Адское депо

Виктор Емский, 2020

Веселая история о месте, куда после смерти отправляются души убийц, садистов, маньяков, религиозных фанатиков и прочих мерзавцев.

Глава четвертая

Следующий день

ЖОРА. Контушовский, отзовись!

КОНТУШОВСКИЙ. Чего надо?

ЖОРА. Как насчет гайдамаков?

КОНТУШОВСКИЙ. А что о них рассказывать? Быдло — как оно есть. Подумаешь, не позволили холопам попам кланяться. Какая разница: поп или ксендз? Бог-то один. А налоги везде платить надо. В любом государстве. А холопы не хотели. Что в Польше, что в России. Вы думаете, холопы крестьянской армии Пугачева меньше зверств творили? И никаких поляков в тех местах не было! При чем здесь оккупация? Борьба за свободу? Быдло везде бунтует. А причины две: тупость и лень. Вот так и на Украине. Гайдамаки — простые разбойники. Их малочисленные шайки существовали всегда. А вот когда к ним примкнули крестьяне — получился бунт. Но если бунт возглавит разбирающийся в тактике человек, получается уже не бунт. Это война. Причем, как правило — с мирным населением. Потому что воевать косами и колами с регулярными войсками — дурацкое дело. Никакая тактика не поможет. Другой вариант, когда в стране раскол и регулярная армия занята борьбой с конфедератами… Вот и развязались руки у гайдамаков.

Зализняк был запорожцем. Воевать умел. А Гонта — казачьим сотником в Умани на службе у Потоцких. Когда отряд Зализняка подошел к Умани, Гонта вызвался пойти со своими казаками навстречу, пообещав прогнать гайдамаков. Ему это позволили. Он вышел из города, встретился с Зализняком и перешел на его сторону. То есть предал своего господина Потоцкого и короля, которому, кстати, приносил присягу на верность. А Зализняк — тот еще зверь. Его люди в одном из захваченных городков над воротами костела повесили ксендза, еврея и собаку. И написали: «Лях, жид и собака — вера однака»!

В Умани гарнизон был невелик. Не более двух тысяч человек. Когда гайдамаки начали штурм, кто-то из их сообщников изнутри открыл ворота. И что случилось? Я был там после этих событий. Трупы лежали горами! Рассказать подробнее?

ЛЕНЬКА. Расскажи.

КОНТУШОВСКИЙ. Сначала гайдамаки принялись за евреев. Мужчин и детей просто

резали. Женщин сначала насиловали, а потом убивали самыми зверскими способами. Например, распарывали животы и засовывали туда живых кошек. А потом с хохотом наблюдали, как женщины умирают в муках. Часть евреев закрылась в синагоге. Гайдамаки с помощью пушки взорвали ворота, ворвались внутрь храма и зарезали

всех.

Но даже в обстановке кровавого погрома их не оставила скотская избирательность. Самых богатых евреев собрали в ратуше и предложили откупиться. Те внесли требуемую сумму. Гайдамаки забрали деньги, и все равно евреев убили. Бесчестные животные!

После того как покончили с евреями, принялись за униатов. Всех воспитанников униатского церковного училища растерзали в клочья. А ведь основное количество учащихся были детьми! По двенадцать-тринадцать лет! Ну, а потом очередь дошла и до поляков. Как же, они же угнетатели! Убивали и насиловали как евреев. Красивый и

цветущий город за одни сутки превратился в могильник, заполненный

обезображенными трупами. Какая, скажите мне, Варфоломеевская ночь может сравниться с этой варварской бойней?! И это борцы за свободу?!

ПРОФЕССОР. Контушовский, ты упускаешь из виду факт, что для того чтобы

человек стал зверем, его необходимо как-нибудь привести к такому состоянию. Если ваше хваленое панство отдало в откуп евреям сбор налогов и затем никак не контролировало их деятельность, вы получили, что заслужили. Я знаю: барщина тогда была увеличена до таких пределов, что крестьянину не оставалось времени для обработки своего мизерного надела. А ключи от православных храмов находились в руках у евреев. И справить любой обряд можно было лишь после того, как заплатишь за ключи. Когда у человека забирают последнее из того, что у него осталось (в данном случае — веру), он может превратиться в черт знает кого.

КОНТУШОВСКИЙ. Все это вранье. А даже если и правда, это не повод для того чтобы

давить сапогами младенцев и засовывать кошек в животы женщинам. Вот поэтому, когда бунт был подавлен, я с удовольствием занимался исполнением наказаний. Основную массу гайдамаков свезли в село Кодню. Там-то они и получили сполна. Я их резал, душил, сажал на колья и еще много чего разного делал. Даже король вступился за них и приказал больше никого не убивать. Я выполнил приказ монарха.

Тем, кого еще не успели казнить, отрезали правые руки и левые ноги. Гуманно обработали раны и вручили по костылю. Когда они тронулись в путь (на все четыре стороны), я сказал напутственное слово. Дескать, теперь воюйте, сколько душа пожелает! Ха-ха-ха!

А Гонту казнили отдельно. Жаль, гетман Браницкий приказал отрубить ему голову в середине казни. Пришлось выполнить распоряжение. Сдирали кожу уже с мертвого тела. Кстати, по слухам, Гонта в Умани убил своего сына, которого в его отсутствие отдали

в униатское церковное училище.

А этот негодяй Зализняк ускользнул из моих рук! Он достался русским. И те всего-навсего высекли его кнутом и сослали на каторгу. Гуманисты чертовы! Их женщин не насиловали и детей не убивали!

ПРОФЕССОР. Конечно. Они же церкви в откуп не передавали.

КОНТУШОВСКИЙ. При чем тут церкви? Ты там не был, и всего этого не видел. А я видел! И потому горжусь проделанной мною работой!

ЖОРА. Из-за этого и сидишь в дубе двести лет. И еще сидеть будешь, пока дерево от старости не рухнет. Гордись и дальше.

КОНТУШОВСКИЙ. Да пошли вы все к черту! Вместе с евреем Циммерманом.

ЛЕНЬКА. А еврей ли я? Может, я все-таки мингрел?

КОНТУШОВСКИЙ. Козел ты, а не мингрел!

ЛЕНЬКА. Пошел ты сам к себе в Кодню, садист!

ЖОРА. По-моему, отключился.

ПРОФЕССОР. Ну и бес с ним. Завтра я расскажу вам интересную историю про того, кто сидит в среднем дубе.

ЛЕНЬКА. А почему не сейчас?

ПРОФЕССОР. Дятлы опять принялись за работу. Знаете ли, когда их целый выводок, они долбят, не переставая. В такой ситуации мысли разбегаются в разные стороны.

ЖОРА. Ладно. Всем — до завтра.

ПРОФЕССОР. Пока.

ЛЕНЬКА. Пока.

Мыслетишина

На следующий день

ЖОРА. Ленька, слышишь меня?

ЛЕНЬКА. Слышу.

ЖОРА. Как насчет дятла?

ЛЕНЬКА. Мне кажется, он сдох.

ЖОРА. Да ну?

ЛЕНЬКА. В натуре. Лежит кверху пузом. Не дышит. Вонять начал.

ЖОРА. Что же ты? Эх, не уследил!

ЛЕНЬКА. Уследишь тут. Что я ему — мама родная, что ли?

ЖОРА. И как нам теперь быть? Заедят же насмерть. Мне кажется, что личинки и червяки — бывшие политики. Ведь из-за политики в мире бывает больше всего жертв. Там, где уничтожены миллионы людей — обязательно мелькнет хвост политики.

ЛЕНЬКА. Ты не прав. Те, по вине которых уничтожены миллионы, в этом лесу

не присутствуют. Скорее всего, для них предусмотрено более веселое место.

ЖОРА. А как же Немо? Сидеть две тысячи лет в образе дерева — уму непостижимо. За что? За уничтоженные миллионы?

НЕМО. Ничего подобного! Никакие миллионы я не уничтожал!

ЛЕНЬКА. Ладно-ладно. Говорить можно все что угодно. А вот как было в

самом деле? И никому, главное, не рассказывает. Видать, рыльце в пушку.

НЕМО. Я никого не убивал! Ни разу в жизни! По крайней мере, лично.

ЖОРА. Рассказывай-рассказывай…

НЕМО. Не буду с вами общаться!

ЛЕНЬКА. Отключился.

ЖОРА. Ничего. Еще пару сеансов перекрестной терапии и расколется,

как миленький. Надо просто вовремя дожать.

ЛЕНЬКА. Все это понятно. Но что с дятлом делать?

ЖОРА. Да объявится какой-нибудь новый. Свято место не бывает пусто.

ЛЕНЬКА. При чем здесь это? Я спрашиваю, что со старым делать?

ЖОРА. А что с ним надо делать? Ну, сдох и сдох.

ЛЕНЬКА. Так он же воняет! Так и будет гнить у меня в дупле? Кто его достанет

оттуда?!

ЖОРА. И похоронит?

ЛЕНЬКА. Чего?

ЖОРА. Ха-ха-ха!

ЛЕНЬКА. Сволочь! Да пошел ты к Контушовскому в руки!

КОНТУШОВСКИЙ. Всегда буду рад! Заходите, гости дорогие!

ЛЕНЬКА. Идите вы все куда угодно!

ЖОРА. Обиделся.

КОНТУШОВСКИЙ. На обиженных воду возят.

ЖОРА. Так, всем пока!

КОНТУШОВСКИЙ. Вот молодежь пошла! Ни поговорить, ни поругаться. Одна скука…

Продолжительное мыслемолчание

Следующий день

ЖОРА. Ленька, слышишь меня?

ЛЕНЬКА. Слышу.

ЖОРА. Кто-то идет по лесу. Со стороны дубов к опушке. Скоро должен пройти подо мной.

ЛЕНЬКА. Посмотрим.

ЖОРА. Да это же волк!

ЛЕНЬКА. Точно. Седой. Матерый.

ЖОРА. Интересно, может, он тоже бывший человек?

ЛЕНЬКА. Да ну тебя! Людей не хватит, чтобы вселить в каждую зверюгу.

ЖОРА. Может быть. Но этот — знатный экземпляр. Клыки-то какие! На

Контушовского похож как две капли воды.

КОНТУШОВСКИЙ. С чего это он на меня похож, если вы мое лицо никогда не видели?

ЛЕНЬКА. Зачем тебя видеть? И так понятно, ты — волчара позорный.

ЖОРА. А, может быть, видели? Может, мы в одну из прошлых жизней были гайдамаками? И стояли в Кодне, глядя в глаза этой сволочи, собираясь

мученически погибнуть за «ридну неньку Украину»?

КОНТУШОВСКИЙ. А-а-а, вот оно что… Как я сразу не догадался! Вы же

профессиональные бандиты. Да вы были там! Вы были в Умани!

ЛЕНЬКА. Кстати, забыл спросить, тебя кто-нибудь звал в нашу беседу?

КОНТУШОВСКИЙ. Нет! Но какое это имеет значение?

ЖОРА. Ну и вали отсюда!

КОНТУШОВСКИЙ. Подумаешь…

ЛЕНЬКА. Отключился.

ЖОРА. И слава богу. Эй, Профессор!

ПРОФЕССОР. Я здесь.

ЖОРА. Дятлы закончили работу?

ПРОФЕССОР. Да. Заканчивают.

ЖОРА. Пошли, пожалуйста, парочку к Леньке в тополь. Там у него в дупле один из их сородичей сдох. Надо как-нибудь его выкинуть наружу. Похоронить там, или что другое выполнить — бес его знает. Пусть определятся со своими дятловскими обычаями, и сделают, как у них там положено. Хоть с оркестром.

ПРОФЕССОР. Хорошо.

ЛЕНЬКА. Да попроси одного остаться у меня. Дупло громадное. Места — завались!

НЕМО. Как так?! Это мои дятлы!

ПРОФЕССОР. Ты же сам говорил Хасану, что собственность в этом лесу — фикция.

НЕМО. Ничего я не говорил.

ХАСАН. Говорил.

ПРОФЕССОР. Вот-вот. Ну, подумаешь, один молодой дятел останется у Хасана, а

второй у Леонида. У тебя убудет от этого?

НЕМО. Дело совсем в другом. Я эту семью выпестовал и вынянчил.

ПРОФЕССОР. Памперсы менял! И теперь надо всех продать с пользой для себя?

НЕМО. Кто такие памперсы?

ПРОФЕССОР. Не имеет значения.

НЕМО. Не понял ваших умозаключений. Но что за беспредел? Моих

дятлов направляют куда угодно, и даже не спрашивают у меня разрешения!

ЖОРА. С чего бы это твои дятлы?

НЕМО. Они у меня жили еще до того, как вы тут появились!

ПРОФЕССОР. И поэтому их нужно непременно продать. Интересно, за какую валюту, и что ты с ней делать будешь? Купишь себе телевизор? Или по бабам пойдешь?

НЕМО. А это никого интересовать не должно. Мое — значит, мое. И

распоряжаюсь я им — как хочу!

ПРОФЕССОР. Именно в этом и проявляется твоя иудейская сущность!

ЛЕНЬКА. Вот-вот.

НЕМО. Чего вот-вот? А ты что, уже не Циммерман?

ЛЕНЬКА. Когда дело касается дятла, я — чистокровный мингрел.

НЕМО. Джопуа?

ЛЕНЬКА. Фамилия как фамилия.

НЕМО. Ха-ха!

ПРОФЕССОР. Надо же, смеяться выучился.

ЖОРА. Профессор, расскажи о Хасане ибн как его там…

ЛЕНЬКА. А он согласен?

ПРОФЕССОР. Да кто его спрашивать станет? Здесь, в лесу — анархия. Думай о чем хочешь, и ничего тебе за это не будет. А если кто недоволен, пусть своим недовольством и довольствуется. Надо же, как загнул! Красота.

Конец ознакомительного фрагмента.