я не мог разобрать отдельных слов, но, почему-то понимал, что все они осуждают меня. Все эти голоса принадлежат людям, что ненавидят меня, кто-то справедливо, кто-то просто так. Но все они сейчас здесь, я чувствую их ярость и гнев, направленный на меня. Оставалось лишь еще раз покорить себя за то, что не убил старика раньше. И тут очередной голос ясно зазвучал у меня в голове…

Я почувствовал, как наставник по рукопашному бою, старый Мисса, бьет меня ногой в живот. Стоял морозный день, а я очень некстати хотел в туалет. От сильного удара я согнулся пополам и припал на колени. Тут я в ужасе почувствовал, как теплая моча побежала по бедрам. Кто-то из ребят, стоявших вокруг, заметил это и закричал. Все начали смеяться и тыкать в меня пальцами.

Удушье, я чувствую, как что-то стягивает мое горло. Удавка, какой-то толстый северянин душит меня просто за то, что я «белый». От него воняет прогорклым вином, удавка скользит в его потных руках, а он все приговаривает, что скоты вроде меня должны сдохнуть.

Я все еще чувствую влагу на бедрах, стыд, удушье, и вонь. Как вдруг мне резко сводит болью ногу в районе бедра. Стоять невозможно, боль столь сильна, что кружиться голова. Я чувствую, что падаю на грязный снег. Вокруг меня кипит схватка, на нашу повозку напали разбойники. В ноге у меня красуется странная стрела с грязными, замызганными перьями на конце. Яд уже распространяется по крови, к боли примешивается ужас.

Тут вдруг в голове все начинает плыть, я чувствую тяжелую боль по всему телу. Лихорадка. Я лежу в большом доме на востоке. Я вижу красные занавески. Кто-то плачет надо мной. На моей, еще совсем маленькой руке, что покрыта болячками, намотана красная ленточка.

И тут кто-то берет меня за руку. Я поднимаю голову и вижу мужчину, лицо которого скрыто капюшоном, а на лицо намотан толстый слой ткани. Передо мной свеженасыпанная могила. В изголовье вбита палка, на которой примотана красная лента. Вокруг меня тысячи таких могил, и подле них очень много людей, все они стенают. Женщина несет к открытой могиле маленький сверточек с красной ленточкой. Она кричит, одурманенная горем. Женщина оступается и падает. Сверток падает на землю, и я вижу маленькую головку покрытую струпьями. Мои маленькие ручки покрыты шрамами, они остались от таких же гнойных струпьев. Чувствую, как по щекам текут слезы.

Укол в сердце. Вокруг меня ночной Терриал. Я ошибся, самый страшный провал в моей жизни. Какой-то мальчонка собирался продать нам «камни с надписями из гробницы Мирры Кошмарной». Естественно, никаких камней у него не было, их просто не существовало. Банда ребятни просто хотела завести нас в тихое место и обокрасть.

Я же по ошибке решил, что вышел на адептов. Первым же делом я вогнал кинжал в сердце черной фигуры ждавшей меня в переулке. Во все стороны с громкими криками кинулись маленькие фигурки. Я в смятении сдернул с фигуры капюшон, мягкое детское лицо, лет тринадцать. Мягкие усики под носом, густые брови домиком, рот, на уголках которого начала собираться кровавая пена, и большие, ясные глаза полные неподдельного ужаса.

Кошмар явно побеждал. Я собрал все свои силы и попытался хоть немного отогнать от себя до ужаса правдивые картины из моего прошлого. Я выкинул меч и ударил себя кулаком по лицу, как можно больнее. Почувствовав некий контроль над своим телом, я со всей силы прыгнул вперед. И ударился головой о подлокотник того кресла, в котором недавно сидел Веллес. Я, наконец, почувствовал боль. Настоящую боль. Наваждение немного отступило, я вернул контроль над потоком мыслей мечущихся в моей голове. Я сжал посох так, чтобы заломило в пальцах, и начал применять практики Братства.

Мне повезло, еще минута и Кошмар сжег бы мой разум. Я решительно творил настолько сильные чудеса, насколько знал. Моя душа истончалась так быстро, что я буквально ощущал, как жизнь покидает меня через посох. За ту минуту, что я боролся с Кошмаром, я потерял несколько лет жизни. Чудеса Братства забирают очень много душевной энергии, они считаются самыми затратными для души, отчасти посему эти практики и скрыты даже от взглядов «белых».

Наконец, Кошмар забрал то, зачем пришел, и его проявление начало слабнуть. Мне на секунду показалось, что тело Веллеса, немного дернулось, когда Кошмар отходил, но это просто иллюзия, такое просто невозможно. И в секунду, когда необъяснимый ужас покинул меня я, наконец, услышал звуки.

Слух, внезапно, вернулся ко мне. Я, наконец, услышал, как кричит и бьется в агонии Митарр. По всему городу выли собаки. Люди хлопали дверьми, выбегая из домов. Они в ужасе кричали друг на друга. На ратуше нескладно звенел колокол. Если бы меня не было рядом, Кошмар утопил бы в безумстве весь этот город. Представьте целый город сумасшедших, разум которых забрал Кошмар.

Когда адепты совершили свой ритуал, частью которого стал Веллес, вся страна почувствовала на себе явление Кошмара. Но тогда влияние было обширным по площади, но не таким сильным. Сегодня же моя нерешительность чуть не погубила целый город.

Мысли в моей голове текли хаотично, но одна мысль назойливо стучалась в висках. Возможно, план адептов именно в этом и состоял. Что если внутри Веллеса каким-то образом сохранилась частица того ритуала, и сегодня она вырвалась в наш мир? Я думаю, что мне просто повезло. Очень повезло. На моем месте должен был быть кто-то другой. Совет должен был отправить с Веллесом кого-то намного более искушенного, чем я. Сегодня Братство ошиблось, но им повезло. Они неудачно бросили кости, но я смухлевал, сам не зная как.

Я подобрал с пола меч, что выкинул в пылу своей борьбы с Кошмаром. Мне казалось, что я швырнул его через всю комнату, а на самом деле я лишь выпустил его из рук. На непослушных ногах я подошел к мертвому телу Веллеса и пронзил мечом сердце. План приведен в исполнение. Теперь, если возникнут вопросы, я просто скажу, что убил высохшего чудотворца и никак не ожидал, что произойдет что-то странное.

Сам я, ощутив, что дело сделано обессиленно осел прямо на пол, не обращая внимания на труп старика. Что ж мне будет, что рассказать Братству по приезду. А присутствие Кошмара во мне? Я знал множество ментальных техник, чтобы не пустить его в свою голову, но он проник в меня и захватил сознание без особых препятствий. Он протащил мое сознание по самому сокровенному и болезненному, мои конечности до сих пор вполне реально болели от той фантомной боли, что я перенес.

Такого я еще никогда не встречал. Я вспотел, как от лихорадки, тело понемногу наливалось тяжестью. Шрамы от перенесенной в детстве Хвори давно зажили, но сейчас они болели, будто нарывы только вскрылись. Проведя руками по волосам, я увидел, что в ладони осталась добрая половина моей шевелюры. Такова была цена спасения города. Цена того, что я был слишком мягкосердечен на перевале.

А тело Веллеса так и лежало неподалеку, естественно неподвижно. На его лице навсегда замерла улыбка. Старик, что же тут произошло? Что ты от нас скрыл?