Мальчик со старой фотографии

Виктор Владимирович Богданов

В наше время часто можно услышать о пришельцах из будущего, инопланетянах и НЛО. А если вдруг встретиться с представителем прошлого века, да еще таким же мальчишкой, как ты? Сначала старая фотография, потом встреча с незнакомцем у костра, и потянулась ниточка нового приключения. Чем оно закончится для Женьки, его друзей и подружившегося с ними мальчика из прошлого века? Об этом рассказывает третья повесть о Жене Метелкине и его друзьях.

© Виктор Богданов, 2016

© Наталья Югина, дизайн обложки, 2016

© Наталья Югина, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4509-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Трудно быть сестрой

— Владька! А ну иди сюда! — голос Светы не предвещал ничего хорошего.

Только что выбежавший вместе с приятелем из дверей на залитый осенним солнцем школьный двор мальчишка испуганно оглянулся, выискивая глазами источник угрозы. На скамье под почти сбросившей листья рябиной сидели Света и Женька. Они явно дожидались его, причем лицо девочки было сердитым. Бросив взгляд на Женьку, в отличие от своей подружки еле сдерживавшего улыбку, мальчишка попытался оттянуть неизбежную взбучку.

— А… зачем?

— Иди, иди. Сейчас узнаешь!

— А чё?! Я ничего…

Вообще-то, он прекрасно знал за что ему предстоит нагоняй. Вот только непонятно было, как Света и Женя узнают о всех его проделках почти сразу? Не просто в этот день, а именно сразу! Как он ни пытался выяснить этот секрет, ничего у него не получалось. Женя всегда отшучивался а Света за излишнее любопытство пообещала наколдовать ему длинный, как у Буратино, нос. Хоть Владик и понимал, что эта угроза была всего лишь шуткой, но всё же Свету он побаивался.

Подтянув повыше чуть сползшие красные носки, он осторожно, бочком, стал приближаться к скамейке, всем своим видом показывая, что готов в любой момент дать дёру. Женька при его приближении только хмыкнул и отвернулся, делая вид, что не намерен вмешиваться в их разборки.

— Ну? — Владик остановился в трех шагах от сердитой Светы.

— Он ещё спрашивает! — возмутилась девочка. — Ты, оболтус, чего на уроке музыки вытворял?

— Чего?

— Это я тебе должна объяснять ЧЕГО? Нет, это ты расскажи нам, почему Розу Васильевну до истерики довел!

Предчувствие не обмануло Владика: Свете всё было известно, хотя урок музыки у них был всего час назад.

— Не было у неё никакой истерики, — нерешительно начал он, переминаясь с ноги на ногу. — Просто… урок не удался… она сама так сказала…

— Значит, урок не удался? А почему он не удался, ты случайно не знаешь?

— Понятия не имею…

— Вот даже как? Понятия не имеешь? — девочка так нахмурилась, что брови у неё сошлись на переносице. — И ты, конечно же, к этому не имеешь никакого отношения?

— Если только самую капельку… — пожал плечами Владик.

Он лукавил. К тому, что произошло на уроке, он имел самое непосредственное отношение от начала и до конца. Только об этом не знал никто, кроме его подружки Насти, которая знала о возможностях Владика, но она ни за что на свете не рассказала бы никому. Все остальные ребята в классе даже не подозревали, что в том, что «урок не удался», виноват именно он. Сам Владик считал, что ничего особенного не произошло. Сегодня они должны были петь песню, которая совершенно никому не нравилась. Сказать, что Владик не любит уроки музыки — значит сказать неправду. Наоборот, он любит петь. Но только петь то, что ему нравится, а не всякую доисторическую дребедень типа «ай люли, ай люли…», от которой даже настроение падает. Что это за урок музыки, если после него все ходят, словно по двойке схлопотали, да ещё и не по одной? Вот он и решил помочь всему классу.

В общем-то, ничего особенного он и не делал. Когда после короткой «распевки» все выстроились у рояля и «Розочка» объявила какую песню они будут сегодня «отрабатывать», по музыкальному классу прошелестел горестный вздох разочарования. Лица многих одноклассников сразу стали скучными, но учительница не обратила на это никакого внимания. Она велела всем приготовиться и начала играть вступление. В конце вступления она подняла голову к классу и готова была уже кивнуть — своеобразная команда для начала песни — как неожиданно рояль издал звук, которого в нотах совершенно не было. Очень низкая нота «до» совсем не вписывалась в мелодию. От неожиданности учительница отпрянула от рояля и с изумлением уставилась на клавиши. Ничего не понявший класс, в свою очередь, уставился на учителя прервавшего игру.

Оправившись от неожиданности, Роза Васильевна осторожно пробежалась несколько раз по клавишам — все было нормально. Успокоившись, она снова начала играть вступление. Снова, как и в первый раз, в конце вступления в мелодию ворвалась посторонняя нота — на этот раз очень высокая, заставившая учителя почти подпрыгнуть на месте. Лицо её покрылось красными пятнами. Она с подозрением посмотрела на учеников, но те сами ничего не понимали, начали перешептываться между собой и, вытягивая шеи, старались рассмотреть, что там происходит с клавишами. Роза Васильевна встала, обошла вокруг рояля, осторожно носком туфли попинала его резную ножку, словно шофер колесо своей автомашины. Среди учеников прошелестел едва слышный смешок. Она ещё раз подозрительно оглядела третий класс, но ученики просто не могли физически нажать на ненужную клавишу — стояли слишком далеко и к тому же с противоположной стороны. В это время за спиной учителя с громким стуком упала крышка, закрыв клавиши и заставив её лицо покрыться на этот раз не красными, а белыми пятнами.

— Что происходит? — с паническими нотками в голосе обратилась она к классу. — Кто хулиганит? Немедленно прекратить!

Она на всякий случай пересчитала учеников — все стояли в строю, никто не отсутствовал. Претензии к классу были необоснованными. Осторожно вернувшись на свое место, подняла крышку и коснулась клавиш — все было нормально. Покачав головой, Роза Васильевна объявила, что начнем все сначала. Но только она заиграла вступление песни, как снова несколько посторонних нот прервали мелодию, заставив учителя встать и с изумлением уставиться на клавиши. Тут на её глазах несколько клавиш самостоятельно «нажались», словно кто-то невидимый пробежался по ним. Это было уже слишком даже для школьных проказников — такого просто не могло быть! Учительница осторожно потрогала свой лоб и с опаской отошла на несколько шагов от своенравного инструмента. В этот момент крышка снова со стуком закрыла клавиши.

— Ребята, — обратилась Роза Васильевна к ученикам, — Вы ничего не делали с инструментом?

— Нас же здесь не было, — ответил кто-то.

— И то правда, — покачала головой «Розочка». — Здесь что-то другое. Наверное, инструмент сломался. Получается, что урок у нас не удался. Вы посидите здесь до звонка тихонько, а я схожу в учительскую. Кажется, я немножко заболела…

Из всех присутствующих только Настя поняла, что это проделки Владика. Когда он, воспользовавшись своими новыми возможностями, во второй раз на расстоянии нажал клавишу, остановив вступление песни, она предупреждающе дернула его за короткую штанину и молча покачала головой, но в глазах её плясали веселые искорки поэтому Владик не остановился и продолжил свою, по выражению Светы, «анархическую деятельность». Что означает это выражение, Владик ещё не знал.

До конца урока Роза Васильевна так и не вернулась.

— Так значит только капельку? — повторила Света, — Анархист несчастный!

— Самую малость, — кивнул Владик. — И не было у неё никакой истерики.

— Это в классе не было, а в учительской она все успокоительные таблетки выпила. Хотели даже скорую вызывать!

— А я здесь причем?

— Нет ты только погляди на него! — возмущенная Света обратилась к Женьке. — Он считает, что в том, что учитель чуть не попала в больницу из-за его проделок, он совершенно не виноват!

Едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, Женька повернул лицо к Владику и, как мог серьезно, произнес:

— Конечно, срывать уроки с помощью наших возможностей не дело, но…

— Вот именно! Что скажет Филарет, если узнает? Кошмар!

–… но всё ведь, нормально закончилось, — продолжил Женька. — Никто ничего не понял и… в больницу не попал. Мальчик все осознал и больше не будет.

— Я больше не буду… — с готовностью кивнул Владик.

— Да ну вас! — разозлилась Света. — Ты всегда выгораживаешь его. За что только вы все свалились на мою голову!? Что я теперь, вечно должна с вами нервы портить?

— Ты… это… не нервничай так… — поняв, что основная гроза миновала, хитро сказал Владик. — Сама же сказала, что все таблетки кончились…

Женька чуть не подавился смехом, так потешно выглядела Света после Владькиных слов, хватая воздух ртом от возмущения и не в силах ответить на его нахальные слова.

— Вот тресну сейчас обоим по башке, — наконец нашлась она хватаясь за ручку своего нового красивого портфеля. — Ну почему вы оба такие свиньи?

— Мы не свиньи! — отскакивая на всякий случай подальше, заявил Владик. — Мы просто нормальные мальчишки! Мальчишкам полагается шалить… иногда.

— Мне кажется, что это «иногда» у вас каждый день, — мстительно сказала Света.

— Не-а, не каждый! Может, раз в неделю.

— Если ты раз в неделю что-то выкинешь, он раз в неделю, затем ещё Березкин и Савушкины — то и получается, что каждый день по разу. Надоело мне уже всем вам нотации читать чуть ли не каждый день.

— А ты не читай.

— Тогда вы вместе всю школу на уши поставите!

— Да ладно тебе преувеличивать-то! — сказал Женька. — Мы все вместе за месяц учебы всего и сотворили-то каких-то три или четыре шутки безвредные… почти…

— А вы бы хотели сотворить вредные! Чего стоило только твое эффектное появление на уроке математики на прошлой неделе! Твое счастье, что Ириада Ивановна сослепу ничего не поняла, не то такой скандал был бы!

— Так не поняла же!

— А остальные? Ты что, хочешь чтобы наша тайна сделалась всеобщим достоянием? Итак в результате этого случая должен теперь один из всей школы по своей дурости в шортах ходить, а ведь уже не лето, а середина октября!

— И не один вовсе. Вон Владик тоже так ходит.

— Два сапога — пара, один другого стоите.

Женька смутился. Теперь уже Владик еле сдерживался от смеха — он прекрасно знал о чем идет речь.

В этом году их класс учился во вторую смену. На прошлой неделе Женька заигрался с ребятами во дворе и чуть не опоздал в школу. Если говорить честно, то опоздал. Когда он прибежал со двора домой и посмотрел на часы, звонок на урок прозвенел две минуты назад. Первым уроком была математика и «колобок в очках» заранее всех предупредила, что будет проверочная контрольная работа. Если он прибежит в класс на середине урока, то, зная подозрительность Ириады, та решит, что он опоздал специально чтобы не писать контрольную и обязательно вкатит ему двойку и замечание в дневник. К контрольной Женька был готов и совершенно её не боялся. Но до школы было далеко и если даже всю дорогу бежать, то появится в классе он только к концу урока. Решение созрело моментально: он схватил свой ранец и… воспользовался легкоступом, переместившись прямо из квартиры на свое место в классе, благо, что как успевающий по математике он сидел за последним столом. Впереди сидели двоечники и слабоуспевающие ребята. А Света в этом году специально села с ним за одну парту. Перемещение прошло как никогда успешно, он оказался как раз на своем месте, ошеломив только Свету и озадачив пару одноклассников за соседним столом. И вовремя появился. Ириада Ивановна была всего в трех шагах от их стола и раздавала помеченные своей подписью листочки для контрольной. Еще минута и было бы поздно. Она озадаченно посмотрела на Женьку сквозь свои толстые очки (мгновением назад место пустовало) но молча положила перед ним листок бумаги.

— Ты меня в гроб вгонишь! — прошипела Светка, когда учитель удалилась к доске. — Ты что вытворяешь?

— Извини, пришлось… опаздывал я…

Весь урок она не сказала Женьке больше ни одного слова, а на перемене демонстративно удалилась к другим девочкам.

Когда Женька сдавал готовую контрольную учителю, Ириада Ивановна прищурилась на него сквозь свои очки и заметила:

— Вообще-то, Метелкин, хоть школьную форму и отменили, но раньше вы являлись на уроки в более подобающем виде.

В спешке Женька не додумался переодеться и появился в школе в том, в чем играл с ребятами во дворе — обтрепанных джинсовых шортах и сером свитере с заплаткой на правом локте.

— Извините, заигрался и не успел переодеться, — честно ответил он.

— Ну — ну, а мне показалось, что сразу после звонка тебя не было на своем месте?

— Я… ручку под стол уронил, — соврал Женька. — Пока нашел…

— Тогда понятно, почему я сразу тебя не заметила. И всё же, хоть я считаю, что твой сегодняшний вид вполне нормальный для мальчика, все же он больше подходит для двора, а не для школы. Понимаешь?

— Понимаю. Я спешил просто, вот и не успел…

— В следующий раз успевай все вовремя.

— Я постараюсь, — пообещал Женька, выходя из класса.

Не обращая внимания на шуточки по поводу своего внешнего вида со стороны некоторых ехидных личностей типа Верки Самчуковой, он весь день вел себя как ни в чем не бывало. Светка дулась на него и он чувствовал, что очередного «воспитательного воздействия» на себя с её стороны сегодня не избежать. Только разговор этот откладывался до конца уроков. Ожидание всегда действует угнетающе, поэтому внутри себя Женька злился. Нет, не на Свету, а на самого себя за то, что так по-дурацки всё сделал.

На большой перемене, заговорщически переглядываясь между собой, к нему подошли Верка Самчукова с двумя подружками. Ничего хорошего от этой зловредной ехидны Женька не ждал и решил сохранять невозмутимость в любом случае, какие бы пакости та ни придумала.

— Привет, Метелкин, — издалека начала Верка. — У тебя клевый прикид — как у современного Гавроша.

— У кого, у кого? — не понял Женька.

— Ты что, не читал «Отверженных» Виктора Гюго? — округлила глаза Верка. — Там у него мальчишка Гаврош один из главных героев. Вот на него ты и похож.

Женька не читал про Гавроша. Не понимая куда клонит Верка, он насторожился:

— И что из этого?

— Да ничего. Я по телеку видела, что сейчас на западе мода такая — в старых вещах везде ходить. Последний писк.

— Я за модой не слежу, — проворчал Женька. — Просто спешил и забыл переодеться.

— А я подумала, что ты тоже ту передачу видел и тебе понравилось, потому так и нарядился, — Верка незаметно подмигнула своим подружкам.

— Ничего я не видел и специально не наряжался. Я так во дворе гуляю. И вообще, шли бы вы отсюда.

Он резко встал и отпихнул ногой стул.

— Чего злишься-то? Мы же не смеемся, а наоборот. Мы подумали, что наконец-то появился мальчишка, который легко наплевал на все школьные условности. Кстати, дырка на твоих исторических гольфах придает ещё больше шарма твоему наряду.

Видимо, отпихивая ногой стул, он зацепился за что-то и на правой ноге появилась приличная дырка.

— Если бы вы не приставали, ничего бы не порвал, — огрызнулся Женька разглядывая появившуюся на коричневых гольфах дырку.

— Попадет теперь, наверное, дома, — посочувствовала Верка.

— Вот ещё! Подумаешь!

— Жалко, — вздохнула Верка.

— Чего тебе жалко? Что дырку сделал или что не попадет за это?

— Что это случайно ты так пришел, я-то подумала, что ты специально в стиле Гавроша появился…

— Если бы я захотел специально, то подобрал бы вещи приличнее этих. Что у меня, по-твоему, нормальных шорт нету что ли?

— Ладно, Вер, пойдем отсюда, — сказала одна из сопровождавших Самчукову подружек. — Ясно же, что он случайно появился в таком виде.

Кажется, эта подружка Верки не понимала, почему они теряют тут время.

— Да, наверное, это действительно так, — сокрушенно вздохнула Верка. — А я то думала, что Метелкин необычный мальчик, особенно после летнего похода. Жалко, что ошибалась.

Женька усмехнулся про себя, подумав, что та сказала бы, узнай она про их приключения с оборотнем Тихоном или про то, каким необычным способом он добрался сегодня до школы.

— Как видишь, — натянуто улыбнулся он. — Я просто обыкновенный мальчишка, который даже забыл переодеться в школу, а никакой не Гаврош. Извини, что не оправдал твоих ожиданий. И уж если бы захотел нарочно прийти в школу в коротких штанах, например, или ещё как, то выбрал бы не эти вещи.

— Хвастаешь! Ни один мальчишка не заявится в школу в октябре в шортах — не май месяц. Вы же все мерзляки, боитесь простудиться.

— Вот ещё! Да я до самых осенних каникул так гуляю.

— Снова врешь.

— Ни капельки. Сама говоришь, что я на Гавроша в таком наряде похож.

— Ну, гуляешь ты, может и в самом деле так. Или дома ходишь всю зиму. А вот в школу в октябре в шортах любому мальчишке слабо появиться.

— Да запросто! — в запальчивости вырвалось у Женьки. — Могу до самых каникул так ходить.

— Не сможешь!

— Смогу!

— Не сможешь!

— Смогу!

— Спорим, что не сможешь?

— На что?

— Если проиграешь, ты всех нас троих ведешь в новую кондитерскую за свой счет и целый день катаешь на аттракционах в городском парке.

— Согласен! А если выиграю, ты до конца года будешь давать мне списывать домашние задания когда я потребую.

— Хорошо! Девочки, вы свидетели! — лицо Верки расплылось в ехидной улыбке. — С завтрашнего дня Женечка ходит в школу до конца четверти только в коротких штанишках. Вот умора-то будет!

Только теперь до Женьки дошло всё коварство плана Самчуковой, которая, хихикая, убежала в сопровождении подружек из класса и конечно тут же растрезвонила новость по всей школе. За что Женька получил двойную нахлобучку после уроков от Светы.

Однако вечером на совете всей их команды было решено, что Женька должен сдержать слово. Как настаивала Света, это будет хорошим уроком на будущее для всех без исключения: не будут впредь давать необдуманных обещаний и вообще, возможно, отучатся вступать в споры. Что ж, так тому и быть. Благо погода стояла пока не холодная.

На следующий день Света заявилась перед школой к нему домой и приняла деятельное участие в снаряжении своего непутевого названного брата в школу. В результате в школе он появился словно сошедший с экрана заграничного фильма ученик престижной английской школы — в коротких отглаженных черных брючках, белой водолазке и таких же ослепительно белых гольфах, начищенных до глянцевого блеска ботинках и джинсовой куртке. Когда он шел по школьному коридору, все молча провожали его глазами пока он не скрылся за дверью своего класса. Верка с подружками с нетерпением ждали его появления, надеясь или посмеяться, или что-нибудь съехидничать. Он остановился в дверном проеме и изысканно вежливо поздоровался со всеми. В мгновенно наступившей тишине понял, какой оглушительный эффект произвело его появление в классе. Ликуя в душе, что утер нос не ожидавшей такого поворота Верке, он не спеша, под всеобщим вниманием прошел на свое место и стал готовиться к уроку.

— Посмотрим, как он появится, когда похолодает, — донесся до него досадный шепот Самчуковой.

Учителя в этот день, словно сговорившись, вызывали его к доске на каждом уроке. Как сказал потом Петька Савушкин, наверное им всем хотелось посмотреть на примерного мальчика вблизи и вспомнить те года, когда ученики ходили в школу в пионерской форме. А в Женькином наряде только пионерского галстука и не хватало. В итоге он принес в этот день четыре пятерки и одну четверку. Так что спор совсем неожиданно для него принес дополнительные положительные результаты.

Владик же из солидарности с Женькой на следующий день тоже явился в школу в коротких штанах. Так и получилось, что они вдвоем из всей школы приходили на уроки в летней форме. Через несколько дней к этому привыкли все, кроме Светы, которая не упускала случая повоспитывать своих «братьев» опасаясь за их здоровье. В первую очередь за здоровье маленького Владьки, конечно.

— Ну что мне с вами делать, а? — вздохнула Света. — Вы постоянно друг друга выгораживаете, заступаетесь… а меня не слушаете. Вы что, думаете, мне больше всех надо?

— Свет, ты чего? — растерялся Женька.

— А ничего! — обиженно ответила она. — Нельзя же мне постоянно следить за вами как за маленькими. Я даже засыпаю вечером с тревогой, что назавтра кто-нибудь из вас что-то новое выкинет. Кто, например, заставлял его сегодня хулиганить на музыке?

— Я больше не буду, — повторил Владик. — Честно, не буду…

— Молчи уж, — махнула рукой Света. — А кто надоумил этого «воина в коротких штанишках» применить легкоступ для появления в школе? Или заключать этот дурацкий спор? Теперь я боюсь, что вы простудитесь и заболеете. Я устала каждый день за вас бояться.

Женька осторожно дотронулся до плеча девочки. Он и не подозревал, что она так переживает за всех за них.

— Послушай, мы же не нарочно всё это делаем. Мне кажется, что ты слишком торопишься стать взрослой, сестренка. А зачем? Не знаю, но мне кажется, что не стоит ускорять время, мы итак за последние полгода сильно убежали вперед от остальных ребят. Но, слава богу, пока ещё не взрослые, иначе можно было бы рехнуться.

— Но и нельзя вечно поступать как неразумные мальчишки!

— А мы разве не мальчишки? Посмотри на Владьку — разве он похож на разумную девочку? Самый настоящий пацаненок!

— И ты сам такой же!

— Конечно! Мне же только двенадцать будет скоро! Двенадцать, а не двадцать два! Наверное, ничего страшного нет в том, что мы иногда… проказничаем… Зачем тогда и для чего вообще бывает детство? А ты… ты не бойся, Свет.

— Да-а, не бойся… знали бы вы…

— Тогда по-другому: кому, как не сестренке беспокоиться за своих дураков-братьев? Мы же договорились: ты наша сестра, а мы — твои братья. Так что нечего теперь хныкать и жаловаться. Насколько мне известно, сестра всегда боится за своих братьев.

— Откуда тебе это может быть известно, у тебя же нет настоящей сестры?

— Неважно! Из книжек, например. К тому же я, то есть мы с Владиком, считаем тебя сестрой совсем не понарошку. Правда, братишка?

— Ага! Ты не понарошку, ты совсем как настоящая сестра, — кивнул Владик.

— Тогда почему вы меня не слушаетесь?

— А кто тебе сказал, что братья всегда слушаются сестер? — хитро улыбнулся Женька. — Ведь сестра — это не мама.

— Нахал…

— Возможно. И уж наверняка тебе никто не говорил, что сестрой быть легко. Впрочем, как и братом тоже…

Они замолчали. Владик подошел и сел рядом на скамейку, тихонько качая ногами. Женька аккуратно подтянул свои белые гольфы и, потирая голые колени ждал, пока Света окончательно успокоится.

— Балбесы вы оба а не братья, — наконец сказала Света. — И, наверное, никогда не повзрослеете. Даже если вырастите, так и останетесь мальчишками в коротких штанишках.

— А чем плохо? — улыбнулся Женька. — Лично я не спешу стать взрослым.

— Я тоже, — поддержал его Владик.

— А ты бы вообще помолчал! — Света бросила взгляд на Владика. — Вечно соглашаешься со своим любимым Женечкой.

— Ничего плохого не вижу в братской солидарности, — серьезно заявил Владик, за что получил от Светы легкий щелчок по носу.

— Солидарность! — фыркнула она. — Я вот покажу тебе завтра такую солидарность, если заявишься в школу с голыми коленками! Вон они у тебя посинели — не лето ведь уже!

— И что же ты ему сделаешь? — поинтересовался Женька.

— Я его маме пожалуюсь! Вообще, как она в октябре отпускает ребенка в таком виде в школу?

— А она и не отпускает. Я сам ухожу, — сказал Владик.

— Как это — сам?

— Я ухожу в школу — она уже на работе, а когда прихожу — она ещё на работе. Ни мама, ни папа ничего не знают.

— Та-а-к, — протянула Света. — Я так и подозревала! Не смей больше появляться в школе в таком виде! Ты понял! Не хватало только, чтобы ты заболел! Увижу ещё раз с голыми ногами — плохо тебе будет. И нечего тут в солидарность играть. Если большой балбес расплачивается за свою дурь, то тебе нечего с него пример брать.

— Нет, я — как Женя, — упрямо заявил Владик. — Женя ходит, и я буду!

— Опять начинается! Кто обещал слушаться? Вот и слушайся. Хочешь в шортах красоваться — пожалуйста, но голых коленок на улице чтобы я больше не видела.

— А как же тогда?

— А это не моя забота! Приходи в нормальных штанах и переодевайся в раздевалке, если такой упрямый. Ясно тебе?

— А он? — кивок в сторону Женьки.

— С ним тоже разберемся. По прогнозу скоро дожди и резкое похолодание.

— Когда?

— Уже на днях. Так что Женьке тоже придется утепляться.

Женька усмехнулся. Верка, наверное, каждый день молится чтобы стало совсем холодно и даже пошел снег, чтобы он хоть раз не выполнил условия. Пока погода была на его стороне, но долго так продолжаться не может.

— Ты, Владька, в самом деле, не выпендривайся. Не надо тебе так в школу ходить. Ещё кто-нибудь из учителей позвонит родителям на работу, тогда влетит тебе. В самом деле не лето уже, — решительно заявил Женька. — Сверкать голыми коленками в октябре как-то неестественно. На меня все время все прохожие пялятся. Наверное думают, что я чокнутый.

— Хоть один раз поддержал меня, — сказала Света. — Спасибо и на этом, братик.

— Видишь, сестренка, мы становимся послушными, как обещали.

— Ой, надолго ли?

Женька поднялся со скамейки и взял свой ранец.

— Честно? Не знаю! — рассмеялся он. — Пойдемте-ка домой, ато ещё Владьку застукают родители в таком виде — на нас все шишки посыпятся.

— Не застукают, — замотал тот головой, — они поздно приходят.

— Все равно домой пора. Пойдемте.

Они вышли со школьного двора и пошли к автобусной остановке — Владику ехать в другую сторону.

— Да, ты был прав, — по дороге сказала Света.

— В чем? — не понял Женька.

— Действительно, трудно быть сестрой. Сестрой таких братьев, как вы двое…