Мы система

Виктор Гутеев

Вечная битва Востока и Запада с определённого момента приобрела самые мрачные очертания. В русле противостояния цивилизаций больше нет места конкуренции наций. Но борьба идет, и борьба эта имеет жестокий, бескомпромиссный характер. Заполучив древний языческий артефакт, Денис наслаждается открывшимися перед ним возможностями, однако он не подозревает, какая роль ему уготована. Хватит ли Денису сил и смелости внести коррективы в ход глобального противостояния?

Пролог

Октябрь. 1480 г.

— Федьма, Федьма, — разносил меж деревьев ветер хнычущий детский голос, — тятьку татары порубали, мамку в полон угнали, — причитал мальчуган, цепляясь за порты шагающего по лесной тропе старшего брата, — а теперь ты.

— Не пужайся, братя, — не оборачиваясь отвечал старший младшему, — есть люди добрые, на погибель тя не бросют. Верно, Ждан, мыслю? — обратился рослый юноша к ковылявшему вслед за братьями сухопарому старику.

— Верно, Фёдор, в нужде мальца не оставим.

Миновав мрачный, будто притихший в тревожном ожидании подлесок, вышли к реке.

— Вона, — вытянул старик руку, указав на старую лодью-долблёнку, привязанную к торчавшему из берега корню.

— Сетку, — протянул руку Фёдор.

Порывшись в котомке, дед вытащил белый, замысловато сплетённый шнурок, протянул юноше.

— Путы привязал, камней в лодью кинул?

— Всё аки сказано сполнил, — заверил старик, — потопнет быстро.

— Коли так, будем прощаться.

Обратив бледное худощавое лицо к судорожно всхлипывающему мальчугану, юноша, не жалея портов, пал пред братом на колени и стиснул его в объятиях.

— Прощай Ермилка, не поминай мя лихом, — прошептал он предательски дрогнувшим голосом.

Поднявшись на ноги, Фёдор хлопнул по плечу Ждана, отвязав лодью, и, запрыгнув в неё, схватился за вёсла.

— Спаси тя бог, — старик трижды перекрестил тающее в вечернем сумраке судёнышко и, взяв разревевшегося в голос мальчишку за руку, потянул прочь от берега.

Бросив на середине реки вёсла, Фёдор неторопливо разгрёб сложенные на дне лодьи булыжники. Сбросил лапти и, стянув конской верёвкой ноги, накрепко привязал себя к лодке. Подняв глаза в чернеющее небо, прочёл короткую молитву. После вытянул из кармана шнурок и, будто венок, надел его на голову. Дабы не струсить в последний момент, поспешно схватил рукоять топора. Замахнувшись, с первого же удара проломил днище лодьи.

В кровь кусая губы, обречённо глядя, как лодью заливает вода, Фёдор даже не чувствовал, как, словно ожив, шнурок плотнее и плотнее сжимает его голову.

Отягощённое камнями судёнышко быстро наполнилось водой и, утянув на глубину юношу, воткнулось носом в ил. Уже через секунду на тёмной водной глади ничто не напоминало о развернувшейся здесь только что трагедии.

***

Август. 1945 г.

К цели подошли на девяти тысячах. Едва перекрестье прицела совпало с отмеченной на карте точкой, бомбардир судорожно вдавил клавишу сброса.

— Бомба пошла, — выкрикнул он, когда начинённая смертоносным зарядом болванка лениво вывалилась из бомболюка.

Облегчённый на пять тонн самолёт прыгнул вверх. Пока члены экипажа прятали глаза за стёкла защитных очков, пилот толкнул штурвал и заложил вираж. Блестя плоскостями в лучах утреннего солнца, бомбардировщик ВВС США Б-29, прозванный экипажем «Энола Гей», разгоняясь, ушёл на полтысячи метров вниз и, забирая вправо, устремился прочь.

Через сорок три секунды над центром города, на высоте пятисот восьмидесяти метров, вспыхнуло новое солнце. Нестерпимо яркий свет залил улицы города. Здания отбросили чёткие уродливые тени. Спустя мгновение колоссальная энергия взрыва обрушилась на Хиросиму.

Грохот. Город потонул в гигантских клубах пыли и дыма. В эпицентре сотни домов и построек смело с лица земли. Тысячи и тысячи погибли в первые же мгновения, но всё только начиналось. Сошедшая с неба волна, за секунды добив окрестности, превратила густонаселённый город в выжженную пустыню.

На борту спешащего от места преступления бомбардировщика какое-то время царило молчание. Люди несколько минут молча взирали на деяние своих рук. Когда кто-то из экипажа, глядя на растущий ядерный гриб и углядев множество поднятых взрывом обломков, заявил, что это души японцев возносятся в небо, второй пилот трясущейся рукой записал в бортовой журнал обращённые к богу слова.

Последствия бомбардировки были ужасны. Десятки тысяч людей за жалкие мгновенья расстались с жизнью. Никогда, за историю своего существования, люди не убивали такое количество себе подобных за столь короткое время. Со злодеянием подобного рода планета столкнулась впервые. Когда спустя три дня в горниле ядерного взрыва потонул Нагасаки, защитные механизмы Земли пробудились от вековой спячки. Взрастившая человечество планета перешла к обороне, которая не сулила потомкам ныне живущих ничего хорошего.