Сверхпустота

Виктор Доминик Венцель, 2023

Настоящая книга-загадка. Мягкий ужас, фантастический антураж и запутанный сюжет не оставят равнодушным ни одного читателя.

Глава 1. Галактика звездной пастилы

1.

Сначала появился приглушенный свет. Он возник где-то на границе периферийного зрения, загорелся в пустом брюхе мертвого космоса одинокой путеводной звездой, полыхнул волнами, и забился, как крохотное сердце. Тихо, почти незаметно. Слишком блеклая, слишком смазанная, слишком выцветшая и вылинявшая точка, поставленная простым серым карандашом на листе копирки. Серое на черном — восхитительное сочетание цветов, которое не может разрушить царящую вокруг гармонию. Густая, как патока, насыщенная темнота со сливочным привкусом. Вселенная черного десерта. Галактика звездной пастилы. Туманность запеченного маршмеллоу и лацертида зефирных крошек.

Макс знал все их наизусть. Если свернуть направо, натолкнешься на пояс Крекеров, а если налево окажешься у кольца Мармеладных Мишек. Как удивителен и прост, оказывается, космос, если отбросить страх, открыть шлюзовые двери, ведущие на запечатанную палубу и выйти наружу. Защитник был прав, когда советовал, какой подобрать пароль и в какую сторону поворачивать вентиль. Здесь настоящее волшебство, и совсем не так жутко, как любят рассказывать все эти взрослые зануды на «Легате».

Куда не кинь взгляд — везде одно и тоже. Можно придумать тысячи и тысячи названий для небесных тел, написать на деревянных указателях и прибить к каждой планете на ржавые гвозди, а после летать и читать их задом наперед. Макс вглядывается вдаль, где между планетами, так похожими на куски торта, медленно движутся шоколадные батончики космических кораблей в серебристой обертке. Далеко-далеко внизу, если как следует, присмотреться, можно увидеть сморщенный огрызок яблока, подвешенный за хвостик в совершенной пустоте. Яблоко гниет, его точат черви, по левому боку бежит пятно волокнистой плесени. Это — Земля. Та самая Земля, которую сокрушил «Разлом», и куда больше никто не вернется. Заброшенный модуль на огромном корабле, под названием «Космос». Корабль внутри корабля, вселенная внутри вселенной, жизнь, внутри жизни.

Макс хотел бы добраться до этого места, посмотреть на разрушенную колыбель всего человечества, но сливочная темнота вокруг такая плотная, что плыть в ней становится все сложнее. Он выдохся уже через четверть часа, а не приблизился и на сотню метров, только промок до нитки — лужи карамели под ногами разлетались мелкими брызгами, а одна из канав, у самой обочины, заполненная томатным супом, окатила его с головой.

В космосе становится прохладно, словно кто-то приоткрыл форточку. Черный ветер гонит звездную пыль. Мрак наплывает откуда-то из-за спины, концентрируется, виснет тяжелыми каплями тревоги. Что-то происходит вокруг, и Макс чувствует это. Что-то приближается издалека. И что это такое, лучше не знать.

Несколько минут Макс просто плыл в совершенной пустоте, наблюдая, как далеко-далеко, за границами всех возможных миров и переплетающихся вселенных возникают и пропадают галактики, искрятся новые звезды, раскрываются пасти черных дыр, вспыхивают фейерверки метеоритов и аэролитов, а потом увидел приглушенный мягкий свет.

Крохотная, едва заметная точка билась вместе с его пульсом, то появляясь, то исчезая, то обретая яркость, то бледнея, точно кто-то, совершенно случайно, проколол острым лезвием натянутую шелковую ткань. Интересно, у кого нашлась такая острая, и такая длинная игла? И кому захотелось заглянуть в мир с той, далекой стороны?

Можно, конечно, подплыть поближе и посмотреть на этот огонек. Ничего плохого не произойдет. Опасность должна скрываться в темноте, но уж точно не на свету. Свет помогает, свет дарит чувство уюта, спокойствия и безопасности. Светом залиты все верхние палубы «Легата». А вот космос вокруг внезапно стал другим — теперь это что-то могучее, мрачное и опасное. А вместе с тем — нестерпимо холодное. Хорошо бы развести костер, и согреться. Макс не хочет находиться здесь, но лететь некуда.

Приглядываясь белому свету, Макс сделал несколько сильных гребков, миновал несколько созвездий из блестящих конфетти, разминулся с бенгальским огнем летящей в лицо кометы, ловко обошел гудящую, как фонарик с динамо моторчиком, звезду, двигаясь навстречу нарастающему пламени. Изначально, свет был совсем слабым, а теперь разгорелся и обрел силу. Какой странный огонек. Сперва он показался ему ослепительно белым, а теперь его ореол переходил в мутно-зеленый, почти болотный. Лучи грязного света расходились во все стороны, напоминая раздавленного паука, оставшегося на полу в общем зале.

Что-то с этим светом было не так. Огонь болен, потому что ни одна стихия не может иметь такого отвратительного оттенка. Еще пара неуверенных гребков, и пламя оказалось совсем рядом. Теперь не зеленоватое, а безукоризненно изумрудное, переливающееся. Оно течет снаружи космоса, плещется о край, затекает внутрь. Макс знает, что это за огонек, помнит, что это за цвет. Откуда-то издалека он слышит приглушенный женский крик — такой знакомый, и вместе с тем, невероятно чужой. Это голос мамы. Она кричала ему, когда зеленый свет, этот ненавистный зеленый свет настиг, охватил и поглотил ее.

Малахитовое пламя невозможно твердое и холодное. Макс знает об этом наверняка. Этот зеленый — огромная снежинка, или бабочка, спрессованная из боли, отчаяния и костей, медленно и неторопливо пожирает его любимую и родную темноту. Холоднее космоса, холоднее металла, холоднее криокамер, запертых на корабле, она разрастается острыми блестящими иглами, вгрызаясь в плоть пустоты все глубже и глубже. Макс хочет бежать, но не может пошевелиться. Совсем скоро зеленый свет поглотит и его самого, войдет в чрево «Легата» и сотрет каждого, одного за другим. И Дэвида, и Феликса, и Германа, и Лауру. И даже его отца. И даже Космического Защитника.

Макс хочет кричать, но рот, оказывается, крепко-накрепко зашит тонкой проволокой. Швы наложены неровно и криво, узлы торчат во все стороны, поэтому вместо вопля выходит только приглушенное мычание. Зеленый свет обретает форму, подкрадывается к нему все ближе и ближе, протягивает иглы, ухмыляется. Макс дрожит, делает несколько отчаянных гребков, и…

— Макс! — кто-то осторожно потряс его за плечо, — Парень, ты что, уснул?

Макс сонно пошевелился, осторожно повертел головой, с трудом открывая глаза. Так и есть, задремал в архиве, уткнувшись в одну из книг. Интересно, что это было? Наверное, очередная фантастика, вроде Желязны или Брэдбери — сейчас на полках осталось совсем мало книг. Многие без обложек, не разобрать.

Дэвид, непрерывно дымящий бесконечной сигаретой, стряхнул несуществующий пепел.

— Скучная попалась книга? — проскрипел он, тяжело прохаживаясь между пустых полок, — Вид у тебя уставший.

Дэвид частенько приходит сюда. Может, ищет какие-то сочинения, а может, старается навести порядок — Макс никогда не задумывался, почему все чаще сталкивается с ним именно здесь. Дэвид не против гостей, и всегда рад мальчику, а вот если бы его застал Капитан — Максу пришлось бы тяжело. О том, как отреагировал бы его отец, даже думать не хотелось.

Архив когда-то занимал четверть всей палубы, но теперь от него осталась только крохотная часть, заставленная повалившимися друг на друга шкафчиками и полками. Стекла разбиты, дерево погнулось и треснуло, ржавчина медленно, но верно грызет дверцы и петли. Помещение погружено в сонный полумрак, а источник света — три тусклых лампочки под потолком. Раньше их было больше, они были утоплены в панелях, и по рассказам Лауры, светились нежным голубым светом. Потом случилась Первая Авария, корабль тряхнуло, едва не развалив на куски, и панели отскочили, полетели из пазов прямо вниз. Их собрали и поставили у стены — если приглядеться, можно рассмотреть ребристые металлические пластины. Теперь вместо них, прямо по потолку, тянется вязь проводов и мешанина из блеклого железа и резиновых патрубков.

Небольшое свободное от хлама пространство огорожено рухнувшими шкафами и полками. Добраться в дальнюю часть архива, не сломав ногу, или не опрокинув полки на себя — невозможно.

— Там, под грудами мусора, до сих пор лежат целые собрания сочинений великих писателей Земли, — говорил ему Герман как-то, — Вальтер Скотт, Уильям Шекспир, Шарль Бодлер, Говард Лавкрафт, Михаил Лермонтов — да всех не перечислить. Это наше наследие. Когда человек отказывается от литературы, он теряет целые миры, которые скрыты за обложкой. Конечно, книги пострадали. Смялись, порвались, лишились обложек и страниц, но, к сожалению, до них не добраться. Поэтому читай то, что есть поблизости. Когда-нибудь, мы обязательно наведем здесь порядок.

Обещанное «когда-нибудь» все не наступало, а запас доступных книг таял. Для Макса всегда оставалось загадкой, почему взрослые просто не разберут эти завалы, которые повсюду на «Легате» — и в архиве, и в служебных тоннелях, и на кухне, но эту темы предпочитали не поднимать, делая вид, что ничего не происходит.

— Раньше здесь жутко воняло, — доверительно говорил ему Феликс, — Как будто крыса сдохла. Но постепенно стало лучше. Видимо, выветрилось. Или мы просто привыкли и перестали замечать. Помнишь, кто такие крысы, дружок?

Макс протяжно зевнул, отвлекся от воспоминаний. Твердый деревянный стол с открытой книгой, хоть и толстой, не самая удобная кровать.

— Ты плохо спал ночью, Макс?

И чего каждый день начинается с одинаковых вопросов? Вчера об этом спрашивала Лаура, позавчера Герман, а три дня назад Феликс. Кажется, единственным, кто промолчал, был отец. Но здесь все просто: скорее всего, Макса он просто не заметил, пока, пошатываясь, брел к холодильнику.

Дэвид выжидающе смотрел на Макса. Конечно, можно поговорить с ним о том, что происходит, но только зачем. Дэвид — очень хороший, но едва ли он может помочь. Гораздо проще сделать вид, что все в порядке, чтобы не создавать лишних проблем ни себе, ни ему. Можно сказать правду, и при этом не открывать всех карт.

— Да, не выспался, — честно признался Макс, потянувшись к Космическому Защитнику на соседнем стуле, — Уснул поздно. Много думал перед сном.

— И о чем ты там думал?

— О земле, — отозвался Макс, — Ничего важного.

— Все мы иногда думаем о Земле, — вздохнул Дэвид, выпуская облачко дыма, — В этом нет ничего постыдного. Особенно, когда тебя окружает это.

Он ткнул пальцем в круглое окно иллюминатора, за которым плескались мягкая пульсирующая темнота. Три светящиеся точки далеких звезд проплывали в бесконечной дали, напоминая крохотные кристаллики льда, вплавленные в черный бархат. Макс поежился от их вида, спешно отвел взгляд.

— Шел бы ты отдыхать, парень. Можешь взять книгу с собой, в каюту — посоветовал Дэвид, — Иногда литература — лучшее снотворное. Хотя, судя по твоему виду, ты и сам прекрасно это знаешь.

Макс снова зевнул, и медленно кивнул в ответ.

2.

— Ну, с тем учетом, что мы не меняем курс уже восемь месяцев, довольно трудно сказать, куда конкретно мы прилетим, — вздохнул Герман, поправляя соскальзывающие с носа очки. Изолента начала отклеиваться, и теперь дужка забавно расползалась в стороны, — Когда были осуществлены первые пробные отправления с Земли, никто не знал конкретной цели. Конечно, раньше мы отправляли спутники, сканировали и изучали космос, даже делали масштабное компьютерное моделирование доступного пространства, насколько это было возможно. Пробовали соваться за пределы известного. Не простая задачка, правда? Видишь, в чем дело, человеческий глаз видит далеко не все — например, мы не можем увидеть те излучения, которые, наряду со световыми лучами, испускают звезды и другие космические тела: рентгеновские и гамма-лучи, микро — и радиоволны. Вместе с лучами видимого света они образуют так называемый электромагнитный спектр. Изучая невидимые части спектра с помощью специальных приборов, астрономы сделали множество открытий, в частности, обнаружили над нашей галактикой огромное облако античастиц, а также гигантские черные дыры, пожирающие все вокруг себя. Слушаешь меня, Макс?

Макс встрепенулся, протер глаза. И почему так сильно хочется спать именно в самые неподходящие моменты? Если он продолжит и дальше клевать носом, кто-нибудь из взрослых обязательно спросит его, почему он плохо спал ночью. А затем станут узнавать, спал ли он вообще? Потом он скажет им правду, и они наверняка станут ругаться. Герман устроит допрос, Лаура будет охать, ахать и переживать, Дэвид насупится, а Феликс надуется, как жаба, и перестанет с ним разговаривать. А уж если все это дойдет до отца…

Макс потянулся к термосу с бледно-зеленым чаем, где в горячей воде одиноко плавал выцветший пакетик, едва не уронил книжку и Защитника на пол.

— Да-да, я слушаю, Герман.

— Так вот. К примеру, наиболее мощные в электромагнитном спектре — рентгеновские и гамма-лучи. Их обычно излучает материя, которую поглощают черные дыры. Горячие звезды излучают большое количество ультрафиолета, тогда как микро — и радиоволны — признаки облаков холодного газа. Не так давно было установлено, что внезапные выбросы гамма-лучей, причину которых долгое время не могли понять ученые, свидетельствуют о драматических событиях в далеких галактиках.

Изучая ультрафиолетовое излучение небесных тел, астрономы узнавали о процессах, происходящих в недрах звезд. Исследования, проводимые со спутников, выявляющих инфракрасное излучение, помогали ученым понять, что находится в центре Млечного Пути и других галактик. Чтобы получить подробную картину других галактик, астрономы соединяли радиотелескопы, располагающиеся на противоположных концах Земли. Ловко придумано, не так ли?

— Даже очень, — согласился Макс, с трудом пытаясь вникнуть в рассказ Германа, — Это интересно.

На самом деле, интересного было мало. Единственное, что действительно занимало его — это кровать в его собственной каюте. Когда спишь почти две недели по паре часов в сутки, будь готов к тому, что тебя начнет выключать, как электрочайник, прямо посреди разговора. Нужно как-то дождаться ночи, просидеть оставшиеся шесть часов, и не уснуть. Не слишком-то это легко, если нужно держать все в тайне.

Макс встретил Германа по пути из архива, и тот позвал его прогуляться на нижние палубы. Отказаться от такого предложения, значило вызвать подозрения. Пришлось согласиться, хоть все мысли и занимала мягкая удобная кровать и уютное одеяло. Как замечательно было бы оказаться у иллюминатора, выключить свет и просто отдохнуть. Голова напоминала подушечку для иголок, и топорщилась во все стороны мыслями, только каждая идея пробивается смутно и неясно, как лучик фонарика через дым. Нужно выспаться. Просто выспаться.

Теперь они брели по минус первому этажу, изредка делая короткие остановки перед решетками вентиляционной системы. Вид у Германа был мрачный, движения — нервными. Какой-то загадочный прибор, прикрепленный к его поясу, предостерегающе пощелкивал. Иногда громче, иногда — тише.

Первый привал они сделали спустя три четверти часа, и Макс вытащил из маленького рюкзачка термос с горячим чаем. Вроде бы, эта штука должна взбодрить, если верить тому, что пишут в книгах. Во всяком случае, будет сладко — он насыпал больше десяти ложек сахара и старательно взболтал.

— Итак, планет на рассмотрении было несколько, — говорил меж тем Герман, поднося странный инструмент к шахте вентиляции, — К примеру, «Хромосфера»: планета с подходящей для человека среднесуточной температурой и богатой атмосферой, содержащей в основном кислород и азот. Поверхность ее покрыта кристаллическими формациями, напоминающими драгоценные камни. Конечно, не Земля, но…

Герман скривился, посмотрел на данные отчаянно щелкающего прибора, сделал шаг в сторону — Или, вот, «Терранис»: Планета с землеподобной поверхностью и умеренным климатом, обладающая широким разнообразием экосистем и богатыми водными ресурсами. Атмосфера содержит высокий уровень кислорода. Тоже подходила для колонизации.

Макс попробовал варево из крышечки термоса, заменяющего чашку, скривился. Горячо, приторно и совершенно невкусно. Но обожженный язык тотчас отогнал дремоту. Надо же, а ведь, и правда, работает.

— Что это у тебя там? — поинтересовался Герман, обернувшись через плечо.

— Чай. Сделал, как сказали в книге. Хочешь?

Герман отказался, и они прошли еще несколько десятков метров, остановившись перед очередным зевом вентиляции. Пока тот возился с креплениями, Макс сделал еще один глоток. Господи, ну и гадость. Но хотя бы помогает не уснуть, ибо эта темнота вокруг, кого хочешь, вгонит в дремоту.

— Была еще «Синтезис»: планета с покрытием из плотных джунглей и биолюминесцентных организмов, если верить видеозаписям и снимкам со спутников. Атмосфера содержит высокий процент метана и аммиака, что создает необычные цвета в небе. Сумасшедшее зрелище, — невозмутимо говорил Герман, — Только слишком далеко. За шесть лет до этого места не добраться точно.

— Но звучит красиво.

— Не так красиво, как «Акватера»: планета, покрытая водной поверхностью на 80%. Атмосфера содержит высокий уровень кислорода, а на поверхности обитает множество организмов различных форм и цветов. Есть острова, и целых два материка. Кажется, туда направлялись первые шесть «Легатов», но добрались или нет — неизвестно, — Герман поднес прибор к железной решетке и нахмурился. Маленькая коробочка отозвалась металлическим треском и пощелкиванием. Что-то шло явно не по плану.

— Что-то случилось? — Макс не узнал свой голос. Настолько он был вымотанным и уставшим.

— Нет-нет, пока ничего, — холодно отозвался Герман, внимательно вглядываясь в безразличную пустоту воздушного шлюза напротив, — Я говорил о планетах. Был еще «Гелионос»: планета, находящаяся на идеальном расстоянии от звезды, обеспечивающей оптимальное количество солнечного света и тепла для поддержания жизни. Атмосфера богата кислородом, что гарантирует…

Он замолк, прислушиваясь к треску счетчика в руке. Очки едва не слетели с переносицы, но Герман упорно не обращал на это никакого внимания.

— Гарантирует — что? — осторожно спросил Макс, прижимая к груди Космического Защитника, — Ты говорил о…

— А? Нет, не важно. Есть еще «Солария»: планета, вращающаяся вокруг двух звезд и обладающая длительными днями и ночами. Атмосфера содержит высокий процент кислорода и низкий диоксида углерода, что приводит к появлению особого растительного покрова. Если верить расчетам — вполне подходящее место для возрождения цивилизации. Может, увидим все своими глазами…

Герман бормотал что-то себе под нос, бросая косые взгляды то на экран прибора в руке, то на железную решетку. Вид у него был мрачный.

— Идем-ка отсюда, парень, — произнес он в конце концов, — Работу свою я сделал, и мне нужно переговорить с Капитаном.

Новость была радостной, но что-то в его голосе заставило Макса сомневаться.

— Но мы же пробыли здесь меньше часа…

— Так надо, Макс, — перебил его Герман, посветив фонариком в черное жерло распахнутого коридора минусового этажа, — Не спорь со старшими. Ты же помнишь правила.

— Помню, — согласился Макс тихо, прижимая Защитника к себе, — Я помню.

На «Легате» что-то произошло. Или вот-вот должно произойти, иначе откуда взяться тревоге и опасности, которая теперь выползала из всех щелей и провалов, проходов и трещин, заполняла темноту, вибрировала, и наступала на двух непрошенных гостей. Возможно, она была здесь и раньше, но только сейчас он начал чувствовать, осязать и воспринимать ее. Как антенна, настроенная на необходимую волну.

Знать бы еще, что это такое на самом деле. Те самые аномалии, которые прятались за гермодверями запечатанной палубы, неизвестное чудовище, или… Или заблудившаяся в коридорах команда, которая так и не смогла найти путь обратно, и теперь лезет через вентиляцию, чтобы добраться до экипажа? Максу стало не по себе.

Ну уж нет. Вентиляционные шахты слишком узкие. Ни Герман, ни отец, ни сам Макс туда не пролезет. Может быть, только Космический Защитник, да и то вряд ли. Опасность заключена совсем в другом.

— Идем обратно, — строго приказал Герман, хотя было видно, что мысли его витают далеко-далеко, а голову занимает что-то совсем другое — Ничего не произошло и не случилось, но мне нужно подумать и обсудить кое-что с другими людьми из экипажа. Давай поторопимся. Ты же не забыл, какой сегодня день?

— Четверг?

А ведь, и правда, он совсем запутался в днях недели. Последние десять-двенадцать дней превратились в один, но очень длинный и смазанный, словно кто-то пытался стереть грязным ластиком тонкую линию, начертанную простым карандашом.

— Суббота, — поправил его Герман, даже не обратив внимания на заминку, — Ты же не хочешь опоздать на киновечер, дружок?

— Конечно, нет! — Макс попытался изобразить энтузиазм и радость, но вышло настолько фальшиво, что он не поверил сам себе. Хорошо, что его спутник слишком занят своими мыслями, и не обращает на такие мелочи внимания.

— И пообещай мне, что не станешь соваться на эти этажи без взрослых. Без нас — никуда, — строго сказал Герман, — Во всяком случае, пока я тебе не разрешу. Здесь не безопасно, и ты не будешь приходить сюда один, идет?

Что же стряслось, если уже и Герман начал волноваться? Макс застыл, ощущая, как темнота завибрировала опасностью со всех сторон.

— Идет, — согласился он легко, — Как скажешь.

— Ты обещаешь мне?

— Обещаю, — сказал Макс твердо, прижимая к себе Защитника, — Обещаю, что не буду ходить сюда в одиночку.

И солгал.

3.

Киновечер мог обозначать только одно — сегодня ему снова не выспаться, и вместо того, чтобы отдохнуть в своей каюте, он обязан быть в общей комнате. Прежний Макс никогда бы не пропустил такое событие, а значит, придется терпеть, чтобы соответствовать изначальной модели поведения. Тот мальчишка, который был в прошлом, не имел ни забот, ни проблем, любил прогулки по кораблю, самодельных солдатиков, и одинаковые фильмы, засмотренные до дыр. У нового Макса есть совсем другие проблемы и дела. Только об этом еще нельзя говорить, иначе придется сидеть в каюте до самого конца полета.

Макс с тоской глядел в иллюминатор, за которым звезды намертво вмерзли в бесконечный холодный космос. Не знай он правду о полете, решил бы, что «Легат» просто стоит на месте, висит, как елочная игрушка, которую забыли убрать в коробку, вместе с мишурой и гирляндами. Нет-нет, корабль движется, и довольно быстро, просто в масштабах вселенной такая скорость совсем крошечная и незначительная, поэтому и звезды не меняют своего положения. Во всяком случае, так ему сказал отец. Было это, конечно, давно. Тогда у отца было больше свободного времени, и он всегда находил минутку на беседу с сыном. Теперь все совсем иначе. Да и Макс смотрит на некоторые вещи совсем под другим углом.

Конец ознакомительного фрагмента.