Зеркало Иблиса

Виктор Бурцев, 2001

Интерес гитлеровской Германии к мистике общеизвестен. Не надеясь на вермахт, не получая ощутимых результатов от работ с атомом, гитлеровское руководство мечтало о чудо-оружии. Вместе с рукописью некоего профессора Замке, который описал свое путешествие и, главное, свою находку – древний исламский артефакт – Зеркало Иблиса, у Германии появляется шанс. Экспедиция СС брошена на поиски артефакта и ожесточенно утюжит жаркий африканский песок. И вот уже гудит разбуженная пустыня…

17

Не придавай мне в сотоварищи никого, кроме тех людей

Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 25 (25)

Солдаты вели себя правильно, как и положено истинным солдатам: спали в тени облупившейся стены, рядом с грузовиками. При виде офицеров они оживились, но не слишком: растолкали какого-то соню, стати подниматься. Шестнадцать человек вместе с унтером — Фрисснер незаметно ухмыльнулся разумной скаредности полковника. Правильно, посылай тут со всяким встречным-поперечным кучу народу, когда самим нужно…

— Бандиты, не так ли? — с улыбкой покосился на Фрисснера полковник. Фрисснер пожал плечами. — Не беспокойтесь, это — лучшие. Рекомендую: унтер-офицер Обст, кавалер двух Железных крестов, с первого дня в Корпусе…

Обст оказался коренастым мужичком лет, сорока с внешностью крестьянина. Крупная голова, мясистый нос, бесцветные глаза с такими же бесцветными ресницами. Унтер Фрисснеру понравился, такие сельские мужички обычно надежны в бою. Да и остальные солдаты с виду были ничего самому молодому лет двадцать, самый старший — Обст.

— Ваш новый командир, — сказал полковник, широким жестом правой руки указывая на Фрисснера. — Капитан Артур Фрисснер. Надеюсь, вы не посрамите Корпус под его командованием.

— Буду краток. — Фрисснер сделал шаг вперед. Солдаты, все шестнадцать человек, внимательно смотрели на него, прекрасно понимая, что их жизнь в ближайшие недели или даже месяцы будет зависеть прежде всего от этого незнакомого капитана. — Отправляемся завтра утром, пока можете отдыхать Унтер-офицер, к вам небольшое поручение. Напишите о каждом солдате пару строк, как зовут, что умеет, откуда родом… Кратко, самое главное.

— Хорошо, господин капитан. Солдаты, переговариваясь, стали устраиваться на насиженном месте. Обст поспешил к канцелярии.

— Среди них есть водители? — спросил Фрисснер полковника.

— Конечно. Водители, пулеметчики, радист…

— Рация нам не нужна.

— Вы уверены?

— Уверен.

— Ваша воля, капитан. Я хотел бы… — полковник помолчал, потом заговорил снова — Я хотел бы, чтобы эти люди вернулись назад. Понимаю, на войне это глупый разговор, но…

— Я постараюсь, господин полковник.

Они осмотрели машины, причем Фрисснер с удовлетворением заметил установленные на грузовичках станковые пулеметы МГ, которых вчера не было.

— Все собрано. Могли бы выехать и сегодня, — заметил полковник.

— Завтра, завтра… — рассеянно сказал Фрисснер.

— И еще, возьмите «стэны», десяток «стэнов». Британские тарахтелки гораздо лучше работают в условиях пустыни, нежели наши МП. Может быть, это непатриотично, но я не хотел бы, чтобы автоматы отказали в самый неподходящий момент…

— Спасибо, полковник.

— Такое впечатление, что вам очень не хочется ехать, — признался Боленберг. — У вас просто на лице написано, капитан. Поэтому я и сказал о людях Обета…

— Я думаю, все будет нормально, господин полковник. Не опаснее, чем на передовой, во всяком случае.

— Не скажите. К передовой эти люди привыкли. А к пустыне привыкнуть трудно, практически невозможно.

Дальше спорить не имело смысла, и Фрисснер промолчал.

Отчет, составленный педантичным Обетом, оказался весьма любопытен.

Из шестнадцати человек (включая самого унтера, само собой) двое были разжалованы из лейтенантов вермахта. А именно — Готлиб Ойнер и Фриц Людвиг. За какие провинности, Обст не писал, но указал против каждого — «надежен». Что ж, пусть так и будет.

Помимо всяких банальностей — когда родился, откуда родом, сколько воевал, — Фрисснер узнал, что Гнаук, например, отличный радист и радиотехник, а Вайсмюллер — водитель-механик, способный починить любую колесную и гусеничную технику. В целом же список был краток, но бесполезен, как Библия.

— Слушай, он ничего особенного и не написал, — процедил Каунитц, читая через плечо. Фрисснер хмыкнул:

— Зато я понимаю, что он уверен в своем отряде. И это хорошо.

— Думаешь?

— Думаю. Да и полковник прекрасно понимал, что нам в пустыне понадобятся хорошие люди. Пусть он не знает целей задания, но он педант, профессионал. Он не станет подсовывать нам отбросы.

— На его месте я поступил бы именно так, — буркнул Каунитц.

— Вот потому-то ты до сих пор не полковник, — улыбнулся Фрисснер и сложил листок со списком, показывая, что разговор окончен.