Нашествие третьей беды. Сатирические рассказы

Виктор Минаков

Пространство между двумя старыми, но чрезвычайно живучими бедами – дураки и дороги – энергично заполняется третьей, тоже предосудительной и тоже позорной бедой, это – мошенники. И если два компонента уже спаявшейся троицы довольно инертны: проявляют себя, только когда кто-нибудь к ним обратится, то третий – мошенники – и агрессивен, и к тому же весьма плодовит.

НАХОДКА

Случается иногда и такое. Идет себе человек по дороге, идет и о чем-то задумался, размышляет, возможно, о счастье — какое оно, в чем его суть, с чем его кушают блаженные люди?.. Сейчас проповедуют — счастье в деньгах…

Пакет, что лежал на краю тротуара, был немного открыт, и в нем видны были деньги. Вот оно счастье?..

Компетентные органы не советуют трогать предметы, оставленные без глазу на улице — мало ли что! Там может быть даже бомба: в наши дни стало модным развлекать потускневший народ такими сюрпризами. Есть и другие причины не касаться бесхозных вещей (об этом чуть позже). Словом, трогать — опасно, но Скворцов тронул. Он взял пакет в руки и раскрыл его полностью. Брал без опаски — он был воспитан в советское время, когда люди еще не боялись друг друга и жили в согласии…

Петр Скворцов, сорокалетний мужчина, — учитель химии в школе. Деньги ему ох, как нужны: смешная зарплата, но не смешные потребности — квартплата, лекарства, продукты, долги…

Толстая пачка сотенных долларов была опоясана желтой резинкой. Бери и владей, решай все проблемы! Так поступила бы разномастная челядь из наставшей эпохи стяжательства и мздоимства, но не таков был Петр Скворцов, человек, воспитанный в советской системе! Тогда к деньгам отношение было другое: необходимость в них признавалась, но не больше того. Никаких фетишизмов!

Петр тотчас подумал не о себе, подумал о том, кто потерял эти деньги: наверняка, бедолага страдает! И он решил отнести находку в милицию.

Было это в субботу, перед началом летних каникул, и Скворцов беспокоится только о том, как бы не задержаться надолго в милиции: надо зайти обязательно в школу — узнать, когда начнут выдавать отпускные. Шевельнулась меркантильная мысль: в руках у меня сумма, больше в сто раз моих отпускных! Но он без труда подавил искушение.

Однако до милиции Петр не дошел. В конце квартала ему встретился Миша Сосновский, грузный, коротконогий, похожий на медведя мужчина, ровесник Скворцова.

Миша был давним знакомым Петра, даже больше чем просто знакомым. Они вместе когда-то играли в футбол, вместе служили в армии, гуляли друг у друга на свадьбе, словом, считались друзьями. Но со временем их пути разошлись. Скворцов стал учителем в школе, Сосновский — мелким предпринимателем, амбициозным и невезучим. Он с азартом начинал разноплановый бизнес, а заканчивал его только с одним результатом — неудача, убытки. Но Миша никогда не предавался унынию, и сейчас его большое лицо с породистым носом расплывалось в улыбке: он, похоже, был рад неожиданной встрече.

После теплых приветствий Петр рассказал приятелю о находке, сказал, где и как он ее обнаружил.

Сосновский тоже получил полновесную порцию советского воспитания, но ему удалось перестроиться, и к деньгам он стал относиться иначе — с благоговением, в русле сегодняшней жизни, и несколько шире. Можно сказать, что деньги теперь — его слабость. Он только и думал о деньгах, а тут — вот они, перед ним! Правда, не в его кошельке, и эта несправедливость ему не понравилась. В черных глазенках Сосновского сверкнули бесовские искры, на не бритых щеках проявились багровые пятна.

— Сколько там их? — вроде бы равнодушно интересуется он.

Вдвоем они изучают пакет и его содержимое. Денег действительно много.

— И что ты с ними думаешь делать?..

— Несу вот в милицию…

— Да ты в уме?!.. — напускное безразличие с Миши слетело мгновенно. — Там же их сразу присвоят! Ты же сам знаешь, кто там работает!.. Правда, сейчас их назвали полицией, но люди остались все те же!

И Сосновский мажет милицию грязью, дескать, там служат только бесчестные люди. Свои мнения он, ссылаясь на СМИ, украшает правдивыми фактами. Говорит и о том, как в местной милиции обчистили его компаньона.

— Ни за что человека забрали на улице, — уверяет он, прихватив Скворцова за локоть, — а там, в милиции, отобрали документы и деньги, самого же отправили в камеру. Документы после вернули, а деньги — фиг вам! Сказали, что денег с ним не было…

— Я их сдам по квитанции, — говорит уже с сомнением Петр.

— Ха-ха! Кто там тебе выдаст квитанцию?.. Заставят написать объяснение и — точка! И — до свидания!.. А если что-то тебе и дадут — что ты с ним будешь делать? Спрашивать, как вы распорядились деньгами? У кого?..

Миша выпускал изо рта лишь безобидные фразы из тех, что бушевали в его возмущенной душе. Их накал выдавало лицо и железная хватка за локоть. «Идиот!! — негодовал внутренне он. — На него, дурака голозадого, свалилось такое богатство, а он корчит из себя альтруиста! Кто сейчас думает о том, как возвратить деньги?! Сейчас думают совсем о другом: как бы кого околпачить, отнять их под благовидным или неблаговидным предлогом!.. Вот, идиот!!..»

Сосновский горячо убеждает Петра ни за что не расставаться с деньгами, и если не до конца убедил, то расшатал его намерение нести находку в милицию. Сейчас довольно легко доказать человеку нечистоплотность и коварство властных структур — доказательств хоть отбавляй, и Скворцов в конце концов сдался.

— Так куда же мне их?.. — говорит он растерянно.

Предвкушая поживу, Сосновский ему предлагает: давай-ка пока их придержим, пока не объявится тот, кто их потерял. Если через год никто не объявится, деньги по всем законам — твои!

— Но, если какой вдруг объявится, ты не торопись отдавать, — предупреждает он доверительно. — Сейчас объявиться может много желающих…

— А мы с тобой вместе их тогда отфильтруем, — соглашается повеселевший Скворцов.

Хозяин денег объявился на третий день, в понедельник. Жена Скворцова, работавшая фармацевтом в аптеке, рассказала про душещипательный случай:

— Сегодня подошла ко мне женщина. Вся в слезах. Говорит, что потеряла пакетик с деньгами… Ей дочь из Америки посылку прислала — доллары, на операцию. Она положила деньги в пакет и пошла с ними в банк, чтобы поменять на рубли, а дорогой ей стало плохо. Отключилось сознание. Очнулась в больнице. Про деньги там, естественно, ничего не известно… Посчитали, что бредит гражданка… А она ревет, как белуга, три пузырька валерьянки купила… Телефон свой, вот, зачем-то мне навязала…

Скворцов взглянул на бумажку с номером телефона и пожал неопределенно плечами. Он ничего не сказал жене о находке: щадил ее нервы и психику, берег от соблазна. «Сразу начнутся фантазии: а вдруг это не она потеряла, а может это нам бог счастье послал, увидел наши мытарства и сжалился. А мы его милость не ценим!..» Петр был уверен, что деньги надо вернуть.

Наутро, проводив жену на работу, он разыскал бумажку и позвонил по номеру, написанному в ней крупными цифрами. Женщина, взявшая трубку, описала и пакет, и место, где с ней случилось несчастье. Все совпадало. Скворцов сказал, что деньги ее у него, и она их может, когда захочет, забрать. Сквозь слезы и поток благодарностей женщина заявила, что будет у него через час. Скворцов вспомнил о предосторожности и, позвонив Сосновскому, попросил его присутствовать при передаче денег их потенциальной владелице.

Через час в квартиру Скворцова вошла полноватая женщина в кожаной куртке. Она непрестанно хныкала, утиралась огромным платком и выглядела такой обреченной, что Петр готов был отдать ей деньги немедленно. Сосновский был более бдителен и устроил незнакомке пристрастный допрос. Женщина держалась уверенно. Описала подробно пакет, в который она клала деньги, как и чем была увязана пачка, назвала точно место, с которого увезла ее скорая помощь. Все сходилось до мелочей. Петр вручил страдалице деньги и благородно отказался от предложенного вознаграждения. Сосновский, тоже из благородства, вызвался проводить женщину к ее дому.

Они расстались на волне взаимной приязни и уважения, и несколько дней Скворцов гасил в себе невольное чувство гордости за свой не ординарный поступок.

Больше с Сосновским они не встречались, но история с ценной находкой для них не закончилась.

Где-то неделю спустя после избавления от найденных денег Скворцов узнает, что Сосновского арестовали. Об этом сообщил Денис Кондаков, общий знакомый Петра и Сосновского. По словам Кондакова, Сосновского обвиняли в государственном преступлении — срыве операции спецслужб по разоблачению в коррупции большого городского чиновника.

Услышав имя чиновника, Скворцов с уважением подумал: вон на кого замахнулись! На первого заместителя мэра! Этот высокопоставленный хлюст слыл среди горожан наглым, ненасытным, но хитрым хапугой. Его надо брать было только с поличным. И вот когда все было тонко просчитано и продумано и казалось, что взяточник уже схвачен, произошел неожиданный казус — по вине Сосновского операция провалилась. «Причем здесь Сосновский? — ломал себе голову Петр. — Они не были даже знакомы друг с другом». Оказалось, что очень причем.

Сосновский попал в поле зрения сыщиков, когда пришел в банк и попросил обменять ему доллары, а доллары были помечены, приготовлены для вручения в качестве взятки злостному вымогателю. Пачку этих засвеченных долларов вручать должен был крупный предприниматель, которому вице — мэр устраивал щедрый заказ на строительство спортивного комплекса. Но заломленная сумма отката была непомерной, и предприниматель обратился в полицию.

Дальше дело шло по задумке полиции. Когда предприниматель вышел из конспиративной квартиры, в которой происходила аудиенция, и подал условленный знак, туда ворвались сыщики. Но денег не оказалось ни в карманах чиновника, ни в столе, ни в других укромных местах.

Сыщики сели в галошу: чиновник их обвинил в провокации, грозил судом за оскорбление личности и дискредитацию должностного лица. Когда же деньги нашлись у Сосновского, сыщиков посетила догадка: чиновник выбросил их сообщнику в форточку. Сосновского взяли в крутой оборот.

Сосновский все отрицал, клялся, что сверток с деньгами нашел он случайно на улице. Но сыщики ему не поверили, и были правы — деньги нашел не он, а Скворцов.

Петр понял: Сосновский подленько его обманул! И тот пасквиль на милицию, и плаксивая женщина — все это инсценировка и ложь. Ложь с одной целью — выманить деньги. Деньги, которые Петр простодушно отдал плачущей женщине, оказались в руках у Сосновского, и теперь сам Скворцов может быть втянут в уголовное дело.

У Петра появилось тревожное чувство и заныло под ложечкой.

— Надо же было так лопухнуться! — восклицал между тем Кондаков. — Прежде, чем идти в банк, надо было самому их проверить! Убедиться, что нет тут подставы!

Чувствовалось, что Кондаков глубоко осуждает Сосновского, но только за то, что он повел себя очень неосмотрительно завладев большими деньгами. Уж он, Кондаков, ни за что бы не «лопухнулся», уж он не попался бы так глупо на удочку.

— Когда его забирали, — смаковал Денис свой рассказ, — жена его висла на полицейских и голосила, что Мишенька ее невиновен, что он кандидат в депутаты, что треклятые деньги ему подложил конкурент-провокатор.

При этих словах тревога Скворцова усилилась. Он уже ждал имя того провокатора: Кондаков во время рассказа пару раз пристально посмотрел на него. Но пока обошлось без имен.

Простившись с Денисом, Петр остается в объятиях мрачных предчувствий. Он думает о лопнувшей дружбе с Сосновским, о мудреных ловушках спецслужб, об истоках русской пословицы: счастье не в деньгах…

2011 г.