Томас подкрадывается

Виктор Колюжняк

«Аннотации делают вид, что могут рассказать об истории под обложкой. Или предсказать, кому понравится книга. Или как-то завлечь читателя.Моя внешность – вот моя обложка. Моё имя – вот моя аннотация. Разве это что-то кому-то скажет без дополнительных пояснений?» (с) Томас

I

Томас любил прятаться в тени, выжидая нужный момент, чтобы внезапно появится на самом видно месте. А затем преследовал жертву столь мастерски, что казалось, будто он играет с ней, имея возможность настигнуть в любой момент. Кроме того, Томас виртуозно владел кухонным ножом, удавкой, бейсбольной битой, осколками стёкол, железными прутами и другими предметами, подходящими под определение «холодное оружие».

Пистолеты, автоматы и прочую громкоголосую чепуху Томас игнорировал. Считал, что смерть не терпит лишнего шума.

Убивал он без особых причин. Не привязывался к дням недели или праздникам. Не носил масок, не вторгался в сновидения. Буднично и спокойно Томас врывался в чужую жизнь, чтобы забрать её себе, потому что считал это правильным.

Хотя нет. Не врывался. Подкрадывался.

Чаще всего жертва ни о чём не подозревала. Занималась повседневными делами: красила ногти, готовила обед, прибиралась по дому… жила обычной жизнью, где нет места Томасу.

Однако он появлялся.

Начиналось всё с тихого скрипа или скрежета. Жертва отрывалась от своего занятия, недоумённо оглядывалась и прислушивалась. Но звук не повторялся.

Девушка — а в подавляющем большинстве жертвами оказывались девушки — пожимала плечами и возвращалась к своим делам. Однако напряжение постепенно сковывало её движения. Нет-нет, но она начинала оглядываться и прислушиваться. Пальцы чуть заметно дрожали.

Затем наступал черёд тревожного моргания лампочки. Ещё один скрип или скрежет. Звуки шагов где-то рядом.

К тому времени жертва начинала паниковать. Хваталась одной рукой за телефон, а второй за нож, черенок от швабры или даже пилочку для ногтей. Вызывала полицию или спасателей и срывающимся голосом кричала, что нужно срочно ехать, но толком не могла объяснить из-за чего именно.

Громкий металлический скрежет раздавался рядом. Жертва вскрикивала, роняла телефон, падала на пол, размахивала перед собой оружием. В доме отключался свет. На улице либо лил дождь, озаряя всё вокруг вспышками молний, либо сквозь плотные шторы пробивалась полоска света уличных фонарей.

И тогда появлялся Томас.

Коричневый твидовый костюм. Идеально начищенные чёрные туфли. Белоснежная рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей, обнажающая худое горло с резко очерченным кадыком. И лицо ангела, выбравшего путь демона: выразительные скулы, жёсткий взгляд голубых глаз сквозь тонкие стёкла очков, твёрдый подбородок и высокий лоб… Всё неуловимо искажено игрой света и тени.

Аккуратная стрижка и ухоженная борода дополняли образ, превращая его в холодную элегантность смерти.

Те, кто видел Томаса, считали его самым страшным кошмаром в жизни, но рассказать об этом уже не могли. За исключением тех «достойных противников», которые попадались в конце фильма, чтобы затем хитростью заманить Томаса в ловушку…

* * *

Марина предпочитала оставаться незаметной почти всегда, даже когда находилась на самом виду. Работа в этом помогала отлично — секретарь в небольшой компании. Лицо на входе, голос в телефонной трубке, чашка кофе и маленькая шоколадка по вызову.

Диплом социолога пылился в шкафу, как и планы построить карьеру.

Собственная квартира-студия, взятая в ипотеку с помощью родителей. Редкие романтические отношения, обычно заканчивающиеся несоответствием между ожиданием и реальностью (с обеих сторон). Большой список друзей в социальных сетях и лишь пара человек, которых можно счесть таковыми.

При всём этом Марина не чувствовала себя изгоем или неудачницей. Жизненные интересы её не колебались в пределах одного лишь «хлеба и зрелищ». Дивный мир вокруг расцвечивался благодаря книгам, фильмам, курсам стилистов и зимним садом на утеплённом балконе. Хорошая погода побуждала к прогулкам, в плохую — приятно посидеть дома и заняться чем-нибудь необременительным.

Марина умела жить в гармонии с собой, радуясь тому, что у неё есть, и постепенно прирастала всё новым и новым, не впадая в азарт и не проклиная себя за неудачи — интуитивно ощущала, что это ничуть не проще, чем жить в погоне за ускользающим мерилом успеха. Такие люди обычно разряжают атмосферу вокруг, сводя на нет любое напряжение. Своей тихой радостью выступают громоотводом от неприятностей. При этом сами они безмятежны и спокойны.

Хотя нет. Было исключение. Спокойствие и безмятежность покидали Марину, когда она смотрела, как Томас подкрадывается.

Ахиллесова пята её незатейливого бытия. Столь интимная страсть, что стыдно признаться. Увлечение юности, переросшее в нечто большее, и теперь оно выглядывало из шкафа, помахивая белоснежным костяком и улыбаясь оскалом черепа.

Марина пересмотрела все фильмы (их всего-то двенадцать пока), перечитала все дополнительные материалы, переслушала всю музыку и накопила более тысячи официальных фотографий и фанатских рисунков. В её квартире над кроватью был портрет Томаса — кадр из фильма, напечатанный на холсте.

Единственное, что ей не нравилось, это видеть, как «достойные противники» побеждают. Марина не желала наблюдать, как Томасу причиняют боль. Чувствовала приближение развязки, и тут же выключала фильм.

А чаще — отматывала назад и ставила на паузу момента, когда лицо Томаса появлялось крупным планом.

Прекрасный лик ангела смерти.

Марина смотрела на него долго и пристально. Гладила пальцами экран, стремясь прочувствовать каждую морщинку, каждую чёрточку… и представляла, что Томас однажды появится и в её жизни.

Разумеется, не чтобы убить. Стать очередной жертвой — пошло и глупо. Пусть даже перед этим Томас двумя пальцами возьмёт её за подбородок, посмотрит в глаза и проведёт тыльной стороной ладони по щеке, улыбаясь краешком губ…

Душа пела, едва представив такое, но другая, практичная часть Марины, говорила, что это поставит её в один ряд с остальными жертвами. А она хотела быть единственной. Той, ради которой Томас будет подкрадываться. А Марина будет стоять и смотреть. И, быть может, помогать…

Справедливости ради, она признавала, что шансов на это не много. В зеркало на неё смотрела симпатичная девушка с приятной взгляду фигурой, но явно не модель и не звезда кинофильмов. Да и характер из тех, при котором становятся отличными жёнами или подругами, но в фильмах ужасов не выживают, если только не найдут себе защитника или не превратятся в стерву.

Впрочем, иной раз в этом же зеркале она видела нечто пугающее. Пелена грёз спадала и обнажала всепоглощающий мрак внутренних желаний. Манию, с которой нужно бороться. Ведь представлять себя подругой убийцей или даже его помощницей — неправильно, пусть речь только о персонаже фильма. И нужно что-то делать немедленно (вот прямо сейчас), пока ещё есть возможность выбраться.

Одно из таких возвращений к реальности длилось почти год — Марина даже посещала психотерапевта. Она соглашалась с врачом и выполняла его предписания; убрала портрет Томаса, а фильмы и прочее удалила в корзину; пыталась найти что-нибудь на замену — что-то хорошее, чистое и светлое, вроде юного Тома Круза (он походил как минимум именем) или повзрослевшего Орландо Блума (тот почему-то напоминал молодого Бандераса), но… как-то вновь увидев Томаса, она вернулась в мир грёз и не почувствовала себя виноватой. Так порой бывшие курильщики или алкоголики, внезапно сорвавшись, не испытывают разочарований, а лишь удивляются: зачем они мучали себя, отказавшись от желаний?

Не лучше ли дать им возможность поглотить тебя без остатка?

* * *

Главное в любом увлечении — найти единомышленников. И даже не столь важно, будут они «за тебя» или же станут выступать «против». Столкновение различных теорий и взглядов на предмет обсуждения порой даже увлекательней, чем продукт, рождающийся при полном непротивлении сторон. При этом, разумеется, необходимо, чтобы обе (а может и больше) точки зрения шли от «чистого сердца» и «искренней любви» к предмету обсуждения. Для честного оппонирования, не перерастающего в грубость, это обязательное условие.

Вот как, например, что-то всерьёз обсуждать с коллегами? Это ведь гиены, которые бесконечно шутят и смеются даже в том случае, если нет ничего смешного. Или пауки, опутывающие всё вокруг паутиной слухов и домыслов, поджидая, когда очередная жертва увязнет в них настолько, чтобы смириться. Или змеи, гипнотизирующие взглядом и медленно переваривающие тебя, даже не заглатывая. Или ленивцы, дремлющие на солнце. А может и орлы, горделиво разевающие клюв и стучащие других по лбу, чтобы чувствовали надзор сверху. Или…

В общем, классификация может быть долгой и с фантазией. Как-то раз Марина потратила целый час, и классов получилось лишь чуть меньше, чем коллег. Это было практически сразу, как она услышала, что на работе обсуждали один из фильмов Томаса… Фраза «будто бы пародия на нормальное кино, но с элементами шаблонного мочилова» оказалась самой безобидной.

И если коллеги не подходили под определение единомышленников никак, то в сети, разумеется, хватало форумов и тематических групп, где собирали информацию о Томасе, его творчестве, фотографиях, личной жизни, причёсках, стилистах, ненавистниках и тому подобном. Однако Марина там ограничивалась чтением — не всегда могла распознать, где обсуждение сменяется иронией, подтруниванием или даже откровенным «троллингом». Пару раз обжёгшись, предпочла дистанцироваться — коварные обитатели глубин сети казались куда опасней, чем любой выдуманный злодей.

В современном мире, где ты чаще всего покидаешь родной город ради поиска «лучшей жизни», теряя связь с одноклассниками и друзьями детства, а потом большую часть времени проводишь на работе или в сети, случайные знакомства порой оказываются наилучшим способом найти настоящего друга. Разумеется, чаще всего они не совсем «случайны», ведь место встречи так или иначе отображает нечто общее, что у вас есть: спортзал, кинотеатр, парк возле дома или даже постоянные поездки на одном трамвае.

С Настей Марина познакомилась почти два года назад именно в месте общих интересов — на концерте группы «Живая тьма», исполнявшей все песни к фильмам Томаса. С невысокой худенькой девушкой, больше походившей на подростка (в том числе из-за привычки носить растянутые кофты на молнии), Марина перекинулась парой слов, а потом просидела два часа у бара, когда концерт уже закончился. Они очень быстро нашли общий язык и не только в том, что касалось Томаса — их жизни «зеркалили» друг на друга, а взгляды во многом сходились.

С того дня Марина и Настя старались встречаться не реже раза в неделю. Чаще всего по пятницам в каком-нибудь кафе (каждый раз новом), где ужинали, выпивали на двоих бутылку белого сухого вина и обсуждали происходящее в их жизни. А к тому моменту, когда бутылка пустела, в разговоре появлялся Томас. Им никогда не надоедало вспоминать его роли, жизнь, внешность и голос. Не требовался новый фильм или интервью, чтобы нашлась тема для обсуждения.

Как сказала по этому поводу Настя:

— Даже если девушка втайне мечтает о принце, сплетничать интересней о привлекательных разбойниках, благо никакого преступления в том нет.

* * *

В день, когда увлечение Марины вышло на новый уровень, не случилось никаких особых знаков или предзнаменований, что её судьба скоро переменится. Нельзя исключать, что она просто их не заметила, но в таком случае им стоило быть «ярче». Уж если хочешь предупредить кого-то, то надо кричать изо всех сил, а не шептать в сторонке. Пусть даже тебе не поверят, по крайней мере никто не обвинит, что ты даже не пытался.

К сожалению, предзнаменования (если они действительно были) этому правилу не последовали. Потому-то, ничего не подозревая о грядущем, Марина спокойно стояла на остановке — типичная ситуация в половину шестого вечера буднего дня. Для неё и ещё десятков других людей вокруг, которые в силу каких-то причин (не обязательно финансовых) пользовались общественным транспортом.

Как и всегда в подобных местах Марина «глазела» на окружающих (одна из радостей самостоятельной взрослой жизни — это возможность делать то, что запрещали в детстве). «Глазела» Марина не просто так. Ей нравилось выделять среди случайных попутчиков интересные типажи. Порой она даже придумывала им биографию по пути домой, выстраивая предположения по одним лишь ей заметным признакам. Каждый раз, когда она встречала их снова, и в знакомом образе что-то менялось (одежда, причёска, аксессуары, настроение и так далее), Марина додумывала, почему это могло произойти. Возможно на такое времяпрепровождение оказывала латентное влияние несостоявшаяся карьера социолога, но оно в любом случае виделось куда увлекательней, чем «впериться» взглядом в телефон.

«И для глаз полезней», — поддакивала практичная часть сознания.

В этот раз «любимчиком» Марины стал крупный парень в спортивном костюме с необычной вьющейся бородой, словно сошедшей с вавилонских фресок. И хотя в последнее время борода стала для мужчин дешёвым аналогом автомобиля, чтобы красоваться друг перед другом, однако подобного Марина до сих пор не встречала. Парень, между тем, порой посматривал в её сторону, однако взглядом с ним встретиться ни разу не удалось, а подходить первой и заговаривать с незнакомцем… в общем-то ничего такого, конечно, если задуматься, но всё-таки этот запрет привили в детстве куда лучше, чем «не глазеть».

От созерцания Марину отвлёк звук подъезжающего автобуса. Она скользнула взглядом по номеру маршрута (экспресс, шедший через весь город, но не в её сторону) и уже собиралась вернуться к привлекательному парню с вавилонской бородкой, как вдруг поняла, что один из мельком увиденных людей ей знаком.

Это был Томас.

Не в мечтах, не на экране, а в автобусе, который вот-вот отъедет от остановки.

«Немыслимо! — твердила практичная часть сознания. — Звёзды не ездят в метро, а популярные актёры не садятся в зелёные «лиазы».

«А вдруг ему просто любопытно? Или у него сломалась машина», — подумала в ответ Марина, и тотчас в голове словно щёлкнул некий переключатель, сформировав чёткую установку: она должна оказаться внутри автобуса и пробраться к кумиру!

Правда, к тому времени, когда появился этот план, автобус уже закрыл двери и тронулся дальше по маршруту.

Марина вздохнула и поджала губы. Разум боролся с чувствами. Романтичность с практичностью. А привычка «не выглядеть глупо» с желанием «убедиться в собственной правоте». Конец спорам положило такси, приближавшееся к остановке. Сознание не успело понять, что происходит, как рука уже поднялась в призывном жесте. И едва машина притормозила, Марина оказалась внутри и выпалила:

— Вот за тем автобусом!

— Серьё-ё-ёзно? — протянул водитель и повернулся лицом к Марине. — Слежка? Погоня? Или там бомба?

— Бомба? — Марина несколько раз моргнула, прежде чем смысл сказанного дошёл до неё. — Надеюсь, что там нет никакой бомбы.

Водитель усмехнулся, и машина двинулась следом за автобусом. Ярким диссонансом к внутреннему напряжению, охватившему Марину, из динамиков звучала классическая инструментальная музыка. Что-то спокойное и лирическое. Кажется, одна из «минорных» композиций Моцарта.

— Мне в отдалении ехать или прям держаться за ним? — спросил водитель прищурившись. — Важнее проследить или чтобы нас ваще не заметили?

— Проследить, — Марина благодарила вечерние пробки, потому что автобус не успел ещё далеко отъехать.

— А если правила нарушу, отмажешь?

— Кто? Я? Нет, я не могу…

— Вот жешь… жаль, — водитель вздохнул. Взгляд его поскучнел, задорная улыбка пропала. Однако Марина всё это заметила лишь мельком, продолжая смотреть на автобус. К сожалению, Томас сидел так, что сзади его не разглядишь.

Некоторое время такси следовало за автобусом, сохраняя дистанцию. Даже притормаживало, когда тот останавливался, чтобы высадить пассажиров. Первым порывом Марины было: расплатиться с водителем и всё-таки влезть в автобус, чтобы там оказаться ближе к Томасу. Но затем она передумала — лучше поймать кумира в тот момент, когда вокруг не будет посторонних.

Остановки сменяли одна другую. На каждой из них Марина искала среди выходящих пассажиров Томаса, но не находила.

А что если он уже давно вышел, а Марина не заметила? Что если он замаскировался, поняв, что за ним следят? Что если его изначально не было в автобусе, а то, что ей привиделось, так это именно привиделось и ничего другого?

Что если всё или часть из этого правда?

Ответ на этот вопрос Марина могла узнать (в самом позднем случае), когда автобус доедет до конечной. И вот, к тому времени, когда она очутилась на другом конце города, показалась последняя остановка. Из автобуса вышли оставшиеся пассажиры и среди них (о чудо!) Томас.

— Остановите! — сказала Марина водителю.

Она расплатилась и почти выпрыгнула из машины, стараясь не упустить Томаса. Двинувшись за ним, Марина вновь, как и в такси, перестала обращать внимание на всё, что происходило вокруг: фиксируя, но не задумываясь над увиденным. Парочка, целующаяся на скамейке, в аллее, сквозь которую прошла. Женщина с тяжёлыми сумками, которую Марин едва не сбила, перебегая через дорогу. Пьяница, выкрикнувший вслед непристойность.

Зрение сузилось, словно прицел снайперской винтовки. В перекрестье мелькал Томас, и только он что-то значил в этом мире.

Однако несмотря на всю сосредоточенность, Марина всё же его упустила. Томас свернул за угол, она проделала это следом, но встретила лишь пустынную улицу. Знакомая долговязая фигура нигде не просматривалась.

Возможно, он заметил, что за ним следят. А возможно, затаился, поджидая свою жертву. От последней мысли холодок пробежал по коже Марины. Лёгкий приступ страха с примесью нервного возбуждения. Она помотала головой и прошла чуть дальше. На узкой улочке была потрясающая акустика, и в наступившей тишине звуки шагов отдавались гулко.

Внезапно вспыхнувшее ночное освещение заставило Марину вскрикнуть. Она инстинктивно отскочила от фонарного столба, мимо которого проходила, и едва ли не вжалась спиной в стену дома.

Сердце гулко стучало. По ногам поползла противная дрожь. В горле появился привкус сухой горечи.

«Это уже не так интересно, почти не смешно и несколько опасно», — заметила практичная часть сознания. И пускай её качественные оценки не содержали определённости, однако Марине этого хватило. Позднее время, одинокая девушка далеко-далеко от дома, да ещё и вокруг, кажется, уже начиналась промзона или что-то вроде того.

— Что-то я прям как будто помешалась, — пробормотала Марина и принялась заказывать такси.

По пути домой она продолжала размышлять, что на неё нашло и было это реальностью или всё же начались проблемы с восприятием, как предупреждал в своё время психотерапевт. Отчего-то любой из вариантов пугал одинаково.

* * *

— Я бы тоже проследила, — махнула рукой Настя, когда Марина рассказала всю историю. — К тому же, он мог бы обернуться. Ну, как в той песне про девочку-видение. Не думала об этом?

— Нет. — Марина пожала плечами. — Но в тебе я и не сомневалась, Ты бы точно его догнала.

— Да. А потом бы взяла автограф. Ну или совместная фотография — это куда больше похоже на доказательство, что ты всё это не выдумала.

— Всё, что я могла, так это сделать размытое фото силуэта, но это было бы похоже на то, с каким доказывают существование инопланетян.

— И у тебя были бы последователи! Обязательно! Мы бы устроили группу «Свидетели явления Томаса». Обсуждали бы, что это значит. Каждый написал бы свои откровения или предсказания.

Марина снова пожала плечами, скрывая стеснение за глотком вина. Не получалось отделить себя от той дурочки, которая вздумала устроить погоню на автомобиле, а после ещё и слежку пешком. Не верилось, что она способна на такое. Нет, с этим определённо надо что-то делать. Может быть, опять вернуться к психиатру? Или нет ничего страшного в таком увлечении? В конце концов, есть же поклонники у других актёров. Почему она не может увлечься Томасом?

«Да можешь, конечно, — ответила практическая часть сознания. — Только будь готова к последствиям».

— Ну хватит грустить, — Настя придвинулась ближе. — Подумаешь, слегка бомбануло у тебя в голове. Да с кем угодно такое может быть. Вот представь, что вместо Томаса ты увидела бы Брюса Уиллиса времён «Крепкого орешка», например. Ну или даже текущего. Да его бы просто раздавили там фанаты!

— Ну это всё-таки Брюс Уиллис, — Марина вздохнула. — За ним бы я гналась ещё дольше.

— Вот видишь! И то, что Томас не так известен, ничего не меняет. Хотя вот ещё вопрос — если бы в разных автобусах ехали Брюс Уиллис и Томас, то кого бы ты из них выбрала?

— Это вопрос, на которого нет ответа. Наверное, Томаса. Шансов больше. К Брюсу меня бы даже не подпустили те самые орды фанатов, про которых ты говорила.

Беседу прервал официант, который наконец-то принёс заказ, сделанный час назад. Сомнительно, что паста готовится так долго.

Марина сделала у себя в голове пометку больше не ходить в это заведение. Да, вроде неплохо готовят и интерьер в духе итальянской террасы, но слишком всё долго и медленно. Как будто надпись «ресторан» автоматически удваивает не только цены, но и время приготовления блюд.

— Кстати, вот что хотела узнать: а если бы ты догнала Томаса, то что ты думала делать дальше?

— Ну… не знаю… Спросила бы, что с его машиной, наверное. Автограф или фото — это как-то слишком навязчиво…

Настя рассмеялась.

— Мне иногда кажется, что ты специально выбираешь что-нибудь так, чтобы не попасть в категорию «попсовое», как будто боишься быть «как все». Ты не подумай, я не обвиняю, но учиться на социолога, разводить ранункулюсы на балконе и мечтать об актёре, который играет маньяка-убийцу…

— Ты тоже о нём мечтаешь!

— Нет. Я всего лишь питаю к нему романтическую привязанность, потому что он очень похож на мою первую любовь — я ведь это уже говорила. К тому же, у меня не висит его портрет над кроватью.

— Да какая разница, что где висит! — Марину начало вдруг задевать это подтрунивание. Возможно, миновал какой-то предел, который она сама не осознавала. Впрочем, раздражение улетучилось так же быстро, как и появилось. — Ну ладно, возможно так и есть. Люблю что-нибудь необычное. Даже Брюс Уиллис — это верх пошлости и обыденности. Какая тут может быть романтика, если его чарующая улыбка предназначена всем, а не тебе одной.

— Да уж. Ну и встретить его на нашей остановке ты вряд ли сможешь. С Томасом-то вероятность больше. И всё равно — жаль, что ты его не догнала. Возможно, он предложил бы тебе роль в кино.

Марина лишь в очередной раз пожала плечами и слегка улыбнулась. Где-то глубоко внутри она чувствовала «правильность» того, что ей не удалось догнать Томаса. Встреча с ним — это как исполнившаяся мечта. А такие вещи имеют свойство разочаровывать, сильно отличаясь от ожиданий.

* * *

Если коллег Марина классифицировала всего лишь раз (и то скорее в отместку), то вот с посетителями офиса она проделывала это не единожды. Годами она рассортировывала их по группам, пока наконец-то всё не сложилось в один реестр. Марина даже записала его в файл — если вдруг когда-нибудь уволится, то он пригодится следующему секретарю.

В реестре были курьеры, «продавцы всего», поставщики, заказчики, «просто погреться», любопытствующие, ошибившиеся дверью, потенциальные клиенты, проверяющие органы, соискатели и, конечно же, «стейкхолдеры». Они приносили особый вид беспокойства, ввергая офис в странное состояние, которое, пожалуй, можно сравнить с хаотичной и всеразрушающей радостью собаки, дождавшейся хозяина.

Начать с того, «стейкхолдеры» имели привычку появляться в офисе ближе к вечеру. Где-то за час до окончания рабочего времени. Обычно Марину об этом предупреждали, но бывали и случаи, когда «стейкхолдеры» приходили внезапно, сея вокруг панику, ведь появление подобных визитёров означало обсуждение Важного Проекта.

К счастью или сожалению, но Марину не посвящали в детали происходящего, так что о важности она могла судить лишь опосредованно — по степени уважительности, с которой общался менеджер, отвечающий за Важный Проект. Удалось установить только три факта: степень уважительности обратно пропорциональна тому, как обстояли дела с готовностью проекта; чем чаще появляются «стейкхолдеры», тем ближе проект к завершению или же провалу; ну а если проект стоит на месте, то все в офисе становятся нервными и срываются друг на друга без конца, чтобы после вместе громко хохотать над какой-нибудь глупой оговоркой.

Что касается Марины, то у неё было особое отношение к появлению «стейкхолдеров». Пусть её доход никак от проектов не зависел, однако же посильное участие в духе «от каждого по возможностям» было гарантировано. Чаще всего это означало — подать чай или кофе. Обычно пять-шесть чашек. Сделать и принести настолько быстро, чтобы напиток не успел остыть. Сервировать столик, вкатить в зал совещаний, стараясь как можно меньше шуметь, затем расставить посуду и так же беззвучно исчезнуть.

А потом надеется, что Важный Проект успеют обсудить до конца рабочего дня, ведь дополнительное время не оплачивалось, а грязная посуда в зале совещаний (хотя и не влияла напрямую на «показатель продаж») отражалась на зарплате, незримо присутствуя в многозначительных буквах «КиПиАй».

По такой простой причине Марина и сбросила звонок от Насти, когда ей ещё оставалось сделать две чашки кофе из пяти. Когда заканчивала с последней, отклонила и второй вызов. Отключила звук у телефона, бросила в ящик стола и поспешила в зал совещаний.

Вернулась оттуда со списком документов, которые нужно подготовить, и сразу принялась за их поиски. По внутренней статистике Марины, в половине случаев эти документы никто потом смотреть не будет. Иной раз даже случалось, что о них забывали и очень удивлялись, когда она приносила. Но если верить второй половине, то без этих документов никуда ничего не сдвинется, а затем последуют ещё несколько разных запросов. И пока начальство со «стейкхолдерами» заседают, жизнь вокруг кипит в попытках принести ровно то, что требуют.

В конечном счёте получился именно второй вариант, так что о звонках подруги Марина вспомнила, когда начала собираться домой. Появившийся из ящика телефон продемонстрировал ещё три пропущенных вызова и два сообщения:

«Ты загордилась и не хочешь со мной общаться?»

«Слушай, если ты вдруг занята по работе, а я додумываю, то так и скажи».

Даже сто чашек кофе и необходимость остаться на работе до полуночи не смогли бы так испортить настроение.

«Вот я дура, — подумала Марина. — Заработалась и совсем забыла».

Позвонив подруге, она так и сказала.

— Ну ладно, — вздохнула Настя. — А то я чуть было не начала собирать доказательную базу, что ты теперь считаешь себя крутой, допущенной к сильным мира сего и не желающей иметь ничего общего с такой, как я.

— Не понимаю, с чего бы так думать…

— То есть ты не знаешь?! Ну ты даёшь…

Марина почувствовала, словно где-то рядом открылась дверь и по спине пробежал холодный ветер. Очень захотелось передёрнуть плечами и укутаться во что-нибудь тёплое — одеяло, плед, халат. Не так важно, главное — почувствовать себя защищённой. Ведь хотя в словах Насти и таилось восхищение пополам с завистью, Марина ощущала, что это чревато душевными потрясениями. А их она старалась избегать по возможности. Слишком трудно потом приводить себя в порядок и искать точку опоры в изменившихся обстоятельствах жизни.

— Что случилось? — спросила Марина.

— Тебе всё-таки удалось догнать Томаса. Ты проведёшь с ним вечер за просмотром нового фильма… — медленно, словно бы смакуя, протянула Настя. Марина почти явственно увидела улыбку и широко раскрытые глаза подруги.

— Подожди… Какой вечер? О чём ты?

— Ты разве не помнишь эти конкурсы в официальной группе? Ты выиграла. Неужели не следишь?

Марина молчала. На некоторое время голос и все мысли куда-то испарились. В голове только и крутилось «так не бывает». Она и не следила никогда за «подобными розыгрышами» именно потому, что «так не бывает». Это какую-нибудь ерунду могут раздавать случайным образом, где у всех равные шансы. А человек, который проведёт вечер с кумиром за просмотром его новой картины, название которой ещё даже не объявлено, должен выбираться среди знакомых или знакомых знакомых. Особенно в тех случаях, когда нет никаких объяснений, почему выбор пал на этого человека. Просто раз в какое-то время объявляют победителя среди тех, кто состоит в официальной группе Томаса, и всё.

А теперь объявили её. Видимо, иногда всё-таки «так бывает».

Удивительное рядом.

«После того, как ты видела Томаса в автобусе, должна была понять, что бывает по-разному», — сказала практичная часть сознания.

Впрочем, напоминание об этой встрече ввергло Марину в приступ паранойи. Сердце живо застучало, представив, что это всё звенья особой цепи, чтобы заманить Марину к Томасу, а затем…

«Нет, стоп. Это всё не имеет смысла. А если даже он от меня скрыт, то вот так заморачиваться точно не стоит».

Марина вспомнила фотографии, мелькавшие в репортажах об этих встречах. Глуповатые лица победительниц, будто бы девушки не понимали, где именно они находятся. Скорее всего, на её лице сейчас такое же выражение.

— Ты уверена, что это не ошибка? — собственный голос казался чужим. — Быть может, там какая-то другая Марина?

— Ага. С твоей фамилией, фотографией и ссылкой на профиль. Надеюсь, ты закрыла возможность комментировать у себя на страничке. А то сейчас прилетит от «доброжелательниц». Имей в виду, привлечь за это весьма сложно.

— Не помню, — Марина сглотнула. — Но обязательно закрою. Спасибо, что позвонила. Я бы до ночи, наверное, не заглянула туда с этой работой.

— Ты лучше посмотри сейчас. Вдруг тебе организаторы написали, раз не звонили. Не ответишь ничего, так кому-нибудь другому это всё отдадут.

— Хорошо. Конечно.

— Ну ладно. Оставляю тебя переваривать. Я просто позвонила поздравить. У меня тут и у самой на работе дел полно.

— Ага. Понятно… Настя?

— Что?

— Спасибо. И прости, что сразу не ответила.

— Не за что.

Марине пришлось сделать над собой усилие, прежде чем она действительно зашла в официальную группу Томаса и увидела, что всё происходит в реальности. А потом, почти сразу же, ей позвонили. И хотя голос в телефонной трубке не походил на тот, которым разговаривает Томас, Марина всё равно не могла прийти в себя.

«Так не бывает», — по-прежнему думала она, хотя всё вокруг явственно указывало на обратное.

* * *

— Всё слишком непрофессионально, — пожаловалась Марина. — Этот твой помощник, некий Владислав, сказал, что надо «одеться как-нибудь прилично». Что вот он под этим понимает?

Томас на портрете молчал, да и ответов от него, в сущности, не требовалось. Марина просто желала выговориться, а подходящего собеседника рядом не было. Звонить Насте не хотелось — она наверняка решит, что Марина просто придирается. Ей и без того повезло, а она ищет минусы во всём. «Дарёному коню…» и прочее в таком духе.

Оставалось только беседовать с Томасом на портрете. Хоть какое-то ощущение диалога.

— Ну ладно, с одеждой я разберусь, — сказала Марина. — Но как быть с чувством юмора этого Владислава? Он сказал, что не нужны никакие поделки, творческие номера или выпечка собственного приготовления. «У нас не конкурс красоты, Поле Чудес или „Давай поженимся“. Просто приехать, пофотографироваться, посмотреть кино с Томасом. И всё».

Марина попыталась изобразить ровный (но отчего-то казавшийся на грани истерики) голос Владислава, но вряд ли получилось хорошо. Сложно передать эти надменные интонации. Пришлось даже два раза переспрашивать адрес и время, настолько трудно было не вспылить, хотя она привыкла думать о себе, как о скромной и сдержанной.

— Лучше бы он сказал, как себя вести, — вздохнула Марина.

Прекратив ходить по комнате, она опустилась на кровать, подтянула поближе подушку и обняла её. Слова теперь адресовались в потолок, но Томас на портрете был совсем рядом.

— Откуда я знаю, что говорить можно, а что нельзя? Должны же они как-то людей подготовить и себя подстраховать. А вдруг я восторженная дурочка, которая начнёт на тебя вешаться? Такие наверняка встречаются. Или я совсем сбрендившая маньячка, которая возьмёт нож и воткнёт в кумира с фразой: «Так не доставайся же ты никому!» Люди непредсказуемы, а всего не предусмотришь…

«Но ты-то ведь не такая», — подала голос практичная часть сознания. Для многозначительности она попыталась сымитировать интонации Томаса, но получилось не лучше, чем у Марины, когда она пародировала Владислава.

— Ну да. Только кто же знает, что я не такая…

И вдруг изнутри обожгло озарением — они могли изучить её профиль в социальных сетях. Даже составить психологический портрет! Возможно, на этапе выбора победителей они так и делают. А вероятнее всего одними соцсетями не ограничиваются. Например, откуда-то ведь узнали её номер телефона. В профиле его нет, нигде не выкладывала, но Владислав позвонил напрямую и сразу. Она даже об этом спросила, но ответа не помнила. Кажется, разговор свернул куда-то в сторону.

Мысль, которая пришла следующей, была такой холодной, что Марину передёрнуло.

«Меня всё это несколько пугает. Ощущение, что я — жертва, которую заманивают в ловушку».

— Ты же не собираешься ко мне подкрадываться? — Марина повернула голову к портрету Томаса, но тот невозмутимо смотрел вдаль. Он всегда смотрел куда угодно, но только не на Марину. Странная особенность исходного кадра — с какой стороны взгляни, кажется, что выпадаешь из поля зрения.

Похоже, это и был ответ. Томас словно бы хотел сказать, что Марина годится лишь для жертвы собственного воображения. Подкрадываться к таким — ниже его достоинства.

Даже обидно слегка.