Эскизы к золотому ключику

Виктор Кобеев

Ранним утором таксист, ехавший по вызову, на окраине города нашёл труп молодой женщины. Муж погибшей, Анастасии Черновской, на которого падают первые подозрения, – журналист местного телевидения. В городе он хорошо известен своими горячими публикациями, в том числе и о связях криминала и работников правоохранительных структур. Что это? Банальная «бытовуха», о которой говорят соседи? Преступление, связанное с профессиональной деятельностью погибшей, или месть за попытку сказать правду?

Глава 2

Сообщать кому-то о том, что погиб родственник или знакомый — дело тягостное, но никуда не денешься, и это приходится. После моего звонка в строительную фирму, где работала Черновская, в трубке раздались всхлипывания и лишь через некоторое время, секретарь сказала:

— Да, конечно, я сообщу директору, куда вам перезвонить?

— Либо на сотовый, он у вас должен высветиться, либо на служебный, — я назвал номер телефона.

Звонок раздался через несколько минут и секретарь сообщила:

— Директор, сейчас на объекте, в офисе появится через два часа, и будет на месте до конца дня. В любое время вы можете с ним встретиться. Охрану мы предупредим.

Когда я приехал на фирму, в вестибюле на столике в углу уже стояло фото Черновской с чёрной траурной ленточкой в нижнем углу. Быстро, однако, ориентируются люди, видимо опыт уже есть. С портрета на меня смотрела совсем молодая улыбающаяся женщина, вот только взгляд… кажется, будто смотрит человек куда-то очень далеко и видит то, что нам недоступно в этом мире. Недаром говорят, что экстрасенсы и по фото определяют, жив человек или нет. А, впрочем, кто его знает, и быть может, мне уже мерещится всё это?

— Александр Сергеевич, — меня окликнул охранник.

— О, Михалыч, какими судьбами. — Передо мной был Леонид Михайлович Мельников, человек, проработавший в нашем отделе, как он говорил, тридцать лет и три года. — Ты опять в дежурных? — поинтересовался я.

— А куда же мне ещё податься, в отделе в дежурке был, и здесь вот тоже. Сутки тут, и трое дома, чего ещё надо пенсионеру для полного счастья? Привык за столько лет. А ты зачем к нам пожаловал, если не секрет? По делу, — охранник кивнул в сторону портрета в рамочке, — или как?

— Лучше бы — «или как», Михалыч, а то ведь по делу.

— Ну, тогда, понятно. А что с ней произошло, или… сказать не можешь?

— Могу, и безо всяких «или». Убили, её Михалыч, убили.

— Ну, надо же, а, ведь она мне в пятницу вечером ключи от кабинета сдавала. И кто бы мог подумать… — покачал головой дежурный. — Я сейчас напарника подменяю, пока он в отпуске, вот и приходится выходить не по графику.

— Точное время сказать сможешь?

— Конечно, у нас всё записывается в журнал, кто сдал, когда сдал, — охранник перевернул страницу. — Вот, пожалуйста, смотри, пятница, девятнадцать часов, тридцать пять минут. И подпись её, что сдала, и моя, что принял.

— Михалыч, а что так поздно, ведь пятница же.

— Да откуда мне знать, Саша, моё дело — принял, выдал, расписался, и всё. А кто чего и как — не наша забота. Однако могу сказать точно, сколько раз дежурил за последний месяц, всё время она позже уходила, да ты сам посмотри, хотя и не положено без разрешения начальства, да ладно, закладывать не будешь, я думаю, а видеокамер тут нет, — и он протянул мне журнал.

Я достал свой блокнот и начал листать страницы дежурного журнала, записывая время ухода с работы Черновской. Точно, Мельников не ошибся, почти каждый день экономист задерживалась на работе то на час, то на два, иногда и дольше. Что же это получается, скандалы дома, о которых говорят соседи и задержки на работе. Что есть причина, и что есть следствие? Понятно, когда мужики не спешат домой, потому что там «бигуди и халат пятьдесят шестого размера в шлёпанцах», но чтобы женщина топила в работе свои семейные проблемы? Верится с трудом, хотя как знать. Или всё наоборот?

— Михалыч, а она как уходила, одна или с кем?

— Саша, да по-разному. Машины то у неё ведь не было, то с главным инженером уезжала, то финансовым директором. Эти двое чаще других оставались после шести вечера, как и Черновская. Сам понимаешь, начальство, дня им не хватает.

— Ладно, Михалыч, спасибо за информацию. Пока о нашем разговоре… ну ты понял. Если что услышишь интересное, позвони мне, хорошо? Телефон не забыл?

— А то! Договорились, — Мельников закрыл журнал и положил его на полку.

В приёмной меня встретила секретарша, судя по голосу та, что разговаривала со мной по телефону. Вот уж точно — «не верь глазам своим…», и уж тем более ушам, добавил бы я. Настолько голос этой женщины не соответствовал её виду! Захочешь представить — не получится. Владелицей звонкого и чистого сопрано оказалась худющая дама бальзаковского возраста весьма внушительного роста с усталым лицом и синюшными мешками под глазами. Контраст усиливали очки в тёмной роговой оправе, точь-в-точь такие, как у нашей учительницы биологии в школе.

— Директор ждёт вас, — сказала она кивнув на дверь, после того как я представился.

Театр начинается с вешалки, а кабинет — с дверей, на которых была прикручена стандартная табличка — «Лучанов Анатолий Романович, генеральный директор». Обычный кабинет, обычного босса строительной фирмы. В рамках на стене — копии сертификатов и лицензий, полагающихся, такой организации. Безликий какой-то кабинет, чего не скажешь о его хозяине — уже не молодом и весьма солидном мужчине с ёжиком седеющих волос. И вроде бы обычный начальник, но взгляд! О таких говорят, — «видит насквозь», но как ни странно никакого дискомфорта от этого не испытываешь, скорее, наоборот — с первых минут встречи чувствуешь некую атмосферу доверия. Всё это называется двумя словами — личное обаяние. Однако обаяние — обаянием, а работа — работой.

— Присаживайтесь, — пригласил хозяин кабинета. — К сожалению, не могу сказать, что рад нашей встрече, повод не тот. Постараюсь помочь следствию, чем могу. Слушаю вас, — директор устало прикрыл глаза, и тут же снова посмотрел на меня.

— Анатолий Романович, меня интересует всё, что касается Анастасии Черновской, а так же я хотел бы поговорить с её коллегами по работе и, но прежде всего, услышать ваше мнение о ней.

— И выяснить насколько могла её профессиональная деятельность стать причиной гибели, не так ли? — продолжил директор. — Минералки не хотите? Жару, знаете ли, плохо переношу, а от кондиционера простываю. — Он налил себе стакан воды, достав бутылку из холодильника, стоявшего рядом в углу.

— Спасибо, нет. Её работа, возможно, и заинтересует нас, но пока ограничимся мнением сослуживцев. Это и проще и быстрее, чем копаться в документах. И уж если возникнут подозрения в том, что работа Черновской каким-либо образом связана с её смертью, вот тогда финансовой документацией займутся наши специалисты. Говорю об этом совершенно открыто. Ни о каких проверках, и уж тем более — изъятии документов сейчас речь не идёт, пока нет оснований.

— Ну, хорошо если так, — директор тяжело вздохнул, — впрочем, о чём я? Чего хорошего? Как же всё не вовремя! Хотя разве может быть такое вовремя?

— Некоторые считают по-другому, — заметил я.

— Попытаюсь сразу развеять ваши сомнения на счёт её работы, — продолжал Лучанов, — Черновская действительно была высококвалифицированным экономистом, но все решения принимались не на её уровне. Она занималась лишь технической работой. Финансовые вопросы у нас решают только два человека — я и мой финансовый директор. Поэтому проверяйте, сколько хотите, ваше право. Возможно, и найдёте что-нибудь, строительство — отрасль сложная, но к Черновской это отношение иметь не будет, в этом я уверен. А с учётом того что у нас недавно была комплексная аудиторская проверка, которая ничего серьёзного не выявила, то смотрите сами…, копию акта следствию предоставим по вашему запросу.

— Анатолий Романович, в связи с чем, у вас работали аудиторы?

— Ну как же, неужели новости не смотрите телевизор? — Лучанов покачал головой. — Скандалов там не счесть. Дело в том, что у нас «зависли» два жилых многоэтажных дома. Кризис, знаете ли, и до нас добрался. Крутились, как могли, но всему есть предел. Дольщики не смогли получить жильё во время, потому, что мы в сроки не уложились. Некоторые оказались без крыши над головой. Люди брали квадратные метры под ипотеку, а там проценты драконовские. Люди-то думали, что если вступили в долевое строительство, то гарантия сто процентов что жильё будет.

— А разве не так?

— Тем долевое строительство и отличается от покупки готового жилья, что в принципе — это коммерческое предприятие, и соответственно, есть финансовый риск, форс-мажор, например. Кризис как раз из этой серии. Если желаете гарантию — покупайте готовое новое или что-нибудь, на вторичном рынке, но это будет дороже. Чудес, в бизнесе не бывает. Однако я отвлёкся, — Лучанов вытер платком, вспотевшее лицо. — В общем, на этом кое-кто захотел заработать очки, в том числе и наши конкуренты. Сейчас ведь главное не что и как строить, а где строить. Получить выгодную строительную площадку — уже половина успеха в нашем деле. Так вот они, эти самые доброжелатели наши, и стимулировали создание инициативной группы, которая обратилась в прокуратуру с заявлением о том, что у нас «царят злоупотребления», а я, будто бы, построил коттедж в Австралии на деньги дольщиков.

— Ну и как Австралия? Не жарко?

— Шутите всё. Люди у нас добрые, вот и подсказали, кому надо и то, что надо, — Лучанов усмехнулся. — Прокуратура тут же назначила проверку, которая выявила лишь мелкие нарушения, за которые предусмотрены штрафы, но уж никак не уголовная ответственность, хотя нервов потрепали, будь здоров. К тому же мы смогли взять кредит в банке, благо, что и уставной капитал позволил и основные фонды тоже солидные. Нас ведь уже, практически, собрались банкротить, я даже знаю, кого хотели назначить внешним управляющим и по чьей инициативе — тоже. Только, только начали выползать из ямы, и на тебе! Черновская погибла. Если уж у вас вопросы возникают то, о чём говорят рядовые обыватели, вы догадываетесь. Для нас — это не просто потеря хорошего специалиста, но ещё и удар по имиджу фирмы.

— Анатолий Романович, я бы хотел услышать от вас о Черновской.

— Да, конечно, я понимаю, дела фирмы — это мои заботы и вы здесь по другому поводу, — Лучанов замолчал на некоторое время, и вновь налил себе минеральной воды. — Она пришла к нам лет пять назад, быть может, немного больше, — продолжал он. — Личное дело, при желании, можете посмотреть в отделе кадров. Если честно, то сначала к ней отношение было весьма настороженное. Это, действительно так.

— Почему?

— Ну как же, её муж — человек весьма известный в городе, благодаря своей работе.

— Но ведь есть профессиональная этика. И потом, любой негатив о вашей фирме с его подачи означал бы увольнение Черновской, как я понимаю.

— А вот тут как сказать, как сказать… Кто знает, что у человека на уме? И что для него главное? Этика или его профессия, впрочем, не мне вам объяснять. Однако за всё время с этой стороны у нас проблем не было. Анастасия Сергеевна со своими обязанностями справлялась в полном объёме. Работу делала всегда в срок. Я не помню, чтобы в её адрес были нарекания.

— Как складывались отношения у неё в коллективе и с руководством?

— Я не слышал, чтобы кто-то из подчинённых жаловался на Черновскую до последнего времени, а с руководством проблем не было, общий язык она умела находить. Только, вот недавно что-то у неё, видимо, случилось, но спросить напрямую, как-то не пришлось. Да я, именно так и считаю — все личные проблемы должны оставаться дома. Но, что было, то было. Напасти начались, будто кто сглазил. То с компьютером проблемы, то гарантийное письмо потерялось. Всё одно к одному.

В этот момент раздался звонок моего сотового телефона. На дисплее высветились знакомые буквы — ДЧ, «Дежурная часть».

— Прошу прощения, — извинился я.

— Александр Сергеевич? — в трубке раздался голос дежурного.

— Да, я.

— Сейчас передали, что на посту ГАИ, перед южным мостом задержали Черновского.

— Хорошо, уже еду, — я отключил телефон. — Анатолий Романович, дело неотложное, вынужден прервать нашу встречу, однако, думаю, что наш разговор ещё не закончен.

— Да, конечно, я отдам распоряжение, чтобы вас ознакомили со всеми документами, какие будут необходимы и все наши работники к вашим услугам. Если что-то понадобится, обращайтесь напрямую ко мне и в любое время, — Лучанов протянул визитку.

Я распрощался и вышел из кабинета. Впереди предстояла ещё одна важная встреча с очень важным свидетелем, которая может определить многое. Однако, картина, представшая передо мною на посту ГАИ, весьма озадачивала. Черновский сидел в наручниках и рядом, тут же один из патрульных вытирал кровь со своего лица.

— Что случилось? Почему в наручниках? — поинтересовался я.

— На людей кидается, товарищ капитан, — ответил командир экипажа. — Вот и пришлось принять меры. Специализированную скорую мы уже вызвали, сейчас должны подъехать, — хмуро ответил гаишник.

— Да что здесь происходит, в конце концов? Объясните!

— Остановили согласно распоряжению, до выяснения обстоятельств, — продолжил полицейский. — Потом он куда-то позвонил, а после, вдруг ни с того ни с сего, выскочил на улицу и попытался уехать. Коля его притормозил, — гаишник кивнул на напарника, — а этот на него кинулся, вот и пришлось одеть браслеты. Только непонятное что-то с ним. Потом рыдать начал и кататься по полу. Вот мы и вызвали медиков. Мало ли чего.

— Правильно сделали, жена у него погибла два дня назад, а он только сейчас узнал об этом.

— А-а-а…, теперь понятно, — протянул милиционер. — То-то, я смотрю, взгляд у него ненормальный стал после этого звонка.

За окном скрипнули тормоза, и на пороге появилась невысокая темноволосая женщина в фирменной одежде работников скорой помощи, в сопровождении двух санитаров. В руках у доктора был оранжевый пластмассовый чемодан с красным крестом.

— Что случилось, где больной, — доктор вопросительно посмотрела на милиционера прижимавшего салфетку к своему лицу.

— Это он больной, — сказал сержант, кивнув в угол, где сидел Черновский, — а я пострадавший.

— Хорошо, пострадавший, давайте сначала рану вам обработаем, а потом и им займёмся, — врач открыла свой чемодан.

Через несколько минуту сержанта на лбу красовался кусок пластыря.

— Рана не смертельная, но швы наложить придётся, — констатировала доктор, — ваше дежурство закончилось, как я думаю. Мы отвезём вас в травматологию. Что с больным? — она кивнула в сторону Черновского.

— Буйное поведение, пришлось надеть наручники, чтобы никого не покалечил, и себя тоже — сказал командир экипажа, — на людей кидается.

— А нормально разговаривать с ним пробовали?

— Конечно, только он ни на какие слова вообще не реагирует.

— Вот как? — доктор подошла к Черновскому. — Наручники снимите с него, — сказала она.

— Доктор, — начал было патрульный.

— Будьте любезны, сделайте то, что прошу, иначе я откажусь работать и сообщу об этом в диспетчерскую.

— Доктор, но ваша безопасность… — милиционер щёлкнул ключом в замках наручников. — Вы, надеюсь, понимаете, что делаете.

— Абсолютно, моя безопасность — это моё дело. Василий Степанович подойди, пожалуйста, сюда, — попросила она санитара. — Помоги мне измерить давление больному.

Санитар профессиональным движением надел манжету тонометра на руку Черновскому, и стал накачивать грушу.

«Действительно, с такими помощниками для врача все проблемы безопасности практически не существуют» — мелькнула в голове мысль. Ладонь у Василия Степановича, как две моих, и от одного вида его лица ноги становятся ватными. Грамотно доктор работает, «давление» не просто давление, а ещё и для того чтобы пациент был в руках у санитара, в прямом смысле — в руках. «Второй номер» тоже не промах. Габаритами до Василия Степановича, конечно, не дотягивает, и похож на Чингисхана, но взгляд — острый и цепкий, и позицию занял выгодную — справа и немного сзади. Если даже больной дёрнется, тут же будет скручен без особых усилий в два счёта этими служителями Эскулапа. Однако журналист сидел, совершенно отрешённо, абсолютно не замечая того, что происходило вокруг.

— Товарищи полицейские, оставьте нас, пожалуйста, наедине с больным, как только мы закончим, я приглашу вас.

Через некоторое время доктор появилась в дверях и сразу же направилась ко мне.

— Вы здесь старший? — спросила она.

— Да, Чугунов Александр Сергеевич, уголовный розыск, — представился я. Что с ним?

— Думаю, пока ничего страшного. Тяжёлый стресс может вызвать и не такую реакцию. Я поставила укол, дала таблетки, будет принимать дня три — четыре, пока легче не станет. Это поможет ему пережить трудное время. За руль вот только садиться нельзя, и хорошо, чтобы с ним был кто-то из близких или друзей. Вашего коллегу мы заберём с собой. Рана хотя и небольшая, но швы наложить надо, но это уже работа хирургов.

— А что с нашим больным делать?

— Отвезите домой, найдите родственников или друзей. Пусть побудет под их присмотром…

Договорить врач не успела. Шедшая в правом ряду «Тойота» с броской надписью вдоль борта — «ТВ Старт — 1» показав поворот, остановилась на площадке перед постом ГАИ.

— Вот, кажется, и те, кто нужен, — заметил стоявший рядом милиционер.

К нам подошёл высокий мужчина. Его дресскод говорил сам за себя. Брюки, рубашка, ботинки, в которые можно смотреться вместо зеркала, ровная двухмиллиметровая «недобритость», запах дорогого парфюма, пробивающегося даже через бензиновую гарь. Можно было подумать, будто он появился из рекламного ролика, рекламирующего люксовые автомобили. По одному виду было ясно, что настроен он весьма решительно.

— Я заместитель директора по персоналу телекомпании, — представился подошедший. — Мы бы хотели знать, что происходит, и кто из вас старший?

— Капитан Чугунов, уголовный розыск, удостоверение показывать надо?

— Не стоит, тем более что работники ГАИ здесь. Что случилось, и на каком основании вы арестовали нашего коллегу — Олега Черновского? Нам хотелось бы услышать объяснения по этому поводу.

Чувствуется подготовка. Сразу видно, что человек привык говорить от имени фирмы — «Мы ждём, нам хотелось бы…»

— Давайте сначала медиков отпустим, а потом и поговорим, — предложил я.

— Да, конечно, но лучше, если они нам сами расскажут о состоянии Олега Петровича, — сухо заметил топ менеджер.

— Пока ничего серьёзного, — начала доктор, — последствия сильного волнения. Я поставила укол и дала таблетки. Это поможет. Хорошо, что он не покалечился сам, и не причинил серьёзного вреда милиционерам, разве что бровь разбил патрульному. Придётся зашивать. Лучше всего, если бы ваш коллега на некоторое время оказался под присмотром близких ему людей. Это всё что можно сказать. Информацию о вызове мы передадим в районную поликлинику по месту жительства. Таков порядок. Прошу прощения, нам пора, если вопросов нет, то всего наилучшего, — она обернулась к санитарам. — Всё, поехали.

— Одну минуту, — я достал блокнот из портфеля и приготовился писать, — фамилия, имя, отчество, место постоянной работы и должность, домашний адрес, телефон?

— Это зачем? — удивлённо спросила женщина.

— Таков порядок, — повторил я её слова.

Сгодится на всякий случай, а чтобы долго не искать, лучше такую информацию всегда иметь под рукой. Наконец, карета скорой помощи, выехав на мост, исчезла в потоке машин.

— И всё же что произошло, поясните, пожалуйста — несколько раздражённо спросил менеджер телекомпании.

— Начнём с того что Черновского никто не арестовывал и даже не задерживал. Его остановили для проверки документов. ГАИ имеет на это право, вы знаете, три часа у них есть. Основанием послужила ориентировка, которая поступила из УВД. Её передали ещё в субботу, в тот день, когда утром был обнаружен труп Анастасии Сергеевны Черновской с признаками насильственной смерти. Олег Петрович — её муж. Сейчас он свидетель по делу об убийстве. ГАИ получила распоряжение остановить его для выяснения обстоятельств, связанных с гибелью его супруги. Мы не смогли с ним связаться в субботу, поскольку этот человек находился в краткосрочном отпуске и выезжал за пределы города. Об этом нам сообщили в вашей же компании. Вашего коллегу остановили для того чтобы допросить как свидетеля, подчёркиваю, допросить, а не арестовать, и только как свидетеля. Имеем право по закону.

Выдержав небольшую паузу, я продолжил:

— Говорю умышленно казённо-бюрократическим языком, и практически разжёвываю, исключительно для того, чтобы избежать какого-либо расширительного толкования моих слов. Остальное вы слышали от доктора.

— Согласен, пока у меня вопросов нет, — в раздумье произнёс кадровик. — Только вот что дальше делать будем?

— Допрашивать его бесполезно в таком состоянии. Придётся отложить наш разговор до лучших времён. Я думаю, правильнее всего — отвезти домой человека, и сделать так, как рекомендовала врач. Как только он немного придёт в себя, мы обязательно поговорим.

А поговорить с господином Черновским мне ой как хочется! И не только поговорить, но и посмотреть, что интересного есть у него в машине. И сделал бы я это бы я не один, а обязательно вместе с криминалистами. Но санкции нет, а на «нет» и суда нет.

— Доктор ясно сказала, что Олегу Петровичу нельзя садиться за руль, — продолжил я, — человек не в том виде, чтобы ездить по городу на машине. Мало ли что ему в голову придёт?

— С каких пор полиция так заботится о здоровье свидетелей? — небрежно заметил мой собеседник.

— Мы не благотворительная организация, но нам нужен живой и здоровый свидетель, а не очередной виновник ДТП. Частное определение суда по поводу того что «не приняли исчерпывающих мер», мне ни к чему. Ключи от машины у вас? — я повернулся к инспектору ГАИ.

— Нет, мы не стали забирать их, он всё равно бы не отдал добровольно. В рапорте что писать, товарищ капитан?

— Всё как есть, обязательно укажите и данные врача скорой, и характер травмы вашего напарника со слов доктора, и координаты коллеги гражданина Черновского, тому, кто его забирает в целости и сохранности. Чтобы после вопросов не было.

— Ох, и бюрократы же вы, — покачал головой кадровик, — хотя в данном случае я понимаю вас. Надеюсь, расследование будет проведено в полном объёме, без нарушений закона и виновный понесёт наказание. Олегу Петровичу наша компания поможет с организацией похорон. Со своей стороны мы будем наблюдать за ходом следствия и постараемся быть в курсе всех событий.

— Разумеется, в рамках, определённых, законодательством, это ваше право — заметил я.

— Всего наилучшего, — менеджер подчёркнуто официально распрощался, и «десятка» Черновского в сопровождении машины телекомпании, развернувшись на развязке, направилась в город.

Говорит, будто прокурор на суде — «понесёт наказание», «наблюдать за ходом следствия»… наблюдатель… И я надеюсь, что понесёт, и сделаю всё, чтобы это случилось, только сначала найти надо, а потом ещё и поймать. И «раскалывать» придётся, по-всякому. Убийство — это не мелкая кража из гардероба, и сдаваться добровольно вряд ли кто будет. О таких раскаявшихся я ни разу не слышал. Хотя, как знать. Поговорить с Черновским не получилось, а жаль, да и мне пора возвращаться в отдел.

Не успел я расположиться в своём кабинете, ко мне зашёл Палыч.

— Рассказывай, что удалось насобирать, — прямо с порога начал он.

— Может, чаю сначала, а по ходу дела и поговорим? — я достал из стола коробку с пакетиками и щёлкнул кнопкой чайника.

— Не откажусь, ну так что узнал? — Палыч устроился на стуле возле окна.

— На фирме у погибшей вроде бы ничего интересного, хотя надо будет ещё раз туда наведаться. С начальством Черновская жила дружно, так, по крайней мере, сказал директор, с подчинёнными тоже вроде бы конфликтов не было. Что касается её работы — такой вариант полностью исключать я бы не стал, но там у них была недавно аудиторская проверка, которую инициировали конкуренты, и которая ничего не нашла. Так, по крайней мере, говорит директор. Надо будет сделать запрос, и копию справки подошьём в дело. Мало ли как ситуация сложится. И вот ещё что… шеф Черновской обмолвился о том, что у неё в последнее время стали возникать проблемы. Он так и сказал — «будто сглазил кто». Только я в дурной глаз не особенно верю, может, доброжелатель какой завёлся? Хочу посмотреть, что изменилось у них за последние три — четыре месяца. Кто пришёл, кто уволился, что случилось. Там, кстати, наш Мельников в охране работает. Я журнал дежурства смотрел, Черновская в последнее время домой уходила после семи вечера.

— И что?

— Вот я и думаю, Палыч, может ревность? Банальная бытовуха…

— А с её мужем ты встречался? — Гусев размешал сахар в чашке.

— Осечка получилась, немного не успел. Он сцепился с гаишниками, которые остановили его машину. Сначала повёл себя агрессивно, а потом впал в истерику. Патрульные вызвали специализированную бригаду скорой помощи.

— В больницу отправили?

— Нет, пока домой в сопровождении его коллег. Те сразу приехали, как только Черновский им позвонил. Доктор сказала ничего серьёзного сейчас нет, но допрашивать его пока нельзя. Успокоится немного, тогда и поговорим. Но я думаю, что надо бы ещё раз побеседовать с врачом. Сомнения у меня есть, вдруг это спектакль, чтобы время потянуть?

— Конечно, переговори, только аккуратно. Кстати, я звонил в бюро судебно-медицинской экспертизы, результаты почти готовы. Наш криминалист, практически не ошибся. Смерть наступила, между семью и десятью часами вечера. Более точно эксперты скажут дня через два-три. После этого тело отдадут родственникам. Следов изнасилования нет, и есть одно «но». Женщина была на третьем месяце беременности. Саша, при первой же возможности допроси Черновского.

— Сделаем, Палыч.

Сделать-то сделаем, только если бы я знал, чем закончится мой первый допрос журналиста на следующий день…