Реликтовая популяция. Книга 1

Виктор Васильевич Ананишнов, 2013

Время давнее, но не в прошлом, а в будущем, когда человечество, вспыхнув научно-техническим прогрессом, растянувшимся на короткие столетия, породило много такого, чего не могла воспроизвести природа за миллионы и миллионы лет. Вспыхнуло и погасло. Причин тому – не счесть. Другие, непохожие существа, приспосабливались и становились хозяевами Земли. Чужаки совсем недавней древности мешали развитию новых видов быстро эволюционирующих живых существ. Не на жизнь сошлось старое и новое… Человечество превратилось в РЕЛИКТОВУЮ ПОПУЛЯЦИЮ…

Глава 7

Наступил один из редких дней, когда на краткое мгновение атмосфера над каким-нибудь клочком поверхности земли внезапно очищалась от аэрозолей, и злые лучи солнца, безжалостно пылающего на буровато-чёрном небосклоне, беспрепятственно проникали так глубоко, что касались живого. Живое, умеющее передвигаться, мгновенно обожжённое жестким излучением, спешно искало укрытие и пряталось, а растения сникали, сжимались в клубок или выбрасывали теневые листья, благоприобретённые не без участия древних людей, способные некоторое время отражать или поглощать смертоносные лучи без вреда для себя.

— Что-то сегодня уж слишком долго тянется, — бормотал Свим, кривя с досады полные губы и тщательно укрываясь в тени ствола и кроны раскидистого крадуба в берметах тридцати от дороги.

Камрат прижимался к ногам Свима. Его неудержимо тянуло в сон, колени то и дело подгибались, он вздрагивал, когда вялое непослушное тело начинало оседать к земле…

Он-таки утром заснул, сидя после ссоры со Свимом у дороги и ожидая открытия ворот. Разбудил его и поднял на ноги Свим. Мимо густой толпой двигались разумные, привычно обходя дорожные каверны.

— Что надо? — Со сна Камрату бесцеремонные действия Свима не понравились, он стал вырываться из его рук, но безуспешно.

— Вот что, Камрат, — не особенно приветливо проговорил Свим, когда мальчик перестал брыкаться, — мы с тобой не во вражде и ничего такого между нами не произошло. Что было, если ты так подумал, то давай забудем. Мы с К”ньюшей решили, раз уж наши дороги перехлестнулись, то дальше ты пойдёшь с нами. — Дурб положил тяжёлую руку на плечо мальчика — знак опеки со стороны старшего. Продолжил строго: — И больше без шуток. Видят мутные звезды, отшлепаю тебя по голому заду. Понял?

— Угу, — невнятно отозвался разомлевший Камрат. Хотел было узнать, почему это по голому, но спорить ему не хотелось и было как-то совершенно безразлично с кем и куда идти. Впрочем, не будь перед ним Свим, он навряд ли согласился бы так легко последовать за какими-либо незнакомцами.

— Тогда пошли! Пошли, пошли, малыш! Разойдёшься, сон как рукой снимет.

— Да-а…

Вокруг них, впереди и позади, редкими кучками, группками, даже небольшими ватагами проходили люди и выродки, а за ними выстраивались вереницы вьючных торнов. Громадные тюки, вздетые на широченные плечи биороботов, придавали им вид фантастических головастиков. Камрат даже не подозревал, что каждый день Кепрос покидает такое большое количество лесовиков, хожалых, иных разумных. Возможно потому, что по утрам, к моменту открытия ворот, он обычно спал или занимался с бабкой, и кроме того, он жил ближе к Восточному шлюзу, а от него дорога рокадой протянулась с юга на север в малонаселенные места — там, вдоль полноводного Сенера проходила граница Сампатании. Прямо на восток хотя дорога и была, но по ней через Брошенные земли и Пустыню Снов практически никто не ходил. Те же, кто ходил, помалкивали об увиденном или старались не раскрывать возможных тайн дорог. Восточное направление не занимало обывателей. А что о нём говорить, если там ничего нет?

В тесноте начала пути казалось, что люди и выродки находятся в таком же содружестве, как Свим и К”ньюша. Они обменивались репликами или обсуждали какие-то события. Потом, чем дальше они уходили по дороге от города, на ней становилось свободнее — одни отстали, другие ушли вперёд, кто-то свернул в упраны, и стало заметно размежевание: выродки сами по себе, люди отдельно от них. За редким исключением.

И все вооружены.

Камрат с недоумением, потому что редко видел в городе такое большое количество разумных, снаряжённых подобным образом. Люди буквально обвешаны мечами и ножами, хотя не все они выглядели дурбами. Кое-кто обзавелся остатками меленраев и, по сути, напялил на себя, не заботясь о своём внешнем виде, считая, по-видимому, что броню меленрая ничто не возьмёт, а смотрится ли она на них со стороны, то на дорогу выходить, не на прогулку направляться, дабы показать себя в лучшем виде. У каждого человека за плечами уёмистые мешки — запас еды на несколько дней, на поясах большие питьевые фляги-сарки, на ногах — вечные или с вечной подошвой сапоги, на плечах походная одежда.

Не в пример людям, выродки шли налегке. Они могли поживиться чем-нибудь в придорожном лесу: поймать кого на обед или съесть что-нибудь растительное, ядовитое для людей. И вооружение их смотрелось куда скромнее: либо нож, либо копьецо, редко меч, порой даже без ножен.

Пожалуй, среди путров выделялся только К”ньец — его меч покоился в ножнах, кроме того он имел питьевую флягу, нож и аккуратный пукель. Хопперсукс находился при человеке и имел право быть похожим на людей.

Солнце продвинулось уже на треть к полудню и хорошо прогревало спины. Мутная дымка прикрывала горизонт, дорога порой делала резкие повороты, скрашивая однообразие окружающих пейзажей какой-нибудь приметной картинкой, поджидающей путников за очередным изгибом.

Впрочем, ничего особо примечательного не встречалось. Однако Камрату всё было в новинку. Исковерканная громадными ямами-провалами дорога, придорожная ржавая прошлогодняя трава с остатками голых стеблей, заросшие кюветы, отходящие куда-то от дороги тропинки, возможно, туда, где таились неведомые достопримечательности, но за редколесьем по одну и другую сторону невидимые.

В начале пути, скинув сонную одурь, Камрат то забегал вперёд, чтобы быстрее увидеть, что там сейчас появится за новым извивом дороги, то отставал, и его приходилось понукать, дабы не отставал и не задерживал движения.

Но в целом спутники, как и все другие вокруг, шли молча, монотонно переставляя ноги, не слишком торопясь для сохранения сил на весь день. Потому Камрат постепенно тоже втянулся в ритм движения и находил дорогу уже не такой увлекательной, а в меру занимательной.

Но вот неожиданно всё вокруг преобразилось. Округа, до того погружённая словно в матовую полудрёму, осветилась режуще ярким голубоватым светом, даль очистилась до хрустальной прозрачности и стали видны синеватые горбы Суременных гор, расположенных за сотни свиджей, а тени пешеходов обрели неправдоподобно четкие очертания.

— Збун идёт! — крикнул-мяукнул тонким голосом К”ньец и метнулся под ближайшее к дороге деревцо.

— Збун идёт! — неслось со всех сторон.

Люди и выродки разбегались с дороги в стороны, ища укрытия.

— Здесь ненадёжно, пропадём! — крикнул К”ньецу Свим. — Смотри, вон куда надо! — Он показал рукой направление и, упруго перебирая толстыми, оттого кажущимися коротковатыми ногами, помчался к одиноко стоящему крадубу, не позабыв ухватить за руку растерявшегося Камрата.

Мальчик слышал о збуне с детства, но никогда не попадал под него вне города. Раздающиеся крики не слишком его взволновали. Зато Свим точно знал, что надо делать.

Сучкастая и разлапистая крона крадуба, пока они бежали к нему, уже принимала меры и словно дымилась. Теневая листва, свернутая до того в крохотные комочки и готовая в любой момент ожить, быстро разворачивалась, окутывая крону большими полупрозрачными листьями, отчего она превращалась, только что по весеннему голая, в светло серую и, чуть погодя, в серебристо сверкающую на солнце громадную купу. Сквозь неё не просачивался ни один палящий луч — их отражали теневые листья.

Росший вокруг кустарник укорачивался в росте, как будто врастал в землю, и также засверкал зеркальцами теневых листочков, отбрасывая прочь от себя мертвящую энергию дневного светила…

И вот уже почти в течение целого блеска наши герои стояли под крадубом, укрываясь его толстенным стволом и имея над головой плотный зонт листьев.

Збун затягивался. Тут и там начали чернеть более слабые теневые листья, сгоревшие от неодолимого потока ультрафиолета. Прямо на глазах жухла едва проклюнувшаяся новая трава, а старая задымилась. Из недалекой рощицы молодых деревьев всё чаще раздавались звуки диких, а то и разумных, потерявших укрытие и попавших под смертоносное солнце.

Свим машинально, как заклятие, на все лады повторял один и тот же вопрос, непонятно к кому обращенный, но настойчивый:

— Когда всё это кончится?.. Когда же это кончится?.. Скоро ли…

К”ньец фыркал в ответ. Да и что он мог сказать, тем более что Свим и не ожидал от него и ни от кого другого ответов и понимал, что продолжительность збуна ни от чьих желаний не зависит. Случится, и полдня протянется смертельная пляска, и тогда все те, кто вышел из города в несчастливый для них день, могут поплатиться жизнью или получить увечья; выгорят леса и травы до корней, и после там лет десять ничего не будет расти. Выживут лишь те животные, которые успели забраться в норы или нашли другие надёжные убежища.

Толстый ствол крадуба, напоённый весенними соками, его мощная теневая защита многоэтажной листвы могли выдержать и сохранять укрывшимся жизнь долго, если даже умрёт само дерево. Но кому приятно стоять и ждать, чем всё это закончиться? Деревья к тому же имеют неприятную особенность — гореть…

— Хоть бы дунуло откуда, — страдальчески проговорил Свим, меняя тему своих причитаний.

— Вот этого мы и дождались, похоже, — сообщил хопс. — Глянь-ка вон туда. Тучка?

Свим высунулся из-за ствола, посмотрел в сторону, указанную выродком.

— О, мутные звезды! Сегодня что, праздник всех неприятностей и напастей? Неужели ещё случиться и дождь? В эту пору?

— Дождь и буря.

— Не накаркай!

Камрат почувствовал, как вздрогнул Свим, да и сам пережил, напрочь позабыв о сне, тревожные минуты, после слов К”ньеца о дожде и бури.

Сейчас в городе все разумные, даже вьючные торны, во избежание неприятностей сидят по домам или подземельям. Конечно, збун, дождь и буря для систем погоды города и его защиты не страшны. Они очистят воздух и воду, степлят их или охладят, сами могут вызвать ветер и дождь. Однако город с его санитарно-климатическими системами — песчинка в море природного холма песков, давящего и подпирающего её со всех сторон, и ей трудно одной противостоять внешним силам и сохранять свой микроклимат. Продолжительные по времени збуны, а также дождь и сопровождающая его буря в состоянии принести горожанам бедствие. Потому-то всё живое в городе по сигналу стремиться избежать возможных последствий извне и уходит глубже под спасительный пласт земли. Тогда и збун им не страшен, а дождь и буря пронесутся где-то там, наверху. Могут развалиться несколько ветхих строений, пострадать растительность, но её восстановление дело привычное, отработанное веками.

Здесь же, вне стен города, произойдёт то, о чём так часто рассказывала бабка Калея: кислотный дождь и всё сокрушающий ветер — самая большая неприятность для путников. От збуна можно отсидеться под могучим деревом, забраться в естественный грот на склоне холма, укрыться копольцем, а от ветра и дождя — только под надежной крышей, куда не дунет и не внесёт разъедающую одежду и плоть жидкость.

А где здесь такую крышу найти?

— То-то мне сегодня так не хотелось уходить из города, — сетовал, теперь по другому поводу, Свим. — Так Индрис своими сказками попутал. Так-то, значит, он видел перемены, старая тарахтелка! Волосы выпадут и кожа облезет…

— А у нас разве был выбор? — укоризненно отозвался К”ньец и выглянул из-за ствола, стараясь разглядеть надвигающуюся неприятность. — Для нас что збун, что дождь, а хуже было подставить Токана. Теском фундаренцев в последнее время совсем невзлюбил. А ты всё на Индриса валишь…

— Ты хочешь, чтобы я на небеса валил? Так это по приметам вашего клана. У людей во всём люди виноваты или неправы. Небо молчит, глядя на нас.

— Но и Индрис ни при чём, — последнее слово осталось за выродком.

Они надолго замолчали.

Камрата снова стало клонить ко сну. Недавнее волнение сменилось вялостью и безразличием. Он почему-то не верил предположению хопса о дожде и ветре. Весной их, как он знал, обычно не бывает. Вот наступит осень, тогда… Наверное… Сам он никогда не видел за пределами города ни дождя, ни ветра. Там, в городе, о погоде заботятся в кугуруме. У них график на весь год расписан — когда быть дождю, а когда пусть солнце светит.

К”ньец в очередной раз выглянул из-за дерева и решительно вышел из-под его защиты.

— Всё, збун кончился.

Люди, вернее Свим, а уж потом Камрат, и без его напоминания заметили перемены: краски потускнели и не слезили глаза, чёрный редкий лес окружил их.

Не в силах уже стоять, Камрат присел.

— Будем искать другое укрытие или останемся здесь? — Свим похлопал по щелистой коре крадуба. — Он выдержит любую бурю, а теневые листья ещё долго будут служить навесом.

К”ньец приподнял голову, принюхался. Короткие и редкие его усы зашевелились от воздушного потока или, возможно, выродок сам ими управлял и настраивал для каких-то целей. Камрату стало смешно, хотя и смотрел он за действиями хопса осоловелыми глазами.

— Ветер, — наконец сказал выродок. — Ветер есть, а тучи и бури нет… Хотя, думаю, что-нибудь с неба покапает. Копольцы надо надеть. Камрат, у тебя есть копольц?

Мальчик неуверенно пожал плечами и полез в свой заплечный мешок.

— Да, есть, — сказал он облегченно. — Бабка положила. Но я… — он замялся, копольц не раскрывался.

— Раздёрни петли, — подсказал Свим. — Так. Надевай на голову и не снимай, пока К”ньюша не скажет.

Они вышли на дорогу и через несколько шагов наткнулись на агонизирующего в смертельных судорогах выродка из кошачьих, по-видимому, тигров. Его мощный полосатый хвост бил по каменной твердости турусу, но сам путр уже ничего не соображал и не видел подошедших к нему разумных. Почему он не укрылся от збуна, Свим решил не выяснять, и оттолкнул любопытствующего мальчишку от места трагедии. Выродку практически выжгло спину и тыльную часть черепа. Странно, что он был ещё жив.

К”ньец обошёл поверженного и внимательно осмотрел его.

— Его убили, — оповестил он сдержано о результатах осмотра. — Точнее, он не мог покинуть дорогу и найти укрытие из-за раны. В бок. Наверное, кто-то в начале збуна и в суматохе, возникшей вокруг, успел ткнуть его ножом.

Свим поправил поля копольца — широкополой шляпы от дождя и збуна, мрачно заметил:

— Удар втихую. Значит, по соседству с нами есть кто-то и, возможно, не один, для кого такое сделать просто. За что только?.. Будем внимательны.

Он рыскнул глазами вокруг. На дорогу выбирались люди и путры, проходили мимо, безучастно бросая короткий взгляд на погибшего. Похоже, им видеть такое было не в новинку. И то, ведь на дорогу выходят разные люди и путры, ищущие своего. Иногда их интересы не совпадают, а уступить никто не хочет. Так было всегда, так всегда и будет…

Свим хмуро провожал их, сверля спины, однако разве простым разглядыванием узнаешь, кого следует бояться?

— А ты, Камрат, — сухо проговорил он и положил руку ему на плечо, утверждая свое старшинство, — от нас ни на шаг. Нет, лучше будь всё время между нами. И вот ещё что. Если заметишь, как кто-то там… следит за нами или исподтишка подбирается, то сразу дай нам знать. Толкни, крикни или пни в ногу, в конце концов. Понял?

— Понял, — мысли о сне у Камрата сразу улетучились.

Смерть выродка его не удивила, не потрясла, и он остался к ней равнодушным. Другое дело — замечание Свима. Он прав. Выродок пропустил ножевой удар, значит, он был нанесён умелой рукой, и можно ожидать такого подлого удара и себе в бок. Пожалел, что не вооружен. Сказал:

— Мне бы нож хотя бы…

Свим хмыкнул, но промолчал, будто и не слышал просьбы мальчика.

— Жарко становится, — глядя вдоль дороги, чуть позже заявил он.

Непонятно было, к чему его слова относились: к полудню солнце и случившийся збун хорошо прогрели воздух, и можно было бы снимать куртки, или он имел в виду случай с убитым выродком.