Жизнь и приключения вынужденного переселенца. Книга первая. Байки о бабайке

Виктор Михайлович Кабанов

Сегодня мало кто придаёт значение одной из страниц новейшей истории – исход русскоязычного населения из союзных республик после развала СССР. Это сотни тысяч семей, миллионы судеб. Повествование начинается с детства главного героя. Это позволит понять стереотипы мышления, мировосприятие и традиции русских, родившихся в национальных республиках. В книге много житейского юмора, комичных сцен, приключений.

ПЕТЬКА

Эти ребята пришли в 5-А класс 1 сентября юбилейного 1970 года. Хасан — второгодник из 4-Г класса, который из-за стрижки «наголо», получил кличку Басмач. Женька — хрупкий мальчик из многодетной корейской семьи — Кореец, и Петька. Последние двое пришли из других школ.

В этот год школьников замучили подготовкой к празднованию 100-летия со дня рождения В.И.Ленина. Бесконечные репетиции, построения, маршировка, социалистические соревнования по учебе, ленинские чтения и прочее, прочее, прочее.

Вся страна, и конечно Гек, вместе с одноклассниками, жили с «подъемом» и «энтузиазмом». В школе был организован музей В. И. Ленина, куда их водили раза два в неделю на ленинские чтения.

Предметов, которые принадлежали вождю, там конечно не было, но все стены были увешаны плакатами о нем, его изречениями, детскими рисунками на тему «Ленин и дети». На столах стояли макеты каких-то шалашей, броневиков и еще чего-то.

Дальняя стена, расположенная напротив входа была полностью занята небольшой диорамой. На ней были изображены Ленин и дети!

Ленин, слегка согнувшись, протягивал на открытой ладони деревенским детям конфеты.

Видимо художник, исполнивший это произведение, очень хорошо рисовал Ленина, а вот с другими персонажами дело обстояло гораздо хуже.

Дети — мальчик и девочка были длиннорукие, коротконогие, слегка сгорбленные, наверное, от тяжелой деревенской жизни. Лицо мальчика озаряла зверская с ехидцей улыбка. Раскосые глаза девочки смотрели вообще непонятно куда. Они были слегка закачены под лоб и вместе с открытым ртом создавали впечатление, что девчушка совсем не по-детски говорила: «О-о-о, какой кайф».

Диорама выполнена таким образом, что фигура Ленина была нарисована на стене, а его рука, протянутая к детям, сантиметров на сорок выступала из стены и была объемной из гипса.

В один прекрасный день на этой руке «дарящей» появился, явно принесенный из школьного буфета стакан, наполовину наполненный, наверное, водой.

В связи с изменением незначительного, казалось бы, элемента, смысл картины кардинально поменялся. Теперь Ленин предлагал детишкам выпить, а они в свою очередь не отказывались. На лице мальчика читалось: «Что, хотел зажать? Наливай, наливай», а девочка, казалось, произносила: «O-o-о, кайф, сейчас нарежемся». Организатором этого «не детского праздника» выступал сам великий вождь.

По тем временам такое действие могло сойти за антисоветскую пропаганду или факт, порочащий советскую действительность, а это было равносильно измене Родине.

Короче, ужас! Вся школа гудела, словно пчелиный рой.

В результате проведенного расследования было установлено, что автор проделки из 5-А класса.

Члены «кружка инквизиторов» появились в классе после второго урока. Они предложили сознаться тому, кто это сделал. В ответ, конечно, гробовая тишина.

— «Тогда будете стоять, пока виновный не признается. Иван Степанович, проследите, пожалуйста, чтобы они стояли, как положено» — сказала завуч и вышла из класса.

По приказу Ивана Степановича дети встали в затылок друг другу в проходах, между партами. Руки по швам, парт не касаться, молчать.

Время тянулось ужасно медленно. Прошел урок, перемена. Можно было только переминаться с ноги на ногу. Если народ начинал шушукаться или опираться о парты звучала команда «Смирно». Еще урок. Началась перемена. Прошло четыре урока.

Ноги, налились свинцом. В голове у Гека шумело. Начался ропот. Девчонки сначала шепотом, а потом во весь голос стали призывать виновника признаться. На глазах у некоторых появились слезы. Прошел еще урок. В классе стоял гул.

Степаныч то сидел за столом, то вышагивал перед доской, заложив руки за спину, поглядывая на пошатнувшиеся шеренги. Кто-то за спинами товарищей приседал на корточки, кто-то вис на плечах впереди стоящего.

Вдруг справа позади Гека раздался глухой стук. Упала в обморок Нинка. Девочка полная она просто не выдержала. Ее подняли и при помощи назначенных двух сопровождающих вывели из класса.

Минут через десять рухнула «Бахлула». Азербайджанка, которую звали Мамедова Замира Бабакуловна. По отчеству получилась и кличка.

Уже шесть девчонок были на свободе. В конце концов, с интервалом в десять-пятнадцать минут все девчонки были отпущены. Кончился шестой урок.

В класс, уже в который раз, заглянул Сметана:

— Гек, вы чо тут офигели? Ты домой идешь? А за что это вас так? Дома то что сказать?

Класс взорвался в негодовании. Раздались крики:

— Ты, Сметана прокисшая, свали отсюда.

Чувствовалось, нервы у всех на пределе. Но о том, чтобы сдаться не было даже мыслей. Прошел еще урок уже второй смены.

Тут Хасан с воплями повалился на пол. Изо рта текли слюни, лицо было перекошено невероятным образом.

Иван Степанович испугано назначил двух выводящих. Еще трое ушли. Оставшиеся знали — Басмач прикинулся.

Минут через тридцать появилась завуч. Увидев оставшуюся жалкую горстку измученных мальчишек, она сжалилась и отпустила их с условием, что завтра с утра начнется то же самое. И так до тех пор, пока виновный не будет найден.

Сегодня это кажется странным, а тогда это было нормой — провоцировать детей на предательство. Причем весьма изощренно, причиняя физические страдания.

На следующий день половина класса не пришло в школу. Так, периодически меняясь, 5-А простоял три дня.

Как это всегда бывает в нормальной школе, ученики знают всё, а преподаватели лишь догадываются. Дети, конечно же, знали, кто устроил эту хохму. В конце концов, кто-то из девчонок не выдержал пыток и все рассказал учителям.

Погожим осенним деньком все пятые классы собрали в спортивном зале на совет пионерской дружины. Классы стояли в шеренгу по два вдоль стен. На середину вышла директор и громко произнесла:

— Петр Дробыш, выйти из строя. — И показала рукой куда.

Петька вышел на середину. Вновь зазвучал голос директора.

— За грубый проступок, порочащий почетное звание пионера-ленинца, совет дружины школы №48 военно-патриотической формы воспитания решил исключить Петра Дробыша из пионеров.

Дальше все прошло просто и буднично. Пятиклассники уже имели опыт участия в таких процедурах. Председатель совета дружины школы — Светка из 7 «Б» подошла к Петьке и привычным движением, быстро сняла с него пионерский галстук, вернулась на место рядом с директором и передала его ей.

— У тебя есть, что сказать своим товарищам и учителям? Ты хотя бы понимаешь, что натворил? Неужели ты трус и у тебя не хватит мужества раскаяться? — давила директор на Петьку. Но как оказалось — тщетно.

— Верните галстук, вы его не покупали, — отозвался Петр.

Реплика виновника «торжества» вызвала сдержанный смех в рядах его соратников.

Понимая, что дальнейшее ведение «совета дружины» превратит такое серьезное мероприятие в балаган, детей распустили. Все стали, тихо переговариваясь, расходиться.

Вдруг опять достаточно громко, чтобы слышали все, прозвучал голоc «казненного»:

— Верните галстук, он мне дорог как память, как я теперь засну без него.

Петька своего добился. Те из учеников, кто еще не успел вытечь из зала, дружно взорвались хохотом и еще быстрее стали ломиться к выходу.

Пацаны скачками побежали на задний двор, чтобы обсудить событие и конечно покурить. Дробыша все похлопывали по плечу, даже старшеклассники. Он был герой!

Вот так, непринужденно, легко и весело хороший мальчик Петя, из благополучной семьи, влился в новый коллектив.

Через год-другой в классе сложилась достаточно плотная группа — Гек, Петька, Женька и Хасан. Они были настолько разными, что могло объединять их только детство и раздолбайство.

Спокойный и молчаливый Женька, вечно говорящий и размахивающий руками Хасан, Петька с вечной хитрецой или иронией в глазах, с мохнатыми как у Л.И.Брежнева бровями дополняли друг друга.

А в Петькиной голове, казалось, вертятся сотни авантюр и приколов. Порой эти приколы касались и друзей. Если было смешно, смеялись, если нет, одергивали.

С Дробышем Гек сошелся после того, как их выгнали с урока немецкого языка. Причиной наказания послужил на их взгляд простой случай, то есть, как всегда — «ни за что»!

Урок начинался обычно. Взаимные приветствия.

— Садитесь.

— Какое сегодня число?

— Что было задано на дом? — спрашивала на немецком языке преподаватель.

Далее к доске вызвали пару ребят читать диалог. С замечаниями, что плохо читают, не понимают, что читают, отсутствие выражения при ролевой читке, были отправлены на место.

Следующая пара мямлила не лучше. Их монотонный бубнеж располагал класс к занятию чем угодно, только не предметом.

Преподаватель, машинально поправляя отвечающих, занималась своими делами — что-то писала в классном журнале. С теми же замечаниями и упором на отсутствие выражения следующая пара села с тройками.

Вызвали Гека с Петькой. Читали ребята неплохо. Для них не составило особого труда прочитать «с выражением».

И они прочитали! Только в слово «выражение» было вложено несколько иное понимание. Класс затих и стал прислушиваться к выступлению «известного дуэта», предвкушая очередное веселье.

Начиная монотонно, читающие диалог ученики, плавно перешли на отрывистое произношение немецких слов, при этом повышая звук и тональность.

Диалог становился похожим на команды, отдаваемые немецкими офицерами времен Второй мировой. Опыта им было не занимать. Фильмы, посвященные этой тематике, показывали, чуть ли не каждый день.

Сначала преподаватель одобрительно кивала головой и бормотала “ Гут, гут». Им бы остановиться, по пятерке получили бы точно, но не тут-то было. Остановиться было уже не возможно!

Подражая немецким офицерам, Петька выпучил глаза, и со зверским выражением лица, уже в крик, заканчивает диалог о погоде фашистским приветствием «Зиг хаиль!» и вскидывает руку.

Естественно Гек не мог не ответить ему. Он проревел «Хаиль Гитлер» и, прищелкнув каблуками вскинул правую руку. Реакция класса была, как всегда, обычная — класс взорвался хохотом. Вот тут-то учительница немецкого — Софья Моисеевна, поняла, что Гек с Петькой вышли за рамки диалога.

Еще раз, видимо для уточнения того, что последних фраз в диалоге нет, она заглянула в книгу и уже по-русски заорала истошным голосом: «В-о-о-о-н!». Через две секунды «артисты» с хохотом вылетели из класса.

Уже на следующем уроке немецкого языка они писали диктант. Вдвоем! И конечно получили по паре.

Теперь к немецкому нужно было серьезно готовиться, так как спрашивали на каждом уроке. Через месяц они уже получали пятерки. Класс после каждого — «Садись, пять» — одобрительно гудел.

В конце концов, преподаватель, снимая осаду, сказала, что в немецком языке есть гораздо больше хороших слов, чем те, что они использовали. Весельчакам ничего не оставалось делать, как молчать, опустив глаза.

По школе уже шел слух, что Гек с Петькой — приколисты. И, как правило, им ничего не бывает за проделки. В параллельных классах стали появляться подражатели.

* * *

В первый раз домой к Дробышу Гек попал вместе с Гариком. «Дядюшка Чиличалло» принес в школу презервативы, которые стащил из родительской спальни. Внимательно изучив это «устройство» в школе, пацаны озадачились, — какое еще применение ему можно найти кроме его прямого назначения?

— Пошли ко мне, — сказал Петька. — Родителей дома нет, что-нибудь придумаем.

Гек с Гариком, недолго думая, согласились. По приходу, наскоро съев по куску хлеба, отправились в ванную. Там, натянув презерватив на кран холодной воды, пустили воду. С удивлением наблюдали, как вода, пузырясь, растягивала резину до неимоверных размеров.

Вскоре пузырь с водой пришлось удерживать на кране двумя руками. В конце концов, он лопнул, вода с шумом хлынула в слив.

— А давайте сбросим водяную бомбу, — сказал Петька.

— Давай, — согласились остальные.

Первая попытка дотащить до балкона ведро воды в тонкой резиновой оболочке успехом не увенчалась.

В коридоре пузырь лопнул. Понадобилось несколько минут, чтобы убрать следы неудачного эксперимента.

Следующая попытка удалась. Наполненный водой презерватив к месту сброса был доставлен в тазу.

Пузырь, пролетев четыре этажа, громко шлепнулся об асфальт, поднимая облако пыли. Было очень похоже на взрыв. Когда пыль осела, на асфальте оставалась огромная водяная клякса. Класс!

Эксперимент повторили еще пару раз. Было уже не интересно — все то же самое, только асфальт внизу перед домом стал мокрым, как после сильного дождя. Было принято решение усложнить эксперимент — сбросить пузырь на голову прохожему.

И вот в полной готовности «взрывники» сидят на балконе, укрывшись за каким-то хламом. Сквозь балконные решетки наблюдают за улицей, не идет ли кто. Как назло, никого не было — разгар рабочего дня.

Наконец из-за угла дома вышла женщина с авоськами.

Снаряд выпущен. Но он падает позади женщины.

Бедная тетка делает огромный скачок вперед. Такая прыгучесть в ее возрасте и при ее комплекции удивила всех! Авоськи вылетают из ее рук.

Успели увидеть, как волна брызг окатила ее сзади с ног до головы. Пригнулись. Доносится возмущенный визг пострадавшей. Было видно, как она, подняв вверх разъяренное лицо, ищет обидчиков. Шалопаи давились от смеха, зажимая рты ладонями.

Следующей жертвой стал мужик, которого снаряд прямым попаданием в голову сбил с ног. Дядька какое-то время тряс головой, сидя в луже воды. Затем поднялся и стал пристально вглядываться в балконы. Видимо, заметив какое-то шевеление на их балконе, бросился в подъезд.

Через мгновение во входную дверь раздался настойчивый стук, вернее грохот. Экспериментаторы оцепенели. А что если сломает дверь?

С нижней площадки возмущенный женский голос, сообщил, что все на работе, дети в школе, и если он не прекратит ломать дверь, она вызовет милицию.

Мужик с матом пошел вниз. Выйдя на улицу, он еще раз посмотрел на подозрительный балкон, погрозил кому-то невидимому кулаком и отправился восвояси. Всякое желание продолжать бомбардировку пропало, и они разбежались по домам.

* * *

На уроке химии прошли тему про тонкодисперсные порошки, которые, несмотря на свой удельный вес, могут долго висеть в воздухе.

На следующий день Петька принес в школу хинин. Насыпали его на стол учителю географии. Он имел привычку бросать классный журнал на стол чуть ли не от дверей.

Анвар Киямович появился в классе в хорошем расположении духа. Прошел несколько шагов к столу и привычным движением забросил на него классный журнал. Почти невидимое облачко прозрачной пыли повисло над учительским столом и первым рядом парт. Минут через десять преподаватель и первые три ряда парт блевали прямо в классе.

В качестве эксперта был приглашен преподаватель химии, который собрал мазки и ушел делать анализы. Но, видимо его лабораторные методы были не так чувствительны. Определить что-либо он не смог.

Их поймали на том, что только Гек и Петька прикрывали рот и нос мокрыми платками. Спустя месяц, в доверительной обстановке, они всё же рассказали преподавателю, какое «химическое оружие» применили. Учитель географии, бывший смершевец, поведал, что за тридцатилетний стаж работы в школе, видел все, но такого!..

От него поступило следующее предложение — он не раздувает историю. Но если «химики» хотя бы раз не подготовятся к уроку, он оставит их на второй год. Было ясно, он взялся за них всерьез! Поблажек не будет!

Вскоре лучше Дробыша с Геком географию в классе вряд ли кто знал.

А преподаватель уже не бросал вещи на стол так опрометчиво. Первое время к столу он подходил очень осторожно, как сапёр к мине. Пытался незаметно провести по столу рукой и поднести к носу — нет ли чего опять. Он старался делать всё незаметно. В этом как раз и был прикол!

* * *

Перед началом биологии девчонки сообщили, что урок будет вести новый преподаватель. Это хорошо, если и вызовет, то, вряд ли будет ставить двойки.

Все ждали какую-нибудь серую мышку в очках и с учительским клубком на затылке. Вопреки их даже самым смелым ожиданиям, в класс вошла роскошная блондинка лет двадцати пяти. Спортивная фигура была обтянута трикотажным платьем, какого-то немыслимого для учительницы фасона с ошеломляющими разрезами и вырезами, а самым интригующим была его длина — выше колен сантиметров на пятнадцать. Высокие каблуки подчеркивали красоту стройных ног, на руках, невероятной длины загибающиеся, ногти. Огромные зеленые глаза, внешние углы которых были сильно подтянуты к вискам, придавали лицу хищное, кошачье выражение.

С задних парт зазвучали одобрительные реплики типа: «Ништяк», «Ни-че себе», «Кла-асс», «Кис-кис».

Елена Дмитриевна, так звали нового педагога, спокойно выдержала паузу, взглядом призывая к вниманию. Когда все стихло, по-доброму улыбаясь, она произнесла речь:

— Не надо так волноваться. Я вас прекрасно понимаю. Тем не менее, я бы очень хотела, чтобы наши с вами дружеские отношения, которые, я уверена, сложатся, помогли вам успешно усваивать мой предмет. А чтобы вы не придумывали про меня всякие небылицы, коротко о себе. Мне двадцать четыре года, окончила наш университет, чемпионка Республики по спортивной гимнастике, замужем, детей нет, муж — милиционер, чемпион по боксу.

К этой короткой биографии школьная молва добавила, что Елена Васильевна заканчивала эту же школу, примерным поведением не отличалась, дружила с мальчишками, принимала участие в их играх, проказах и даже неплохо дралась. То есть в своё время была школьным «авторитетом».

Пацаны с благоговением слушали ее нежно журчащий голос, пока она не дошла в своем повествовании до мужа. Эти подробности были не так интересны.

А всех иллюзий о ее красоте и мягком характере хватило на два — три урока. До первой двойки ее звали ласково и даже нежно — Леночка. Позже она стала просто «Кошкой».

Вскоре ребята перестали замечать и, как им казалось, её неземную красоту. Она стала обычной училкой. Те, кто не учил предмет, из двоек не выбирался. Это была в основном галерка. Ее обитатели начали хамить, она — выгонять их из класса.

Гек с Петькой и их друзья не были сторонниками хамства в любом его виде, и галерку в этой «войне» не поддерживали. Елена Дмитриевна это видела. Отношения преподавателя с учениками складывались ровные — учишь, хорошо, не учишь, тебе же хуже.

Несмотря на свою молодость, через месяц — другой она смогла заставить учить ее предмет всех. Противостояние прекратилось, и стали налаживаться нормальные отношения.

Ей нравились уместные шутки, ценила юмор. Была сентиментальна, порой до слез в глазах, и слишком наивна для своего возраста. Видимо Лена еще не успела закостенеть как ее старшие коллеги, или ей еще не попадались такие «гаврики» как в 6-А.

А вот по поводу пошутить и чувства юмора, Гек с Дробышем к тому времени были почти профессионалы.

Ей импонировало то, что они могли шутить, даже похулиганить, но в рамках дозволенного, и при этом предмет знали хорошо. У Гека в четверти была пятерка, у Петьки четверка. Конечно, бывало, что перегибали. Она резко ставила их на место.

Однажды друзья стянули из кабинета биологии пенопластовое ухо. Благо подобных экспонатов было такое количество, что заметить пропажу одного, было просто невозможно. Ухо было красивое, раскрашенное, как живое, только размер его был сантиметров десять в поперечнике.

На перемене, перед уроком биологии они примотали его бинтами к Петькиной голове так, что уха не было видно, а голова, похожая на огромный кокон, стала в два раза больше.

Как тяжелобольного Гектор повел Петьку под руку в класс. По пути впереди и сзади шла хохочущая толпа. И вот они в классе. Сели на свою четвертую парту в среднем ряду. Дробыш, продолжая играть свою роль, с видом умирающего положил голову на парту и обхватил ее руками.

Входит «Кошка». Класс стоя приветствует ее. Народ с трудом сдерживается от смеха.

— Гектор, подними соседа. Он что, заснул? Дома надо спать, — сказала она, еще не видя Петькиной головы.

Гек, делано суетясь, тормошит Петра за плечо, глазами показывая ему, что учитель в классе. Со стоном Петька начинает подниматься. Чем выше он поднимается над партой, тем круглее становились глаза Елены Дмитриевны.

Офонаревшая от Петькиного кокона, она с лицом, перекошенным от ужаса и сострадания, спросила срывающимся голосом:

— Петя, что с тобой стряслось? Какой кошмар!

Петька болезненным голосом, глухо сквозь бинты произнес:

— Да ничего страшного, только болит очень.

— У тебя что, голова разбита?

— Да нет, это вчера меня оставили посмотреть за братишкой, а он упал и нос разбил. Пришла мать и давай за ухо таскать, потом с работы пришел отец, и тоже за то же ухо, вечером — дедушка с бабушкой. Тоже каждый минут по двадцать таскали. Я им другое ухо подставлял. Нет, говорят, давай левое, чтобы надолго запомнил.

Вот и оттянули. Теперь и не знаю что делать, врачи лечить отказались! Наверное, придется уезжать на остров Пасхи. Там я может, и сойду за своего, — вошёл Петька в раж.

— А еще родители называются!

Класс уже лежал на партах от хохота.

— Нет, Елена Дмитриевна, вы только посмотрите, что они со мной сделали, — произнес Дробыш, толкая соседа в бок.

Тот все понял и сразу кинулся помогать ему, разматывать голову.

Когда появился кончик красивого пенопластового уха, Елена Дмитриевна со словами: «Какой ужас! Какой ужас!» прикрыла рот рукой. Глаза ее наполнились слезами.

Наверное, было от чего, ведь конец уха торчал сантиметрах в десяти над головой, а издалека был очень похож на настоящее тело. На это они и рассчитывали.

Когда все завесы были сняты, Кошка испугано отскочила к доске и прижалась к ней спиной и открытыми ладонями. Лицо её стало белым, как мел на доске. Ее трясло. Она пыталась что-то сказать, но не получалось. Раздавалось лишь какое-то бульканье. Оторвав руки от доски, Елена Дмитриевна стала тереть ими щеки, лоб, словно пытаясь привести себя в чувство, а поскольку ладони были в мелу, то, лицо ее стало белым по настоящему. На нее было страшно смотреть.

В классе стоял рев, которого она почему-то не слышала. Она даже не замечала, что пацаны с задних парт катаются по полу. С ней случился шок!

А Петруха то, не молчал. Наконец он, голосом, срывающимся от возмущения на деспотизм взрослых, предложил ей потрогать свое ухо и решительно направился к доске.

Это было уже слишком. С визгом она вылетела из класса, в котором уже бушевал ураган.

Народ начал успокаиваться, подходить к Петьке и щупать его за пенопластовое ухо, которое было основательно приклеено к телу клеем БФ-2.

Вдруг в класс влетела завуч! По ее лицу было видно, что она чем-то недовольна. Причем очень! А вернее, разъярена! Ничего не говоря она подскочила к Дробышу, схватила его за их с Геком «произведение», и стала таскать в разные стороны, пытаясь оторвать ухо. Все в классе в раз стихли.

— Далось вам моё ухо. Вчера весь вечер таскали, сегодня опять все сначала. Больно же, — мотаясь из стороны в сторону, выпалил Петька.

Одновременно с этой фразой ухо разлетелось на куски, а завуч по инерции полетела в противоположный угол, где благополучно перевернула кадку с фикусом.

Придя в себя, она неторопливо по-учительски одернула платье, прошла к двери, и указательным пальцем поманив Гека и Дробыша за собой, вышла из класса.

Шутники поняли, что повторного приглашения ждать не стоит. Быстро собрали сумки и поплелись к выходу.

В классе чувствовался праздник и оголтелое веселье. Горе «героям» же было не до смеха.

Вслед за завучем они втекли в учительскую.

В учительской с десяток педагогов стояли вокруг кушетки, на которой, казалось, без чувств полулежала «Кошка». Кто-то давал ей что-то нюхать, кто-то держал стакан с водой. Одним словом, все были заняты!

На ее щеках были видны следы от слез, а размазанная тушь на припудренном мелом лице смотрелась зловеще и делала Елену похожей на вампира. Короче страх!

Классная тоже была здесь. Она смотрела на своих воспитанников молча, глазами полными недоумения.

Завуч решительно, раздвигая столпившихся педагогов, прошла к кушетке, нагнулась над пострадавшей, потрясла ее за подбородок, а когда та открыла глаза, сказала:

— Елена Дмитриевна, успокаивайся. Я уже вылечила твоих любимчиков. Вот, полюбуйся! Живы, здоровы! Ты ещё плохо знаешь этих наглецов!

Гек внутри возмутился:

— Почему во множественном числе? Я же больным не притворялся!

— И вообще разве педагог имеет право так говорить про учеников, тем более в их присутствии?

Они с Петькой стояли как две юных гимназистки, смущенно опустив глаза, скромно ковыряя пальчиками ладошки перемазанные клеем.

Всем своим видом они пытались вызвать у присутствующих, если не жалость, то хотя бы сочувствие.

«Кошка» звенящим от волнения голосом попросила всех выйти и оставить ее наедине с Геком и Дробышем.

Гек подумал, что это упрощает дело, и посмотрел на Петьку. Да, он с ним согласен. Сейчас что-нибудь навешаем, убалтаем. Да даже прощения попросим! Куда она денется, ведь мы, как здесь прозвучало ее «любимчики».

Елена Дмитриевна стояла у окна, заложив одну руку за спину, а другой нервно теребила занавеску. В учительской кроме них никого больше не было.

Она повернулась к друзьям, пытаясь поймать взгляд каждого из них.

Они, наигранно смущаясь, смотрели в пол. Подойдя вплотную, развернула голову Петьки к себе левой стороной, где еще висели остатки пенопласта. Это Гек видел угловым зрением.

В следующую минуту он уже ничего не видел, потому, что в глазах засверкали яркие звезды. Ни он, ни Дробыш сразу даже не поняли что произошло! Почему земля так стремительно вылетела из-под ног?

Она влепила им по увесистой оплеухе двумя руками сразу, так что друзья с силой стукнулись головами!

Голова у Гека гудела как колокол. В возбужденном мозгу крутились обрывки мыслей:

— Ну, вот и всё…! Пусть так…! Зато теперь-то мы свободны…!

Но, они ошиблись! Она била «своих любимчиков», пока они не залетели под стол.

Самое интересное, что била она не по-женски — ладошкой, а как пацаны — кулаком. Била за то, что верила им, била за то, что они беспринципно растоптали ее доверительное к ним отношение, била за нанесенное публичное унижение!

Такого позора ни Гек, ни Петька еще не пробовали.

Она отошла от стола, под который забились пострадавшие, пристально посмотрела на них, многозначительно подмигнула, и вышла из учительской, не сказав ни слова.

Пацаны пулей вылетели из-под стола. В считанные секунды привели себя в порядок.

У Гека был разбит нос, у Дробыша губа. Приоткрыли дверь. В коридоре никого не было. Шел урок. Как хорошо, никто не увидит!

Вылетели во двор, умылись, и уже в саду стали соображать, что же это было. Их трясло от такой сверх наглости «Кошки». Ведь никому и не пожалуешься, и ни с кем не посоветуешься.

— Ну и какой же итог? — думал каждый про себя.

— Родителей в школу звать не надо? Нет!

— На уроки биологии ходить не запретили? Нет!

— Даже двоек не поставили!

— Так как теперь себя вести на её уроках?

Решили никому не рассказывать об инциденте в учительской, а после похода на следующий урок биологии решить, как себя вести дальше. Может, это ещё и не всё! Они хитрые — эти учителя! Только всё забудешь, а тут раз — и на педсовет или ещё какая-нибудь пакость.

Прошла неделя. Все было тихо. Завуч и другие педагоги вели себя так, как будто бы ничего и не было. Пацаны не переставали удивляться и ждать последствий.

На уроках биологии тоже ничего не происходило. Только однажды, когда уже стали подзабывать о происшедшем и позволили несколько развязно вести себя на уроке, «Кошка» подошла вплотную к их парте и многозначительно подмигнула. Подмигнула так же как и тогда, когда они сидели под столом. Гека бросило в жар. Ребята притихли. Притихли надолго.

Конец ознакомительного фрагмента.