Дранг нах остен по-русски. Проверка на прочность

Виктор Зайцев, 2020

Темные времена Ивана Грозного. Несколько наших современников, попавших в прошлое – инженеров, офицеров, учителей, с помощью наёмников захватывают Восточную Пруссию, где создают своё государство и судорожно стараются выжить в средневековье, в вихре религиозных войн. Но такие соседи не нравятся никому, германские государства-княжества, Польша, Англия, Франция, Турция и даже запорожские казаки – все норовят уничтожить непонятных соседей. Впереди войны, интриги и огромное желание выстоять, сохранить жизни своих детей и своё маленькое государство. Удастся ли это им?

Глава 4

— Елена Александровна, куда мне всех селить? — взмолился управляющий городским имуществом, православный немец Фёдор Вайсберг, глядя на Чистову. — Все восемь усадеб, что под посольства выделены, уже заняты. А тут турки приехали и казаки, да сегодня утром передали, что завтра испанское посольство прибудет. Хоть в чистом поле шатры разбивай, благо погода тёплая.

— Давай, так сделаем, — губернатор подошла к окну кабинета и засмотрелась на портовую бухту, заполненную полусотней кораблей, между которыми резво сновали лодки и парусники, развозившие грузы и людей. Причалы, выстроенные два года назад, оказались малы, могли одновременно принять не больше десятка судов. Елена Александровна подумала, что осенью придётся расширять причалы, как минимум вдвое, и сразу кирпичные строить, чтобы через десять лет не менять. — Да, сделаем так, турок сели в мой старый деревянный дворец. Обстановка там осталась, распорядись вымыть полы и пыль протереть. Казаков отправь на подселение к Петру, в новом дворце места достаточно, я сейчас ему позвоню. А испанцев завтра ко мне, в новый каменный дворец, в северное крыло. Южное крыло ещё не достроено, но я там умещусь. Понял?

— Анюта, дай мне наместника, — через пять минут подняла трубку телефона губернатор, проводив управляющего из кабинета. Телефоны уже полгода производили предприимчивые отпрыски Глотова, под чутким руководством самой Татьяны. Смотрелись они не хуже первых телефонов девятнадцатого века, трубки из моржовой кости, медные детали блестят, провода изолированы просмолённым шёлком. Дорого, конечно, но дешевле зеркал и пользы больше. — Петро, я распорядилась запорожцев к тебе в новый дворец подселить, не возражаешь? Да, конечно, братья и всё прочее, но, охрану усиль, пожалуйста. Хорошо, вечером, в шесть, буду у тебя на встрече. Турок пока поселим у меня в старом дворце, согласен?

— Кто бы подумал, что «вся Европа в гости к нам», — машинально подошла к ростовому зеркалу и поправила причёску губернатор. Затем отдёрнула шторку на стене, рассматривая красочную карту современной Европы, от Уральских гор до Оловянных островов. Карта была секретной, поскольку повторяла истинные очертания Европы, а не выдумки средневековых географов. В попытке её скопировать выловили уже двух засланных или завербованных слуг, для того и оставили карту в кабинете, выявлять шпионов. — Нет, не вся Европа, не вся.

Хотя весной 1581 года, после оглушительного уничтожения крымских татар, да ещё с небывалыми для средневековья потерями, семеро погибших потеряли магаданцы при полном отсутствии «не боевых потерь», желающих купить магаданское оружие прибавилось. К имеющимся посольствам Швеции, Руси, вольного города Данцига прибавились постоянные представительства Священной римской империи германской нации, Венеции, Генуэзской республики, Шотландии, Дании. Все спешили высказать свои поздравления и купить оружие, некоторые были даже готовы заключить военный союз. Однако спешить в таких вопросах командиры не стали, несколько раз собирались, обсуждали и прикидывали, с кем выгоднее дружить.

Со Швецией и Русью вопросов не было, немцы тоже давно ходили в «друзьях», именно так, в кавычках. Хотя отношения с императорским двором оставались нейтральными, Николай усиленно внедрял своих людей в многочисленные землячества Священной римской империи, сотканной «на живую нитку» из множества герцогств, княжеств, королевств. К удивлению магаданцев, среди «национальных меньшинств» неожиданно оказались сами немцы, разные выходцы из Саксонии, Баварии, Бранденбурга, Тюрингии. Все эти представители будущей немецкой нации с трудом понимали друг друга, настолько отличались диалекты средневекового немецкого языка. Да ещё венские аристократы подливали маслица в огонь, демонстрируя своё превосходство над «бедными родственниками» из других регионов империи.

Так что даже неопытным магаданским разведчикам работать в Вене было несложно, вечно бедные аристократы примитивно подкупались, если не деньгами, то богатыми подарками, в виде зеркал, например. Других князей и баронов, как правило, из приграничных с турками регионов, брали предложением крупных партий ружей и помощи в «национально-освободительной борьбе» против нехороших турок с перспективой освобождения от имперского гнёта. Правда, без навязывания «социалистического пути развития», как это делали генеральные секретари Советского Союза. Зато с более понятными аборигенам средневековья условиями. Вроде уплаты за поставленное оружие крепостными крестьянами, исключительно славянского происхождения. Или отделения от Священной римской империи в собственное королевство, с немедленным заключением военного союза с магаданцами. После победы над турками, разумеется.

Ради победы над турками своенравные сербские жупаны не жалели своих крепостных, кто же крестьян за людей считает? Тем более, за такое святое дело, как возвращение Сербии под власть родных, сербских бояр, жупаны готовы были отдать половину своих смердов. Пусть жупаны грабят своих подданных так, как никаким туркам не снилось, пусть сербы, румыны и прочие болгары массово бегут под власть Оттоманской империи, но борьба за свободу и независимость — святое дело. А мнение простолюдинов в шестнадцатом веке никого не интересует. Кроме сербов, на закупки магаданского оружия в кредит, под расплаты крестьянскими семьями, подписались чехи, словаки, венгры, беглые болгары и даже греки. Их предводители — разные князья, короли, герцоги и прочие бояре, — объединились в своих намерениях подвигнуть императора Рудольфа Второго на войну против Турции, образовав мощное военное лобби в Вене, при дворе. Хотя, закупив оружие, ни один из доморощенных имперских полководцев не принял предложение магаданцев об обучении своих войск инструкторами. Чему там учиться, воевать имперские войска и так отлично умеют, нечего каких-то выскочек безродных слушать.

Оставался сущий пустяк, изгнать турок хотя бы из европейской части их государства, желательно силами Священной римской империи или самих турецкоподданных. Воевать за немцев и южных славян магаданцы не собирались. Тем более что одним из условий обещанных кредитов было вступление Вены в войну. С чем, кстати, согласились все, кто закупил у магаданцев ружья. Так что на южном направлении всё шло к очередной войне европейцев против Турции.

И Оттоманская империя на сей раз оказывалась не в таком выгодном положении, как несколько лет назад, когда была разгромлена антитурецкая коалиция. На сей раз на стороне европейских армий будут магаданцы, запугавшие всё Средиземноморье своими пиратскими нападениями. А турецкий султан, ещё пару годов назад завоевавший Армению, Грузию, Азербайджан, совершенно некстати получил проблемы с восставшим Египтом, разорённой Анатолией и уничтоженным вассалом — крымскими татарами.

Потому перспективы ближайшей войны объединённой Европы против Турции выглядели веселее. Тем паче, что Франция, европейский союзник Оттоманской империи, усилиями тех же магаданцев оказалась в сложном положении. Последний из династии Валуа — король Генрих Третий, оставив управление государства на герцогов де Гизов, завёл роскошный двор, где предавался усладам в духе позднего Рима. Очевидцы весьма красочно и цинично описывали оргии Генриха со своими миньонами, молодыми дворянами, окружавшими стареющего короля. Часто сам король с миньонами переодевались в женские платья, а переодетые мужчинами фрейлины подавали им на стол, ухаживали за ними. Огромные суммы тратились из казны на строительство загородных дворцов для короля и его миньонов, вызывая растущее недовольство в рядах консервативного дворянства. Это всё происходило на фоне затяжных религиозных войн католиков и гугенотов, нищавшей страны, что не добавляло авторитета французскому королю среди высшей знати. Но давало отличную почву для работы магаданских резидентов, предлагавших помощь многочисленным герцогствам и королевствам на территории Франции, по возвращению истинной независимости от Парижа. Это было тем более просто, что Наварра, Нормандия, Бургундия, Аквитания, Лотарингия и другие области ещё помнили другие времена. Да и говорили там совсем не по-французски, молились не всегда по-католически. Не прошло и ста лет, как Карл Смелый и Франциск Первый огнём и мечом объединили Францию в единое государство. Последний потомок великих королей Генрих Третий прикладывал всю свою извращённую фантазию, чтобы свести подвиги предков к нулю. А магаданцы, не нуждавшиеся в сильной большой Франции, по мере возможности помогали «росту национального самоопределения окраин». Где деньгами, где ружьями, где тем и другим. Так что Франция выпала из числа возможных союзников Турции, у династии Валуа хватало своих проблем.

Петро и Павел Аркадьевич продолжали работать с прибывшими послами, выжимая все возможные плюсы из союзов с Генуей и Данией. О прибытии посольства запорожских казаков предупредил Николай давно, он после захвата Крыма отправил в Запорожье свыше тысячи освобожденных из рабства запорожцев, да две сотни своих солдат, набранных из казаков. Если освобождённые рабы добирались сами, получив вместе со свободой лишь трофейную одежду и продукты, то запорожские казаки, воевавшие в составе кипрского войска больше года, вернулись в Запорожье с оружием и в магаданской казачьей форме. Да, Николай рискнул отпустить двести человек с ружьями, платой за верную службу и несколькими письмами к атаманам. Эти казаки, на фоне победоносной войны против крымчаков, были лучшими агитаторами за союз Запорожья и Западного Магадана. Николай переговорил со своими «послами доброй воли», намекнув открытым текстом, что казакам давно пора создать своё государство от Днепра до Дуная, в чём магаданцы всегда помогут.

Так что направление работы с запорожцами было согласовано. С испанцами Павел Аркадьевич давно мечтал договориться о многом, начиная с совместных действий против Англии и её пиратов. Заканчивая предложением магаданской помощи испанской короне в борьбе с берберийскими и алжирскими пиратами. Да и вообще, с Испанией географ предлагал дружить, империя находится в неустойчивом равновесии, если её поддержать, спасти от разгрома Непобедимой Армады, испанцы лет на сто-двести смогут задержать протестантскую экспансию. Конечно, своеобразными методами, в виде казней и войн, но почему бы англичанам и голландцам не получить то же самое, что они применяют против индусов, малайцев и прочих индейцев? Одним словом, пусть европейцы борются за свои права и религиозные взгляды, магаданцы обязательно помогут, не дадут врагам устать или помириться.

Несколько удивляло прибытие турецкого посольства, как раз к туркам никаких предложений у магаданцев не предвиделось. Заключать же договоры о мире, с намерением их нарушить, до такого падения нравов Петро и Павел Аркадьевич ещё не опустились. Как бы ни была цинична политика Западного Магадана в отношении большинства европейцев, до примитивного нарушения взятых обязательств командиры не дошли. За свои слова магаданцы будут отвечать, чего бы это ни стоило. Рыцарские времена ещё не прошли, европейцы ещё не стали «общечеловеками», многие помнят слово «честь» и выполняют свои обязательства. Потому командиры решили посмотреть, что предложат турецкие послы, потом принимать решение.

Тем более что в стране разворачивалась программа перевоспитания пленных детей, из которых командиры планировали вырастить новых янычар, только на свой лад. Вблизи столицы и Риги строили и достраивали две сотни новых интернатов, куда определили двадцать шесть тысяч детей уничтоженных крымчан. Воспитателями Петро, Николай, Анатолий уговорили пойти две тысячи ветеранов из числа раненых солдат и офицеров, старых мастеров и рабочих. Отбирали воспитателей несколько месяцев, разъясняя ветеранам необходимость воспитания из вражеских детей будущих помощников для себя. В персонал детских домов входили женщины, куда также отбирали бывших православных рабынь, одиноких вдов и пожилых крестьянок. Учитывая малолетство пленников, в задачи персонала входило обучение детей магаданскому языку, их крещение, воспитание в православии и постепенный отбор. Кого в администраторы или рабочие, кого в солдаты, девушек в медсёстры, поварихи, портнихи и тому подобное. Если всё сложится, первые выпускники смогут работать уже через восемь-десять лет, с пятнадцати-шестнадцати годов, как принято в шестнадцатом веке.

Пока же кадровые резервы пополнялись за счёт освобождённых православных пленников, местных подростков, беглецов из соседних стран. Листовки, регулярно засылаемые с агитацией на переезд, стали добавляться именами крестьян и рабочих, перебравшихся в Западный Магадан. Естественно, все они успешно устраивались, заводили богатое хозяйство, открывали собственные мастерские, чего и желали своим бывшим соседям. Так что поток переселенцев из соседних стран не прекращался, ежегодно прибавляя к населению Западного Магадана две-три тысячи семей. Страна росла, по разным подсчётам количество жителей перевалило за полмиллиона, одних горожан насчитывалось двести тысяч. Что для сельской Европы было невероятно много, в том же Лондоне, Париже и прочих столицах жили по тридцать-сорок тысяч жителей. Впрочем, дипломатические игры в столице продолжались.

Хотели заключить союз с Шотландией, против которого выступил Павел Аркадьевич, напомнив, что в ближайшие годы Шотландия вступит в унию с Англией, а такие союзники нам даром не нужны. Да и всё проданное шотландцам оружие попадёт в руки англичан, после чего наверняка будет направлено против нас. Географу возразил Николай, вернувшийся из крымского похода не только с победой и массой трофеев, двадцатью шестью тысячами детей, но и с шестью тысячами невольниц, в том числе двумя своими, чем вызвал зависть мужской и негодование женской части «старых» магаданцев, неодобрительные отзывы настоятеля Николая. Однако неунывающий оперативник, с лёгкостью повинился, одарил всех богатыми подарками и сувенирами. Неделю рассказывал друзьям о своих дипломатических и шпионских успехах, а затем, как самый опытный интриган, не согласился с предложением Павла Аркадьевича.

— Я предлагаю продать шотландцам оружие. И вот почему. Рано или поздно мы столкнёмся с англичанами, пусть на острове будет у нас союзник. Во-вторых, — ехидно улыбнулся Кожин, — насколько я знаю, у шотландцев никогда не было много денег, а люди они воинственные. Давайте продадим им часть оружия в долг, под залог каких-либо земель на севере королевства или островов неподалёку. Ту же Скапа-Флоу, будущую базу британского военного флота, например. А лет через несколько получим эти земли в своё владение, организуем там морскую базу. Хотя бы для отдыха перед плаванием в Америку? Главное, выбрать местность с удобной бухтой и питьевой водой.

Что же касается возможности применить оружие против нас, — поднялся с места Петро, — эту вероятность мы учитываем всегда. Кому бы ни продавали оружие и боеприпасы. Не забывайте особенности местной психологии, заточенной под холодное оружие. Как бы ни понимали аборигены, что наши ружья стреляют далеко и часто, боезапас все просят в пределах двадцати патронов на ружьё. Редко, кто догадывается заказать полсотни и больше патронов. Сейчас такие умные лишь шведы и русские, да и то с нашей подачи. Кроме того, пушки мы никому не продаём, пока. Сколько бы скотты ни купили оружия и ни экономили патронов, против нашего полка их дивизия не потянет, даже с ружьями. Прошу не волноваться по этому поводу, тем более, что нарезные дальнобойные винтовки и револьверы в продажу пока не пускаем.

Так что торговля оружием в 1581 году, как говорится, удалась. А практика переговоров дала возможность проявить свои недюжинные дипломатические способности Павлу Аркадьевичу. Первым его достижением стало заключение полноценного военного союза с Русью, с обоюдным обязательством помогать во время нападения на любого из союзников. Ещё не начинать первыми боевых действий против третьих стран без уведомления союзников, не воевать против союзных государств, как то: Швеция у магаданцев и Дания у русских. Впрочем, после присоединения к Руси Крыма необходимости или желания воевать у царей долго не будет. Русские купцы получили свободный выход в Чёрное море, в Балтике они беспошлинно торговали пять лет. Так что русская торговля переживала расцвет.

Из Сибири, активно освоенной казаками, полноводной рекой хлынули меха, наполняя царскую казну серебром и золотом из Европы. Или магаданскими товарами, ружьями, боеприпасами, стеклом, недорогими стальными инструментами, доспехами, карманными часами и подзорными трубами. Много споров с русскими послами вышло из-за желания купить рации, быстрая связь очень выручала русских воевод в крымском походе, где им были приданы магаданские офицеры связи. Потому желание обязательно приобрести рации исходило от самого царя. В принципе, можно было устроить «козью морду» и тупо продать десяток раций. Без радистов никто не разберётся, каким бы гением ни был. Но с союзниками решили не баловаться, предложив сначала обучить «офицеров связи», десятка два, в университете Королевца. Пусть Иоанн присылает своих парней, через год они смогут работать на рациях, тогда и продадим сами устройства связи.

Одновременно договорились обучить на заводах Форт-Росса полсотни русских парней магаданским методам выплавки чугуна и стали. До московских чиновников постепенно доходило, что магаданское оружие можно делать самим, выйдет дешевле и больше. Такой подход командиров только радовал, пусть на Руси уральские заводы появятся на сто лет раньше, чем в прошлой истории. Глядишь, станет Русь промышленной страной задолго до рождения Маркса и Энгельса, Ленина и Троцкого, избавится от кошмара революции и красного террора. Будут жить русские рабочие и мастера зажиточно, не будет желания «грабить награбленное». Ещё бы избавить русское крестьянство от крепостной зависимости, но как? Сейчас, во времена Ивана Грозного, крестьяне на Руси оставались арендаторами, при всех перегибах бояр и дворян. Хотя уже не свободными, а вскоре Борис Годунов примет указ по отмене Юрьева дня, закабалив крестьян на три века русской истории. Единственной возможностью действий в этом направлении оставалось недопущение Годунова к власти. Благо сын Грозного Иоанн Иоаннович здравствовал и пользовался батюшкиной любовью. Да и сам великий царь, стараниями придворного магаданского врача Алексея, не собирался умирать в ближайшие годы, практически избавился от остеохондроза и приступов вспыльчивости.

С турецкими послами переговоры шли тяжело, за цветистыми фразами и длинными речевыми оборотами турок полностью терялся смысл их предложений. Петру и Павлу приходилось часами разбирать переданные грамоты и переспрашивать переводчиков. Потом ещё столько же времени осмысливать странные предложения Порты и несуразные требования султана. Первоначально послы озвучили желание султана, чтобы магаданцы вернули Кипр и выплатили огромную сумму золотом за обиды, нанесённые турецкому государству. Стараясь держать себя в руках, Петро поинтересовался, не будет ли султан возражать, если указанную сумму магаданцы соберут сами, в прибрежных городах Блистательной Порты, начиная от Константинополя? Послы едва не упали от такого наглого предложения.

Зато потом пришла их очередь изумляться, когда Пётр предложил заключить мирный договор на пять лет, при условии отказа Турции от претензий на Кипр, Крым и выплаты турками контрибуции «за обиду магаданцам», весом в десять тонн серебром. Сумма небольшая, по местным меркам вполне приемлемая, однако с турками давно никто не разговаривал в таком тоне, а контрибуцию они всегда только получали, никогда не платили её сами. Даже когда турки терпели поражение от русских войск, царь Иоанн отправлял им послов с «подарками», словно извиняясь за доставленные неудобства. Так это Русь, огромная страна, а тут, какие-то выскочки, о существовании которых десять лет назад никто не знал. Видимо, потому и стали турецкие послы откровенно затягивать переговоры об условиях мирного соглашения. Все свои усилия они обратили на попытку подкупа кого-либо из власть имущих магаданцев, действуя вполне по меркам шестнадцатого века.

Потеряв больше месяца в бесплодных переговорах, Петро рассердился на турок и передал по радио команду кипрскому гарнизону захватить остров Родос. Благо до него было рукой подать, боеприпасов хватало, а гарнизон из свежего пополнения откровенно скучал на Кипре, подыскивая повод разжиться трофеями, но не мог нарушить запрет на пиратские набеги, что наложил Петро с началом переговоров с турками. Родос радостные бойцы захватили за пару дней, а в придачу основательно разграбили сирийское побережье, от городка Газы до Бейрута и сирийского Триполи. Пока караван с трофеями добирался до Королевца, магаданцы молчали, не раскрывая информацию о захвате Родоса, который, что характерно, турки даже не попытались вернуть обратно. Лишь на следующий день после выгрузки восточных трофеев в порту, о чём тут же напечатали в местной газете, Петро демонстративно отправил новые «повышенные» предложения турецким послам.

В краткой форме, буквально в нескольких строчках, магаданцы удвоили контрибуцию, к упомянутым территориям добавили остров Родос, хотя он был абсолютно не нужен. При личной встрече Петро попросил решать вопросы заключения мира быстрее, пока к Кипру и Родосу не добавилась, например, Морея или Анатолия. Послы моментально отправили конных гонцов в свою столицу, убедиться в достоверности сообщений о захвате Родоса и получить новые указания. Этих двух недель перерыва вполне хватило, чтобы магаданцы окончательно договорились с запорожцами о поставках тем ружей, под будущий захват северного Причерноморья, от устья Днепра до Дуная. Тут пришлось поторговаться, денег у казаков не было, а расплата за ружья ясырем, будущими пленниками магаданцев не устраивала. И без того Королевец с окрестностями напоминал Москву двадцать первого века, редко увидишь славянское лицо. Тем более, что пленников магаданцы и сами хорошо умеют брать, за оружие запорожцам пришлось обещать звонкую монету, после захвата причерноморских степей. Причём запорожцы рассчитывали обернуться буквально за три-четыре месяца, до начала зимних холодов. Им самим не было смысла грабить весной, когда скотина худая, голодная, а запасы за зиму съедены.

В таких переговорах прошло всё лето 1581 года, чтобы плавно перейти в тёплую прибалтийскую осень, новый учебный год. «Старые магаданцы», как всё чаще называли себя бывшие туристы, всё больше остепенялись, вместе со спокойной безопасной жизнью, обученными помощниками, возникали мысли заняться преподаванием. Практически у всех, кроме Нины, пожалуй, да Николая. Нине, с её средним поварским образованием, вполне хватало хозяйственных хлопот, она выстроила Павлу Аркадьевичу уютное гнёздышко на крутом берегу Балтийского моря. Где рядом с трёхэтажным деревянным коттеджем она занималась возведением каменного дворца для мужа, себя и двух детей, которых родила Павлу Аркадьевичу ещё в Форт-Россе. Пусть пока мальчик и девочка не умели читать и писать, но хозяйственная Нина планировала для них роскошные апартаменты с зимним садом, сауной и небольшим бассейном.

Остальные же экстуристы первого сентября 1581 года встречали со своими студентами, составляли планы на год, обсуждали совместные проекты. К общему удивлению, первый, элитный поток университета, где обучались все старшие дети вместе с самыми толковыми аборигенами, как-то очень быстро подходил к завершению. Оказывается, если работать напряжённо, учить студентов из расчёта умных, а не ленивых, средний курс технического вуза вполне можно изучить за три года. Конечно, многих предметов из будущего в столичном университете Западного Магадана не было, таких, как теоретическая механика, политэкономия, физхимия, органическая химия и многих других. Хотя некоторые из них входили в другие курсы, та же экология, эргономика, экономика входили в общий курс машиностроения. Другие предметы, по зрелому размышлению, решили не преподавать, подготовиться к ним тщательнее, совместив с закрытыми темами, той же будущей историей развития общества, например. Закрытые предметы решили давать детям позднее, лет через пять, когда они получат рабочий и жизненный опыт. Тогда многие закрытые темы станут понятнее, например, классовая борьба или необходимость массовой обработки сознания людей.

Однако договорились не спешить с выпуском детей на вольные хлеба, добавить больше практики, других местных знаний, чтобы выдать дипломы ребятам через четыре года обучения. Зато инженер-механик столичного университета через два года станет универсальным специалистом, не хуже Сайруса Смита из «Таинственного острова». Парни и девушки смогут сконструировать любой простейший станок, получить бездымный порох, выплавить сталь и стекло, собрать электрическую батарею. Уже сейчас они умеют изготовить любое огнестрельное оружие, от револьвера до пушки, двигатель внутреннего сгорания, пусть на спирту и калильного типа, но смогут. Знают, как делать бумагу, как отыскивать руды металлов, как провести химический анализ соединения.

Девушки обладают навыками лечения, сбора трав, массажа, умеют сделать перевязку, зафиксировать сломанную конечность, зашить рану. Парни все отлично стреляют, неплохо фехтуют, хорошо ездят верхом, плавают, в том числе с аквалангом. Всех студентов научили измерять координаты, широту и долготу, управлять небольшими парусными яхтами. Парней и девушек, по настоянию офицеров, независимо от комплекции и пола, обучили приёмам и навыкам рукопашного боя. Девушкам больше давали болевых контролей и освобождений от захватов, парни научились драться против нескольких противников, убивать одним ударом. А такие навыки нуждаются в регулярном повторении, не зря занятия по самообороне проходят в университете трижды в неделю. О бальных танцах и знании этикета можно не упоминать, матери настояли на таких необходимых предметах. Так что оставшиеся два года обучения студентам будет чем заняться, чтобы узнать новое и не забыть уже изученное.

Другие потоки университета, в том числе нынешний, набранный из подросших пионеров и толковых крестьянских детей, с учётом опыта обучения, сделали более специализированными. Технари и гуманитарии разделялись после первого года обучения, отправляясь на специализацию. Однако психологические аспекты руководства, основы управления сознанием людей, как и принципы политэкономии, давали всем без исключения студентам, добиваясь полного понимания предметов. Делать ошибки, как в советских вузах, где студентов воспитывали хорошими специалистами, но слабыми психологами и управленцами, магаданцы не собирались. Как не собирались растить бесполезных интеллигентов с гуманитарным образованием, не востребованным в жизни.

Пусть эта проблема ещё не скоро возникнет, но работой всех выпускников университета магаданцы обеспечат под завязку. Даже невостребованные гуманитарии из дворянских детей на вольные хлеба отправиться не смогут, пока не поработают три-пять лет в деревенских школах учителями, к примеру. Если не понравится работать учителем, отправить послом в Китай или куда подальше, лет на десять. Чтобы никаких скучающих нигилистов или пламенных революционеров, решивших от безделья всех осчастливить, в Западном Магадане не появилось даже в далёкой перспективе. Для этого губернатор готовил пакет законов об обязательной службе всех бывших студентов, не только выпускников, лет до сорока, не меньше. Тогда некогда будет критиковать правительство и мечтать о мироустройстве, после двадцати лет напряжённой службы такие мысли уже не появятся.

Тёплые сентябрьские дни давно пролетели, закончился листопадный октябрь, начались занудные дожди ноября, перемежаемые заморозками. Вымытый дождями, как доброй хозяйкой оконное стекло, Королевец блестел в лучах холодного ноябрьского солнца. В порту привычно суетились грузчики, разворачивая краны и лебёдки, поздние купцы спешили уйти в море до зимних штормов. На закрытом для посторонних рыбном причале разгружались счастливчики, успевшие до обеда вернуться с уловом. Редкие прохожие торопились по набережной по своим делам, бездельников на улицах столицы было мало. Лишь иностранные послы да заезжие торговцы с интересом прогуливались по ровным и чистым тротуарам. Кто-то спускался к прогулочному причалу, прокатиться на самоходном катере, подпрыгивая на невысокой волне. Другие направлялись к дворцу наместника, рядом с которым рабочие равняли длинную насыпь из песка с мелким щебнем.

Там, в окружении любопытных мальчишек и десятка зевак, работали шесть человек под личным руководством наместника. Петро, и раньше не баловавший горожан парадной одеждой, был одет в старый ватник, заношенную кепку и крепкие кожаные перчатки. Его помощники, парни из хозяйства Корнеевых, устанавливали на чугунные рельсы мотодрезину. Да, устав ездить за сорок километров к испытательной бухте полдня, прошлой зимой Головлёв поклялся, что наладит туда железнодорожное сообщение. Летом рабочие с участием пленников проложили прямую, как стрела, насыпь, от дворца до причала в бухте. С августа начали укладывать шпалы и рельсы, которые отливали прямо в Кируне, на заводе. Смастерить мотодрезину смогли, не отвлекая Корнеевых от работы над морскими кораблями.

Двигатель взяли стандартный, от обычного серийного катера. Коробку передач Петро сам чертил и заказывал у станкостроителей, с монтажом помогали курсанты морского училища, его элитного отряда — механиков. Белая кость и золотые погоны, как говорится, ещё несколько веков механики будут редкостью в войсках. Как никто, подполковник это понимал и, создавая технические подразделения, старался подчеркнуть их важность, исключительность и привилегированность. Начиная от особых знаков различия, как правило, ярких и красивых, технарям в атаку не ходить. Заканчивая повышенным окладом, потолками званий на ступень выше и прочими льготами. Так что будущие мичманы за месяц собрали мотодрезину, обкатали на стенде, сейчас устанавливают на живые рельсы.

Жаль, конечно, что до берега рельсы не доходят пару километров, но так хочется прокатиться с ветерком, что зубы сводит. Дождавшись окончания проверки всех узлов дрезины, подполковник уселся в кресло водителя, обшитое натуральной кожей, протёр зачем-то изнутри чистейшее лобовое стекло-триплекс со вставкой из слюды. Охрана уже уселась позади, парни волновались не меньше своего шефа. Остались несколько давно забытых движений — захлопнуть дверцу водителя, включить печку, завести двигатель. Петро непослушными руками повернул регулятор накаливания калильного стержня, потрогал рукой тёплый кожух печи, уютно гудевшей справа от сиденья. Подождал минуту, пока калильные стержни нагреются, вернул рукоятку в рабочее положение. Крутанул маховичок, прокручивая коленвал двигателя, ещё разок. Всё, негромко застучали работающие поршни. Пара минут на прогревание механизма, вряд ли успевшего замёрзнуть за полчаса после выкатывания из гаража. Всё, пора, подполковник медленно выжал сцепление, включил первую передачу, медленно придавил педаль газа.

Дрезина неожиданно резво тронулась, застучала колёсами по стыкам рельсов, разгоняясь не хуже гоночного мотоцикла. Сзади закричали мальчишки, взрослые махали руками, подбрасывали от восторга шапки в воздух. Петро облегчённо выдохнул, машина работала, как часы, рессоры раскачивали кресла, редкие снежинки разбивались о лобовое стекло. Сидевший справа от водителя техник так и не закрыл рот, изредка клацал зубами при ударах колёс о стык рельсов. Несмотря на неудобство, парень не замечал своего состояния, упёрся обеими руками о переднюю панель и восторженно крутил головой. Зрелище действительно радовало, за считанные минуты на первой передаче дрезина разогналась до двадцати километров в час, подполковник переключил на вторую, после чего машина вышла за пределы города.

Прогулка удалась, тридцать с лишним километров дрезина преодолела за неполный час, достаточно быстро на фоне лошадиных скоростей в шесть-восемь километров в час. Полчаса занял разворот машины в обратном направлении, после чего восторженные спутники наместника снова крутили головами до остановки у дворца. Конечно, Головлёв обратил внимание на многие недоработки — нужно отрегулировать рессоры, подумать о стеклоочистителе, об отсутствующих фарах и многое другое. Но именно день седьмого ноября стал открытием эры сухопутных машин, какой юмор ситуации? День седьмого ноября — красный день календаря! Да, теперь Пётр понял, чего не хватает для непобедимой обороны Западного Магадана малыми силами: бронепоезда и нескольких стратегических железных дорог. И всё! На бронепоезде одна рота с десятком пушек разгонит любую нынешнюю армию, рискнувшую вторгнуться на магаданскую территорию.

— Всё развлекаешься? — Запрыгнул на платформу у насыпи Николай, протягивая руку для приветствия. — Напугал весь город, бродяга! Аборигены шепчутся по углам, не знают, когда вернёшься, мне не поверили, что тебя пошёл встречать. Я, между прочим, договорился со своим тёзкой об освящении дрезины. С тебя бутылка испанского портвейна, завтра после заутрени он придёт сам. Хотя барон Дрез ещё не родился, надо машину как-то иначе назвать. Например, «головлина», нет, очень длинно, не пойдёт. Давай, назовём «петриной», три слога, как машина, и тебе приятно будет.

— Давай, завязывай обзываться, наместника всякий обидит, пойдём, портвейном угощу. — Смущённый Головлёв подхватил друга под руку и потащил в сторону дворца, озираясь, не слышит ли кто болтовню старого опера.

Спустя полчаса оба сидели в малой зале, рассматривали тлеющие угли камина, пили маленькими глотками красный портвейн, доставленный с родины напитка, закусывали копчёным угрём. Петро взахлёб рассказывал об удачном испытании машины в реальной обстановке, не в силах забыть радость поездки со скоростью сорок километров в час. Давно забытую скорость двадцать первого века, впрочем, скорее девятнадцатого века, но всё равно, напоминающую о будущем. Такую ностальгию вызвала поездка на примитивной железной дороге у подполковника, что он долго не мог выговориться. Головлёв говорил-говорил, Николай его слушал, попивая портвейн, пока друг не успокоился и догадался поинтересоваться причиной встречи.

— Новости у меня, Петро, новости, — улыбнулся оперативник. — Сразу две новости, обе хорошие. Турки подписали соглашение о признании всех захваченных земель, о выплате контрибуции за возвращение Родоса, о мире на пять лет, всё, как мы просили. Это первая новость, согласись, неплохая и своевременная. А то мы разоримся на спонсорстве всяких повстанцев, не дождавшись результата. Двадцать шесть тысяч малолеток, кормить и одевать, опять же, надо. Турецкие деньги нам очень вовремя подошли, послы половину с собой сразу привезли, остальные за два месяца обещают собрать.

Вторая новость не хуже, — сделал глоток портвейна Николай, — возможно, даже лучше первой. Запорожцы наконец раскачались, приступили к зачистке очаковской степи и буджакской орды. Не зря мы с тобой пели им в уши о создании казачьего государства между Днепром и Дунаем. О подвиге Ермака, с двумя полками захватившего всё сибирское царство, о том, как прославятся запорожцы, когда захватят северное Причерноморье. Не говоря уже об огромной добыче, что можно получить, продав всех пленных татар тем же туркам, венецианцам, генуэзцам и прочим торговцам. А огромные трофейные стада овец поделить между казачьими станицами. Пустующие степи можно заселить самим, если не получится, то поклониться ими русскому царю Ивану Четвёртому. Тогда слава о запорожцах останется на Руси в веках, все православные будут молиться за казаков. Помнишь?

— Экий ты умный, — покачал головой Петро, прикладываясь к своему стакану, — можно подумать, я сам не помню всех наших предложений. Мы им пять тысяч ружей продали, все в кредит.

— Значит, самое время дать команду нашим торговцам отправляться в Чёрное море, пусть поспешат недорого закупить трофейное имущество. Тут мне пришла идея в голову, пока рассматривал твою железную дорогу. Не подсуетиться ли, установить прямую границу шведской Польши с захваченной запорожцами территорией? Тогда мы получим короткий выход через дружественные земли к Чёрному морю.

— Верно, завтра свяжемся со шведами, договоримся о взаимодействии с запорожцами. — Петро улыбнулся. — Однако какая интересная заварушка получается. Напрямую тут едва тысяча километров будет, можно железную дорогу за пять лет проложить. Если по ней пустить десяток бронепоездов, на Русь с запада лет триста напасть никто не рискнёт. А мы получим быстрый маршрут переброски войск от Чёрного моря к Балтике. И продвижению товаров с юга на север и обратно, что характерно, это будет золотое дно. Знаменитый путь из варяг в греки отдыхает.

— Ну, ты фантаст, — искренне удивился ходу мыслей своего друга Николай. — Нам за сто лет столько рельсов не отлить. Да и затраты на строительство дороги за столько же лет не окупятся, там же нищета, торговать особенно нечем. Хотя, если получится, мы разорим такой дорогой всех морских торговцев, что возят товары каботажными кораблями с юга на север, всяких генуэзцев, венецианцев и прочих турок.

Спустя два часа, изрядно наговорившись, два офицера расстались. Петро отправился спать в спальню к молодой жене Ларисе, тут же во дворце. Кожин, отказался оставаться на ночлег в гостях, решил прогуляться до своего жилища по ночному Королевцу. К полуночи ветер стих, подморозило, вызвездило. На небе россыпью подмигивали звёзды, небольшой огрызок луны тихо им подсвечивал. Редкие фонари на центральных улицах подчёркивали чистоту проезжей части и тротуаров. Хотелось кружиться среди тихой ночной столицы, вальсировать, гулять с любимой девушкой под руку, рассказывать ей стихи, как в молодости. Мужчина шёл не спеша, наслаждаясь чистейшим воздухом с примесью морского аромата. Благо идти было минут двадцать, по чистой мощёной брусчаткой и кое-где деревянными плахами улице.

— Опять от меня сбежала последняя электричка, — мурлыкал под нос подходящий мотив майор, переходя от одного фонаря к другому. Хмель давно выветрился из головы, оставив лёгкую ностальгию по давно ушедшим в прошлое (или будущее) временам и нравам. Николай шёл по мощённому брусчаткой тротуару, вспоминая студенческие годы, свои прогулки с девушками по вечерам. Тоска по давно ушедшим временам навевала грустные мысли о смысле жизни. Неожиданно впереди погас огонёк уличного фонаря, чувство опасности ударило по нервам. Мужчина едва не остановился, чтобы бежать обратно, но волевым усилием удержал себя в прежнем ритме движения. Лишь правая рука незаметно скользнула за отворот куртки, вынимая из кобуры неразлучный револьвер. Сыщик двигался вперёд, продолжал напевать невнятную мелодию, прислушиваясь к каждому шороху.

Вот он поравнялся с погасшим фонарём, стараясь не подходить близко к черноте боковых переулков. Чертыхнулся, качнулся на ходу, изображая пьяного, шагнул влево, выбираясь с тёмного тротуара на проезжую часть. Резко остановился, чтобы успеть подставить правую руку под удар сзади-справа. После чего время потеряло свою размеренность, секунды понеслись галопом. Разворот назад, с одновременным уходом в сторону. Ещё два нападающих пробегают мимо, промахиваясь своими дубинками. Шаг вперёд, подножка, удар, первый нападающий, чей удар удачно получилось заблокировать правой рукой, падает на дорогу. Как болит рука от удара дубинкой, лишь бы не перелом, успел подумать мужчина. Тут же принял решение не выпендриваться, пора стрелять.

Бах, бах, бах! Три выстрела гулко отражаются от стен соседних домов, улетая вниз, к морю, где гаснут под шумом прибоя. Двоих бандитов пули отбросили назад, оба шлёпнулись плашмя на спину, сминая хрустящую наледь на дороге, быстро не встанут. Так, нужно проверить первого, самого наглого злодея, разворот, пинок в грудь ему, чтобы не пытался подняться. Отпрыгнуть в сторону, оглядеться, не прикрывает ли кто бандитов. Спокойно, не торопись, всё нормально, нападавших лишь трое, на белом инее подмёрзшего тротуара чётко видны следы всего трёх человек. Пора вязать наглецов, где моя верёвочка?

Как обычно, верёвка, полгода валявшаяся в кармане, именно сегодня куда-то запропастилась. Пришлось здорового разбойника вязать его же кушаком, благо аборигены без кушака даже в уборную не выходили. Майор привычно затянул узел за спиной бандита, проверив его карманы, подумав, всунул в рот кляп из его же шапки, убедившись предварительно, что злодей не сопливый. Теперь можно заняться ранеными, оба оказались живы, порадовав старого сыщика. Есть ещё порох в пороховницах, а ягоды в ягодицах, как говорится. Рука не дрогнула, все пули ушли по назначению, в правые плечи, разворотив полушубки нападавших не хуже портновских ножниц. Холодный воздух не способствовал обильному кровотечению, а стоны раненых не затронули ни единой струнки в душе майора. Убедившись, что раненые бандиты безопасны, он присел на бровку тротуара. С соседнего двора уже бежал дворник, выстрелы на улицах столицы были очень большой редкостью.

До утра старому сыщику пришлось заниматься привычной работой, допрашивать бандитов, проверять их показания, выдёргивать цепочку посредников. Всё происходило в лучших традициях тридцать седьмого года, ночью к дому злодея подъезжали бесшумные пролётки, останавливаясь в сотне метров от входа, чтобы не разбудить. Два-три оперативника с револьверами в руках быстро изымали из квартиры или дома фигуранта, подозреваемого в организации покушения на майора, зачастую прямо из постели. Без особого шума выводили его на улицу, сажали в пролётку, отправляя на допросы. Сыщик спешил раскрутить всю цепочку как можно быстрее, пока слухи о стрельбе не дошли до организатора. Удача и профессионализм не подвели, как говорится, мастерство не пропьёшь. Уже в обед удалось задержать двух приезжих негоциантов из Бристоля, с чьей подачи закрутилось колесо неудачного покушения.