Наш президент Робот Федор, или Случай в аэропорту имени Егора Летова

Виктор Николаевич Яиков

Повесть является сюжетным развернутым эссе о культурном коде российского социума, так виртуозно описанном в стихах Егора Летова. Песни фронтмена «Гражданской обороны» выражают сюжетную линию повествования. Аллегории на присоединение Крыма, бомбежку Воронежа контр-санкциями, протестные движения несогласных с политикой Кремля и методикой проведения референдумов/голосований – события, насыщающие современность нашего общества, не остывают и через 200 лет.

Наш президент Робот Федор или случай в аэропорту имени Егора Летова

Глава 1. Аэропорт имени Егора Летова

Перелет из Европы дался мне относительно легко. Естественно, не обошлось без болтанки в районе кольца Койпера, между Марсом и Юпитером. Помог не заметить трудности перелета просмотр жизне-блога, выбранного мной еще на станции спутника. Вернее, то было несколько видео-жизней. Первой по предложенному списку посмотрел про Егора Летова, российского поэта двухсотлетней давности. Он жил в период зарождения блогинга, но к удивлению, собственных отснятых им видео сохранилось до наших дней крайне мало. Основную часть представленного в видео-жизни материала составляли ролики его почитателей, отснятые уже после смерти автора. Вишенкой на торте стал художественный фильм по биографии поэта. Люблю я смотреть ретрофильмы. Не дополненные виртуальной реальностью, порой даже без объемной картинки, они выглядят ожившей детской книжкой со сказками. Наверное, поэтому наши предки снимали по примитивным сценариям. Начало кинематографа, им простительно. Фильм «Летов: спасибо что помер» я не досмотрел. Популярный в начале двадцать первого века актер натужно вживался в образ поэта, прискорбно накидывая себе на лицо фекалии. Отличная метафора от режиссера, но игре актера Петрова я не поверил.

В иллюминаторе космического челнока «Федерация-200» моргнула Луна. Успел прочитать на ее серебристом боку рекламу газированного напитка, размашисто выставленного на десятки километров пустынной поверхности спутника.

Пролетающий мимо космический мусор слегка встряхнул наш лайнер, и я подумал, что так сама природа протестует против просмотра подобного отечественного кино.

Не помню, каким чудным калейдоскопом безделицы я занимался далее, но в космопорт Земли «Восточный» имени В. В. Путина» я прибыл весьма уставшим. В навершие горы неприятностей поместная бюрократия накинула очередную проблему. На Земле нынче намечается важное мероприятие. И человек-космопорт имеет некоторое отношение к зарождению традиции такового общественного деяния в начале двадцать первого века.

Космопорт встретил нас пасмурной погодой, характерной для этой части Земли в период, когда Солнце проходит сектор три по-Юпитериански, а по-Земному — осени.

Теперь мне предстояло выдвинуться на соседнюю площадку и пересесть на самолёт до Омска, аэропорта имени Егора Летова. Меня поражала черта землян, оставлять технологические атавизмы. Например, существование аэропортов. Ещё бы конюшни с почтовыми перекладными на станциях сохранили. Что мешало челноку с Европы сразу приземлиться в нужном мне городе или капсулу со мной десантировать туда.

В нескольких километрах от точки приземления располагался региональный аэропорт имени Рития Огозина, ближайшего соратника и сателлита правителя, чьими усилиями была построена многострадальная дверь к звёздам. Добраться до него несложно. Я спустился к подземным путям, в России отчего-то именуемых «метро», а остальным миром понятно называемые «Loop Transportation», погрузился в герметичную капсулу и прямиком по вакуумному пространству отправился в воздушную гавань.

Мое путешествие в Омск было не самым приятным. Честно признаюсь, жить на спутнике мега планеты и совершать каждодневные космические путешествия к астероидам не так страшно, как летать на машинах, обслуживаемых корпорациями Объединенных Российских Территорий.

Не спрашивайте меня, как так случилось что главный Звездный порт Земли находится в государстве, по своему техническому уровню не дотягивающему способности поднимать машины на расстояние нескольких тысяч метров. Руководство России традиционно нацелено на глобальные программы, видит свет впереди лет на сто, но при этом мало заботится о хлебе насущном. Не принято у русских думать о том, что под ногами. Это часть менталитета, кстати, тот самый уголок загадочной русской души, что запечатлен в стихах Егора Летова:

Это наш Химический дом

Для печальных жителей земли…¹

Местный народ не воспринимал материальное бытие как конечную стадию развития жизни, их сущности требуют расширения вне пространства. Думаю, таковая особенность позволила выходцам северных земель первыми выбраться в космос. Им тесно на планете. Они не видят ценности в материальном благополучии, они как никто другой аскетично принимают тленность нашего мира и ждут перерождения, при этом думая о вечном, о бесконечном, о покорении космических далей.

Погрузился в свое полетное место на старинном однокрылом самолете и, пристегивая ремни безопасности, принялся напевать песенку:

А я откинул лыжи в вонючей канаве,

А встал и снова на небосводе солнце.²

По соседству со мной уселась пожилая женщина с растрёпанной прической. Она недоверчиво посмотрела на меня, услышав неземной диалект русского языка. По отсутствию у нее стандартной для межпланетарного путешественника большой ручной клади, смею предположить, как она живет и работает где-то рядом (по галактическим меркам). Надеюсь, ее скепсис относительно моего соседства заключается в недоверии космическим туристам, нежели к песням, что я свищу себе под нос. В противном случае, перелет лишится возможной приятной беседы. Признаюсь, путешествуя в одиночной капсуле межпланетарного челнока, я планировал земной перелет провести в беседе с живым человеком. Соскучился я по общению не с электронными мозгами.

Недоверие местных к прилетевшим с иных планет объяснимо. Причина кроется в полвека назад утихнувшей борьбе за отделение Марсианской колоний от Земного протектората, а также прочие экономические аспекты. Стоит напомнить соседке, Европа продолжает оставаться колонией Объединенных Российских Территорий, а я имею планетарный паспорт галактического образца.

За двести лет после смерти Летова русская земля переменила свой строй. Здесь мало технических практиков, таких как я или мой друг на Европе, что поддерживает состояние сервера Алисы. Нет. Тут живут два рода людей: одни молятся — бесконечные монастыри и церкви, где восхваляют:

Смертного бога в мире без греха…³

А другие же, вечные философы и мыслители, не довольные тленным бытием. Они твердят:

Все что мы ищем, обретается при вскрытии

Телесного родного дорогого себя…⁴

Хорошо, что по соседству с этим чувственным, летящим народом, за тысячи лет до эры космонавтики поселились китайцы. Некогда соседский народ существенно подсобил со входом России в космическую эру.

Я посмотрел в иллюминатор, под крылом один из названной братии представителей черняво-раскосого дружеского народа закручивал крышку гравилета после плановой регламентной проверки.

Он заметил мой взгляд и, повернувшись, показал большой палец. «Все холосё», — прочитал по его губам.

Я рад, что несмотря на долгий путь к миру, в первую очередь с самим собой, с принятием собственной действительности, единый русский народ способен сказать «все холосё».

Мою соседку удивляло другое.

— Здравствуйте, будем следовать до Омска вместе. — Сделал вежливый поклон я.

— Ага. — Буркнула старушка и, вы не поверите, развернула настоящую бумажную газету! Такие я видел разве что в музее.

На мое удивление она не обратила никакого внимания. Понятно, показушничает. На Европе не растут деревья, там бумажная продукция дороже жизненно необходимого воздуха. Землянам и того, и другого хватает с лихвой. Они кичатся, позабыв, важный фактор: воздуха на планете стало хватать оставшимся жителям после отправки в космос более миллиарда соседей-нахлебников.

— Простите, а можно мне подержать в руках вон те листы, что Вы пока не читаете? — заигранно попросил я.

— Нет, — отрезала соседка.

Не удержался и провел пальцем по газетной бумаге. Тут же получил сухой морщинистой ладошкой по запястью.

Это стоило того. Шершавый край неидеально порезанных листов настоящей древесной бумаги остался необычным приятным ощущением на кончике моего пальца. Как кошку погладил.

— Извините. На Европе такого нет… — Подавляя интерес к повторному нарушению личного пространства, я сложил руки на коленях.

— Да что у вас там вообще есть, живете на краю вселенной, крошки с родного дома тащите.

Поднял указательный палец, чтобы компетентно заявить, моя космическая родина снабжает Земные челноки бесценным водородным топливом, в избытке добываемом со спутника Юпитера. Изрядно насыщенное радиоактивными изотопами, наше топливо заливают почти в каждый ракетный двигатель Солнечной системы. Удержался от конфронтации, понимая тщетность любых доказательств в свою сторону.

«Вот и подержи в руках свой радиоактивный водород, умник», — такой бескомпромиссный выпад разобьет все мои доводы.

— А Вы никогда не бывали на других планетах?

— Нет.

— Даже на Луне?

— Нет.

— Но почему же…

— Нас и тут неплохо кормят.

Ее лаконичность меня поражала. Да, кухня на Земле действительно не в пример иным кулинарным изыскам вселенной. Не мог с ней спорить в таком положении. Этот раунд опять за ней.

— Но я не за кухней прилетел, — спустя несколько минут молчаливого полета все же попытался завязать беседу. — Этот отпуск решил посвятить творчеству своего любимого поэта. Ради этого лечу на его родину.

— Вот как… — Повела левой бровью старушка.

Она перевернула страницу газеты, и я смог прочесть название «Литературная мысль». Стоит ли говорить о том, что в наш просвещённый век больше не печатают бесполезные новости на продуктах древесной переработки. Если хотят увековечить чью-то выдающуюся мысль, то ее разливают по древу. Настоящему некогда живому древу, а не электронным чернилам на экранах планшетов, не светом голографических девайсов. Таковую мысль могли бы выбить на камне, но в таком случае, скрижали любимого автора не разрешат погрузить на борт самолёта. Превышение кото-габарита — стандартной единицы измерения ручной клади с древнейших времен.

— Да, хочу пройти теми же улицами, где куролесил по молодости Егор Летов.

Соседка недовольно фыркнула.

— Было бы ради чего пересекать Солнечную систему. Я-то подумала речь пойдет об Анненском или Кутилове.

— Не буду спорить, возможно, они тоже весьма интересные личности с достойным творческим багажом, но мне с детских пор близок Летов. Знаете, когда живешь под толщей льда Европы, а выход к космопорту на поверхность проходит сквозь хрупкий коридор средь радиационных вод… В такие моменты я любил напевать:

Проснуться, протрястись, похмелиться и нажраться,

А на утро проблеваться, похмелиться и нажраться

…и в небо по трубе.⁵

«Понимаете?»

— Нет. — Покачала головой соседка.

«Ну, как же», — не унимался я, продолжил цитировать:

Головы брюхатые идеями, гробами.

Вселенные, забитые кретинами, рабами

…и в небо по трубе.

«Это то, что внутри. Это преодоление первородного греха, сидящего в нас. Отречение от него через путь к своей высшей цели. Помните, Чехов говорил, что каждый перед каждым и за все виноват…», — занудил я.

— Это Достоевский сказал в «Братьях Карамазовых», — поправила меня старушка, но без злобы. Она отложила свою газету и с интересом поглядывала то на облака в иллюминаторе, то на меня.

Закивал в ответ. Не силен в литературе девятнадцатого века.

— Так вот, классическая русская литература учить нас, что вина с рождения на каждом человеке. Она в глубине души. Но чтобы достичь вершин необходимо отречься от греха и, не взирая на грязь окружающего бытия, взобраться в небо. Не по ступенькам, не лестницей, вымощенной мрамором. Нет. Взобраться в небо необходимо по черной закопчённой трубе. Или может эта труба мусоропровода, со стенками, покрытыми отходами и слизью. Грязной дорогой пролегает путь в небо русского человека.

— Я догадываюсь, о чем Вы хотите сказать. Летов видел порочность антропной природы человека и призывал, отринув животное бытие, устремиться к высоким идеалам…

— Именно, — воскликнул я.

Проходящая мимо стюардесса вздрогнула.

— Вам тоже водки? — ошарашено спросила она, забирая пустой стакан из рук джентльмена напротив прохода.

— Мартини с водкой, взболтать, но не смешивать. — Подняла ладонь старушка. — Два бокала и закусить.

Стюардесса, вежливо поклонившись, удалилась в хвостовую часть.

— Как же можно рассуждать о русской поэзии, не выпив водки? — Пояснила свой выбор соседка.

Растерянно пожал плечами. За маской застенчивой улыбки ликовала приключенческая натура. Далеко-далеко, в Европе, садясь в пассажирскую капсулу челнока, я наметил пару непременных занятий на Земле. Это действия, не возможные за пределами родной планеты. Вот такой фокус природы.

Самым первым и рекомендуемым всеми туристическими путеводителями по Солнечной системе числилось — напиться спиртных напитков в пределах Земной гравитации. В середине двадцать первого века героем России и по совместительству доктором биологических наук Татариновым была выведена аксиома: «Так устроен человеческий организм, что дурманящий эффект наиболее ярко воспринимается именно при воздействии гравитационной силы, соответствующей условиям эволюционного развития формы жизни, представителем которой является пьющий». Иными словами, инопланетные создания, если таковые найдутся, не смогут войти в блаженствующий пьяный экстаз, употребляя спиртные напитки, произведенные на планете с иной силой физических явлений, сформировавших жизненные формы. В общем, марсиане не напьются… Ой, я теряюсь в словах. Лучше меня о том сказал поэт:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Строчка из песни Е. Летова «Слава психонавтам».

2

Строчка из песни Е. Летова «Панк И Рок-Н-Ролл».

3

Строчка из песни Е. Летова «Солнцеворот».

4

Строчка из песни Е. Летова «Вселенская Большая Любовь».

5

Строчка из песни Е. Летова «В небо по трубе».