Селянка

Виктор Иванович Свешников, 2015

Вторая книга из серии "Рассказы". Произведения на различные жанры. Действительность реальности переплетается с непостижимостью. Несчастья, трагедии бытия соседствуют со счастьем и торжеством жизни.

СЕЛЯНКА

Глава 1

Любим мы говорить о жизни. В разговорах о ней, как правило, все сходятся в одном мнении — она сейчас никудышная. Кругом неисполняемые обещания и в результате этого — обман. Но чиновники подносят это по-другому. Даже президент Путин пытается убедить народ, огромная часть которого живёт в беспросветной нищете и обмане, что это не так, что жизнь наша налаживается.

Но, что"существование"в деревне превратилось в безысходную и, заметьте, давно не оплачиваемую каторгу, об этом нигде, ни слова. В большинстве фермерских хозяйств люди продолжают работать почти за так, надеясь на то, что"барин"поможет хотя бы в доставке сена для своей кормилицы-коровы. Но и в этом катастрофа."Новые хозяева", из жадности и для скрытия реальных доходов, запахивают бывшие луга, служившие выгоном для скота. Число кормилиц и других животных катастрофически сократилось. Жить на селе стало невозможно — всё приходит в упадок. А за молодёжь и говорить не только нечего, но и стыдно. От её положения хочется плакать, слов просто нет. Городским этого не понять — разные полюса. Вот и я, из-за отсутствия работы подался, как говорят, на Север, где отпахал пять лет, пока дочь училась в институте.

Несмотря на то, что почти каждый в своей жизни убедился в правильности пословицы:"Встречают по одёжке, а провожают по уму", многие продолжают принимать человека и судить о нём по его внешности, разговору… Поучительный случай произошёл в вагоне поезда, где я оказался, следуя на работу. В связи со спецификой профессии, ездить мне приходится каждый месяц. Я по несколько дней нахожусь в дороге. Из этого следует, что попутчиков у меня бывает много и разных. В этот раз у меня было боковое, по проходу, нижнее место.

Напротив, в полукупе, на диванах, устроились три женщины. Две, как я вскоре понял, едут вместе, третья одна. Двое, это мать с дочерью. Естественно, возраст разный: маме около пятидесяти, дочери под тридцать. Их попутчице лет сорок. Все трое одеты богато, но правильно. Не было ничего лишнего. Каждая часть одежды гармонировала с другими. Чувствовалось, что женщины знают в этом меру. Но, их"боевой раскрас"оставлял желать лучшего: у всех очень яркие цвета на губах. На щеках, подозрительно насыщенный, явно не настоящий, румянец. На веках коричневых глаз мамы и дочери сантиметровые ресницы, а глазницы… в ярко-зелёных тенях. К тому же, обеих очень не красили горбатые, армянские носы: у мамы — классика, у дочери скромней. Именно от этого у меня невольно возникла ассоциация с антилопой Гну: старая и молодая. Им бы, с их"шнобелями", наоборот надо не броско выглядеть, чтобы не привлекать внимания, но…

У одинокой, с щеками вроде бы всё в порядке. Зато веки и глазницы густо вымазаны фиолетовыми тенями, переходящими в розовый цвет, что напомнило мне Панду, с чёрными пятнами на глазах. О медведе напоминали и её длинные ногти. Они были окрашены в чёрный цвет, на фоне которого виднелись мелкие, но яркие рисунки. У всех троих были классные, наверное, дорогие причёски, конечно, все разные. Возможно из-за них, головы они держали гордо и прямо. Как-то свысока и надменно смотрели по сторонам. И это тоже выглядело смешно и напоминало страусов с их длинными шеями и глупым выражением на оригинальной"морде".

За время дорожного общения, у женщин обнаружилась общность взглядов на разные проблемы современности и подходы к людям. И теперь, встречая и провожая взглядом двигающихся по проходу людей, они непременно что-то говорили о них, чаще иронично, смеясь. Почему-то, обязательно негативно, пытались охарактеризовать личности по внешним признакам, даже не услышав голос человека. Всё описанное выше характеризовало их не с лучшей стороны: вызывало неприязнь к ним и появившееся почему-то отталкивающее чувство. Чего только стоил надменный поворот головы, с выражением глупой гордости за саму себя, за свой мнимый имидж. Если бы только они смогли посмотреть на себя со стороны и другими глазами!

Противоположный пол, они вообще не брали во внимание. За всю дорогу, в отношении его, я ничего хорошего не слышал. Возможно, что они просто не могли"опуститься"до того, чтобы"обсасывать косточки"презренных существ, коими в их представлении были мужчины. В общем, гордыня так и лезла из них. Это выражалось во всём: в манере держать голову, в выражениях лица, в заторможенных, полупрезрительных улыбках, которыми две изредка одаривали третью и наоборот. Даже меня, как их непосредственного соседа — попутчика, они до определённого времени, тоже не замечали.

Несомненно, каждая из них знала себе цену (свою, конечно). Все трое были хороши (без идиотского грима) той красотой, тихой, уже спокойной, мимо которой не пройти мужчине, не обратив внимания. Они это знали. Но, как правило, жизнь, одаривая человека в каком-то качестве, непременно лишает чего-то в другом. Это почти всегда так. Подчёркиваю: но не всех! Бывают редкие исключения. В данном случае, наблюдая за их надменным поведением и слыша плоские комментарии, я пришёл к выводу, что попутчицы женщины недалёкого ума.

На одной из остановок, к нашему полукупе, прихрамывая, подошла только что вошедшая в вагон пассажирка: у ней имелся билет на свободное место. На вид ей казалось лет сорок пять. Одета была намного проще своих попутчиц, что они оценили мгновенно. Её говор был деревенский, с придыханием, как у Татьяны Дорониной. А как была хороша собой! Красотой светилось не только её лицо. Она исходила от неё самой, как запах. Селянка ещё молчала, но её обаяние, как цветочное благоухание, начало распространяться по вагону. Оно влекло к себе окружающих, притягивало, как приковывает взор цветущая роза. Мужчины в обществе такой женщины теряют головы. В то же время, от неё исходила спокойная женская сила и уверенность, которые выработались в процессе нелёгкой деревенской жизни.

Знаете, как сказал поэт Некрасов:"Есть женщины в русских селеньях…!"После этой встречи, я теперь точно знаю, что это про таких особ написано. И не надо ей коня на скаку останавливать: увидев её и услышав непередаваемое звучание голоса, он сам не побежит дальше.

— Здравствуйте! — поздоровалась она, остановившись в проходе, — где-то здесь есть моё местечко? Его номер тридцать.

Ну, кто бы ещё мог так сказать? Женщины загалдели, принялись выяснять, кому, какое принадлежит и где находится. Её место было на верхней полке. Вскоре, рассовав дорожные сумки, в чём я принял непосредственное участие, все расселись по своим местам. Новая попутчица сидела рядом с одинокой женщиной, напротив матери с дочерью и стеснённо безмолвствовала.

Неловкое молчание затягивалось."Новенькая"явно смущалась от окружающего её женского общества и нервно теребила носовой платочек. Атмосфера в купе натянулась, как и участившиеся презрительные улыбки на лицах напыщенных дурочек. Глядя на них, чувствовалось, что интуитивно, они высоко подняли свою (мнимую) цену по отношению к попутчице. При её необъяснимом обаянии, поняли, как невыгодно они выглядят рядом с ней, даже молчащей и так просто одетой. В то же время, они напыщенно переглядывались друг с другом, загадочно улыбались, изображая из себя саму неприступность. На большее их не хватало.

Деревенская, чувствуя с их стороны неприязнь к себе и не зная, как разрядить обстановку, покрылась красными пятнами и смущённо молчала, опустив глаза к полу. Видимо, нечасто ей приходилось ездить в поездах. Но как она была обаятельна даже в своём конфузе! Её красота являлась какой-то народной прелестью русских женщин вкупе. Мне кажется, что так должна выглядеть королева, мать народа. От настоящей царской особы и должны исходить обаяние, любовь и сострадание, тихое незаметное участие, готовность услышать и помочь, когда надо пожалеть, и т. д. Всё было в ней. Возможно, для кого-то она и была царицей семьи, дома, села….

И вот это очарование, исходившее от неё как запах, разошлось по всему вагону. Оно ощущалось физически. От её лица невозможно было отвести взгляд. А"мадонна"стеснённо покашливала и молчала, не зная, как вести себя с незнакомыми женщинами — вон какие разодетые! Вскоре по проходу, подозрительно часто заходили мужчины, притормаживая около нас и не сводя глаз с интересной пассажирки. А её соседки насмешливо смотрели на них и отпускали неуместные замечания, чем совсем привели бедняжку в конфуз. Не поднимая глаз, она смущённо манипулировала руками, не зная, куда их деть.

Троица продолжала натянуто молчать, бесцеремонно разглядывая неожиданную попутчицу и уже, как бы и соперницу по части женской красоты. Их подсознание подсказало им, что по многим качествам они хуже её и почувствовали в этом угрозу для себя. Это понятие также растекалось между ними и невольно отразилось на лицах: стали шире ноздри, сузились глаза. Одинокая дама аж побледнела и, сидя сбоку, не сводила с очаровательной незнакомки откровенно неприязненного взгляда.

Глава 2

Чтобы разрядить обстановку, я обратился к"обаянию":

— Женщина, если хотите, могу уступить вам своё место (у меня было боковое, но внизу), а сам устроюсь на вашем, наверху. Вам далеко ехать? — задал я наводящий вопрос.

— Ой, вы не беспокойтесь, — обрадовалась она моему обращению к ней, даже вздохнула с облегчением, — я и наверху посплю. Зачем же мне забирать ваше место, вы за него деньги платили. Я когда брала билет, попросила кассиршу, чтобы она дала подешевле. У нас в деревне сейчас с деньгами трудно — работы нет.

Чувствуя, что женщину не туда понесло и, желая остановить поток простодушной речи, я перебил её вопросом: — Так куда же всё-таки вы едете?

— До Екатеринбурга.

— Вот видите, ехать далеко, а вы не хотите на моё место. Ваша соседка ляжет и вам даже посидеть негде будет. Тут, сбоку, тоже не очень удобно, но можно находиться сколько угодно. И даже, как мужчина, я просто обязан уступить вам своё, внизу. Мне проще взобраться наверх, чем вам.

— Ой, ну хорошо, уговорили. Давайте меняться, я вам доплачу. А много?

— Чего — не понял?

— Да разницы в стоимости билетов.

Прежде чем ответить на её вопрос, я задал наводящий:

— Вас как зовут?

— Люба.

— Очень приятно! С чего вы решили, Люба, что за место надо отдельно платить? Цена на билеты одна на весь вагон, независимо от расположения мест. Разницы в стоимости вашего и моего билетов нет. Кто вам это сказал?

— Да сама так думала. У меня денег не много, вот и попросила кассиршу, — простодушно ответила она.

— До чего же наивно, Люба? Вы что, долго никуда не ездили? — попытался я её выручить, — а где вы живёте?

— Ой, да деревенская я, селянка. Куда мне ездить? Всю жизнь сидела дома, мужа любила да детей растила. Вот и вся жизнь моя, — рассказывала она, пытаясь перерасположить сумки. Мне пришлось помочь поднять их на багажную полку. Я перенёс свою и ушёл курить.

Теперь моё место было среди женщин. Я садился на край дивана, к проходу — у окна занимала женщина, ехавшая одна. На противоположном диване — мать с дочерью. До этого они меня не воспринимали, но после того, как я познакомился с Любой, решили"не отдавать"меня ей. Услышав, что она"деревенщина", они повеселели и даже дышать стали по другому — почувствовали своё городское превосходство.

— Скажите, мужчина, а куда вы едете? — вдруг, с кокетством,"заметила"меня мамаша.

Я немного опешил от бесцеремонного вопроса и захотел легонько наказать её.

— На работу, — радостно отозвался я.

— Хороший ответ! — со смешком и ехидством заметила старая Гну, — простите, ставлю вопрос по-другому: где и кем вы работаете?

Это была уже бесцеремонная разведка.

— Я корреспондент, еду в командировку, в Сургут. Надо написать хвалебную оду о"Сургутнефтегазе", знаете, что это такое?

— Ой, как интересно! — игнорируя мой вопрос,"пропела"женщина. — Значит вы журналист? А где, в какой газете, работаете?

— Да знаете, числюсь в нескольких, поэтому не могу сказать в какой именно.

— На"писателя"вы мало похожи, — сказала молодая Гну, — никогда бы не подумала так.

Я, с деланным удивлением, поднял брови: — Интересно. Что же у корреспондента печать какая-то должна быть на лбу, что ли?

— Мне казалось, они по-другому должны выглядеть.

— А я знакома с одним из журналистов нашей районной газеты. Так тот вообще ходит в сапогах и фуфайке, — неожиданно встряла в разговор Люба, — а мужчина какой, добрый! Попросишь написать о хорошем человеке — он и пропечатает.

— Да ты, наверное, привязала его, вот он и крутит хвостом, — бесцеремонно перейдя на"ты", процедила сквозь зубы сидящая рядом Панда.

Люба, то ли не чувствуя неприязни, то ли от простодушия, возражает ей: — Ой, что вы говорите, я его не приручала. Одна живу с тех пор, как оставил меня любимый.

— Как ушёл, кинул что ли? — с ехидцей спросила моя соседка. — Мужики такие, чем больше им даёшь, тем нетерпимее и наглей они становятся.

— Да нет, умер мой ненаглядный Гена, — с дрожью в голосе и появившимися в глазах слезами объяснила Люба.

— Прости за вопрос, я не думала, что так будет, — извинилась, попавшая в неловкое положение, глупая Панда.

Наступило тягостное молчание. Люба, платочком, украдкой вытерла слёзы. Помолчав, Панда внезапно заговорила:

— А у меня такой негодяй был: пил, гулял, делал, что хотел и в то же время страшно ревновал меня. Но я тоже не лыком шита была и платила ему тем же.

— Такая же история была и в нашей семье, — поведала мама Гну, — но наш, к тому же ещё и бросил нас из-за какой-то бабы. Но мы не пропали без него, выжили и вон какие теперь! — не смущаясь, похвасталась она и с любовью посмотрела на дочь.

А молодая Гну, надменно и бесцеремонно, разглядывала простенькую одежду"деревни".

— Любови у вас не было! — тихо сказала Люба, — я вот смотрю на вас и вижу, не любили вы никого, по-настоящему.

— О, дорогая, это как сказать! — вспыхнуло в Панде торжествующее зло, — ты-то, откуда о любви знаешь, хуторянка? Неграмотная к тому же. Наверное, и книг настоящих не видела?

— Да, я мало читала, но здесь, думаю, учёность не так важна: обожать по ним не научишься. Любовь это от Бога и не понятие, а чувство!

— Да уж, куда нам! — с сарказмом воскликнула мама, — любить по-деревенски мы не умеем. Не приучены. Там выпивают, любя — бьют жён, обожая их — издеваются, и всё под маркой любви. Тёмные вы, поэтому терпите! — с неприязнью и вызовом подытожила она.

Люба смотрела на них и молчала. В её взгляде проглядывалась жалость к этим злым бабам, которые, унижая её, сами, не понимая того, опускались всё ниже. Я увидел, что она прекрасно чувствовала ту неприязнь, которая исходила от женщин к ней, но до сих пор терпела такое к себе отношение. Только ещё больше покраснела, и нервно засуетились пальцы. Она была на грани терпения.

Глава 3

— Что же ты молчишь, селянка? Сказать нечего? — язвительно спросила моя соседка.

— Да почему же, говорить можно много, да не поймёте, — не сдержалась Люба. — Злые вы, поэтому вас мужья и побросали. Но и после этого ничему не научились. А надо было задуматься, отчего это произошло? В жизни ничто просто так не бывает. А вы знаете, что первый муж богом даётся? Его любить, беречь надо. В случае развода, хорошего уже потом не будет.

— Ага, он пусть пьёт, гуляет, а его терпеть надо, да? — со злостью подытожила Панда.

— Значит, не было любови, — вывела заключение"красота" — и в первую очередь не любили вы их, а из-за этого и они вас. Любящий мужчина существо нежное, ласковое, ему условия нужны хорошие, потому как, они слабые и понимают это. Пьют, гуляют от отсутствия любови, понимания, хороших отношений, уюта в доме. Правильно я говорю, товарищ журналист? — поискала она у меня поддержки.

Я не ожидал к себе вопроса.

— Что вы так официально ко мне, Люба? Меня зовут Владимир, хотите — Владимир Иваныч. А объясняете вы верно. Мужчина натура тонкая и в определённом смысле слабая. Женщины обязаны это знать и чувствовать, а в ссорах не должны опускаться ниже определённых рамок, после которых они превращаются в неукротимых и неустрашимых фурий, гидр, ведьм и т. п.

— Правильно, Владимир Иваныч, — поддержала меня раскрасневшаяся, а от того и ещё более похорошевшая селянка, — когда в доме во всём лад, никто из него не побежит, и пить не будет. Семью надо строить и беречь.

По проходу, в сторону тамбура, не сводя глаз с Любы, медленно прошли двое"поддатых"мужчин — курить. Один из них небритый, помятого вида.

— Вот таких любить, что ли? — кивнув на них, снова завелась старая Гну. — Посмотрите, на кого они похожи?

— А почему же нет? Кажется это вахтовики, на работу едут. Не от хорошей жизни, бросив домашний уют, ездят они на Север: ради обожаемых жён, детей. Если бы не любили свои семьи, разве заставил бы их кто приезжать в такую даль? Возможно, что и их не любят — унижают, тиранят дома. Вот и пьют — свобода в дороге. Их жалеть надо, а не хаять.

— Да, тебя послушать, так мужчины прямо ангелы! А сама-то, почему одна? Говоришь, муж умер? Что ж не выходила, не вылечила? — бесцеремонно"тыкнула"старая Гну. — Говоришь складно, а по жизни одна. Не вяжется. Поучила бы нас, как надо любить? — со злобной издёвкой в голосе закончила она свой монолог.

Мне становилось не по себе от их разговоров. Доходило уже до неприличия — неприкрытой неприязни большинства. А Люба, как будто не понимала этого. Её взгляд был всё такой же добрый и ласковый и вот это, наверное, больше всего бесило попутчиц. Им никак не удавалось, не только разозлить её, но даже вывести из равновесия.

— Ах, женщины! — заговорила Люба, — откуда в вас столько злости на жизнь? А ведь всё даётся по заслугам: так в Библии написано. На судьбу нельзя обижаться — всё от Бога. А если не сложилась жизнь — мы и виновны в ошибках.

— Ну, прямо как поп — завела проповедь! — это уже молодая Гну вступила в разговор.

— Да не священник я, и судьба меня, может похлеще вас била, но только не озлобилась и никого не виню. Произошло то, что и должно было случиться. Я вам уже говорила, что муж мой умер. Трагически погиб, как сейчас говорят. На самом деле убили его подонки — пьяницы. Из-за меня жизни лишили. Не могли простить ему то, что он — приезжий, женился на мне и был особенным, не таким как они….

Люба замолчала, едва справляясь с волнением.

— Представляете: придрались к человеку за то, что не стал выпивать с ними! А он совсем был не пьющий. Даже папирос не курил. Из-за этого они и разъярились, а к этому ещё и злоба из-за меня. За мной, в то время, многие бегали, да всем отказывала. Выбор был невелик: пьяницы, наркоманы, лентяи. А он, как приехал к нам в село, так будто солнышко стало светить по-другому! — закончила она речь, в которой слышались плохо скрытые нотки безысходной тоски.

— В таком случае и вовсе непонятно: пропойцы жизнь поломали, а их же защищаешь! Где логика. Понимаешь, что говоришь?

— Ох, какие вы! Пьяницы тоже разные бывают: одни, просто хорошие люди, но выпивают от безысходности, от плохой жизни, оттого, что не могут ничего исправить, сделать, найти работу. От слабого характера и плохих семейных обстоятельств. Эти безвредные. Но другие заглядывают в стакан от лени и безделья. Оттого, что презирают, ненавидят всех и вся. Они не желают работать, но хотят иметь все удовольствия жизни. В своих неудачах они винят других, но только не себя. От них людям беды и несчастья. Это негодяи, которым не место среди людей. Я бы сама их ставила к стенке, чтобы не калечили жизни.

— Ой, какое разделение! Да все мужики одинаковые, какими пьяницами они бы ни были. И от нас им нужно только одно: залезть на шею жене и, как вампир, сосать из неё соки и деньги! — зло сказала Панда.

— Да, вижу, обижены вы на мужской род. Наша беседа бесполезна. Давайте не будем говорить на эту тему — мы не понимаем друг друга.

— Это точно! — ухмыльнулась молодая Гну.

Поезд подходил к станции и сосед Любы, по боковому месту (бывший мой, всю дорогу не проронивший ни слова), стал собирать вещи. Я пошёл к проводнице и попросил для себя освобождающееся верхнее боковое место, над Любой. Это означало быть её соседом и днём сидеть с ней за одним столиком. Получив разрешение, тут же перебрался на него и вскоре сидел напротив"обаяния". Троица, с презрением и свысока, смотрела, как я покидаю их"компанию".

После того, как мы тронулись от вокзала, в нашем купе опять повисла тишина. В воздухе осязаемо витала неприязнь наших попутчиц, хотя они и молчали. Бедная Люба сидела, не поднимая глаз. Вскоре подошло время обеда. Я достал снедь, собранную женой в дорогу, разложил на столике и обратился к"обаянию": — Люба, помогите мне съесть это великолепие.

Она засмущалась: — Нет, спасибо, я не голодна — у меня тоже есть еда.

Но, затем, махнув рукой, оставила стеснение и достала свои продукты: вареные яйца и картошку, сало, помидоры, огурцы, лук и мы отлично пообедали с безалкогольным пивом, которое было у меня, и чему Люба удивлялась, так как не знала, что оно бывает и безградусным.

— Вы что же, совсем не выпиваете или только сейчас, при мне? — задала она наивный вопрос.

— Совсем.

— Верю. По вашему лицу видно — оно у вас, как у начальника! — простодушно заключила Люба.

— Что же, они, не пьют что ли, не мужики?

— Почему, выпивают, но работа сдерживает, люди вокруг, ответственность — вроде и некогда.

Селянка была сама простота и давно утерянная нами наивность.

Глава 4

Я решил прекратить пустой разговор и попытаться узнать про её жизнь. Чтобы"подойти"к ней поближе, начал издалека, решив польстить и тем самым вызвать на откровенный разговор, тем более что с её стороны я чувствовал к себе хорошее отношение. Моя необыкновенная попутчица, тайком достала маленькое зеркальце и украдкой посмотрела в него.

Я заметил это и сделал ей комплимент.

— У вас всё в порядке и вы очень хороши собой!

— Ой, что вы? — зарделась женщина, — обыкновенная я, как все. Ничего особенного во мне нет.

— Не скажите. А за что тогда вас полюбил прекрасный парень Гена?

— Ой (она каждую фразу начинала с этого слова), а как вы узнали о нём? — её глаза округлились.

— Так корреспондент же, мне положено всё знать! — пошутил я. Затем объяснил, — вы сами упоминали его имя.

— Ой, я и не помню. А касательно мужа — эта тема такая тяжёлая для меня! Столько лет прошло, а всё помнится, как вчера, — глаза"мадонны"подёрнулись влажной поволокой.

Но я решил не отступать и услышать повествование о её супружестве с обожаемым Геной.

— Люба, вижу, вы души не чаяли в своём супруге и вам трудно об этом говорить. Но всё, же прошу вас рассказать о своей жизни. Чувствую, она была у вас трудной, но счастливой, а значит и интересной. Возможно, напишу про неё. Пусть вот такие, — я кивнул на дам, кидающих на нас сердитые взгляды, — учатся на вашем примере, меняют свои установки на бытие. И знайте, жизненный путь каждого человека интересен в своём роде и поучителен.

— Ой, Виктор Иваныч, сказанное вами меня приободрило, но не знаю — подходит ли моя история для разглашения? Одинокая сельская женщина, с детьми, среди пьяниц! Ну, кому будет интересна маята чужой бабы?

— Люба, вы отказываетесь рассказывать из-за того, что вам неприятно или не хотите подать людям лишний урок? Вы не допускаете, что кто-то, прочитав вашу хронику, изменится в лучшую сторону. Например: бросит пить, начнёт неплохо обращаться с женой, детьми, соседями, посторонними людьми.

— Ой, вы так заявляете, что прямо весь мир поменяется. Ох, как вы речи ведёте, убедите кого угодно! По вашим словам, без моего изложения, людям и жить будет плохо. Ох, какой вы! Язык у вас хорошо подвешен! Ладно, расскажу, только вы меня не перебивайте. Но мне кажется, что кроме Гены, ничего особенного в ней не было. Не знаю, может и явится для кого уроком или примером. Если буду плакать — не обращайте внимания. Это очень тяжёлые воспоминания.

— Отлично, сейчас достану тетрадь, ручку, конспектировать ваше повествование, и начинайте.

Вот что поведала мне простодушная и невероятно обаятельная селянка. Рассказ выношу на читательский суд, конечно же, в сокращённом и доработанном варианте. Читая, это надо иметь в виду.

"Жила я и до сих пор живу в деревне, со смешным названием Стукарики. Село большое, рядом райцентр и то, что он недалеко, выручало нас в годы тогдашней разрухи и беспредела начальства. В селении нашем, кроме колхоза ничего не было, но он развалился в первый, же год безвластья. Все жители остались без работы, а значит и средств к существованию. Но те, кто имел возможности и хотел трудиться, нашли себе занятие в райцентре. Для других, кого заставляли работать при Советской власти, тогда наступил рай. Пьянство и нищета стали основным показателем в деревне. Было это пятнадцать лет назад и продолжается до сих пор.

У меня, в то время, было двое детей — девочки-близняшки (её слово). Так вышло, поверила по молодости и глупости своей одному красавцу. Уверял что любит, женится, я и растаяла. А он поигрался со мной, да и уехал из села. Родила уже без него. Трудно было. Вскоре осталась и без матери — отец умер раньше. Одной стало совсем плохо, жила на мизерные пособия для детей.

Был в селе мальчик по имени Юра. У него были хорошие родители — душевные, понимающие люди. Иногда, они мне передавали с ним кое-что из домашних продуктов. В свободное от занятий время, он всегда был где-то рядом со мной, но невидимый. Как ангел-хранитель. Стоило мне его позвать, как он появлялся будто из-под земли. Когда мне надо было куда-то отлучиться, просила его побыть с девочками. Он сидел, ухаживал за ними, как за своими сёстрами. Мальчишка много помогал мне. А однажды заявил, что когда девочки вырастут, он женится на них. Я спросила: — Юра, а на ком же ты женишься, они ведь одинаковые? — Я люблю и Олю, и Юлю, — ответил он.

Шло время. Школьник превратился в славного парня, которого забрали в армию. Моим девочкам тогда было по семь лет, и они пошли в первый класс. Отсутствие Юры почувствовалось сразу: дочки-то ещё дурочки, оставлять одних опасно, а надо и по хозяйству, и в огород или ещё куда. А он до сих пор не выходил от нас, всё свободное время проводил с девочками. Но, всё, же не такие уж и маленькие — семь лет, всё равно проще с ними стало. Юра, иногда писал мне или девочкам из армии письма и с какой-то поры стал упоминать о своём друге, который спас ему жизнь. Служили они в десантных войсках и однажды, при прыжке с самолёта, у Юры не распустился парашют — запутались какие-то стропы. Он рассказывал потом, что камнем падал вниз, а его нераскрывшийся купол, тряпкой извивался за ним, как хвост некоего предсмертного чудовища.

Его товарищ прыгал следом и видел, что произошло. Так он, не открывая своего парашюта, вертикально, это слово Юры, кинулся за ним вдогонку. А так как"тряпка"немного, но всё-таки притормаживала падение, Гена догнал его. Парни обнялись, и он обрезал у Юры стропы. Затем открыл свой купол. Они приземлились, но скорость падения была велика, а земля уже близко. Оба поломали себе правые ноги. Вместе их и отправили в госпиталь. Так Гена спас жизнь нашему другу и его, потом за это наградили медалью. После этого случая, они вовсе стали большими друзьями.

В каждом письме, а он звал меня тётя Люба, упоминалось о таинственном Гене, о том какой он хороший человек и друг! Писал, что он тоже деревенский, но из какого-то"глухого"места. И их село"умирает", осталось всего несколько дворов. Приятель не знает, что делать дальше, как жить? Работы, естественно, никакой и дом не бросишь — где и кому ты нужен? В общем, перед товарищем Юры стояли те же проблемы, что многие испытывали тогда, да и сейчас.

Глава 5

Два года прошли и в один из дней, заявляется к нам бравый десантник. В парадной форме, на груди значки-медали, синий берет. Красавец, да и только. И что самое интересное: пришёл он к нам прямо с автобуса, не заходя домой. Первый вопрос после приветствия был такой:

— А где же мои суженые?

Девчонки находились дома, им было по девять лет. Услышав вопрос, касающийся их, они выскочили из комнаты и бросились на шею"своему няню"и будущему"жениху". Конечно же, его не забыли, ждали, часто говорили о нём.

— Почему вы так медленно растёте? — пошутил он. — Я уже из армии пришёл, а вы всё мелочь худая!

— Сам ты костлявый! — отрезали будущие невесты. Они ушли в свою комнату, затем, чтобы периодически выглядывать из неё и одаривать счастливого молодого человека любопытными и кокетливыми взглядами.

Зная расписание движения автобуса, я поняла, что"нянь"не был ещё дома и с извинениями, отправила его к родителям. Но люди всё-таки заметили это и потом долго злословили по этому поводу. Но с меня, как с гуся вода: я ни с кем не встречалась, ни от кого не зависела, хотя попыток поиграть со мной было немало. Как подгуляет иной забулдыга, так ломится в дом. Думает, что если одна, то готова под всех. И что интересно: никому повода для этого не давала. Идут ко мне, как мухи летят на мёд и всё.

Однажды, в свой очередной приход, Юра заговорил о своём дружке. Сказал, что получил от него письмо. Пишет Гена: не знает, что делать и куда податься? Ведь всё-таки он деревенский. А у них, далеко вокруг работы не найти, да и молодых никого нет. Не жизнь это, надо что-то предпринимать.

Я ему говорю: — Пригласи его сюда. У нас райцентр рядом, устроится на работу. А там, со временем, женится и всё пойдёт своим чередом.

— Всё не так просто, тётя Люба. Гена живёт со своей мамой, отца нет. Он уедет, она одна останется, — объяснил парень.

— Ну и что из того? Поживёт, поработает, со временем купит какой-нибудь домик, они у нас ничего не стоят, потом привезёт её к себе.

— Как же он купит? Всё равно тысяч сорок — пятьдесят надо. Сразу не заработаешь.

— Можно взять ссуду в банке, он будет работать — ему дадут, сумма-то не очень большая.

Юра аж подпрыгнул от моей подсказки.

— Правильно говоришь, тётя Люба. Сегодня же напишу ему об этом. Надо уговорить его. Ох, если приедет, все девчонки высохнут, знаешь, во, пацан! — парень поднял большой палец. В это время, из-за двери своей комнаты выглянула Юля и спросила:

— Какой он, твой обалденный друг?

— Ну, как тебе сказать? — запнулся Юра и обратился к ней с вопросом: — Юля (он их различал с первого взгляда), скажи, какой я?

— Хороший!

— А вот он в десять, нет, в двадцать раз лучше, поняла?

— Конкретно описал! — фыркнула девочка.

— А ты не подслушивай! — крикнул парень, — делай лучше свои уроки.

За дверью раздались смешки. Она открылась и вышли уже обе сестры.

— Юра, — обратилась к нему Юля, — а ты на ком из нас женишься? — спросила она.

— На обеих! — хотел отшутиться жених, но Юля сказала строго:

— Не получится, многожёнство запрещено. Да и не гарем тебе здесь, понял? Говори, кого возьмёшь в жены?

Я от этих слов едва не упала со стула, а Юра опешил. Видимо, ему не приходило это в голову.

— Так, пока, не знаю, — смущённо ответил он, — потом определимся.

— Так решай скорей, а то мы обе заняты тобой, а Гена приедет и будет совсем один,"такой хороший, пацан!" — передразнила Юля"жениха".

— Почему один? А я, а тётя Люба! А вы! Мы станем помогать ему.

— Нельзя быть молодому человеку одному, без девушки. Потому и спиваются, — серьёзно сказала"невеста". — И ты определяйся скорей. Будем дружить попарно, гулять и следить, чтобы вы не выпивали.

Я ужаснулась — школьницы, а что болтают!

— Юля, что ты говоришь, вы ещё очень молоды, чтобы мыслить о подобных вещах! Как тебе не стыдно? Вы сейчас должны думать только о школе, учиться, чтобы стать нужными в жизни.

— Мама, ты же не хочешь, чтобы наши мужья были пьяницами?

— Нет, конечно. Упаси бог, вон, что кругом творится!

— Ну вот. Ты не волнуйся, мы будем хорошо учиться, и дружить, воспитывать своих будущих мужей, следить, чтобы не пили водку и самогон.

— Ой, Юля, что с вами дальше будет? — только и смогла сказать я молоденьким дурочкам.

Гена, получив от Юры приглашение, никак не мог решиться начать разговор с мамой. Но материнское сердце подсказало ей об этом, и она заговорила первая:

— Сынок, надо что-то думать. Что же ты, так и будешь около меня сидеть? Необходимо как-то свою жизнь устраивать. Работу какую-то искать, может поехать куда?

— Мама, как я могу оставить тебя? Что ты будешь делать без меня? Ты и так два года была одна.

— Гена, это и есть пример для тебя, ничего же не случилось за время твоей службы! Не беда, ещё подожду. А ты устроишься где-то, со временем женишься и меня к себе заберёшь потом. Посмотри, некоторые уехали из села и живут, как люди. В гости приезжают разодетые, на машинах. Что здесь делать — сопьёшься, как и другие. Тебе известны места, куда бы ты мог поехать?

Гена достал письмо Юры, подал матери.

— Да, мама, дружок мой армейский зовёт к себе. Он тоже живёт в селе, но у них большой райцентр рядом. Пишет, что работу всякую найти можно, шофёры везде требуются, электрики — не зря же я учился до армии.

— Но это деревня, где ты жить будешь?

— Сначала у него, а там видно будет, может общежитие дадут. Друг мой один вариант предлагает… — и Гена рассказал о дешёвых домах, о ссуде, и последующем её переезде.

— Понимаешь, мама, в городе я жить не смогу, да и ничего там не куплю. И ты, в этом случае, будешь всегда одна, разве это хорошо? Я тебя не оставлю.

— Ох, сынок, если так случится, я стану самым счастливым человеком.

— Так и будет, мама, не сомневайся.