Земля бога речного устья

Виктор Квашин

Книга повествует о малоизвестных событиях конца XIII века на территориях ныне российского Дальнего Востока, когда монгольская империя Юань захватила земли вдоль Нижнего Амура и на острове Сахалин.В непривычных природных условиях монгольским войскам приходится преодолевать сопротивление местных племён, чтобы с честью выполнить задачу освоения новых владений.В художественной форме представлена практически вся информация о тех событиях, известная исторической науке к настоящему времени.

Глава 1. Чайка вещая

На серой гальке у самой воды стояла большая серая чайка с чёрным клювом и чёрными концами сложенных на спине крыльев. Птица одним глазом смотрела на Оло¹ и, казалось, совершенно не боялась близости человека, будто это и не человек вовсе, а выброшенная наводнением коряга. Если бы чайка не поворачивала голову, её можно было и не заметить на фоне грязно-серой реки, накрытой низким предзимним одеялом серого неба.

— Это снова ты? — удивился Оло, разглядывая украшенную аккуратным чешуйчатым узором спину птицы. — Я ведь стар уже для дальних походов. Что тебе ещё от меня надо?

Птица склонила голову, будто обдумывая сказанное человеком и не спеша засеменила вдоль кромки воды. На уныло-сером фоне ярко-красными палочками мелькали чаячьи ножки. И Оло уже знал: это — приговор, которого не избежать.

Он услышал гудение, тяжёлое жужжание совсем рядом и раскрыл глаза. Шмель летает под потолком и никак не может найти выход из полутёмного помещения. Из-за плотных штор узкими пучками бьёт солнце. Утро. Птицы поют. Пахнет разогретыми влажными травами. «Как хорошо проснуться не на берегу осеннего Дамура², а в собственном доме в тёплой долине Елани³», — подумал Оло.

— Эй, Шен⁴, где ты там?

— Доброго настроения, господин! Утренняя пища ожидает вас.

— Приготовь мой парадный военный халат. Давно не проверял? Может моль уже съела… Обувь парадную, шапку, пояс — всё самое лучшее. Поживей. Скажи Лифен⁵, пусть голову мне помоет, да причёску сделает как положено. Живо поворачивайтесь.

— Господин, завтрак остывает…

— Живо, я сказал! Пища потерпит. Я должен быть готов к встрече гостей.

Слуга хотел ещё спросить, но не решился, потоптался растерянно и поспешил выполнять странный приказ престарелого хозяина.

Позавтракать всё-таки дали. Оло, полулёжа в шёлковых подушках допивал чай сорта бодрящего утреннего настроения, когда на дороге показалась вереница всадников и за ними крытая коляска, запряжённая двумя лошадями цугом.

— Слуги! Готовьтесь принять гостей! Живо!

Оло пытался дремать на мягких подушках, но это была больше мука, чем сон. После перевала повозку стало трясти просто невыносимо. Можно было бы потребовать лошадь и ехать верхом, но статус чиновника «особого ранга», хоть и отставного, за которым в такую даль из самой столицы послали конную повозку с военным эскортом, не позволял ехать верхом. Приходилось терпеть.

Вспомнилось, как завидовал в молодости тем, кто ехал в подобных экипажах, в то время как он сам много дней подряд отбивал зад в жёстком седле. Казалось, высокопоставленным лицам так комфортно и уютно в этих маленьких домиках на колёсах. Завидовал и стремился, пока не удостоился. Куда уж лучше в седле на свежем ветре, пусть даже и под дождём, чем корчиться в трясущейся коробке до ломоты в пояснице.

Нет, не заснуть. Сквозь полудрёму побежали мысли о последних суматошных днях. Отвык уже от дальних поездок, позабыл, что необходимо сделать и взять с собой в таких случаях. Заботы, на кого оставить хозяйство, распоряжения и наставления прислуге. Заботы о прибывших — полтора десятка воинов нужно было накормить, поселить в достойных условиях и развлечь, чтобы рассказывали в столице, как весело и богато живёт господин Тохто⁶ Оло. Гости прибыли из самого Ханбалыка⁷ с одной лишь целью сопроводить его в главный город империи. Командир отряда в ранге сотника с поклоном вручил Оло грамоту от Ханьлинь-гоши-юань⁸, писанную квадратным письмом⁹ и серебряную пайцзу для проезда в столицу. Грамота гласила, что господин Тохто Оло приглашается для составления «Истории усмирения диких племён северных и восточных заморских территорий». Ну, наконец, взялись за составление истории, когда все участники, поди, померли. Хорошо, хоть старого Оло вспомнили. Дело доброе. Надо оставить след в бумагах империи — для потомков.

Оло почувствовал на лице и раскрытой груди лёгкое дуновение. Это было приятно в столь жаркий полдень в этой пропылённой повозке. Приоткрыл глаз — служанка Лифен старательно обмахивает его веером. Ах, умница! Хорошо, что взял её с собой, хоть и писано в грамоте, что «будет предоставлено всё необходимое, в том числе достойное жильё, пропитание и слуги». Какие уж там будут слуги, а эта своя, все болячки и все привычки хозяина знает и приятное умеет сделать как никакая другая.

— Эй, Лифен, я же не просил, зачем машешь?

— Вам же жарко, господин. Разве вам не приятно?

— Тебе ведь тоже жарко, помахала бы на себя, пока хозяин спит.

Вспыхнула, растерялась, глазки опустила. Молчит.

— Ты хорошая, Лифен. Скажи, сколько ты у меня?

— Пятый год, господин.

— А лет тебе сколько? Всё забываю.

— Семнадцать будет, господин.

Красавица стала. А взял таким утёнком-заморышем. Не прогадал тогда. Тот киданин овец заставлял её пасти. Какая из неё пастушка, сама еле на ногах стояла. И чего духи в спину толкнули — подумал «куплю»! Хозяин сразу цену заломил, ну да ладно, не продешевил, теперь-то видно.

— Лифен, в Ханбалык едем, ты ведь там недалеко жила?

— Я из наньжэнь¹⁰, господин.

— Я почему-то думал, что ты из-под Ханбалыка. А хочешь, я тебя домой отпущу? Ну, что молчишь?

— Не хочу…

— Ты не хочешь быть свободной? Домой поедешь, к родителям. У тебя есть родители?

— Меня мать продала. За долги. У нас там работа на поле с утра до ночи и всегда нечего есть.

— Я тебе денег дам, матери отвезёшь. Вот, доедем до места, отправлю тебя домой. Эй, ты что, плачешь, что ли?

— Господин, не выгоняйте меня…

— Ладно, не отпущу, раз не хочешь. Иди ко мне сюда, на вот подушку, садись, чтобы мягче было. Хорошая ты у меня, Лифен. Ну, успокоилась? Ну помаши тогда ещё, а то действительно жарко.

— Господин, а как вы узнали, что гости из столицы к вам едут?

— Ха! Есть один дух, который всегда мне дальний путь предсказывает. Но какой — не скажу, а то вдруг перестанет приходить.

Когда же это случилось в первый раз? Да, ещё в детстве. Сколько же мне было? С ума сойти — двенадцать лет! Послали тогда на речку, за чем — не помнится уже, да и неважно. А на берегу, на гальке большущая чайка стоит, клюв чёрный, а лапы красные. Никогда такой не видел. После у матери спросил, что за птица? А она в ответ: «Может это и не птица вовсе, может это — Знак!» «А какой же знак?» «Не знаю, посмотрим. Что-то случится, тогда узнаем». А на следующий день пришёл караван с военным сопровождением. И мать сказала Оло готовиться к дальней поездке: «Пришла пора становиться мужчиной». Времена были послевоенные, опасные, с караваном добираться было надёжнее. В тот раз не связал птицу с отъездом, а после она появлялась каждый раз перед большим путешествием, и Оло уже точно знал, что это — Знак!

Снова задремал. Ох, как трясёт! Поспишь тут, пожалуй…

— Эй, уважаемый, — позвал едущего рядом с повозкой всадника. — Скоро ли конец этой тряске?

— Спустимся к реке, ям¹¹ будет, там заночуем. Впереди дороги получше станут, потерпите ещё несколько дней, господин. А ближе к Ханбалыку вообще, как на лодке поплывёте, дорога гладкая, словно ковры в ханском дворце.

Да уж потерплю. Сколько терпеть приходилось! Вон, Лифен и та терпит. Укачалась, заснула. А может и правда, отпустить её, выдать замуж с приданым, пусть живёт? Возится со мной, старым, старается, а умру, куда ей потом? Ладно, вернёмся, подумаю.

Сёла, городки и города пробегали чередой. Сначала было интересно, потом надоело. Лишь Ляоян¹² вызвал ностальгические чувства по былым годам стремлений и успехов. Здесь находилось управление обширнейших северо-восточных земель империи, и в этом управлении довелось Оло несколько последних лет служить на немалой должности. Эх, времена!..

Кедрово-дубовые леса на горах сменились дубово-кленовыми, всё чаще встречались деревни, всё обширнее около них становились поля. Ближе к столице растительность на горах и вовсе стала непривычной, а долины были полностью распаханы и ухожены.

Оло, хоть и кряхтел, выбираясь из повозки на остановках, но с удовлетворением отметил, что серьёзные болезни в пути не беспокоили. Так всегда бывало — если есть стремление к цели, тело молодеет, а болезни в испуге разлетаются. А сейчас цель была достойная — оставить память о своих свершениях в истории великой империи. А что, ведь действительно, столько сделано, такие территории присоединены, по сути, ничтожно малыми силами и средствами! Пусть потомки знают, кто на это жизнь положил.

Под конец дорога действительно стала очень хорошей, и за исключением участков, где шёл ремонт, ехали очень быстро, проходя со сменой лошадей по два прогона в сутки. Лишь однажды остановились на замену колеса. Оло про себя удивлялся прочности этих огромных колёс и поначалу даже побаивался, что одно из двух вдруг разломится на камнях и повозка завалится на бок. В его путешествиях колёса ломались гораздо чаще.

Оло потерял счёт дням в повозке и ночам в малоудобных ямских гостевальнях, и к своему удивлению привык к горячей пище раз в сутки и перекусам всухомятку, с пылью и комарами прямо во время движения, к потной одежде и грохоту колёс. Временами казалось, что так теперь будет всегда. Но заместитель сотника, в обязанности которого входил учёт всех расходов, вёл записи и однажды, к радости Оло, объявил, что остался последний, сорок четвёртый перегон. Здесь остановились на день, чтобы привести в порядок себя и одежду, а также повозку и лошадей, чтобы въехать в главный город империи в достойном виде.

Оло попросил ямчи¹³ устроить застолье для всей команды с лёгкой выпивкой и обильной закуской. За время пути Оло познакомился и сблизился с воинами сопроводительного отряда, а с сотником чжурчжэнем Тукпэном¹⁴ вообще подружились. На следующий день предстояло расставание, Оло подарил командиру хорошую связку новеньких медных монет¹⁵, а бойцам дал бумажных чау¹⁶, тоже чистеньких, ещё никем не использованных — на выпивку.

Примечания

1

Оло — водопад (удэ), имя

2

Дамур — на тунгусо-маньчжурских языках «Большая Река» — Амур

3

Елань — сейчас река Партизанская в Приморском крае России

4

Шен — осторожный (китайское мужское имя)

5

Лифен — красивый аромат (китайское женское имя)

6

Тохто — зелёный дятел (удэ), род Оло

7

Ханбалык — «Город хана», по-китайски — Даду, «Великая столица», (сейчас Пекин) — столица монгольской империи Юань (1271 — 1368 гг.)

8

Ханьлинь-гоуши-юань — Академия государственной истории империи Юань, учреждена ханом Хубилаем в 1263 году

9

Квадратное письмо — особый алфавит, изобретённый для монгольского языка по приказу хана Хубилая, получивший название по форме букв и служивший государственным письмом империи Юань

10

Наньжэнь — «южане», население завоеванной Южной Сун, южных территорий империи Юань. Наньжэнь составляли низшую и самую многочисленную категорию свободного населения империи

11

Ям — почтовая станция. В Империи Юань была построена развитая система дорог, имевшая 1400 почтовых станций — ямов, расположенных в 15 — 40 милях друг от друга. На каждой станции можно было получить помощь и охрану, отдохнуть, сменить или покормить лошадей. В почтовом ведомстве империи было 50 тысяч лошадей, тысячи волов, мулов, собачьих упряжек, а также 4 тысячи повозок и 6 тысяч лодок. Доставка срочных сообщений производилась со скоростью до 250 миль в сутки!

12

Ляоян — столица провинции Ляоян империи Юань. В провинцию, учреждённую в 1298 году, входили обширные северо-восточные территории до самого Амура и побережья Японского моря

13

Ямчи — начальник станции

14

Тукпэн — гвоздь (нан.)

15

Медные монеты — после долгого перерыва в 1310 году по указу хана Хайсана вновь начали чеканить медные монеты со старомонгольским письмом на них

16

Деньги Чау — юаньский император Хайсан с целью борьбы с инфляцией выпустил новые банкноты. Бумажные деньги, называемые чау, ввёл в обращение Хубилай в 1273 году. Юань была первой империей, использовавшей бумажные деньги в качестве преобладающего средства обращения